чу".
     - Вот вы, извиняюсь, ученый  человек,  да?  -  примирительно  спросил
Коробейников. - Тогда объясните мне про атомы. Они что, везде одинаковые?
     - Обязательно.
     - И в камне, и в живом теле? - уточнил Коробейников.
     - Обязательно. А в чем дело?
     - Выходит, камень может ожить? Вот, к примеру, эта  статуя...  вы  не
смейтесь... она может ожить?
     - Ожить? - переспросил веселый кандидат наук. - Отчего же  не  может.
Может.  Были  даже  исторические  прецеденты.   Например,   у   скульптора
Пигмалиона...
     Коробейников затаил дыхание.
     - ...который проживал  в  Древней  Греции,  однажды  ожила  мраморная
статуя по имени Галатея. Под  воздействием  любви...  Знаете,  есть  такое
сильное чувство. Факт. А статуя Командора у Пушкина?
     - А что с ним случилось? - жадно спросил Коробейников.
     - С кем?
     - С Командором... С Пушкиным я знаю.
     - Ожил Командор. От ревности. Тут все дело в биополе. Сильное чувство
порождает сильное биополе, и тогда оживают даже камни. Или возьмем портрет
Дориана Грея...
     - Портреты, значит, тоже?! - восхитился Коробейников.
     Кандидат наук задумался.
     - Нет. Портреты оживать не  могут.  У  них  нет  третьего  измерения.
Портреты - нет, а статуи - могут. Это  не  противоречит  законам  природы.
Вроде давно доказано, что живое возникло из неживого. Более того,  это  не
противоречит современному научному мироощущению.
     - Значит, не противоречит? - обрадовался Коробейников.
     - Не противоречит.
     - Спасибо за консультацию!
     Когда поздним вечером дождь прекратился и отдыхающий народ  со  всего
санатория  потянулся  в  летний  кинозал  смотреть   на   разбушевавшегося
Фантомаса, Коробейников прихватил одеяло, спустился на пляж и спрятался  в
лодочной будке. На него упало весло, перед ним в темноте плескалось Черное
море, а сверху из санатория доносились отчаянные вопли Луи де Фюнеса.  Под
плеск волн и доносившиеся вопли он уснул.


     Проснулся он, когда Фантомас кого-то душил.
     Коробейников  спросонья  выглянул  в  окошко  и  тут   же   испуганно
пригнулся. У лодки с отброшенным брезентом стояли три  громадные  тени,  а
женский голос читал по слогам статью из энциклопедии на "П":
     -  "Пи-гма-ли-он  из-ва-ял  ста-ту-ю   жен-щи-ны   не-обык-но-вен-ной
кра-со-ты и на-звал  ее  Га-ла-те-ей".  А  мой  называл  меня  Машкой.  Я,
говорит, свою Машку слепил за три дня и за три тысячи.
     Коробейников боялся дышать, это был не сон.
     - Не плачь, Маша, - отвечал ей необыкновенный мужской бас. - Я твоего
деятеля найду и прихлопну, как муху.
     - Не надо тут никого хлопать, а надо отсюда удирать, - сказала третья
тень в облегающем комбинезоне.  -  Надо  отчаливать,  пока  не  закончился
фильм.
     - Это точно, - вздохнул каменный шахтер. - Нет времени за ним бегать.
Подадимся на Донбасс.
     - Нет! Только в  Таврию!  -  строго  ответил  женский  голос.  -  Там
понимают искусство.
     - Как хочешь, дорогая, - испугался шахтер. - В Таврию так в Таврию. Я
только хотел сказать, дорогая, что на Донбассе...
     - Уже дорогая... - ревниво перебил парень-ядерщик.
     - Потом разберемся, кто кому дорогая! - прикрикнул женский  голос.  -
Взломайте склад, возьмите там сапоги  и  плащ,  надоело  голой  ходить.  В
библиотеке прихватите энциклопедию на "Т".  Но  осторожно,  завхоз  где-то
здесь крутится. А я найду весла и якорь. А кувшин утоплю... не  тащить  же
его в Таврию.
     - И молоток утопи, - сказал шахтер.
     - И эту рухлядь тоже, - сказал парень.
     Две  громадные  тени  вышли  за  ворота  лодочкой  станции  и  начали
подниматься к санаторию. Коробейникова трясло: он представил,  что  будет,
если ожившая Галатея войдет сейчас в будку за веслами.
     Но женский силуэт с кувшином направился не к будке,  а  к  морю.  Это
спасло завхоза. Галатея  на  берегу  размахнулась  и  швырнула  кувшин  за
волнорез, а Коробейников выбрался из будки и побежал в санаторий.
     В  санатории  выли  собаки  от  страха   перед   ожившими   статуями.
Коробейников мчался к летнему кинотеатру, ничего  не  соображая.  Фантомас
бушевал  из  последних  сил.  Материальный  склад  был   уже   взломан   -
Коробейников чувствовал это всеми фибрами  своей  завхозной  души.  Сейчас
скульптуры лезли в библиотеку...
     Где этот заслуженный деятель? Он один сможет остановить свою Галатею!
     Народ уже выходил из кинотеатра. Там все закончилось  благополучно  -
Фантомаса опять не поймали.
     - Старика в берете не видел? С хвостиком? -  спросил  Коробейников  у
Бори, не пропускавшего ни одного фильма.
     - А вон идет со старухой.
     Заслуженный деятель искусств выходил из кинотеатра с молодой дамой и,
что называется, вешал ей на уши  лапшу.  Она  глядела  ему  в  рот,  а  он
рассказывал, как много у него врагов и соперников в творческом  плане.  Не
дают работать. Ломают статуи. Им бы только заказ урвать. Везде завистники,
под каждым кустом. В прошлом году, например, ему заказали скромный поясной
бюст начальника книготорга. Надо было сразу лепить! Но пока достал  глину,
то-се... ни книг, ни торга, ни начальника. Заслуженный  работник,  кто  бы
мог подумать.
     - Она ожила! - вскричал Коробейников, налетая на заслуженного деятеля
и размахивая руками. - Быстрей! На пляж! Ваша Галатея ожила!
     Заслуженный  деятель  внимательно  оглядел  Коробейникова,   постучал
пальцем по своему лбу и повернулся к даме.
     Коробейников схватил его за куртку:
     - Они собрались плыть в Таврию!
     - Чего ты кричишь? - тихо сказал  заслуженный  деятель,  вырываясь  и
оглядываясь. - Я  завтра  уезжаю  в  Брюссель  на  симпозиум,  пусть  себе
оживает. Пусть что хочет, то и делает.  Пусть  ее  вдребезги  разобьют.  Я
работу сделал. Что я вам нанялся ее сторожить?
     Он отбросил руку Коробейникова, забыл про свою даму и пошел по аллее,
громко бормоча:
     -  Галатея...  Таврия...  Химволокно...  Я  говорил  на  худсовете  -
преждевременно! Народ не поймет! Нет... голую бабу им подавай!
     С этого момента Коробейников стал разбираться в искусстве.  Он  хотел
крикнуть вслед:  "Катись  отсюда,  Пигмалион!",  но  в  его  сердце  будто
врубился отбойный молоток. Он упал на асфальт, а дама завизжала.


     К удивлению врачей, Коробейников очнулся  в  сентябре.  Лето  куда-то
подевалось... Рядом сидела его жена и вязала. Он сказал ей:
     - Искусство нельзя... того... до лампочки. А то все они разбегутся.
     Потом он заснул, и ему приснилось, что он сам был  когда-то  каменной
статуей с блокнотом в руке, и вот... того... ожил  под  влиянием  сильного
чувства.





                               Борис ШТЕРН

                       ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ РАССКАЗ N_1




     Завод находился в городе Н-ске на  юге  европейской  части  страны  и
носил  звучное  название  "Алитет",  -  оно  произошло   из   двух   слов:
"алюминиевое литье". Директор завода Сергей Кондратьевич Осколик заперся в
своем кабинете и ожидал телефонного звонка.
     Звонок. Осколик схватил трубку.
     - С вами будет говорить Зауральск.
     - Спасибо, девушка... Алло, Зауральск?
     - Сергей Кондратьевич... люминия...
     - Слышу тебя, Лебедев! Что с алюминием? Сколько алюминия?
     - ...волочи... люминия...
     - Девушка, ничего не слышно!
     - Ваш Лебедев говорит, что они, сволочи, не дают ему алюминия.
     - Не может быть! Они срывают поставки! У нас договоренность! Лебедев!
Девушка!
     - Кроме того, он говорит, что железная дорога  не  дает  вагонов  под
алюминий.
     - Лебедев! Ты слышишь? Не уезжай! Умри там!
     - Он говорит, что командировочные закончились.
     - Передайте: зарплату вышлем  телеграфом.  К  празднику  персональная
премия!
     - Он говорит, что еще не был в отпуске.
     - Девушка, передайте ему, что...
     - Связь с Зауральском прервана.


     Сергей Кондратьевич откинулся в кресле и вздрогнул - прямо перед  ним
стоял незнакомый человек с протянутой для рукопожатия рукой.  Человек  как
человек, но в запертый кабинет он войти не мог... значит, влетел в окно.
     - Директор родственного вам предприятия, - представился незнакомец.
     - Очень приятно, - сердито буркнул Осколик. - Как вы сюда попали?
     Незнакомец опустил руку, посмотрел в  окно  и  уклонился  от  прямого
ответа:
     - Будем считать, что вошел в дверь. Не это сейчас  важно.  Я  слышал,
что у вас трудности с сырьем?
     - Завод завтра остановится, - ответил Осколик.
     - Могу  помочь.  У  меня  скопились  большие  запасы  алюминия.   Для
начала... тридцати тонн достаточно? Платформы стоят у ворот, позвоните  на
проходную, чтобы пропустили.
     Тридцати тонн алюминия хватило бы заводу до конца недели. Но что  все
это значит? Сергей Кондратьевич не имел никакого религиозного образования,
но сразу вспомнил сюжеты о сделках с  дьяволом.  Он  внимательно  осмотрел
незнакомца. Похож. Нос горбатый, шевелюра лохматая, на ногах...  на  ногах
заграничные туфли. Хвост, наверно, пропустил в штанину. В обмен на  земные
блага дьявол всегда требует...
     "Лезет в голову всякая чушь..." - подумал Осколик и снял трубку:
     - Проходная?  Тетя  Даша,  посмотрите,  стоят  ли  у  ворот  какие-то
платформы с алюминием.
     - Вам ответят, что их нет...  но  они  там,  -  поспешно  предупредил
незнакомец.
     - Как это понимать?  Алло...  Нет  никаких  платформ?  Спасибо,  тетя
Даша... - Осколик сжал трубку в кулаке и спросил: -  Вас  выгнать  или  вы
сами уйдете?
     - Прикажите открыть ворота, - потребовал незнакомец. - Платформы  там
есть, но они... они  находятся  в  другом  временном  измерении.  Откройте
ворота, они въедут.
     "Вот дьявол... открою!" - решил Осколик.
     - Тетя Даша,  откройте  ворота  на  минутку...  Зачем?  Как  зачем...
Проветрить территорию.
     Сергей Кондратьевич подошел к окну. Из проходной вышла  тетя  Даша  и
потянула на себя тяжелую створку ворот. Открыла,  вопросительно  поглядела
на директорские окна. По улице проехал трамвай. Из трамвая  на  тетю  Дашу
глазели пассажиры. Никаких платформ на улице не было.
     - Теперь, разрешите, я позвоню, - сказал  незнакомец  и  снял  трубку
одного из директорских  телефонов.  -  Въезжайте  осторожно,  створ  ворот
нестандартный.
     После его слов у проходной загудели моторы  и  на  территорию  завода
прямо из пустого уличного воздуха въехали два мощных  механизма  -  Сергей
Кондратьевич таких никогда не  видел.  На  их  платформах  стояли  штабеля
серебристых алюминиевых чушек.


     - Ну хорошо, присаживайтесь, - пригласил  Сергей  Кондратьевич.  -  Я
вижу, вы деловой человек. Алюминий мне нужен. Что нужно вам?
     - Совсем немного, - ответил незнакомец, усаживаясь. -  Мне  нужен  на
ночь ваш кабинет. На ночь в течение месяца. На взаимовыгодных условиях.
     Осколик молчал. Что он мог сказать?
     - Если вы любитель фантастики, то...
     - Нет, я не любитель, - поспешно отрекся Сергей Кондратьевич.
     - Жаль, не пришлось бы долго объяснять. В общем,  никакой  я  там  не
дьявол и не пришелец с другой планеты. Я  живу  с  вами  в  одном  городе.
Называется он, правда, иначе и застроен не так, но факт,  что  мое  жилище
совсем рядом. Знаете гастроном на углу? Там где водкой торгуют. Так вот, в
нашем городе это не гастроном, а мой особнячок... - незнакомец  зевнул.  -
Извините, не выспался. У нас с вами  все  наоборот,  разное  биологическое
время, мне днем трудно. Мы, понимаете ли, ночью работаем, а днем спим.
     Сергей Кондратьевич ничего не понимал, хотя и пытался понять.
     - Ладно, оставим это. Зачем вам мой кабинет?
     - Земля. Все дело в ней,  -  объяснил  незнакомец.  -  У  нас  вечная
нехватка производственных площадей. Клочок  земли  величиной  в  небольшую
клумбу стоит так дорого, будто под этой клумбой проходит золотая жила. Мне
надо расширять производство, а у вас по ночам  все  помещения  пустуют.  Я
отдал бы свой кабинет под конструкторское бюро, если бы вы  разрешили  мне
поработать ночью здесь, в вашем кабинете. В порядке эксперимента.


     Ситуация немного прояснялась. В порядке  эксперимента  -  это  Сергей
Кондратьевич понимал.
     - Я, пожалуй, не против... но как посмотрят на это дело в главке?
     - Главк - это ваше начальство? Пусть сначала снабдит вас алюминием, а
потом смотрит, что у вас по ночам делается в кабинете.
     "Резонно,  -  подумал  Осколик.  -  Сами  не   чешутся,   а   план  -
давай-давай!"
     - А что скажет профсоюз?
     - А профсоюзу какое дело? Кабинет чей?  Вы  директор?  Или  я  ошибся
дверью?
     - Я директор. Но все-таки я должен поставить этот вопрос выше.
     - А если выше не согласятся?
     - Тогда еще выше.
     - Я не совсем понимаю... - заскучал незнакомец. - Кому нужен алюминий
- вам или этому "еще выше"? Сколько продлится  согласование?  Кабинет  мне
нужен с сегодняшней ночи.
     "Месяца полтора-два", - хотел сказать  Осколик,  но  постеснялся.  Он
сказал:
     -  Но  поймите  меня...  существуют  фонды,  статьи  расходов,  отдел
снабжения   и   комплектации...   сдали-приняли-списали-купили-продали   -
перечислили... ни одна бухгалтерия не пропустит левый алюминий.
     - Как хотите, - рассердился незнакомец. - Не надо  меня  уговаривать.
Открывайте назад ворота! Кабельный завод напротив тоже без алюминия сидит.
     Сергей Кондратьевич ужаснулся. На совещании в  главке  скажут:  "Вот,
товарищ Осколик, ваш сосед, кабельный, тоже испытывал нехватку сырья...  и
тем не менее план выполнил".
     "Черт ли, дьявол, - подумал Осколик, - а без алюминия все равно жизни
нет!"
     - Ну что, сгружать? - спросил незнакомец.
     - У главного литейного цеха.
     - А кабинет?
     - Пока работайте.


     Утром  Осколик  пришел  на  работу  с  мрачными  предчувствиями.  Его
встретила взволнованная секретарша:
     - Сергей Кондратьевич, у вас в кабинете какой-то посторонний...
     Осколик открыл дверь и столкнулся со вчерашним незнакомцем.
     - А вот и вы! - обрадовался незнакомец. - Я  отлично  поработал,  мне
никто ночью не мешал.
     И, желая польстить Сергею Кондратьевичу, добавил:
     - Кстати, портрет вашего дедушки  написан  превосходно.  Я  всю  ночь
чувствовал на себе его добрый взгляд.
     Сергей Кондратьевич взглянул на портрет Карла Маркса, промолчал.
     - У вас неприятности? - спросил незнакомец.
     - Да. Вчера в главке вставляли, - пробурчал Осколик. - А сейчас  буду
говорить с главным бухгалтером.  Дама  с  характером.  Боюсь,  не  захочет
приходовать ваш алюминий.
     - Не захочет? Выгоните за ворота, наймите другую. Любую, с улицы.
     -  За  ворота...  -  Осколик  кисло  посмотрел   на   незнакомца.   -
Законодательство не позволяет. Притом... она права.
     Незнакомец с удивлением посмотрел на Сергея Кондратьевича:
     - Права, не права... Хорош  бы  я  был,  если  бы  мой  бухгалтер  не
выполнял моих распоряжений. А что, обойти законодательство никак нельзя?
     - Нет, почему... - почесался Осколик.
     - Тогда выгоняйте.
     - Выгнать нельзя, а вот оприходовать левый алюминий, пожалуй, можно.
     - Не мне вам советовать. Однако спешу, у меня еще совещание.


     Сергей Кондратьевич сел в кресло, сохранившее еще тепло незнакомца, и
задумался. Скверная дама этот главбух Лариса Владимировна. А он-то на  ней
жениться собрался. Выход есть...
     Вскоре пришла Лариса Владимировна, современная женщина  в  соку  и  в
джинсовой юбке.
     - Как спалось, Сережа? - спросила она, оглядываясь,  не  подслушивает
ли секретарша.
     -  Спасибо,  дорогая,  плохо,  -  ответил  Осколик  тоже  с  любовью,
нисколько, впрочем, не подделываясь.
     - Что так?
     - Не знаю, что делать. Из Зауральска прибыл алюминий без накладных, -
соврал Осколик. - Где-то в дороге затерялись.
     - Ничего страшного. Пусть Лебедев на месте восстановит  документы,  а
пока запускай алюминий в дело.
     - Так и сделаем, - весело сказал Сергей Кондратьевич.  -  Ты  у  меня
молодец!


     - Лебедев! - кричал Осколик в трубку. - Девушка! Передайте  ему,  что
из  Зауральска  прибыло  тридцать  тонн  алюминия  без  накладных!   Пусть
восстановит документы.
     - Он не понимает.
     - Прибыло, говорю, тридцать тонн...
     - Это он понимает. Он говорит, что в последние три месяца алюминий из
Зауральска не отправлялся.
     - Объясните ему, что это посторонний алюминий.  Понимаете?  Я  говорю
"посторонний", а не "потусторонний". Да,  да,  левый!  Случайно  попал  на
завод. Пусть оформит его в Зауральске  в  счет  будущих  поставок.  Им  же
выгодно.
     - Объяснила. Он все понял.  Он  говорит,  что  к  отпуску  ему  нужна
какая-нибудь путевка на юг.


     До конца недели у Сергея Кондратьевича не было времени потолковать  с
незнакомцем. В главном литейном цехе дымилась земля, сверкали мокрые спины
литейщиков, звенели алюминиевые корпуса, картеры и крышки.  В  цехе  литья
под  давлением  тяжело  ухали  изношенные  станки,   плевали   раскаленным
алюминием в потолок, автомат с газированной водой выходил из строя  каждые
полчаса.  Бригада   товарища   Григорьева   успешно   выполняла   принятые
социалистические обязательства.
     Алюминиевых чушек из  запаса  незнакомца  становилось  все  меньше  и
меньше. Сергей Кондратьевич каждое утро садился  в  еще  теплое  кресло  и
чувствовал едва уловимый запах  хороших  сигар;  незнакомец  перед  уходом
открывал окна и проветривал кабинет.
     Звонил из Зауральска Лебедев,  просил  выслать  канистру  спирта.  Он
оформил  там  левый  алюминий  и  выслал  накладные.  Сергей  Кондратьевич
вздохнул свободней. Что происходило, в конце концов? Он обошел закон,  это
так; но если вдуматься, никого он не обходил - то, что происходило у  него
в кабинете, было не нарушением закона, а, скорее, неуважением к закону.  В
данном  редком  конкретном  случае  закон  бессилен...  закон   не   может
распространяться  на  этот  левый  алюминий...  на   этот   фантастический
алюминий... алюминия-то этого неделю назад и в природе не было!
     В четверг Осколик надолго остался после работы, чтобы  потолковать  с
незнакомцем.


     - Здравствуйте, Сергей Кондратьевич! - обрадовался незнакомец. -  Что
так поздно сегодня? Работы много?
     - Работы много, да скоро ее не станет, - ответил Осколик.
     - Догадываюсь. Алюминий нужен?
     - Тонн  восемьдесят...  до  конца  месяца...  -  неуверенно  попросил
Осколик.
     - Завтра ночью завезем. Но и у меня к вам просьба.
     - Какая? - насторожился Осколик.
     -  О,  не  беспокойтесь,  условия  прежние.  Нельзя  ли  моей  личной
секретарше работать ночью в вашей приемной? Я без нее как без рук.  Я  вам
объяснял, как тяжело у нас с производственными помещениями.
     - Хм... - ухмыльнулся Осколик. - Я вспомнил  одну  детскую  сказочку.
Была у зайца изба лубяная, а у лисы ледяная; пришла весна, у лисы  избушка
растаяла. Попросилась лиса к  зайцу  во  двор  переночевать,  тот,  дурак,
разрешил... в конце концов лиса зайца из избы выгнала.
     Незнакомец выслушал сказочку, подумал.
     - Это мудрая сказочка, - сказал он. - Не буду скрывать  -  я  намерен
занять всю вашу контору и все производственные помещения. Да, весь  завод.
Зачем  скрывать?  Нам  надо  договориться  о   сотрудничестве.   Я   готов
преобразовать ваш завод. Построить новые цеха -  места  много;  установить
современные станки  -  извините,  на  ваших  станках  дерьмо  лить,  а  не
алюминий. Ваш завод начнет получать такую прибыль, которую вы в  глаза  не
видели. За все это я прошу разрешения  работать  на  вашем  заводе  ночью.
Когда вы все спите.
     У Осколика глаза полезли на лоб.
     - Надо подумать, - прохрипел он. - Надо согласовать...
     - С кем надо согласовать? - рассердился незнакомец. - Я говорю с вами
как хозяин литейного завода  с  хозяином  литейного  завода.  Вам  выгодно
работать днем на моих станках и и на моем алюминии, а мне выгодно работ