о.
      - Так да или нет? - спокойно спросил Ингольв.
      Кари покосился на него круглым птичьим глазом.
      - Это был мой совет, - повторил он. - Я хотел, чтобы все
чужие ушли из мира Красных Скал. И Кочующий Замок, и морасты.
      Торфинн глубоко задумался. Какое-то время было слышно
лишь, как сопит преданный Брандскугель и как постукивают по
деревянным подлокотникам твердые пальцы чародея. Наконец,
Торфинн сказал:
      - Брось их пока в железный ящик под гауптвахтой. Оттуда не
сбегут. - Внезапно рот у него задергался. Прикрывая губы рукой,
Торфинн невнятно прокричал: - Убери, убери их отсюда! Живо!
      Ингольв махнул Брандскугелю, и они с капитаном вывели
пленных из покоя. Ингольв был мрачен. Торфинн, кажется, и в
самом деле серьезно болен - если, конечно, страх можно считать
болезнью.
      - Давай-ка их развяжем, - сказал Вальхейм и сам принялся
снимать путы с Кари.
      Кабари, наконец, откинул капюшон. Он казался зеленым от
бледности. Растерянно моргая, он бросился к Кари и вцепился в
него обеими руками, бормоча: "Перемелется, перемелется..."
Ингольв не стал разлучать их.
      - Одо, ты слышал, где их запереть?
      - Никак нет, ваше благородие, - отрапортовал бравый Одо.
      - Брандскугель, - раздельно произнес капитан, - ты был
сейчас в комнате, и все разговоры велись при тебе. Как же ты мог
не слышать?
      Одо пожал многопудовыми плечами.
      - Да вот...
      - Дурака валяешь? - вспыхнул Ингольв. - Я тебе уши отрежу!
      - Смилуйтесь, ваше благородие, - уныло сказал Брандскугель.
- Когда начальство между собой разговаривает, мы не вникаем...
      Ингольв дал раздражению уняться и повторил вслед за
Торфинном:
      - Запрешь их в железном ящике под гауптвахтой.
      Разом повеселевший Одо потащил спотыкающихся пленников
вниз по лестнице.
      Ингольв легко сбежал по ступенькам следом за ним. Был уже
вечер, он хотел уйти к себе в комнату прежде, чем Торфинн
найдет для него новое поручение.

      В комнате Вальхейма ярко пылал камин. Жесткая кровать,
накрытая лоскутным одеялом, стол светлого дерева, на котором
стояли две простых сальных свечи в медных шандалах, большое
кресло с потертой кожаной обивкой - вот и вся обстановка. Но
Вальхейма она полностью устраивала.
      Возле каминной решетки темным пятном маячила какая-то
коленопреклоненная фигура. Мельком глянув в ее сторону, Ингольв
признал своего оруженосца Феронта. Он положил саблю на стол,
уселся в кресло, вытянул длинные ноги, закрыл глаза и постарался
ни о чем не думать.
      Оруженосец у камина пошевелился, и Ингольв с
неудовольствием вспомнил о его присутствии.
      - Сними с меня сапоги и убирайся, - сказал Вальхейм
вполголоса.
      Оруженосец встал и незнакомым голосом проговорил:
      - Добрый вечер, Ингольв Вальхейм.
      Ингольв мгновенно очнулся от своей задумчивости, вскочил с
кресла, однако схватить саблю не успел - тот, кого он принял за
туповатого и услужливого Феронта, успел смахнуть ее со стола.
Перед капитаном стоял, улыбаясь, беловолосый Аэйт. Болотный
мальчишка из мира Ахен. Откуда он взялся? Неужели магия? Но
если эти морасты умеют колдовать, значит...
      Заметив суеверный страх, мелькнувший в глазах капитана,
Аэйт засмеялся. Вальхейм быстро взял себя в руки и снова уселся,
положив ногу на ногу.
      - прежде чем я позову сюда стражу, скажи мне, болотная
душа, как ты здесь оказался?
      Аэйт оценил его выдержку. Он перестал улыбаться и серьезно
ответил:
      - Мне сказали, что ты не откажешь в помощи. Иначе я никогда
не пришел бы к тебе.
      - Что за чушь! - Ингольв начал сердиться. - Кто мог сказать
тебе такую глупость?
      Ответ Аэйта заставил его подскочить.
      - Синяка, - сказал болотный воин.
      После этого Ингольв погрузился в молчание. Второй раз за
короткий срок ему напоминают о Синяке. Торфинн уверял, будто
смуглый солдатик в действительности могущественный маг, не
наделенный именем. Но Торфинн - темная душа, и мир, полный
таинственных сил, в котором живет чародей, всегда оставался для
Вальхейма чужим. Другое дело - это белобрысое существо с
конопатой физиономией. Оно, несомненно, было еще совсем юным,
оно явилось из другого мира, оно не имело ни малейшего отношения
к Торфинну и магии - по крайней мере, к магии Кочующего Замка.
И вот оно заявляет, что знает Синяку, который, по подсчетам
капитана, должен был умереть от старости в Ахене лет тридцать-
сорок назад.
      - Расскажи о нем, - сказал, наконец, Вальхейм.
      - Что рассказать? - Аэйт растерялся.
      - Сколько ему лет? Как он выглядит? Где вы познакомились?
      - Ты мне не веришь, Ингольв Вальхейм?
      - Не твое дело. Отвечай, если хочешь, чтобы я не звал солдат.
      Аэйт вздохнул.
      - Наверное, ты прав. Ну, как тебе угодно. На вид Синяке лет
сорок, хотя я думаю, что на самом деле он гораздо старше. Он
красивый и добрый, только грустный. У него темное лицо и светлые
глаза. Он очень одинокий, и Асантао говорит, что скоро его не
станет.
      Ингольв вздрогнул. Если мальчишка не врет, и если Торфинн
не ошибается, значит, дни старого мага и в самом деле сочтены.
Скорее машинально, чем из любопытства, капитан спросил:
      - Кто это - Асантао?
      - О, - сказал Аэйт. - Она - варахнунт. Она видит.
      - Хорошо, - хмуро кивнул Ингольв, который ничего не понял из
этого невнятного объяснения. - Дальше.
      - Синяка забрел в наши земли, и мы с братом подстрелили его
тень.
      От всей этой чертовщины Ингольва уже не первый год с души
воротило. Устало глядя в ясное лицо Аэйта, он спросил:
      - Что значит "подстрелили тень"? Это что, один из обрядов
черной магии?
      - У нас "тенью" называют спутника воина, - пояснил Аэйт. -
Например, мой брат Мела - воин, а я - его тень. Понимаешь?
      - Значит, Синяка был не один? Ты, кажется, только что
говорил, что он одинокий...
      - Он одинокий, но не один. С ним... никогда не угадаешь, кто!
      - Я не собираюсь ничего отгадывать. Или ты рассказываешь
все, что знаешь, или я зову сюда стражу.
      На всякий случай оглянувшись на дверь, Аэйт сказал:
      - Прости. Шутка не вовремя - та же грубость. С Синякой был
великан. Когда-то он сидел на цепи в подвале у Торфинна, но
потом Синяка его оттуда забрал. И теперь бедное чудовище
помешалось на почве преданности своему избавителю.
      Ингольв опять замолчал. И о великане Торфинн тоже как-то
вспоминал; стало быть, болотный мальчишка действительно
встречался с Синякой. С великим магом, у которого нет имени.
      Аэйт терпеливо ждал, поблескивая в полумраке светлыми
глазами.
      - Он, наверное, очень богат? - спросил Ингольв.
      - Синяка? - Аэйт заморгал от неожиданности. - Да ты что! У
него ничего нет. Он явился в нашу деревню босяк босяком. И жутко
голодный, к тому же.
      Ингольв смерил Аэйта тяжелым взглядом.
      - Да, это на него похоже... Сядь, - велел он. - Что он говорил
тебе про меня?
      Аэйт опустился на мягкую волчью шкуру, постеленную на полу
у ног капитана.
      - Сказал, что я должен тебе довериться. Что в вашей семье
никогда не предавали чужого доверия.
      На миг из необозримой дали времени и пространства перед
глазами Вальхейма встало милое лицо Анны-Стины, полустертое,
размытое, болезненно любимое до сих пор.
      - Будь ты проклят, мальчишка, - прошептал Ингольв. - Что же
ты со мной делаешь?
      - Прости, - сказал Аэйт тихонько и потерся лохматой головой
о его колено. - Я не хотел причинять тебе боль. Мне некого
просить о помощи.
      - Я не смогу помочь тебе, - сказал Ингольв своим прежним
спокойным голосом. - Сдвигать границы миров я не умею, а
заставить Торфинна не в силах.
      - Отдай мне брата, если он еще жив, и позволь нам уйти, вот и
все, о чем я прошу, - сказал Аэйт.
      Ингольв молчал, опустив голову. Его тень неподвижно чернела
на стене. Дрова трещали в камине, и в комнате было уютно и
тепло. И хотелось забыть о чужом мире, расстилавшемся за
стенами замка, о холодных зеленых водах, текущих сквозь ночь по
всем мирам, нанизанным на реку Элизабет.
      Наконец Вальхейм заговорил:
      - Послушай меня, Аэйт. Я, может быть, и выполнил бы твою
просьбу. Мне нужно лишь одно: чтобы вы двое никогда больше не
приближались к замку... Но ты не подумал о том, что после вашего
побега Торфинн почти наверняка расправится с...
      Аэйт приготовился услышать: "со мной", но капитан склонился
к нему и заключил вполголоса:
      - ...со скальными хэнами? Сегодня я схватил двоих, а завтра
он может приказать мне уничтожить весь их народец.
      - Уничтожить? Но за что?
      - Если вы сбежите, хэны приютят вас. Для Торфинна этого
будет довольно.
      - И ты сделаешь это?
      Ингольв промолчал. Аэйт с горечью смотрел в его
потемневшие глаза.
      - Неужели ты просто раб, Ингольв Вальхейм?
      Ингольв не успел ответить, потому что в дверь постучали, и
тенорок оруженосца Феронта вкрадчиво произнес:
      - Ваше благородие, их милость велят передать, что они стоят
тут за дверью и желают видеть вас немедленно.
      Аэйт метнулся к столу. В последнюю секунду Ингольв поймал
его за руку и подтолкнул к своей кровати.
      - Полезай под одеяло, быстро, - сказал он Аэйту в ухо.
      Наверное, правильнее было бы выдать Аэйта Торфинну. Это
позволило бы избежать многих бед и тревог в дальнейшем. Сейчас у
капитана просто не оставалось времени на раздумья. Однажды
Торфинн содрал с пленного кожу - по кусочкам, с живого - и эта
картина некстати встала у Вальхейма перед глазами.
      Аэйт юркнул в кровать. С шумом отодвинув тяжелое кресло,
Ингольв поднялся и открыл дверь.
      Торфинн переступил порог, огляделся, потом упал в кресло,
точно ноги отказывались держать его. После долгой паузы старый
чародей сплел пальцы рук и поднял глаза.
      - Хочешь знать, зачем я пришел, а?
      - Как я могу спрашивать отчета у вашей милости?
      Торфинн помолчал, пытаясь совладать с собой. Подбородок у
него прыгал, руки тряслись. Наконец, он выговорил:
      - Ингольв, мне страшно! Мне страшно, как никогда в жизни...
Я знаю, я заранее знаю: что бы я ни сделал, это будет ошибкой.
Нет, нужно положиться на удачу... Или нет... Я хочу, чтобы здесь
все зависело не от меня... Ты простой солдат, ты ничего не
смыслишь в магии... Ведь можешь же ты случайно выбрать верный
путь? Скажи, Ингольв! Ведь ты можешь!..
      - Буду рад помочь вам, ваша милость.
      Торфинн раздраженно посмотрел на него.
      - "Ваша милость, ваша милость"! Оставь этот тон... Мне нужен
друг, советчик, близкий человек... Ингольв, спаси меня! Что мне
делать с этими двумя?
      - Я отпустил бы их, ваша милость, - осторожно сказал
Ингольв. - Если вам предсказана гибель от бродяги с чужим
оружием в руке, то лучше бы держать этого бродягу подальше от
замка.
      - Нет! - вскрикнул Торфинн, приподнимаясь. - Ты тоже... Ты...
Ищешь способа убить меня? Их надо уничтожить, сжечь, а пепел
утопить в реке Элизабет, чтобы он не нашел покоя ни в одном из
миров... Вот единственное спасение.- Он встал. - Я ненавижу тебя.
Жалкий ублюдок, я хотел сделать из тебя друга и спутника. А ты
просто раб, и к тому же, подлый, как все рабы...
      Торфинн пошатнулся. Ингольв хотел было поддержать его, но
старик с отвращением оттолкнул его и вышел, сильно хлопнув
дверью. Почти сразу же в комнату всунулся Феронт.
      - Что-нибудь угодно, ваше благородие?
      - Да, - ровным голосом ответил Ингольв, снова усаживаясь в
свое кресло. - Сними с меня сапоги и убирайся.
      Оставшись, наконец, один, капитан подошел к своей кровати и
пристроился на краю. Кровать безмолвствовала. Ингольв пошарил
рукой под лоскутным одеялом.
      - Аэйт, ты где?
      Из-под подушки показался красный от духоты Аэйт. Он молча
воззрился на капитана.
      - Дело серьезное, - сказал Ингольв. - Торфинн по-настоящему
испуган.
      - Я слышал, - сдержанно отозвался Аэйт.
      Ингольв вдруг улыбнулся и погладил его по волосам.
      - Похоже, я действительно стал рабом, раз вы с Торфинном
утверждаете это в один голос.
      - Я не утверждал, - побагровев от смущения, запротестовал
Аэйт. - Я только спросил. И то в порядке отрицания.
      Ингольв поднял левую бровь.
      - Что? - протянул он, стараясь не рассмеяться. - Спросил в
порядке отрицания?
      Мотая белыми косичкам, Аэйт несколько раз кивнул. Ингольв
вздохнул.
      - Расскажи-ка ты мне, братец, как это тебе удалось выбраться
из подвала...

      Великан в волнении бегал по поляне. Наконец, он налетел на
ведро с краской и опрокинул его.
      - Все, - сказал Синяка. - Можешь сесть и передохнуть. На
сегодня ты поработал достаточно.
      Сконфуженное чудовище принялось пальцами собирать краску
с травы, обтирая их о край ведра. При этом оно бубнило
приглушенным басом:
      - Ничего, вот мы ее быстренько, пока не впиталась, и того...
      Синяка махнул рукой.
      - Черт с ней, с краской. Все равно нет никакого настроения
работать.
      Он вцепился пальцами в волосы и мрачно задумался. Хорошо
ему сидеть на Пузановой сопке и отдавать распоряжения. Он
представлял себе, каково Аэйту в недрах огромного замка, полного
темных тайн.
      Собственно, увидеть в магическом кристалле сам замок
Синяка не мог - слишком сильна была магия Торфинна. Он видел
лишь сплошную тьму и на ее фоне различал крошечное светлое
пятнышко. И это пятно было слабым свечением светлой силы,
заключенной в маленьком воине с Элизабетинских болот. Отыскать
в этой кромешной тьме Мелу Синяке так и не удалось.
      Обтирая о штаны перепачканные в краске лапы, великан
приблизился к своему хозяину и трусливо заморгал. Однако
чародею было не до Пузана. Неожиданно он произнес, задумчиво
покусывая ноготь большого пальца:
      - А может, нам с тобой прогуляться до Красных Скал и
разобраться с Торфинном лично?
      Такого Пузан не ожидал. Лучше бы господин Синяка избил его
за пролитую краску. Правда, Синяка никогда его не бил. Но тут
пусть уж ударит, можно даже в нос, лишь бы не говорил таких
ужасных вещей.
      - Господин Синяка, - пролепетало чудовище. - Да что вы такое
придумали? Какие Красные Скалы? Вот и ремонт у нас еще не
закончен. Опять же, сваи надо забить толком. Как же мы
отправимся, да еще в такую даль?
      - Ох, - вздохнул Синяка, - хоть бы раз ты, Пузан, подумал о
ком-нибудь, кроме самого себя...
      Этого великан уже вынести не мог. Нос у него мгновенно
покраснел, и голос задрожал от обиды.
      - Да я только об вас и думаю... Вот уже сто с лишком лет, как
ни об ком другом... А вы...
      Он шумно всхлипнул.
      - Садись, - сказал Синяка и привычным движением вытер
великану сопли двумя пальцами. - Не реви. Никуда мы не идем.
Останемся здесь.
      - А чего пугаете?
      - Прости, - сказал Синяка. - Я не подумав, брякнул глупость.
      - Во-во, - поддакнул оживший великан. - Глупость вы брякнули,
господин Синяка. Самое верное слово.
      Синяка невольно усмехнулся. И ведь сам пригрел этого холуя,
подумал он и, вздохнув, склонился над кристаллом.
      Торфинн стоял у окна. Синяка сразу узнал эти широкие
плечи, никогда не сгибавшиеся под тяжестью черной кольчуги, эти
длинные седые волосы, схваченные золотым обручем. Но Синяка не
успел как следует разглядеть черного мага и его замок. Словно его
окликнули, Торфинн вздрогнул и резко обернулся. На Синяку
уставились широко раскрытые черные глаза и, казалось, будто
изображение Торфинна придвинулось и вышло из магического
кристалла на склон Пузановой сопки.
      - Ты!.. - выдохнул Торфинн, пораженный.
      Синяка не мог не заметить, как осунулось и постарело его
властное лицо, словно черного мага подкосил и выжег изнутри
какой-то неисцелимый недуг. Но присмотревшись, он понял, что
Торфинна всего-навсего снедал страх. Обыкновенный страх. И это
было так удивительно, что Синяка едва не выронил кристалл.
      Усевшись на траве поудобнее, он взял камень в обе ладони,
бережно, точно баюкая.
      - Здравствуй, Торфинн! - сказал он.
      - Ты жив! - Торфинн все не мог поверить увиденному. Он
выпрямился и твердо сжал губы.
      - Да,- подтвердил Синяка. - Ну и что?
      Оживая на глазах, Торфинн с каждым мгновением все больше
превращался в прежнего господина Кочующего Замка, каким
помнил его Синяка.
      - А этот дебильный великан все еще при тебе? - спросил он.
      - Конечно.
      - И как он тебе не надоел... - Торфинн покачал головой. -
Верно говорит Ингольв, ты всегда был со странностями.
      - Как поживает Ингольв?
      - Отлично. - Черный маг улыбнулся, широко и уверенно. Он
вновь обрел себя. - Из него получился прекрасный начальник моей
личной охраны. Преданный, в меру ограниченный, в меру
самолюбивый.
      - Я рад, что вы нашли общий язык, - сказал Синяка, не вполне
искренне. - Но почему тебя удивляет, что я еще жив?
      Торфинн на миг заколебался, но потом сказал:
      - Пожалуй, тебе лучше знать это, сынок. Я решил, что ты
мертв, потому что в Кочующий Замок явился некто, несущий гибель
Черному Торфинну, согласно предсказанию, записанному в книге
деяний Черной и Белой магии. Но раз ты жив, то не все еще
потеряно.
      - Почему же?
      От синякиной улыбки Торфинну стало не по себе.
      - Не вздумай делать глупости, - торопливо проговорил он. - Мы
с тобой исчезнем из миров Элизабет одновременно. Будь
осторожен, сынок, береги себя... - Он посмотрел Синяке в глаза и
значительно добавил: - И меня. Помни: моя гибель - это твоя гибель.
      Синяка немного помолчал, а потом сказал:
      - Торфинн, ты держишь в плену двух братьев из мира Ахен.
      Черный маг сразу насторожился.
      - Ну и что? Тебя-то это не касается, не так ли?
      - Отпусти их, - сказал Синяка.
      - Почему я должен отпускать их?
      - Я прошу тебя, Торфинн.
      - Нет! - срываясь, крикнул черный маг. - Не лезь в мои дела,
Синяка.
      - Они мои друзья, - сказал Синяка.
      - Идиот! - взорвался Торфинн. - Вспомни, кто ты такой!
Откуда у тебя могут быть друзья? Ты никогда не будешь таким, как
все люди! У тебя не может быть друзей. Запомни это, наконец! У
тебя не может быть никаких друзей. Только подданные, только
рабы, холопы и слуги!.. - Он перевел дыхание и, увидев злые глаза
своего собеседника, замер от внезапно подступившего ужаса.
      - Отпусти их, Торфинн, - повторил Синяка.
      Торфинн закрыл лицо руками. Ему невольно подумалось, что
время проходит впустую. За целое столетие Синяка ничуть не
изменился. По-прежнему оборванный и бездомный, он все с тем же
упорством отвергает власть и все так же забивает себе голову
участью каких-то жалких, совершенно ничтожных существ. И все
такой же упрямый.
      - Хорошо, я объясню тебе, - глухо произнес Торфинн. - Один
из них погубит меня. Если моя жизнь тебе безразлична, то ты
можешь хотя бы понять, что это значит для тебя?
      Синяка опустил ресницы.
      - Прощай, Торфинн, - сказал он и сжал пальцы над
кристаллом.
      Изображение в магическом камне давно уже померкло, но
низкий голос Торфинна все еще громыхал у него в ушах:
      - Ты погибнешь вместе со мной! Дурак! Мальчишка! Боги
морского берега, зачем вы вручили мою жизнь этому недоумку?
      Синяка вскочил, размахнулся и с силой швырнул магический
кристалл о камень. Сверкающие осколки брызнули во все стороны.
Голос Торфинна исчез, утонув в веселом звоне.
      - К черту! - закричал Синяка и схватил великана за руки. -
Сваи, говоришь? А это что? Это ты краску разлил?
      Великан засопел.
      - Господин Синяка, - сказал он. - Ну что вы так
расстраиваетесь, честное слово... Выберутся они, выберутся. Они
храбрые, умные ребятки... - Он осторожно положил лапы на плечи
своему хозяину и заглянул ему в лицо. - А вы... только не
обижайтесь, господин Синяка... вы можете увидеть будущее?
      Синяка через силу улыбнулся.
      - Зачем тебе, а?
      - Ну... волнительно все-таки.
      - Я могу увидеть любой из варианто