вопрос, - пожал плечами барон. - И  у  нас,  и  в  Московии
немало сторонников этой идеи. Впрочем, после Ивановых казней сторонников
мирного объединения стало на Москве много меньше, а сторонников  захвата
- много больше. И вообще, присоединить  Северороссию  к  Московии  очень
сложно,  слишком  разные  традиции  и  уклады.  Царь   -   самодержавный
правитель; всякий подданный - его холоп, с которым государь волен делать
все, что хочет.  У  нас  даже  мелкий  лавочник  привык  сознавать,  что
рождается с неотъемлемыми правами и вольностями. Он может даже подать  в
суд на князя, если считает, что тот ущемил его права. И бывают  судебные
решения не в пользу князя. С потерей этих вольностей люди  не  смирятся.
Будут бунты. И если царь захочет править  в  этой  земле,  как  в  своей
стране, ему  придется  быть  много  кровожаднее  Ивана.  Прольются  реки
крови... Горестная перспектива. А присоединить Московию к нам? Право, не
представляю,  как  наша  система,  строившаяся  для   торговых   городов
Петербурга, Новгорода и Пскова, сможет действовать в  такой  земле,  как
Московия. Ну, представь, назначат меня наместником Москвы. И что я  буду
делать? С эстляндцами я еще  мог  вести  переговоры:  они  выторговывали
вольности, я - их лояльность. А что делать в стране, где  тебя  способны
воспринимать или как барина, или как холопа, но  упорно  не  говорят  на
равных? Ни один договор или закон в такой стране не будет работать,  как
у нас. Там это будет или  угроза,  или  пожелание.  Там  надо  постоянно
грозить плеткой, потому  что  народ,  едва  почуяв  слабость  правителя,
свергнет его, устроит погром, а потом, устав от себя,  запросит  нового,
еще более жестокого царя, чтобы навел порядок, чтобы и боготворить  его,
и ненавидеть. Нет, увольте, я не готов править в такой стране! Пусть они
лучше будут  нашими  союзниками  и  разбираются  со  своими  внутренними
делами.
   - Думаете, в такой стране нельзя ничего поменять? - спросил Петр.
   - Некоторые полагают, что это у них в крови, - хмыкнул барон. - Я  не
согласен.  Ведь  не  только  я,  коренной  новгородец,  но  и   русские,
переехавшие к нам из  Московии,  недавно  живущие  здесь,  очень  хорошо
воспринимают наш уклад. Просто так  сложилась  их  история.  Думаю,  они
смогут измениться - поколений за пять-шесть.  Но  не  завидую  тем,  кто
будет править в эти времена...

Глава 47
ВСТРЕЧА В АНГЛИЙСКОМ ПАБЕ

   "Это через столетия Британия станет великой империей, а чопорность ее
жителей войдет в поговорки, - думал Петр, поглощая прожаренный  бифштекс
и запивая его темным английским  пивом.  -  Это  через  века  британский
традиционализм станет притчей во языцех. А сейчас, наверное, нет  страны
динамичнее.  Здесь  все  дышит  движением,   стремлением   к   развитию,
безудержному росту. Ничто не стоит на месте, все  меняется.  Все  дальше
плывут корабли, открывая все новые земли Нового Света, все смелее набеги
на испанские колонии, все больше претензий  на  европейское  господство.
Неважно, что Испания еще грозит еретикам, живущим на  туманном  острове.
Неважно, что Португалия встала на всех  торговых  путях  вокруг  Африки.
Неважно,  что  шотландцы   пытаются   сомкнуться   с   Францией,   чтобы
противостоять притязаниям  Лондона.  Что  может  остановить  английского
льва, берущего разгон? Кто может противиться стране, решившей встать над
миром, живущей этим, дышащей этим, движущейся ради этого? И  уже  маячит
впереди Британия - владычица морей. Вот  из  этого  вечного  движения  и
рождаются  империи,  в  пределах  которых  не  заходит  солнце.  Которые
впоследствии  могут  позволить  себе  неподвижность  и   традиционность.
Которые  потом  теряют  колонии  и  доживают  имперский  век   сытым   и
самодовольным островным государством, раздумывающим, пристать ли к новой
мировой  империи,  выросшей  из  собственной  колонии,   или   войти   в
общеевропейский дом. Но до этого еще далеко.  Пока  -  вечное  движение,
подъем, расширение. А впереди - разгром Непобедимой армады  и  покорение
Индии". Петр откинулся на спинку стула и улыбнулся: легко быть пророком,
придя из будущего.
   Он обедал в ресторане лондонской гостиницы. Сделав еще  один  большой
глоток  тягучего,  хмельного,  доброго   пива,   Петр   присмотрелся   к
окружающим. Гостиница была не из дешевых,  и  только  в  такой  и  могло
разместиться посольство Северороссии. Здесь не  останавливались  простые
моряки, торговцы и мелкопоместные  дворяне.  Вот  за  соседним  столиком
лощеный джентльмен поддерживает светскую беседу с дамой. А там двое -  в
высоких сапогах, широких штанах и куртках,  курящие  длинные  трубки,  -
наверняка  капитаны  корсарских  кораблей.   Интересно,   а   кто   этот
джентльмен,  одиноко  сидящий  за  столиком   и   неспешно   поглощающий
превосходное  английское   пиво?   Тонкая   бородка-эспаньолка,   кривая
восточная сабля, европейский камзол... Что-то знакомое  -  в  облике,  в
этих глазах, запечатлевших одновременно усмешку и  печаль...  Незнакомец
бросил острый взгляд, остановил его на  Петре  и  улыбнулся.  Петр  тоже
узнал: Басов. Кто бы мог подумать?
   Басов встал, подхватил кружку с пивом, неспешно направился  к  Петру.
Подошел, легко опустился напротив и, будто  не  было  годичной  разлуки,
буднично сказал по-русски:
   - Ну, здравствуй.
   - Здравствуй, - отозвался донельзя озадаченный Петр. - Как  ты  здесь
оказался? Где Федор?
   - Путешествую, - охотно пояснил фехтовальщик. - Федор  осваивает  азы
секса под руководством одной многоопытной,  но  еще  достаточно  молодой
дамы. А ты?
   - Я с посольством,  -  гордо  произнес  Петр.  -  Мы  прибыли,  чтобы
уговорить  внука  великого  князя  Николая,  Карла  Стюарта,  взойти  на
престол...
   - Слушай, давай не будем о политике, - поморщился Басов. - Уши вянут.
Значит, все еще на службе?
   - Да. Знаешь, я теперь полковник,  -  степенно  произнес  Петр.  -  И
рыцарь.
   - Поздравляю, - улыбнулся Басов. -  Но  я,  как  помнишь,  дворянство
присвоил, и пока в этом никто не сомневается, - он самодовольно погладил
эфес сабли.
   -  Брось,  -  отмахнулся  Петр.  -  Я,  между  прочим,   участвую   в
строительстве нового государства, в котором...
   - В котором жулики прогонят убийц, - усмехнулся Басов.
   -  Ты  не  прав,  -  покачал  головой  Петр.  -  Впрочем,  не   стану
переубеждать. Не отвергни ты  всех  предложений,  что  тебе  делали,  то
добился бы большего.
   - А я и так добился, чего хотел, - хохотнул Басов. - Ты - политик,  я
- странник. Сидим в одной и той же гостинице,  пьем  одинаковое  пиво  и
едим одинаковый бифштекс. Я жду, когда отчалит корабль, который  отвезет
меня туда, куда я хочу; ты -  пока  тебя  примут  при  дворе.  Потом  ты
вернешься в Петербург и будешь служить  прохиндеям,  думающим  только  о
собственной власти и деньгах, они выжмут тебя, как лимон, и  выкинут  на
свалку.
   - Мы по-разному смотрим на все это, - произнес Петр.  -  У  тебя  был
неудачный опыт, и ты пришел к выводу, что все в мире такие... Кстати, ты
знаешь, наш капитан погиб.
   - Как? - бесстрастно спросил Басов.
   -  На  службе  у  Ивана  Грозного.  Его  послали  против  восставшего
Вайсберга, и он попал под картечь наших орудий под Ямбургом.
   - Погиб за то, чтобы Иван мог резать и сажать на кол людей не  только
в Москве и Твери, но и в Петербурге, - хмыкнул Басов. - Ну  что  же,  за
твою память, Виктор  Белых,  ты  был  хороший  мужик  и  стоек  в  своих
заблуждениях.
   Он отхлебнул из кружки несколько больших глотков  и  поставил  ее  на
стол.
   - А может, он погиб за выход России к морю? - заметил Петр.
   - Если ему надо было к морю,  он  вполне  мог  пройти,  -  усмехнулся
Басов. - А умирать за то, чтобы кусок берега принадлежал царю...
   - Слушай, Игорь, - прервал Петр. -  Ведь  есть  же  интересы  страны,
гражданином которой ты являешься.
   - А ты, когда жил в коммуналке и получал восемьдесят долларов в месяц
на семью из трех человек, действительно считал, что у тебя есть интересы
в зоне Персидского залива? - съязвил  Басов.  -  Предоставь  толстопузым
рвать друг другу глотки. Они  за  это  получают  свои  миллионы,  виллы,
гранаты в дверцы своих "мерседесов"  и  пули  в  подъездах.  Решай  свои
проблемы.
   - А какие у тебя проблемы? - тут же спросил Петр.
   - Хватает, - усмехнулся Басов. - Например, хочу научиться фехтовать.
   - Ты - не умеешь - фехтовать? - изумился Петр.
   - Я умею так, как умею. А хочу - лучше.
   - Нет предела совершенству?
   - Само собой, - улыбнулся Басов. - Но совершенствоваться стоит.
   - Зачем? Ну, сможешь ты уложить своей саблей две, три  сотни  врагов.
Что дальше?
   - Да не в сотнях врагов дело, - отмахнулся Басов. - Неважно даже, чем
заниматься. Можно и гладью вышивать. Просто сложилось так,  что  я  стал
тем, кем стал, занимаясь борьбой. Потом  добавил  фехтование.  Для  того
чтобы стать лучше, понять мир, нужно забыть себя - таким, какой ты есть.
Если будешь нежить себя, любимого, ублажать, жалеть - можешь  заработать
много денег, добиться высокого положения. Но так и останешься маленьким,
трусливым человечком, не видящим дальше собственного носа. А если будешь
заботиться о том, как двигаешься, бьешь или вышиваешь  -  ты  откроешься
для мира, сможешь разобраться в нем, стать лучше. Совершенствуя  рисунок
или стойку, ты будешь вынужден узнавать  все  больше  и  больше  нового.
Только заниматься этим надо не ради денег  или  чего-то  еще  -  находят
обычно то, что ищут. Чтобы заработать денег,  мне  навыков  хватило.  Но
если я не пойду дальше, то предам себя.
   - Но зачем тебе это?
   - А кто сказал, что жизнь имеет смысл только при деньгах и власти?  -
вопросом на вопрос ответил Басов.  -  Ведь  они  не  самодостаточны,  ты
добиваешься их только ради удовольствия, которое  они  приносят.  Власть
меня тяготит. Денег мне нужно столько, чтобы оплатить номер в гостинице,
обед и кружку хорошего пива. Все это  у  меня  есть.  А  удовольствие  я
получаю, познавая мир и совершенствуясь в своем искусстве.
   - По-моему, ты псих, - серьезно произнес Петр. - Весь  мир  живет  по
определенным правилам. Может, не лучшим, конечно... Но ты ведь знаешь  -
он все-таки достигнет немалых высот. А если бы  все  начали  копаться  в
себе...
   - А вдруг тогда одна группа идиотов не всадила бы "боинги" с  сотнями
людей в торговый центр, а другая - не стала бы  за  это  бомбить  мирные
хижины ни в чем не повинных людей на другом конце света,  -  в  тон  ему
ответил Басов. - И, может быть,  мир  не  жил  бы  полвека  под  угрозой
ядерной войны. А ведь мы, заметь, не досмотрели спектакль до конца.
   И уж точно мы не покупали бы дешевый ширпотреб, ломающийся  в  первый
же день. Если хочешь только заработать, приходится выпускать  и  сбывать
по дешевке халтуру. А вот если ты делаешь чайник и относишься  к  этому,
как к искусству, то просто не можешь схалтурить. Привычка-то  относиться
к своему делу, как к искусству, на все распространяется. Если ты хороший
фехтовальщик, то  и  шашлык  по-другому  начинаешь  готовить,  и  чайник
паять...  Тебе  бы  очень  не  понравилось  жить  в  мире,  где  все   -
произведение искусства? От сантехники до жилого дома?
   - Красиво излагаешь. А вот я хочу  много  денег.  И  дворец  хочу.  И
вельможей стать. Что, осуждать будешь?
   - Не буду, - отрицательно покачал головой Басов. - Иди  своим  путем.
Что натворишь, за то и ответишь. Только  чего  ж  вы  все  меня  к  себе
зовете? Почему жалеете? Мне-то хорошо.
   - Тебе хорошо, - кивнул Петр. - Ты вот  здесь  в  шикарной  гостинице
живешь. В Петербурге состояние сколотил. В том мире не бедствовал.  А  я
вот в  коммуналке,  с  женой  и  маленьким  ребенком  -  на  восемьдесят
долларов, как ты сам сказал. И хочу денег. И власти, чтобы никто у  меня
эти деньги не отобрал. Я же не собираюсь ни у кого воровать, не  намерен
никого притеснять. Я хочу  спокойно  зарабатывать  и  счастливо  жить  с
семьей. Я хочу жить так, как в этой же Англии через четыре века. И  что,
будешь меня за это осуждать?
   - Сказал же, не буду, - хмыкнул Басов.  -  Зарабатывай  на  здоровье.
Только зачем ты это целью жизни делаешь? Добьешься  -  что  будет?  Цель
жизни должна быть недостижима, ибо достигнешь - и считай, уже умер, хоть
еще сто лет живи: смысла нет. Я сколько заниматься ни буду, всегда можно
еще лучше. А ты? Ну, станешь вельможей. Дальше что?  Брюхо  набивать  да
дворовых девок в постель таскать?
   - Там тоже может быть развитие, - уже без прежнего запала  проговорил
Петр.
   - Ага, - кивнул Басов. - На "девятку" заработаешь - на  "фольксваген"
надо. Потом на "мерседес". Потом нефтяные скважины прикупить надо, чтобы
на "роллс-ройсе" ездить...
   - А это плохо? - ухмыльнулся Петр.
   - Да нет, - протянул Басов. - И деньги будут, и власть. Только  когда
ты эти скважины купишь, то обнаружишь, что  нефтепровод-то  через  Чечню
идет, и чеченцы нефть воруют. И тогда ты возьмешь классного  парня  Витю
Белых и пошлешь убивать и умирать за твой нефтепровод. Заметь, не  чтобы
русских там защитить, а за жижу,  которая  горит.  И  он  погибнет  там,
думая, будто родину защищает. Вот так-то.
   -  А  твой  мир,  значит,  лучше?  -  взвился  Петр.  -  Мне  Макторг
рассказывал, как ты  полсотни  людей  в  русской  миссии  перед  побегом
положил. Добренький! Эти, которых ты положил, они тоже  думали,  что  за
царя, за родину, за веру в бой идут!
   - Я там, Петя, человека спасал. Человека, несправедливо  обвиненного,
- размеренно произнес Басов. - А те, кто за царя, за родину, за веру,  -
они сами должны были думать. Если  видишь,  что  правитель  преступления
совершает, приказ - не оправдание. У каждого своя голова на плечах. И я,
когда туда шел, думал, что с жизнью расстанусь. На смерть  шел.  Но  был
уверен, что прав. И  сейчас  уверен,  что  правильно  поступил.  Видишь,
оказалось, выжил. Не выжил бы - все равно стоило.  Не  смог  бы  я  жить
спокойно, если бы не сделал этого.
   - Из-за Федора на смерть пошел? - изумился Петр. - Ты ж его почти  не
знал...
   - Пошел. Понял, что не пойти не могу.
   - И за любого бы пошел? - поднял брови Петр.
   - Нет, - покачал головой Басов. - Но за него пошел. Ощущал, что надо,
- и все тут.
   - Ну, ты даешь! - Петр откинулся на спинку  стула.  -  Ощущение,  что
надо умереть. Ощущение, что надо убить.  Этак,  знаешь  ли,  что  угодно
оправдать можно.
   - Можно, - кивнул Басов. - Если оправдываться, а не  быть  честным  с
собой. А когда ты с собой честен,  то  за  царя-убийцу  под  картечь  за
тридевять земель от дома не попадешь.  И  не  будешь  в  мягкой  постели
угрызениями совести маяться, что не спас тех, кого мог спасти.
   - Странный у тебя мир. И страшный.
   - Да нет.  Хороший  и  радостный,  -  ухмыльнулся  Басов.  -  Ты  вот
вельможей стать захотел. Определил, что пока у тебя ста тысяч талеров не
будет, тебе жизнь не в радость. А мне в радость. Что есть, то есть,  что
нужно - заработаю. Чего не заработаю, того не надо. Я  от  каждого  шага
удовольствие получаю. В  карельском  лесу  деревьями  любуюсь.  Здесь  -
Тауэром. От театра удовольствия получаю. Кстати, ты  не  помнишь,  когда
Шекспир писать будет? Вроде его нет  еще.  А  я  бы  с  удовольствием  в
"Глобус"
на Гамлета сходил...
   - Родился в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году, умрет в  тысяча
шестьсот шестнадцатом, - улыбнулся Петр. - Ему сейчас три  года,  и  его
постановок тебе еще лет тридцать ждать.
   - Долго, - вздохнул Басов. - Не дождусь. А жаль.
   - Уедешь? - спросил Петр.
   - Уеду, - подтвердил Басов.
   - И куда?
   - Много куда можно, - пожал плечами Басов. - Мир велик.
   - И чего тебе на месте не сидится?
   - Интересно  мне  другие  страны  увидеть,  -  произнес  Басов.  -  И
неинтересно на одну и ту же стену смотреть. Даже дворцовую.
   - Ну, в добрый путь, странник, - отозвался Петр.
   - В добрый, политик, - усмехнулся Басов. Они поднялись,  пожали  друг
другу руки и разошлись.

Глава 48
АУДИЕНЦИЯ

   Длинной анфиладой послы правителя Северороссии прошли в тронный  зал,
где в  окружении  нескольких  десятков  придворных  восседала  Елизавета
Первая. Петр украдкой, чтобы не нарушить этикета, разглядывал  королеву.
Правительница, скончавшаяся более чем за три с половиной столетия до его
рождения. Одна из тех, чье царствование меняет политическую  карту  мира
на века вперед. Женщина с продолговатым  лицом  и  жесткими  глазами,  с
тщательно уложенными волосами, увенчанными тонкой  диадемой,  украшенной
драгоценными камнями, в черном, шитом золотом платье.
   Рядом гордо замер Оладьин -  его  полуторамесячные  обивания  порогов
королевского дворца и домов вельмож разного  ранга  увенчались  успехом.
Аудиенция - половина  успеха.  Теперь  предстояло  вырвать  у  капризной
Фортуны вторую половину.
   Выждав приличествующее время, королева величественно произнесла:
   - Мы рады приветствовать у себя во  дворце  посланцев  славной  армии
фельдмаршала Вайсберга.  Слухи  о  его  военных  талантах  и  храбрости,
проявленной во время войны в Финляндии, дошли до  нас,  и  мы  восхищены
доблестью этого славного воина. С чем же прибыли его посланцы?
   Стоящий  около  трона  переводчик  немедленно  перевел  сказанное  на
немецкий. Именно на  этом  языке  общались  представители  посольства  с
англичанами, поскольку русский здесь  был  неизвестен.  Оладьин  кивнул.
Петр удивился его выдержке: королева "забыла" не  только  о  гражданской
войне, идущей в Северороссии, но и об  ее  участии  в  Ливонской  войне.
Вайсберг - фельдмаршал, сражавшийся против врагов Англии шведов; и все.
   - Ваше величество, - начал Оладьин, - печальные события  произошли  в
нашей стране. После гибели великого  князя  Николая  узурпатор,  нарушив
законы и обычаи, захватил власть,  присвоив  себе  не  принадлежащий  по
праву титул. Он же, ваше величество, прекратил и войну с нашим  исконным
врагом - Швецией,  бросив  североросские  полки  в  бессмысленную  бойню
Ливонской войны. Наша доблестная  армия  свергла  узурпатора,  однако  в
настоящее время страна не имеет законного наследника престола. Мы просим
разрешить вашему подданному, герцогу Карлу Стюарту, внуку великого князя
Николая, принять престол во имя мира и процветания Северороссии, а также
вечной дружбы между нашими державами.
   -  Какая  печаль,  -  нахмурилась  королева,  безусловно,   прекрасно
информированная обо всех этих событиях. - Но действительно ли  узурпатор
не имел прав на престол  и  действительно  ли  он  сейчас  разгромлен  и
изгнан?
   - Граф Тихвинский, - ровным  голосом  отвечал  Оладьин,  -  имел  все
законные основания занять княжеский престол, но не царский. И, по  нашим
законам, он не имел права распускать Думу и лишать земли и  сословия  их
законных вольностей.  Поступив  таким  образом,  он  поставил  себя  вне
закона. Дума, собравшаяся в Петербурге два месяца назад, низложила  его.
В битве при Ямбурге узурпатор разбит и бежал.
   - Да будет известно вашему величеству, - произнес с учтивым  поклоном
выступивший вперед английский вельможа, - что царь Василий держит  осаду
в Новгороде, а на помощь ему спешат войска русского  царя  Ивана.  Псков
также находится в руках сохранившего верность законному государю первого
министра, графа Турашева. Ингрийская крепость Выборг  осаждена  шведским
войском,  а  Балтика  блокирована  шведским  флотом.   Объявивший   себя
правителем Вайсберг обложен со всех сторон, а  его  права  на  верховную
власть вызывают значительно большие сомнения, чем  права  царя  Василия.
Что скажете на это, господин посланник?
   - Мы ведем внешнюю  войну,  -  глядя  только  на  королеву,  произнес
Оладьин. - Наши враги, Швеция и Московия,  стремятся  уничтожить  нас  и
поделить  наши  земли.  Для  этого  они  использовали  изменника   графа
Тихвинского и его подручных. Фельдмаршал  же  Вайсберг  принял  на  себя
бремя власти только ради спасения государств