ертия?
     В этот момент я вдруг осознал, что хочу ему все рассказать.  И  с
самого начала хотел, хотя думал постоянно о совершенно противоположном
- как уйти от разговора на эту тему. Ведь больше никогда и никому я не
смогу этого рассказать... Да и не только этого.
     "Какие странные слова - "больше никогда"!.."
     - Икнор, твои родители ведь не были военными? - вдруг спросил я.
     - Нет. Мой отец был священником.
     - Я так и предполагал.
     Воцарилось молчание.  Потом я прервал его, заставив себя  загово-
рить:
     - Икнор, ты молод, ты еще ничего не видел в жизни, все  для  тебя
еще впереди.  Жизнь слишком коротка, ее никогда не хватает, чтобы поз-
нать все ее прелести.  Но теперь, благодаря Машине,  ты  забудешь  это
слово - "никогда". Если ты не успеешь что-то сделать в одной жизни, ты
сможешь повторить это в следующей, в третьей, в четвертой... пока  од-
нажды не доведешь до конца. Понимаешь?
     - Конечно.
     - И так будет продолжаться до тех пор, пока ты  не  поймешь,  что
сделал уже все.  Все, что только можешь себе представить. Кем,  напри-
мер, ты хотел  бы  стать?  Искателем  приключений,  бесшабашным  пира-
том-разбойником, может быть, первооткрывателем новых земель? С этого я
в свое время начинал.  И однажды я встретил ее... Икнор, я  не  верил,
что бывает настоящая, беззаветная любовь, когда больше  просто  ничего
не нужно - но это была именно такая.  Нам было хорошо вместе, и я  ду-
мал, что нашел то, что искал.  Но приближалась старость, и я знал, что
для нее это конец, а для меня - нет. Иногда мне хотелось пойти к Маши-
не и отказаться от бессмертия в пользу... нет, не ее, она бы ни за что
не приняла такой подарок, кого-нибудь другого - не важно, это мог быть
просто первый встречный.  Но в следующую минуту я обвинял себя в  глу-
пости и отказывался от такого намерения, а  еще  через  час  проклинал
собственное малодушие.  Я стал часто раздражаться без всякого  повода,
между нами вспыхивали ссоры, потом я злился на себя самого и  станови-
лось еще хуже. К тому времени я добился кое-какой власти, а где власть
- там обязательно есть враги, и однажды в мое отсутствие они убили ее.
Я ненавидел за это всех и вся, я жестоко  мстил,  но  враги  оказались
хитрее меня, я попался в подстроенную ими ловушку и погиб. Я продолжил
свою месть в следующей жизни, я довел ее до жуткого и кровавого конца,
но это было уже совсем не то, чего мне хотелось - ведь они так по-нас-
тоящему и не поняли, что им отомстил тот же самый человек...
     Я ненадолго умолк.  Эти воспоминания казались  страшно  далекими,
почти чужими, но сейчас они пробудили в моей душе чувства,  которые  я
считал безвозвратно умершими.
     "А может быть, можно повторить? Несмотря ни на что, начать снача-
ла? Может?.."
     "Нет. Что сделано, то сделано."
     - Потом я превратился в грозного завоевателя. Поначалу войны были
всего лишь продолжением моей мести, но со временем они увлекли меня, я
втянулся и уже почти не вспоминал об утраченной любви. За одну жизнь я
не многого достиг, но я был настойчив,  с  каждым  разом  собирал  все
больше сил, подчинял себе все новые территории, пока наконец не  поко-
рил всю планету.  В той жизни я успел почувствовать себя всемогущим, а
также увидеть, чем иногда оборачивается такое всемогущество - но потом
я умер и потерял все.  Я мог бы использовать  опыт  предыдущей  жизни,
чтобы вернуть себе власть, но это было бы уже не так интересно.  Тогда
я понял, что сделал на родной планете все, что мог.
     - На "родной планете" - в смысле, на Укентре?
     - Она была похожа на Укентру.  Многие на нее похожи. Ты еще  уви-
дишь... когда-нибудь. Я знал, что с помощью Машины могу приблизительно
определить место своего будущего рождения, и  решил  использовать  эту
возможность в полной мере. Я рождался на других планетах, поражаясь их
чудесам, природным и рукотворным  диковинам.  Мне  приходилось  иногда
быть нечеловеком, созданием неземной красоты - или чудовищем,  которое
ты мог бы увидеть разве что в кошмарных снах. Невозможно передать сло-
вами, что я чувствовал, будучи иной формой жизни - это  надо  испытать
самому.  Много жизней ушло на то, чтобы просто восторгаться  великоле-
пием разных планет или ужасаться от их отвратительности.  Вдоволь нас-
мотревшись и удовлетворив свое любопытство, я начал свою  деятельность
в галактике.  Я был коварным завоевателем и благожелательным миротвор-
цем.  Я объединил под своим началом множество планет - одни сами с ра-
достью покорялись мне, другие приходилось подчинять  силой.  Потом  мы
вырвались в другую галактику и встретили  множество  существ,  которых
человек даже не смог бы себе представить.  Эта эпопея продолжалась  не
одну и не десять жизней. На моем пути оказывались другие союзы планет;
иногда они были сильнее моего и я проигрывал войну - а  потом  возрож-
дался на планете своих противников и становился победителем.  По срав-
нению с войнами, которые я вел там, здешняя напоминает возню  в  мура-
вейнике.  Горели планеты, взрывались и гасли звезды, пространство рва-
лось на части, жертвы иногда исчислялись не миллионами и не миллиарда-
ми.  Но однажды история подошла к своему логическому концу - под  моей
властью оказались все.
     Икнор, кажется, попытался представить себе, что в  данном  случае
означает "все". Но куда ему представить такое сейчас...
     - Тогда я понял, что быть всемогущим правителем гораздо  скучнее,
чем неустрашимым покорителем галактик.  Я умер в очередной раз, и все-
ленский союз распался через несколько лет после моей смерти, а мне бы-
ло все равно. Я нашел другой путь. Мне надоело менять мир, и я занялся
изменением себя самого.  Я обратился к древним учениям, и с удивлением
открывал в них много неизвестного и интересного для себя.  Одной жизни
было мало, чтобы усвоить мудрые истины, но, возрождаясь, я возвращался
к ним снова и снова.  С удивлением  я  обнаруживал,  что  могу  делать
исключительно посредством новых свойств моего организма вещи, для  ко-
торых раньше мне были нужны невероятно сложные машины. Если бы я захо-
тел, я мог бы с помощью этих способностей вновь покорить мир в течение
одной жизни, но это мне было больше не нужно. Теперь я хотел найти от-
вет на вопрос - а что же там, за  пределами  некогда  покоренной  мной
Вселенной?
     - И вы нашли? - спросил Икнор, потому что я снова замолчал.
     - По пути к нему я нашел ответы на многие другие вопросы. Я побе-
дил смерть, мне больше не нужно было умирать и рождаться  вновь,  и  я
перестал зависеть от Машины.  Я мог в мгновение ока перенести  себя  в
любой другой уголок Вселенной.  Я мог стать гигантской звездой  -  или
ничтожной молекулой. Не было больше ничего, что оказалось бы недоступ-
но мне.  Кроме одного - я не мог вырваться за границы Вселенной. Я ис-
кал барьер, ограждающий ее снаружи - но его не было. Я рвался вперед -
и в конце концов возвращался назад.  Я использовал все свои возможнос-
ти, все  доступные  мне  силы,  я  вытягивал  энергию  из  окружающего
пространства, целые галактики умирали и уходили в  небытие  для  того,
чтобы я смог найти ответ - но ответа не было.  Я становился Вселенной,
а Вселенная становилась мной - и этим ограничивалось бытие.  Наконец я
отчаялся в своих поисках; такого отчаяния я не испытывал никогда,  по-
тому что до сих пор не было ничего, что оказалось бы не доступно  мне.
Пускай в течение очень долгого времени - но я достигал  любой  постав-
ленной цели.  Но вот впервые я не мог ничего сделать, я был всемогущ -
и оказался бессилен. И однажды...
     Тут я остановился. А нужно ли Икнору это, подумал я? Ведь для не-
го все только-только начинается! Зачем ему сейчас знать то, что  будет
в конце? Не проще ли ему наслаждаться жизнью, не думая о будущем?
     - Что было однажды?
     "Нет, рассказывай до конца, ты ведь решил, когда  начал,  что  он
должен это знать, зачем же останавливаешься на полдороги?"
     - Я подумал: если Машина по-прежнему способна меня воспроизвести,
даже после того как я сравнялся со Вселенной - значит, она БОЛЬШЕ  ме-
ня. Выходит, ответ нужно искать в ней, а не где-то на окраинах Вселен-
ной.  И тогда я обратился к Машине; я понял, как именно нужно это сде-
лать, и я спросил.  Я не был уверен в правильности  своей  догадки,  в
том, что я получу ответ, впервые за долгое время я  был  в  чем-то  не
уверен - но она ответила.  Свет померк перед глазами, я был всем - и в
один миг стал ничем.  Потом я услышал голос, и он показался мне знако-
мым:
     "Ты искал меня?"
     "Да, я искал тебя, кто бы ты ни был! Ты на той стороне барьера?"
     "Да."
     "Тогда я пройду к тебе."
     "Ты не сможешь."
     "Раз я могу говорить с тобой - значит, смогу и пройти."
     "Нет. Не сможешь."
     Я попытался собрать силы и рвануться вперед.  Но пути  вперед  не
было, как и назад тоже.  Я не видел никакого барьера, я беспомощно ба-
рахтался во мраке.
     "Видишь? У тебя ничего не получится," - злорадствовал голос.
     "Тогда помоги мне!"
     "Я не стану этого делать. Твое место по эту сторону."
     "Тогда я убью тебя! Я соберу все силы, какие смогу, и убью!"
     "Этого ты тоже не сможешь."
     "Ты так уверен?"
     "Смотри сам!"
     И тут мои глаза открылись, и я увидел барьер. Он был прозрачен, и
казалось, что ничего не стоит его преодолеть. Но я смотрел дальше - на
того, кто стоял по ту сторону барьера.
     - И кто это был? - спросил Икнор.
     - Это был я.
     Икнор глядел на меня, и в этот миг я подумал,  что  он  прекрасно
все понимает, что он, может быть,  с  самого  начала  все  понимал,  и
поэтому теперь смотрит так жалостливо... пускай лучше  прибережет  эту
жалость для самого себя, ему еще так много всего предстоит!
     - И что было потом?
     - Потом я потянулся за силами, какие только были мне доступны - а
доступно мне было все, что только есть в пределах нашей Вселенной -  и
рванулся вперед, к барьеру.  Но силы мне не понадобились, потому что я
и так прошел сквозь  него.  Прошел,  даже  не  почувствовав  тончайшую
ткань, разделяющую две стороны. После этого я оглянулся назад - и уви-
дел себя, точно так же стоящего по ту сторону, где раньше был я. И еще
я увидел, что эта сторона ничем от нее не отличается.
     "Тогда я убью себя!" - сказал я.
     "Мне жаль тебя разочаровывать, но ты и этого не сможешь. Разве ты
забыл про Машину?"
     "Про Машину? Что ж... нет, я не стану говорить,  что  я  уничтожу
Машину.  Я знаю, что ее невозможно отключить или повредить. Но я унич-
тожу себя - в Машине."
     "Но если ты уже понял все остальное - то неужели ты  не  понял  и
этого? А впрочем, я не стану тебя отговаривать.  Ты можешь попытаться.
Время покажет, кто был прав."
     - ...Вы попытались? - спросил Икнор, глядя мне в глаза, и возвра-
щая меня к действительности.  Я даже не заметил, что  пауза  настолько
затянулась.
     В его взгляде больше не было той странной жалости - зато  гораздо
больше там было интереса, неподдельного любопытства, с каким крестьяне
выслушивают байки о неведомых дальних краях от проезжающего  через  их
село путника.  А может, мне тогда просто показалось? Что он, в сущнос-
ти, мог понять? Он, конечно же, воспринял мою историю как миф,  краси-
вую сказку, но ему не пришло бы сейчас в голову поставить себя на мес-
то ее героя. Что ж, так даже лучше. Зачем ему разочаровываться с само-
го начала?
     - Да, я попытался, - и тут я сменил тему: - Икнор, я должен  тебе
еще много чего показать, тебе нужно научиться управлять Машиной.  Хотя
в этом месте время течет иначе, нам все равно не стоит тратить его по-
напрасну.
     Мы подошли к пульту, и я  начал  объяснять  адъютанту  назначение
кнопок, стараясь не привязываться к их нынешнему виду, чтобы  он  смог
узнать эти кнопки, как бы они не изменились в следующий раз.  Впрочем,
это не составит труда для Икнора, Машина всегда будет представать  пе-
ред ним такой, какой он сам захочет ее представить.
     - Энгер, мы ведь проиграем эту войну? Вы с самого начала это зна-
ли?
     Мне было странно слышать от своего адъютанта подобный вопрос,  но
я все же ответил:
     - Проигрыш в этой войне еще не означает полное поражение. Со вре-
менем Зоувскуния вновь поднимется и покажет всему миру, на что способ-
на. У вас появятся новые талантливые полководцы. Может быть, и ты ста-
нешь одним из них?
     Икнор улыбнулся, но в этой улыбке я не прочитал желания быть  та-
лантливым полководцем.
     - Вам ведь тоже однажды кто-то подарил Машину? - неожиданно спро-
сил он.
     - Я уже почти не помню, как это было.  Эта история стала для меня
сродни легенде, достоверность которой  некому  подтвердить.  Наверное,
мой предшественник не рассказывал мне всего того, что  рассказал  тебе
я. А может, я просто забыл, - я почувствовал, что разговор сворачивает
на скользкую тему и быстро спросил: - Так ты  понял,  что  делает  эта
кнопка? Учти, когда она тебе понадобится, спрашивать будет  уже  не  у
кого!

                              *   *   *

     На второй день мне стало намного  лучше.  Я  даже  несколько  раз
вставал с постели, хотя ходить было пока еще трудновато.  Врач сказал,
что организм у меня крепкий,  и  такая  рана,  конечно  же,  не  может
представлять для меня серьезной опасности.  У меня не было причин  ему
не верить.
     История посещения Машины  и  обретения  бессмертия  виделась  мне
где-то в далеком тумане, так что сначала я даже  думал,  что  это  был
очень странный сон, какие мне иногда снятся.  Я думал так до тех  пор,
пока моих сил не оказалось достаточно, чтобы порыться в походной сумке
и найти предмет, который, судя по внешнему виду, мог быть только одной
вещью - ключом.
     Сражение мы проиграли полностью, и теперь уже даже самые  большие
оптимисты вряд ли верили, что ход войны еще можно переломить. Конечно,
Зоувскуния настолько привыкла к победам, что перенести поражение будет
тяжело, но надо уметь приспосабливаться ко всему.
     Во время боя я как мог старался держаться поближе к  главнокоман-
дующему Эйгрену.  Так было до тех пор, пока он не решил послать меня с
приказом на правый фланг.  Вряд ли этот приказ мог сильно повлиять  на
исход битвы, но так или иначе я не рискнул нарушить воинскую дисципли-
ну.  Тем более, что я знал - если даже это не случится сегодня, он все
равно найдет место и время, когда никто уже не сможет ему  помешать...
Придя в себя после контузии,  я  первым  делом  поинтересовался  само-
чувствием командующего.  Ответ оказался таким, какой  я  больше  всего
ожидал и меньше всего хотел услышать.
     В палате было нестерпимо жарко и душно; она была переполнена  ра-
неными самой разной степени тяжести и званий, но выбирать не  приходи-
лось - перед лицом смерти все равны.  Я надеялся, что  через  два  дня
смогу покинуть это неприятное место, а еще через недельку -  вернуться
в строй.  Воин, кем бы он кроме того ни был, обязан воевать. Пусть  он
даже знает, что война безнадежна - это уже проблемы политиков,  и  они
не должны отвлекать его от главной задачи.
     Кто-то шумно распахнул дверь и проследовал прямо к моей койке. Он
оказался генералом, и мне почудилось что-то смутно знакомое в его  ли-
це, но я не мог вспомнить, кто он и где я его видел.
     - Как самочувствие, полковник Камбран? - спросил он  громогласно,
присев рядом со мной.
     - Спасибо, хорошо, скоро будет совсем отлично, генерал... прости-
те, не помню ваше имя.
     - Генерал Хайрт.  Ха, откуда вам помнить, наши пути в этой  войне
раньше не пересекались.
     - Может быть... Мне показалось, что я вас уже когда-то видел.
     - Наверное,  вы  видели  кого-то  похожего  на  меня,  -  генерал
рассмеялся во весь голос.
     - Наверное. А почему вы назвали меня полковником?
     - Потому что таков был последний приказ главнокомандующего Эйгре-
на, ха! К тому же, вы будете теперь служить под моим  началом.  Я  вас
поздравляю, черт побери! - он дружелюбно оскалился.
     - Спасибо. Постараюсь оправдать доверие командующего.
     - Вот еще что, Камбран. Эйгрен просил меня кое-что вам передать.
     Хайрт вытащил из-за пазухи сверток и протянул мне.
     - Сразу посмотрите? Или, может быть, мне уйти?
     Я подумал, что это может оказаться нечто,  связанное  с  Машиной.
Тем не менее сказал:
     - Нет, генерал, оставайтесь.
     Мы оба рассмеялись, когда до нас дошло, что я, полковник,  сейчас
указываю генералу, что ему делать. Потом я развернул сверток.
     Это оказалась цепь.
     Замкнутая цепочка из какого-то легкого металла, слишком  большая,
чтобы надеть ее на руку как браслет, и слишком маленькая, чтобы  пове-
сить на шею.  Абсолютно бесполезная вещь... почему Эйгрен  прислал  ее
мне?
     - Вы знаете, что это может означать? - генерал, должно быть,  за-
метил удивление на моем лице.
     - Понятия не имею, - я покрутил цепочку в руках и отложил в  сто-
рону. - Он передавал мне что-нибудь на словах?
     - Только пожелал вам удачи. "Пускай он окажется более  удачливым,
чем я." Вот как он сказал.
     - Что ж, я ему благодарен. За все.
     Мы помолчали из вежливости перед покойником.
     - Завтра все войско снимается с лагеря, так  что  постарайтесь  к
тому времени твердо стоять на ногах.  Здесь и без вас  хватает  тяжело
раненых... Эх, как жаль, что мы проиграли сражение! А ведь могли, мог-
ли же! Если бы он дал мне пушки... Эх-х...
     - Десять пушек не изменили бы исход сражения,  -  сказал  я,  сам
толком не понимая, почему упомянул именно десять, а не пять или  дюжи-
ну.
     - Это он вам так говорил, да? И почему он меня никогда не слушал!
Ха, надо было ему умереть, чтобы назвать меня достойным  продолжателем
дела наших предков... - за этим последовал загадочный рык. -  Так  что
постараемся, чтобы наше продолжение вышло достойным самих Индаймера  и
Хейвена!
     - Что ж, - сказал я, - у нас есть для этого целая вечность.
     Теперь удивление отразилось на лице генерала:
     - Странный вы какой-то, полковник Камбран.
     - Не более странный, чем покойный главнокомандующий, -  я  усмех-
нулся.
     - Это верно, более странного человека трудно найти, ха!  Ну, поп-
равляйтесь! И добро пожаловать ко мне в часть.
     Генерал ушел, и я остался наедине со своими мыслями. Что же хотел
сказать Энгер Эйгрен, подарив мне на прощание эту  цепочку?  Замкнутую
цепь, не имеющую ни начала, ни конца?
     Но стоит ли мучительно напрягать ум,  пытаясь  разгадать  загадки
бытия, человеку, имеющему в запасе гораздо больше, чем  несколько  де-
сятков лет? Жизнь прекрасна, какой бы она ни была, пусть даже  я  лежу
раненый на койке в госпитале, а армия, в которой я  служу,  безнадежно
проигрывает  и  отступает.  Передо  мной  открываются   неограниченные
перспективы, и мне не надо торопиться, беспокоясь о том,  что  я  могу
куда-то не успеть.  А значит, я могу  наслаждаться  каждым  мгновением
каждой подаренной мне жизни.
     Потому что впереди у меня - вечность!

                                                           13-14.09.99



   КОНСТАНТИН ЯКИМЕНКО
   Э К С П Е Р И М Е Н Т

                                              Посвящается Кате Гоцуляк
                                                 (без комментариев)

    Джон Харрикейн одиноко сидел в своем загородном доме,  в  кабинете
на втором этаже. Он пытался собраться с мыслями, но они в конце концов
возвращались к одному и тому же. Прошло уже столько времени... да, уже
почти месяц после того, как он поставил последнюю точку в  Эксперимен-
те.  Он сделал то, что должен был сделать, и, что не менее  важно,  он
пришел к этому сам.  Джон уничтожил мир, который сам же и создал -  не
по указанию Корпорации, а потому что продолжать Эксперимент дальше бы-
ло уже опасно.  Ситуация вышла из-под контроля, и любой мыслящий чело-
век способен был это понять. И тогда он принял решение...
    Жалел ли Джон о содеянном? Самому себе он мог признаться честно  -
да, жа