называйте  меня  человеком.  Назы-
вайте меня Богом.
    Потому что я и есть Бог!"
    Я много тогда говорил. Мне самому понравилось, как я говорил.  Мо-
жет, доктор был прав в том, что я умею выражать свои мысли.
    А может быть, и нет. Какая разница?
    Я еще  много  чего  сказал.  Я  сказал,  что  пришел  в  этот  мир
установить новый закон. Закон, который с настоящего момента станет са-
мым главным.
    ЗАКОН ПРЕВОСХОДСТВА.
    Да, я хотел вернуть чувству превосходства то место, которое у него
несправедливо   отняли.   Чтобы   тот,   кто   сумел   доказать   свое
превосходство, мог по праву считать себя лучшим. И чтобы  другие  люди
могли стремиться к этому. Без всяких ограничений.
    Я - живое тому доказательство.
    Да. Я  разрушил  то,  что  строилось  на  протяжении  тысячелетий.
Религии, которые с корнем вошли в душу людей. И  мне  достаточно  было
одной речи, чтобы все их искоренить.  Чтобы поставить мир в то положе-
ние, в котором он должен стоять.
    В котором Я ХОТЕЛ, чтобы он стоял.
    И все-таки, как бы ни доказывали они свое превосходство, никто  из
них и близко не смог бы сравняться со мной.
    Все-таки это был муравейник... А я - человек,  который  занес  над
ним ногу.
    Я мог уничтожить этот муравейник одним ударом, если захотел бы. Но
зачем? Над кем я тогда бы стоял?
    Я был теперь на вершине. На самой высокой вершине. Есть  ли  смысл
уничтожать гору, которая находится под ней?
    Я достиг того, на что ни один человек раньше не мог даже претендо-
вать.  Но разве я сам не сказал, что больше не стоит называть меня че-
ловеком?
    Это было удовлетворение. Но еще это был предел. Я поднялся наверх,
и отсюда был путь только обратно вниз. Летать я еще не научился...

    Это произошло совсем недавно. Я шел тогда  по  улице.  По  СВЕТЛОЙ
улице...
    Я увидел эту пару еще издалека. Парень и девушка. Они шли в обним-
ку и увлеченно о чем-то разговаривали.
    Когда они подошли ближе, я увидел их глаза. Они влюбленными взгля-
дами смотрели друг на друга.
    Это были СЧАСТЛИВЫЕ глаза.
    Эти двое были счастливы. Просто потому, что были вместе.
    Я никогда не видел их раньше.  Никогда не знал, что они за люди. И
никогда так и не узнал.
    Но я не мог смотреть им в глаза. В их взглядах тонуло мое  чувство
собственного превосходства.
    Они не видели меня. Им не было дела ни до меня, ни до  моего  пре-
восходства.
    Я УБИЛ ОБОИХ...
    Просто забрал пистолет у ближайшего полицейского и  выстрелил  два
раза.
    Я научился стрелять. Не потому, что это  было  необходимо.  Просто
постоянно нужно было придумывать какое-то занятие.
    Надо ли говорить, что никто не думал меня арестовать?
    Я не мог видеть их глаза. Потому что у меня никогда не было такого
взгляда.
    Потому что я никогда не чувствовал себя СЧАСТЛИВЫМ.
    Так устроен человек. Если ему что-то не дано, он стремится  отнять
это у других.
    Разве я был человеком?
    Теперь я знаю, почему я любил темноту. В темноте я просто не  смог
бы увидеть такие глаза.
    Потом я заплакал. Третий раз в жизни.
    И последний.
    Я - БОГ.
    Темный Бог.
    Бог Тьмы, которому суждено быть НЕСЧАСТНЫМ...

                              *   *   *

    И вот я здесь, в своем кабинете на двадцатом этаже.
    Я - император и Бог в одном лице.
    Я начал с дворового мальчишки и прошел длинный путь вверх.  И  вот
дошел сюда, до самой вершины.
    Я здесь, наверху. Уже не иду, а стою. Потому что дальше идти неку-
да.
    Я прошел по пути без препятствий и отклонений от прямой  линии.  И
вот я дошел.
    Дальше - тупик. Я стремился  сюда,  и  мои  стремления  увенчались
успехом. Я брал то, что мог взять, и вот я взял все.
    Все ли?
    Нет, я взял все, ЧТО МОГ ВЗЯТЬ.
    Да, я на самом верху, и все же есть вещи, которые я так и не  смог
получить. И НИКОГДА не получу.
    У меня не было любви.
    У меня никогда не могло быть того, что называется  простым  словом
СЧАСТЬЕ.
    Нужно ли  мне  это,  простое  человеческое  счастье?  Разве  не  я
говорил, что человек определяется прежде  всего  своим  чувством  пре-
восходства?
    Не знаю!
    Может быть, дело в том, что мне  слишком  легко  давалось  превос-
ходство? Все люди должны бороться за него, а мне все  просто  сыпалось
на голову?
    Может, если бы я добился этого превосходства в борьбе, я  чувство-
вал бы себя гораздо лучше?
    Не знаю!
    Что бы я сделал, если бы у меня  была  возможность  отказаться  от
этой СПОСОБНОСТИ?
    К чему гадать? У меня никогда не будет такой  возможности.  Я  ро-
дился с этой способностью. И я пройду с ней всю жизнь. С ней и умру.
    И УМРУ...
    Что я сделал в этой жизни? Сколько человек  стали  жертвами  моего
превосходства? Сколькие могли мечтать о том, чтобы никогда  не  встре-
чаться со мной?
    Я не смогу ответить на этот вопрос.  Их  было  так  много,  что  я
просто не вспомню. Такова была вся моя жизнь.
    Жалею ли я об этом? Нет! Я сделал то, что сделал. Они оказались  у
меня на дороге. И я отыгрался на них. Я никогда не думал о последстви-
ях. Мне не свойственно беспокоиться о будущем.
    Они в этом не виноваты. И я тоже не виноват. Так устроен этот мир.
    А каково теперь мое  будущее?  Отличается  ли  оно  чем-нибудь  от
настоящего?
    Я мог бы начать все сначала. Отказаться от этого места и повторить
все снова. Снова пройти тот же путь снизу доверху.
    Мог бы.  Но есть ли смысл? Разве я встречу на этом пути что-нибудь
новое? Нет.  Все те же пустые глаза, ничего не выражающие. Все  то  же
"вам виднее", "вам лучше знать", "если вы так хотите..."
    Пути вверх больше не существует. А путь вниз только один, и он уже
в прошлом.
    Я  знаю,  что  ждет  человека  в конце прямого пути. Это не тупик.
Это  обрыв. На краю его можно или остановиться, или упасть.
    УПАСТЬ...
    Что будет со мной, если я упаду с двадцатого этажа?
    Ведь как просто! Одним ударом покончить со всем. Со всеми  пробле-
мами. И не будет больше вопроса, куда дальше идти.
    Я могу сделать это ПРЯМО СЕЙЧАС!
    Может, не стоит спешить?
    А есть ли смысл откладывать? Завтрашний день ничем не будет  отли-
чаться от сегодняшнего. Он будет таким, КАКИМ Я ЗАХОЧУ, чтобы он был.
    Ни завтра, ни послезавтра, ни через  месяц  не  изменится  ничего.
Есть ли смысл ждать?
    По крайней мере, ТАМ больше не будет света. Я не верю в  загробную
жизнь.
    Хочу, чтобы все это понимали. Я ухожу не потому, что разочаровался
в жизни. Что у  меня  что-то  не  сложилось  или  я  не  смог  чего-то
добиться. Нет.
    Я ухожу потому, что взял от жизни все, что  мог  взять.  Я  прожил
жизнь так, как хотел. И я дошел до конца. Продолжать это дальше просто
нет смысла. СМЕРТЬ будет закономерным финалом.
    Немногие могут похвастаться такой смертью.
    И никто не сможет похвастаться такой жизнью...
    Я не оставляю завещания. Все, что я завещаю людям  -  это  чувство
превосходства. Пускай каждый реализовывает его, как может. В меру сво-
их способностей и сил. И даже выше этой меры.
    Может, позвать сюда  чью-нибудь секретаршу, чтобы в последний  раз
почувствовать себя мужчиной?
    Что будет, если я потом прикажу ей скинуть меня вниз? Сделает  она
это?
    Сделает. Только потому, что Я ТАК ХОЧУ!
    А что она потом будет думать об этом поступке, когда меня  уже  не
будет? Будет ли сожалеть о нем или воспринимать как должное?
    Сохранится ли мое влияние на людей после моей смерти? Все те  ука-
зания, которые я давал им? Как они вообще будут относиться ко мне?
    А может, они отнесутся спокойно. Все умирают, и я тоже умер. Будут
вспоминать  обо  мне  как  о  феномене.  А  может, и нет. Просто как о
человеке, которому очень повезло. О человеке со странностями.
    А постепенно забудут, и все пойдет своим чередом. Как если бы меня
никогда не было.  Может, им удастся сохранить мои достижения. Может, и
нет.
    Но никто не вспомнит обо мне как об УНИКАЛЬНОМ, который сделал все
это благодаря своей исключительности.
    Такова моя СПОСОБНОСТЬ.
    Такова ВЛАСТЬ.
    ТАКОВА ЖИЗНЬ.
    Ныне, присно и вовеки веков. АМИНЬ!

                              К О Н Е Ц
                                                      4.06 - 2.07.96



   КОНСТАНТИН ЯКИМЕНКО
   З А М К Н У Т А Я   Ц Е П Ь


     Примечание:  все  воинские  звания  зоувскунской  армии  заменены
русскими аналогами, чтобы не загромождать текст  словами,  непонятными
непосвященному читателю.

                              *   *   *

     Сегодня я наконец принял решение.
     Нет, на самом деле я принял его еще  тогда,  почти  месяц  назад.
После того, как Икнор, мой адъютант, невзирая ни на что, вытащил  меня
из самой середины кровавого побоища - как потом оказалось, оттуда выб-
ралась живыми всего четверть побывавших там людей.  Я не просил его об
этом, а подчиненные мне генералы даже не знали, что  я  забрался  вов-
нутрь адской мясорубки - сами они ни за что на такое не отважились бы.
По уставу я должен был наказать Икнора за невыполнение  приказа,  сог-
ласно которому ему полагалось находиться совсем в другом месте.  Я уже
почти сделал это - но тут вдруг до меня дошло, что же он совершил, аб-
солютно о том не подозревая.
     Икнор избавил меня от нового звена, которое в очередной раз удли-
нило бы мою цепь.
     Вот тогда я окончательно решил, что теперешняя жизнь должна стать
последним звеном в цепи.  Почти сразу я определил и то, кто же заменит
меня и начнет новую цепь на смену моей.  Но только сегодня я  отбросил
все сомнения на этот счет. Завтра состоится сражение, от которого, как
думают некоторые, зависит исход войны.  Многие могут не пережить  этот
день, поэтому больше нет смысла откладывать.
     Мне наконец удалось  спровадить  из  своего  "кабинета"  генерала
Хайрта. Он долго и настойчиво выпрашивал у меня десяток дополнительных
пушек для укрепления какой-то позиции на  подчиненном  ему  фланге.  Я
спокойно, но не менее упорно объяснял и доказывал, почему не могу  это
сделать.  Объяснения не возымели действия, так что пришлось  напомнить
ему о субординации и выставить за дверь.  Хайрт всегда  раздражал  ме-
ня... может быть, тем, что он, несмотря ни на что, до сих пор искренне
верил в нашу победу? Трудно сказать - во  всяком  случае,  сегодня  он
раздражал меня еще больше обычного.
     Икнор прибыл через полминуты.  В этом парне, как казалось мне, не
было ничего особенного - ни во внешности, ни в манере поведения, ни  в
стиле мышления.  Заурядный офицер из средней семьи, прибывший на войну
с избытком энтузиазма, но по мере  нашего  отступления  все  больше  и
больше его утрачивавший. Просто ему повезло оказаться в нужное время в
нужном месте, не более того...  Что ж, тем лучше. Почему-то мне не хо-
телось, чтобы моим последователем оказался выдающийся человек.
     -  Адъютант  Камбран  ждет  ваших  приказаний,  главнокомандующий
Эйгрен, - стандартно приветствовал меня Икнор, преданно глядя в глаза.
     - Давай без титулов, Икнор.  У меня ведь есть имя, ты еще его  не
забыл?
     - Нет, главнокома...
     - Просто Энгер, - перебил я. - Давай на время забудем, что я  ко-
мандующий, а ты мой адъютант, хорошо?
     - Как вам будет угодно... Энгер.
     - Вот и договорились. Икнор, что ты думаешь о генерале Хайрте?
     - Ничего не думаю. Я никогда не имел с ним дел.
     - Может быть, ты его даже не видел?
     - Именно так. Не видел.
     - Не удивительно, он совсем недавно получил звание и  выдвинулся.
Зато наглости этому паршивцу не занимать! Знал бы ты, как достал  меня
сегодня этот Хайрт, да и не только он...
     Тут я умолк.  Как-то иначе я представлял себе все это. Не  так...
Начинать такое дело с жалоб на генерала-выскочку...
     "А не все ли равно, с чего начинать?"
     Икнор промолчал - видимо, не знал, как реагировать на мои  откро-
вения. Я избавил его от ощущения неловкости:
     - Ну, вот что, Икнор. Я тебя не просто так сюда вызвал. Хочу тебе
кое-что показать.
     "Показать? Можно и так это назвать, конечно..."
     - Я буду рад посмотреть.
     - Подожди минутку.
     Я прошел в соседнюю комнату.  Ключ лежал на своем месте в  шкафу,
где обычно - в последнее время я не старался прятать эту вещь, да и не
от кого было ее прятать.  В этот раз  он  выглядел  как  камень  цвета
морской волны, идеально вписывающийся  в  ладонь,  с  коротким  высту-
пом-кнопкой на конце.  Взяв это с виду нехитрое устройство в  руку,  я
ощутил привычную исходящую от него вибрацию.  Сегодня я  делаю  это  в
последний раз... как странно для меня звучат эти слова - "в  последний
раз"!
     - Опусти руки вниз и не двигайся, - сказал я Икнору, вернувшись в
свой командный пункт.
     Адъютант послушно замер на месте. Я тоже остановился. Вот он, тот
самый момент, до которого я еще могу изменить свое решение - после  же
это будет невозможно. Действительно ли я хочу сделать то, что собрался
сделать? Да, хочу! Действительно ли это нужно сделать  именно  сейчас?
Да, сейчас! Что ж - вперед, старый солдат!
     Я подошел к Икнору как можно ближе, разве что не прижимаясь к не-
му телом.  Если он и удивился, то ему  удалось  это  скрыть.  Потом  я
сильно сжал в руке ключ и большим пальцем придавил кнопку.
     "Все - пути назад нет!"
     На миг комната превратилась в застывший негативный отпечаток  са-
мой себя, исчезнувший почти тот час же.  В следующий момент  на  смену
ему возник другой негатив, даже отдаленно не напоминавший  предыдущий.
Когда изображение приобрело нормальную расцветку, я  смог  рассмотреть
Машину.
     Сегодня она была не такой, какой я привык ее видеть  в  последнее
время.  Она приняла вид круглой металлической колонны, расположившейся
в центре круглого же зала.  Вверху и внизу к колонне подходили  кабели
разной толщины и цвета, некоторые из них тянулись от пола до  потолка,
переплетаясь, как лианы в тропических джунглях.  Кое-где  правильность
цилиндрической поверхности нарушалась выпирающими из нее блоками  пря-
моугольной или более сложной формы, выкрашенными в красный  и  зеленый
цвета.  Справа к Машине примыкал пульт; это было громоздкое и некраси-
вое сооружение, достававшее мне чуть  выше  пояса,  с  огромным  коли-
чеством кнопок, снабженных странными надписями на смутно знакомом язы-
ке.  Я почти сразу сумел выделить из них те, что  не  просто  занимали
место на панели, а на самом деле использовались для  управления  Маши-
ной.
     "Да уж, пожалуй, раньше она выглядела получше...  Наверное, Икнор
воспринимает ее именно так... да, скорее всего."
     Мой адъютант, замерев на месте, водил удивленным взглядом по все-
му помещению - на него, несомненно, Машина  произвела  впечатление.  Я
ждал.
     - Что... это? - он наконец  решился  нарушить  тишину  священного
места.
     - Это - Машина, - я постарался вложить в  слова  все  уважение  к
стоящей перед нами конструкции, чтобы Икнор смог  прочувствовать,  что
это действительно Машина с большой буквы.  Хотя, кажется, он уже  про-
чувствовал это и без моей помощи.
     - Я никогда не видел ничего подобного! - его восторг  был  совер-
шенно искренним.
     - Конечно, ты не видел. Эта Машина единственна в своем роде.
     - И что же она делает?
     "Давай же! Ради этого ты сюда и пришел, разве не так?"
     - Я объясню тебе, что она делает. Но сначала попрошу тебя сделать
кое-что.
     Я поднес ключ к пульту.  Не нужно  было  даже  соприкосновения  -
Машина словно ощутила присутствие вблизи родного элемента.  Пульт ожил
- бутафорские индикаторы замигали разноцветными огнями.  Я нашел кноп-
ку, что открывала дверь, и легко нажал. Машина загудела; казалось, ес-
ли приглядеться, то можно увидеть, как по кабелям текут  потоки  энер-
гии.  Затем колонна вздрогнула и распахнулась - ее часть с  противопо-
ложной от пульта стороны отъехала вбок, открывая проход вовнутрь.
     Я подошел к проходу. Внутри Машина выглядела пустой, стены равно-
мерно светились ярко-голубым.  Пол представлял собой множество вложен-
ных один в другой кругов, по которым свет вновь и вновь  перетекал  от
краев к центру. Потолка не было - только уходящая далеко вверх синева.
     - Входи, - негромко сказал я Икнору.
     Тот не двинулся с места.
     - Ну же! Смелее!
     - Нет... не надо... - он трусливо отводил глаза в сторону.
     "Это естественно.  Даже в таком диком виде эта конструкция опере-
жает их на век. Самый обычный страх перед неизвестностью."
     - Подними глаза и посмотри на меня! - тоном приказа произнес я.
     Икнор был вынужден подчиниться.  В его глазах явственно читалось:
"Чем я перед вами провинился?"
     - Тебе ничего не угрожает. Совсем ничего. Войди вовнутрь.
     - Но... зачем?
     - Адъютант Камбран, я приказываю вам войти в Машину! - мне  приш-
лось повысить голос.
     Он был солдатом и, как настоящий солдат, не  мог  не  подчиниться
командиру. Я вернулся к пульту и закрыл дверь.
     "Вот и все. Вот ты и сделал это. Вот ты и перешел черту, за кото-
рой "всегда" превращается в "никогда"."
     Мне осталось только нажать еще одну кнопку, а  потом  Машина  все
сделала сама. Даже сама распахнула дверь, когда все было закончено.
     Икнор вышел из Машины, неуверенно озираясь по сторонам - примерно
так, как смотрят люди, выбравшиеся на свет из очень темного помещения.
     - Ну что? Было очень страшно?
     - Да нет... Скорее, странно... Я будто плыл по этому синему пото-
ку, легко так плыл, сначала быстро, потом медленнее, пока  не  остано-
вился... Ком... Энгер, теперь вы объясните, что это было?
     "Ну, объясняй! Теперь-то какая разница, ты ведь уже все сделал!"
     В моем голосе невольно появился оттенок торжественности:
     - Икнор, я только что подарил тебе бессмертие!
     Он буквально впился в меня глазами:
     - Бессмертие?! Но такого не может быть!
     - Может, Икнор. Но это не совсем обычное бессмертие. Ты проживешь
свою жизнь до конца, состаришься и умрешь, как все. Но потом, где-то в
другом месте, родится ребенок, и однажды этот  ребенок  вспомнит  все,
что было с тобой в предыдущей жизни.  Потому что он - это  будешь  ты.
Понимаешь?
     - Да... кажется.
     - Ты поймешь... со временем.
     Икнор стоял, переводя взгляд с меня на Машину и обратно.  Я вдруг
обнаружил, что непонятно зачем слежу за миганием красного  огонька  на
пульте. Мне не хотелось сейчас смотреть в глаза Икнору.
     - Почему я? - вдруг спросил он. - Что я такого сделал? Чем я  это
заслужил?
     - Ты спас мне жизнь. Разве этого мало?
     - Но... если вы сами такой, что вам эта жизнь? Сколько их  уже  у
вас? Много?
     - Очень много, - я вспомнил точную цифру, но решил, что не  стоит
пугать моего подчиненного.
     - А, я, кажется, понял! - радостно воскликнул он.  -  Это  что-то
вроде тайного общества? Общество бессмертных, которое выбирает достой-
ных и принимает в свои ряды? Но неужели я, самый обычный воин, оказал-
ся достоин такой чести - и только потому, что спас вашу жизнь?
     - Для "самого обычного воина" ты задаешь слишком много  вопросов,
- я заставил себя улыбнуться.
     "Все равно ему придется узнать правду! Разве ты не  скажешь  ему?
Пусть лучше он сразу узнает это от тебя, чем потом  его  будет  мучить
совесть!"
     - Но ты все понял неправильно. Машина доступна только для одного.
     - Для одного? - переспросил он. - Но тогда получается...
     - Правильно. Раньше бессмертным был я. Теперь будешь ты.
     - Но я же для вас никто! Да, я спас вам жизнь, но на самом деле я
- никто. Почему вы это делаете? Вы же главнокомандующий! Что моя жизнь
в сравнении с вашей?
     - Икнор, давай говорить как друзья, а не как командир  и  солдат.
Разве ты не хочешь жить вечно?
     - Хочу! Но еще я хочу понять...
     - Похвально,  что  ты  хочешь  понять.  Солдатам  это  обычно  не
свойственно. Пожалуй, я не зря тебя выбрал.
     - Вам лучше знать.  Но все-таки  -  почему  вы  отказываетесь  от
бессм