бравшихся на его  палубе,  еще
не прогрело вод северного моря. Под новым флагом с  красным  крестом  на
зеленом фоне летел навстречу славе флагман королевского  флота  "Апостол
Андрей". За ним в кильватере шел имевший лишь одну  орудийную  палубу  с
дюжиной пушек, но зато более быстроходный, маневренный и  оттого  весьма
грозный в морском сражении корабль "Ингрия". Построенные  на  лондонских
верфях, оба являли собой вершину кораблестроительного искусства  и  были
подарены ее  величеством  наследнику  североросского  трона.  Командовал
кораблями командор Фрэнсис Дрейк. Сейчас в его задачу  входило  прорвать
шведскую морскую блокаду Петербурга.
   Под командованием у Дрейка состояло  еще  три  корабля,  пришедших  к
английским берегам из  Белого  моря,  -  неповоротливых,  но  оснащенных
мощными орудиями. Итого, пять вымпелов - смехотворная эскадра,  с  точки
зрения Стокгольма... Она была бы смехотворной, если бы шла одна.  Но  на
дистанции в несколько миль, как привязанный, держался  английский  флот,
посланный королевой в помощь союзникам.  А  перед  ней  маячили  вымпелы
датского флота, так же вступившего в войну.
   К Петербургу двигалась мощная армада. Это радовало  Петра,  стоявшего
на капитанском мостике "Апостола Андрея", но раздражало  присутствующего
здесь Дрейка. Амбициозный командор определенно хотел  быть  единственным
победителем в грядущем сражении. "Заведет же он  нас  в  беду  со  своим
гонором, - подумал Петр. - Хотя экипажи подготовил неплохо. И  командует
лихо. Сложно сказать, хороша эта лихость  или  плоха.  Храбрость  города
берет, смелого пуля боится... Все правильно, только вот неуютно  с  ним.
Натиск, налет - вот его тактика и стратегия. Пират - он  и  есть  пират,
сколько чинов ему ни давай. Слава Богу, контракт с командором только  на
два года. Потом можно будет передать флот верному служаке, на него  хоть
положиться можно".
   Со стороны датского флота послышался вой рожков. Дрейк напрягся.
   - Противник. Надеюсь, основные силы, а не купеческий караван,  как  в
прошлый раз.
   - Рано или поздно мы все равно их встретим, - спокойно произнес Петр.
   - Лучше рано, - фыркнул командор, оскалившись  в  хищной  улыбке;  он
повернулся к сигнальщику и скомандовал:
   - Всем кораблям, боевое построение!

***

   Это  были  главные  силы  шведского  флота,   блокирующего   пути   к
Петербургу.  Теперь  он  лавировал,  стремясь  зайти  к   противнику   с
наветренной стороны, но  удача  была  не  на  стороне  потомков  грозных
викингов. Ветер переменился  на  западный,  и  союзнический  флот  двумя
кильватерными колоннами направился к противнику.
   Время  тянулось  чертовски  долго.  Петр   наблюдал,   как   неспешно
сближаются  деревянные  махины,  разбрасывая  тучи  брызг.  Со  шведских
кораблей доносились звуки боцманских дудок. Обе стороны напряглись перед
решающим рывком.
   С  головного  датского  корабля  донесся   пушечный   выстрел.   Ядро
шлепнулось в воду, не долетев до ближайшего  шведского  корабля  полторы
сотни метров. Рано. Через пару минут ответила шведская пушка -  ядро  не
долетело метров двадцати. Не прошло и минуты, как датчанин дал залп всем
бортом. Густые облака дыма поплыли над водой. Еще  не  стихло  эхо,  как
борт шведского корабля тоже  опоясался  вспышкой  и  окутался  пороховым
дымом. До стоящих на ингрийском флагмане долетел по водной глади  гулкий
звук вражеского залпа. Бой начался.
   Медленно, очень медленно корабли плыли вдоль строя противника, осыпая
его ядрами. Шведы отвечали яростным огнем, сметая команды с палуб, кроша
в щепы борта и рангоут. Прежде чем "Апостол Андрей" вошел  в  зону  огня
шведской эскадры, Петр  увидел,  как  падает  сбитая  прямым  попаданием
английского ядра мачта одного из шведских кораблей. И почти одновременно
огромный датский кормовой флаг полетел в воду, сбитый шведским ядром.
   В мозгу некстати всплыла строчка из виденного по телевизору мюзикла в
таком далеком теперь двадцатом веке: "Как вам  только  не  лень  в  этот
солнечный день, в жаркий солнечный день играть со смертью?"
   Шведское ядро пролетело над самым капитанским мостиком, чуть не задев
стоящих на нем, и плюхнулось в море с другого борта. Второе  рухнуло  на
палубу и покатилось, сокрушая все на своем пути. Третье впилось в  борт.
От неожиданности Петр пригнулся.
   - Огонь, - рявкнул во всю  мощь  легких  Дрейк,  и  мгновение  спустя
корабль дрогнул от  залпа  пушек  правого  борта.  Дрейк  удовлетворенно
повернулся к Петру и холодно произнес:
   - Ядрам можете не кланяться. Моряк жив, пока жив корабль, а ваше ядро
вас найдет.
   Бой шел уже больше получаса. От непрерывного грохота пушек,  своих  и
чужих, закладывало уши. Ядра  со  свистом  летали  над  кораблем,  круша
борта.
   Посреди палубы кричал благим матом матрос, которому только что  ядром
оторвало ногу, - это было видно  по  судорожно  открывающемуся  рту,  но
крика оглохший от канонады Петр не  слышал.  Двое  моряков  подбежали  к
товарищу и потащили его куда-то в сторону - скорее, чтобы тело не мешало
проходу, чем для оказания какой-либо помощи. Один из матросов  рухнул  с
реи на палубу и затих; на него не обратили внимания. Петр знал,  что  на
батарейной палубе погибли уже  два  орудийных  расчета,  а  одно  орудие
выведено из строя.
   Впрочем, корабль понес не самые  тяжелые  потери.  Было  видно,  как,
глубоко осев в воду, вывалился  из  общего  строя  английский  фрегат  -
очевидно, получил слишком серьезные повреждения, чтобы  продолжать  бой.
На одном из датских кораблей возник пожар, и с него валили густые  клубы
черного дыма. Впрочем,  противнику  тоже  досталось.  Один  из  шведских
кораблей завалился набок и тонул, матросы прыгали в холодную  балтийскую
воду. Другой сцепился с датским, и было видно, что на их  палубах  кипит
абордажный бой.
   Внезапно над одним из шведских кораблей вырос огненный столб, и через
мгновения тот исчез, разнесенный мощным взрывом.
   - В крюйт-камеру попали,
молодцы датчане, -  рявкнул  Дрейк  и  почему-то  сердито  оскалился.  -
Сигнальщик, команда "Ингрии": "Следуй за мной".
   Он отвернулся и отдал приказ лейтенанту - какой,  Петр  не  расслышал
из-за очередного залпа. Тот  бросился  к  рулевому,  по  дороге  отдавая
приказания боцману.
   - Командор, - закричал Петр, стараясь голосом перекрыть  канонаду.  -
Что вы намерены делать?
   Дрейк смерил его холодным взглядом.
   - Командор, - еще громче закричал Петр, - объясните ваши действия!
   - Наблюдайте за политической ситуацией, господин посланник, - рубанул
Дрейк. - На море командую я.
   "Апостол Андрей"  медленно  приближался  к  строю  шведской  эскадры,
направляясь в брешь между двумя кораблями противника. За ним  неотступно
следовала "Ингрия". Ядра теперь летели вдоль палубы,  иногда  разнося  в
клочья по два-три  моряка,  оказавшихся  на  их  пути.  А  через  минуту
"Апостол Андрей", содрогнувшись всем корпусом, дал залп с обоих  бортов.
Через несколько минут в это же пространство вошла  "Ингрия",  также  дав
залп обоими бортами. Тем временем "Апостол  Андрей",  совершив  поворот,
подошел к одному из шведов и  почти  в  упор  дал  залп  всеми  орудиями
правого борта. Послышался страшный  треск  ломающихся  досок,  вражеский
корабль  начал  крениться  и  тонуть.  Крики  радости  огласили   палубу
ингрийского флагмана.
   - На абордаж! - зычно крикнул Дрейк, выхватывая саблю и  указывая  на
наваливающийся с левого борта шведский фрегат.
   - На абордаж! - взвыла команда.
   - На абордаж! - крикнул Петр, выхватывая свою саблю.
   Его охватила непонятная веселость. Размахивая клинком, он сделал  шаг
к трапу, ведущему со шканцев на палубу, и тут краем глаза заметил, что в
его сторону,  вращаясь,  летит  сбитый  шведским  ядром  кусок  реи.  На
мгновение время остановилось, а потом снова  рвануло  с  места.  Обломок
рангоута ударил Петра  в  голову,  сбив  с  ног,  и  рухнул  на  палубу.
Мгновенная боль парализовала сознание, а потом наступила темнота.

Глава 54
НАГАСАКИ

   Когда огромный, черный от клотика до ватерлинии португальский корабль
вошел в гавань Нагасаки, над бухтой стояло марево начинающегося  жаркого
дня.
   Басов и  Федор  стояли  у  борта.  Юноша  во  все  глаза  разглядывал
открывающийся пейзаж: маленькие, будто  игрушечные  домики  с  загнутыми
крышами,   теснящиеся   в   городе;    субтропическую    растительность,
подступавшую к берегу вне городских стен. Было видно, что от берега  уже
отваливают  маленькие  суденышки  и  направляются   навстречу   грозному
пришельцу.
   - Странная земля, - произнес он наконец. - Необычная.
   - Тебя это еще удивляет, после того как  мы  обогнули  всю  Африку  и
полтора месяца провели в индийской фактории? -  удивленно  поднял  брови
Басов.
   - Ну... в общем, да, - помявшись, произнес Федор. -  Здесь,  кажется,
все по-другому.
   - Все по-другому, и все то же, - улыбнулся Басов.
   - Что вы имеете в виду? - удивился юноша.
   - Другие обычаи. Другая религия. Но те же самые человеческие амбиции,
борьба за власть и деньги. В этом смысле  ты  здесь  не  увидишь  ничего
нового.
   - А зачем мы сюда приехали? - поинтересовался Федор.
   - Это не одно и то же - зачем сюда приехал я, а зачем ты, -  спокойно
заметил Басов. - Я здесь, чтобы посмотреть то, что отличается от  других
стран. Обычаи, религию, познакомиться с людьми, мыслящими иначе, чем те,
кто живет в Европе и даже в Индии. Ты приехал, чтобы увидеть и понять то
общее, что есть во всех людях и странах.
   - Не понимаю, - пожал плечами юноша.
   - Наша поездка  -  часть  твоего  обучения.  Твоя  задача  -  изучить
культуру и страну.
   - Как это поможет мне в изучении искусства  фехтования?  -  удивленно
поднял брови Федор. - Здесь есть особые фехтовальные школы?
   - Есть, и очень интересные. Мы с ними непременно  познакомимся...  И,
думаю, вскоре - мечи здесь вылетают из ножен быстро. Но суть не  в  том.
Скажи, сколько у тебя было дуэлей с момента, как мы покинули Петербург?
   - Кажется, двенадцать.
   - И все твои противники были бездарными фехтовальщиками?
   - Ну, нет! - Федор вспыхнул, как сухая  солома,  к  которой  поднесли
спичку. - Тот испанский гранд в  Мадриде,  которого...  с  которым...  в
общем, с женой которого я...  Неважно.  Словом,  он  был  очень  опасным
противником. Я еле справился.
   - Еле справился!  -  передразнил  Басов.  -  Один  из  самых  сильных
фехтовальщиков Мадрида,  отчаянный  дуэлянт  заколот  восемнадцатилетним
парнем, и этот парень кривится: "еле справился".  А  еще  был  тот  бой,
когда мы с купцами шли через земли басков. И поединок  в  Нанте.  И  две
абордажные схватки с маврами. И за все это  время  ты  заработал  только
пару царапин. Не находишь, что твое искусство фехтования уже  сейчас  на
высоком уровне? Ты боец от Бога. Я многому тебя  научил.  Чтобы  жить  в
этом мире и снискать себе славу шпагой, ты обучен достаточно.  Или  тебе
так не кажется?
   - Вы не хотите больше учить  меня?  -  в  голосе  у  Федора  зазвучал
неподдельный испуг.
   - Нет, - снова улыбнулся Басов. - Я  хочу,  чтобы  ты  сказал,  зачем
хочешь заниматься дальше. В начале ты занимался, чтобы  отомстить  тому,
кто  извел  твою  семью.  Отомстил.  Потом   -   чтобы   стать   сильным
фехтовальщиком. Стал. Что дальше?
   - Но я еще не сильный фехтовальщик, - запротестовал Федор. -  До  вас
мне очень далеко.
   - Ты собрался драться со мной на дуэли?
   - Упаси Господь, -  у  юноши  вытянулось  лицо.  -  Но  ведь  есть  и
другие....
   - Много ты таких знаешь?
   - Тот, который приходил к нам в лесу, - начал Федор.
   - Хорошо, - кивнул Басов. - Кто еще?
   - Не знаю, - пожал плечами Федор. - Но ведь он был. И мы можем  снова
встретиться...
   - Не думаю, что вероятность очень велика, - улыбнулся Басов. -  Стоит
ли ради этого посвящать столько времени тренировкам? Жизнь-то  проходит.
Есть еще столько вина, которого мы не выпили,  и  столько  женщин,  ласк
которых не изведали... Почему ты отказываешься от этого ради пота и боли
в тренировочном зале? Ты силен достаточно, чтобы защитить себя при любых
обстоятельствах. Если начнешь сейчас самостоятельную жизнь, то мгновенно
обрастешь кучей друзей и знакомых - люди  любят  силу  и  идут  за  ней.
Шпагой  ты  сделаешь  себе  карьеру  и  обретешь  богатство.  Почему  ты
исполняешь роль моего слуги и довольствуешься столь малым?
   - Не знаю, - пожал плечами Федор. - Мне просто  интересно.  Интересно
узнавать новое. Учиться.
   - Только фехтованию? - взгляд Басова устремился прямо в глаза юноши.
   - В начале только фехтованию, - потупился тот. - А сейчас уже  просто
интересно.
   - А как ты думаешь, чем я занимаюсь?
   - Фехтованием... - Федор осекся. - Не знаю. Вы учите меня фехтованию,
а сами...
   - Я тоже учусь фехтованию, - расхохотался  Басов.  -  Неужели  ты  не
видишь, что за последние три года  я  стал  фехтовать  в  несколько  раз
лучше, чем в начале? Но не только это. Я учусь жить.
   - Жить? - на лице юноши отразилось неподдельное удивление. - Разве вы
не умеете жить?
   - Все умеют жить - и каждый по-своему. Как каждый умеет фехтовать - и
каждый по-своему. Кто-то хватает саблю и машет ею со всей  силы,  кто-то
применяет известный ему набор приемов, для кого-то  это  искусство,  для
кого-то - ремесло, для кого-то - тяжелая необходимость.
   - Тот, кто умеет жить, получает богатство и власть?
   - Здесь, как и в фехтования: тот, кто не умеет жить, - погибает.
   - Но ведь жить можно по-разному. Я бы,  например,  не  хотел  жить  в
нищете, ковыряясь в грязи. И потом, говорят, смерть  в  молодости  -  за
родину, за государя, за свою семью - куда  более  достойный  исход,  чем
жизнь до старости на мешках с золотом.
   - Но говорят это обычно как раз те, кто стремится жить до старости на
мешках с золотом, притом  с  золотом,  которое  им  принесли  эти  самые
отважные, которые думали, что сражались за царя, за родину, за  веру,  а
положили  жизни  за  благосостояние  царедворцев.  И  заметь,  сами  эти
царедворцы режут друг другу глотки очень лихо. Мало кто из них  проходит
жизнь, не ведая опалы, тюрьмы, а  то  и  плахи.  Впрочем,  если  удается
миновать их, эта угроза всегда висит над ними,  не  давая  по-настоящему
насладиться обретенными богатствами. Хороша жизнь, если всякую минуту  с
ужасом ждешь, что придут, отберут, казнят...
   - Так  и  кто  же  умеет  жить?  -  выпятил  губу  Федор.  -  Неужели
крестьянин, который ковыряет землю?
   - Крестьянин, - кивнул Басов. - И царедворец,  и  воин,  и  купец,  и
священник. Но только в случае, если они, во-первых, живут, а  во-вторых,
живут так, как им нравится. Если они не дают  себя  заманить,  обмануть;
если не суетятся, но получают удовольствие от  каждой  минуты  жизни,  -
значит, жить они умеют.
   - Но вы живете, как хотите, - вставил  Федор.  -  Значит,  вы  умеете
жить?
   - Как тебе сказать, - нахмурился Басов. -  В  жизни  есть  еще  много
вещей, которыми я вынужден заниматься, но которые меня печалят.  И  пока
это так, я не могу утверждать, будто умею жить.
   - Но ведь в мире много неприятных вещей, которые никогда не  принесут
удовольствия, - заметил Федор. - И потом, у каждого человека есть враги.
С ними приходится бороться, и это тоже не доставляет удовольствия, да  и
чревато многими опасностями. То, о чем вы говорите, вообще невозможно.
   - Я не говорил, что должен получать удовольствие  ото  всего  в  этом
мире, - откликнулся Басов. - Я сказал: ничто  не  должно  огорчать.  Мир
таков, каков есть. Таким его и надо принять. Спорить с ним глупо.  Но  у
меня пока не получается... А враги... У меня нет врагов.
   - Как нет? - удивлению Федора не было предела. - Мавры, что  нападали
на  нас  у  Майорки,  рубились,  как  черти.  Вы   сражались   с   пятью
одновременно, и каждый хотел убить вас. Это ли не враги?
   - Не враги. Против меня они ничего не  имели.  Они  хотели  захватить
груз этого корабля, а я нанялся его защищать. Так сложилось, что  судьба
свела нас в бою. А могла свести за чашечкой кофе в Магрибе,  если  бы  я
принял предложение алжирского дея обучать его наследника.
   - А Турашев, подославший к вам убийц в Лиссабоне? - настаивал  Федор.
- Он же враг.
   - Турашева ты не трогай, - прервал его Басов.  -  Я  у  него  многому
научился. В Петербурге я занял не правильную позицию по отношению к  его
партии. Результат - дикая сеча в русской миссии и убийцы на лиссабонской
улице. Я многое понял после того.
   - А какая позиция была бы правильной?
   - Не знаю. Я знаю, какая не правильная, и это уже немало. Кроме того,
он совершенно верно сказал, что я зря теряю время  в  Лиссабоне.  Именно
благодаря ему мы отправились в  это  путешествие.  Так  что  Турашеву  я
благодарен. Хотя, если он придет, чтобы драться со  мной,  или  подошлет
новых убийц, это вовсе не значит, будто моя сабля останется в ножнах или
будет действовать по-иному, чем прежде. Бой есть бой, это часть жизни.
   - Раньше вы говорили другое...
   - Если бы я из года в год твердил  одно  и  то  же,  это  значило  бы
только, что я ничему не  учусь.  Стойкость  в  убеждениях  хороша,  если
человек держится за них, не давая посторонним вмешаться  в  свою  личную
жизнь. Но если он сам время от времени не пересматривает  свои  взгляды,
исходя из опыта прожитых лет, это означает, что он не слишком умен и  не
хочет реально смотреть на вещи.  У  тех,  кто  нападает  на  тебя,  надо
учиться. Собственно,  так  я  и  понимаю  слова  "благословляйте  врагов
ваших". Но это вовсе не означает, что надо  дать  им  порезать  себя  на
куски.
   - А "если ударили тебя по правой щеке,  подставь  левую"?  -  спросил
Федор.
   - Подставь левую... Уйди под атакующую руку и  снизу  ударь  со  всей
силы в челюсть, - хмыкнул Басов и в упор посмотрел на ученика. -  Думаю,
эта фраза просто цитируется не полностью.
   Федор запнулся. Немного помолчал, но потом заговорил снова:
   - И зачем же мы приехали сюда?
   - А ты обратил внимание, как отреагировал на мою непочтительную фразу
в отношении того, что написано в Библии? - вопросом  на  вопрос  ответил
Басов. - Ведь еще два года назад ты сразу обвинил бы меня в богохульстве
и сбежал бы. Просто потому, что с детства тебе  твердили:  религию  надо
понимать именно так, как трактует ее твой приходской священник, которому
догмы  диктует  архиепископ,  который  подчиняется  патриарху,   который
действует  из  своих  корыстных  интересов  или   каких-то   мессианских
измышлений. Ты не принял моей фразы на веру, но и не отверг с порога. Ты
будешь обдумывать ее самостоятельно,  пока  не  придешь  к  собственному
выводу. Может, он и не совпадет с моим, но  будет  по-настоящему  твоим,
вот что ценно. А знаешь, почему так произошло?
   Федор растерянно пожал плечами.
   - Мы с тобой объехали всю Европу и видели разных людей,  исповедующих
разные направления христианства. Потом, в Индии, ты видел храмы и людей,
исповедующих совсем другую религию. Вспомни, как потрясли тебя  храмовые
танцовщицы: ты ведь и мысли не допускал, что религия может относиться  к
отношениям мужчины и  женщины,  вообще  к  жизни  человеческой  как-либо
иначе, чем христианство.
   При воспоминании  о  танцовщицах  из  индийского  храма,  в  объятиях
которых они провели три ночи, на лице Федора появилась блаженная улыбка,
не укрывшаяся от Басова. Тот улыбнулся и потрепал юношу по загривку.
   - Так вот, - произнес фехтовальщик, - пока ты жил в  одном  маленьком
мирке, ты всегда опирался на  ту  систему  отсчета,  которую  предлагали
окружающие. Потом тебе повезло. Ты  жил  сразу  в  двух  мирах:  боевого
искусства, который открыл тебе я, и повседневных забот, как  большинство
людей. Сейчас, когда тебя понесло по землям и странам, ты видишь все  их
многообразие и сложность, ты научился думать самостоятельно.  Теперь  ты
сам учишься жить, а я  лишь  помогаю  тебе  увидеть  собственные  слабые
места. Мир для тебя с