чше
поблагодарил его.
   - За что? -  буркнул  Джон-Том,  который  упорно  отказывался  видеть  за
поступком выдра некую разумную основу.  В  конце  концов,  толкать  человека
из-за обыкновенной шишки... Стой, одернул он сам себя.  Мир,  в  который  он
попал против  своей  воли,  научил  его  многому,  в  частности,  тому,  что
"обыкновенных" вещей на свете не существует.
   - Насколько мне известно, - разглагольствовал между тем Мадж, -  сосновые
орешки любят все. Некоторые мои родственнички за них глотку перервут. Я тоже
не прочь погрызть их, когда выдается  минутка.  Чем  не  еда  для  тех,  кто
торопится куда-то, как мы?
   - Что такого особенного в этой шишке? - фыркнул Джон-Том, стряхивая  хвою
с рукавов рубашки.
   - У  деревьев,  приятель,  свой  способ  предохранять  семена  от  всяких
голодающих, будь то разумные существа,  как  я,  или  разные  там  остолопы,
любители лесных прогулок, или, к примеру, ты.
   Мадж наклонился, оглядел шишку со всех сторон, потом  осторожно  подобрал
ее и показал товарищам.
   - Ну и что? - спросил  Джон-Том,  вдосталь  налюбовавшись.  -  Шишка  как
шишка.
   - Да? Посмотри-ка сюда, чувак. - Выдр показал пальцем на макушку шишки. -
Гляди, верхний ряд совсем пустой.  Куда,  по-твоему,  подевались  орехи?  Не
знаешь? Так я тебе скажу: дерево само их выдернуло.
   - И что с того? Какая разница?
   - А вот какая. Вот что случается, парень, када лопух  вроде  тебя  пинает
эту миленькую шишечку.
   Мадж размахнулся и швырнул  шишку  настолько  далеко,  насколько  у  него
хватило сил, за  груду  валунов.  Мгновение  спустя  раздался  оглушительный
взрыв, к небу взметнулось оранжевое пламя, за которым тянулся шлейф  черного
дыма. Джон-Том моргнул. Когда дым слегка рассеялся, Мадж повернулся к  юноше
и уставился на того, уперев лапы в бока.
   - Ну как? Понравилось? Если бы не я, приятель, прыгать бы тебе без ноги.
   - Я... Я не знал, Мадж. - В горле у Джон-Тома запершило. - Какое счастье,
что в моем мире таких шишек не водится!
   - Не может быть, кореш, - заявил Мадж, направляясь следом за  Клотагорбом
и Дормас, которые продолжили движение. - Где-нибудь наверняка попадаются.
   - Нет, ты ошибаешься. Я не  слыхал,  чтобы  кого-то  разорвало  на  куски
взрывом сосновой шишки.
   - У вас что, не бывает такого, что люди заходят в лес  -  и  поминай  как
звали? - осведомился выдр.
   - Почему же, бывает. Однако они погибают от голода или  жажды,  от  укуса
змеи или от чего-нибудь еще, но только не от сосновых шишек.
   - Откуда ты знаешь, если они пропадали с концами?
   - Рано или поздно их находят.
   - А как насчет тех, которые как в воду канули? - не отставал Мадж.
   - Ну, считается, что они упали со скалы или их завалило камнями в пещере.
В общем, в таком духе.
   - Ха! А ты пробовал разыскать в  лесу  кусочки  от  того,  кого  разнесло
взрывом? И не пробуй -  все  равно  не  найдешь.  То,  что  уцелеет,  склюют
стервятники.
   - Этот разговор беспредметен, - заявил Джон-Том, вперяя взгляд вдаль. - Я
отказываюсь продолжать его.
   - Приятель, а в твоем мире много сосен? Ну, таких, как здешние?
   - Мадж, -  ответил  со  вздохом  Джон-Том,  -  их  там  столько,  что  не
перечесть. Люди валят деревья, пилят на доски и тому подобное, однако  никто
и никогда на моей памяти не взрывался на сосновых шишках.
   - Тебя послушать, так деревья  ни  хрена  не  соображают!  Они  прекрасно
знают, что с толпой дровосеков им не сладить, а потому  стараются  подловить
обормотов, вроде тебя, поодиночке.
   - Все, хватит! - Джон-Том отвернулся от  Маджа,  остановился  и  принялся
рвать  спелые  ягоды  брусники.   Горьковатый   привкус   ягод   отнюдь   не
способствовал улучшению настроения, равно как и лучезарная  улыбка,  которой
одарил юношу Клотагорб.
   Взрывающиеся шишки! Враждебные сосны!  Бред,  чепуха  на  постном  масле!
Клотагорб с Маджем просто потешаются над ним, только и  всего!  По  счастью,
дома таких мутантов днем с огнем не сыщешь.  Разумеется,  люди  пропадают  в
лесах тех же Орегона или Монтаны,  но  они  заслуживают  подобной  участи  -
безмозглые идиоты, предпочитающие наслаждаться "красотой  дикой  природы"  в
гордом одиночестве. Естественно, что они то падают с утесов, то  бултыхаются
в реки, то... То наступают на взрывоопасные шишки? Да нет, ерунда, такого не
бывает.
   Тем не менее сейчас он, к сожалению, не дома, а в чужом  мире,  и  потому
следует, пожалуй, воздерживаться  от  не  слишком  осмотрительных  действий.
Приняв решение, Джон-Том старательно избегал даже притрагиваться  к  шишкам,
которые, как назло, попадались все чаще. Одна свалилась с дерева прямо перед
носом у юноши. От неожиданности он подскочил, услышал за  спиной  сдавленный
смех, обернулся и наградил Маджа испепеляющим взглядом. Выдр поспешно принял
более-менее серьезный вид. Джон-Том подобрал шишку, осмотрел  ее  -  верхний
ряд семян был на месте  -  и  сердито  отшвырнул  в  сторону.  Ладно,  пусть
забавляются. В конце концов, осторожность еще никому не повредила, так что и
впрямь нечего пинать без разбора все, что оказывается под ногами.
   Вечером  на  стоянке  у  неутомимой  Дормас  обнаружился  новый   талант.
Выяснилось, что она, вкупе с острым умом,  несносным  характером  и  широкой
спиной, обладает высоким и приятным сопрано.  Она  спела  у  костра  великое
множество песен и баллад, за что ее  отблагодарили  бурными  аплодисментами.
Явно польщенная Дормас скромно потупилась.
   - Я пою не часто, - объяснила она, - но вы, ребята,  утомили  меня  своей
болтовней, и я решила для разнообразия послушать себя.
   - И правильно сделали, - заметил Джон-Том. Вдруг  он  нахмурился.  Что-то
было не так. Самую малость, но  все  же  не  так.  -  Странное,  признаться,
чувство, - добавил юноша. Он повел рукой и  отметил  про  себя,  что  с  ней
произошло нечто непонятное.
   - Пертурбация, - сказал  Сорбл,  который  пристроился  на  ветке  росшего
поблизости дерева. Голос филина прозвучал как-то необычно.
   Джон-Том поднял голову и огляделся. Сорбл  оставался  как  будто  прежним
Сорблом; тем не менее в его облике что-то неуловимо изменилось.  Мадж  также
выглядел не совсем таким, каким был  всего  лишь  мгновение  назад.  Что  за
хитрая  пертурбация?  Юноша  ощущал  себя  иначе,  нежели  до  сих  пор,  на
протяжении всей своей жизни. Что же случилось? Внезапно Джон-Тома осенило.
   - О господи! - Он ошарашенно уставился  на  Клотагорба.  -  Знаете,  сэр,
поскорей бы она заканчивалась.
   - Мой мальчик, эта  пертурбация  вызывает  у  меня  живейший  интерес,  -
отозвался волшебник, наружность которого  претерпела  весьма  незначительные
изменения, однако голос сделался наподобие  Джон-Томова,  на  добрую  октаву
выше.
   Мадж и Сорбл громко застонали, сообразив наконец, чем обернулся лично для
них очередной фортель плененного пертурбатора.
   - Перемена не столь радикальна, как  многие  из  тех,  с  какими  мы  уже
сталкивались,  -  продолжал  Клотагорб.  -   Очевидно,   последствия   одних
пертурбаций куда более серьезны, чем последствия других.
   - Любопытно, - пробормотала Дормас, внимательно изучая свой новый  облик.
- Я давно хотела узнать, на что это будет похоже. Правда, не скажу, что я  в
восторге. Раньше было все-таки лучше.
   - Степень изменения, - сообщил волшебник, - варьируется в зависимости  от
видовой принадлежности.
   - По-вашему, - воскликнул Джон-Том и подивился про  себя  тому,  какой  у
него тонкий голосок, - мы угодили в не слишком серьезную пертурбацию?!
   Когда миновали первоначальные изумление и растерянность, все стало ясно и
понятно даже для тех, кто отказывался верить  собственным  глазам.  По  воле
пертурбатора пол каждого из путников  поменялся  на  противоположный.  Чисто
мужская, за единственным исключением, компания превратилась за долю  секунды
в дамское общество, слегка разбавленное присутствием одного мужчины.
   - Когда она  закончится?  -  простонал  Мадж,  вернее,  не  простонал,  а
взвизгнул. - Ведь она не затянется, верно, ваше чудотворство?
   - К твоему  большому  огорчению,  Мадж,  предсказать,  сколько  продлится
пертурбация,  практически  невозможно,  -  отозвался  Клотагорб.   Джон-Тому
бросилось в глаза, что  красноватый  узор  на  панцире  волшебника  приобрел
розовато-лиловый оттенок.
   - Е-мое, да что ж это  за  издевательство?!  Хорошо  еще,  что  мы  не  в
Оспенспри. Ежели б меня сейчас ктой-нибудь видел, я б сдох со стыда.
   - Что, водяная крыса, понял, каково быть женщиной? - осведомилась Дормас.
Ее слова прозвучали как-то удивительно по-мужски.
   - Понимаете, - пустился объяснять Джон-Том, - подобная перемена для Маджа
- поистине катастрофа. Боюсь, что ему  приходится  тяжелее,  чем  всем  нам,
вместе взятым.
   - Да сделайте же что-нибудь, ваше чародейство! - взмолился выдр. - Ну что
вам стоит, а? Вы ведь прогнали то поганое облако, что торчало над Оспенспри.
Чего  вы  ждете,  пока  я  окочурюсь?  Вот  возьму  и  помру,  а  вы   потом
расхлебывайте. Эх, ваше превосходительство, жалко вам, что ли?
   - Сия пертурбация, - торжественно изрек Клотагорб, - ничем не угрожает ни
жизни, ни здоровью, а потому не требует,  чтобы  ее  прекращали  магическими
средствами. Наберись терпения: рано или поздно все станет, как было.
   - А если не станет? А если растянется на несколько дней или на неделю? Вы
что, хотите, чтобы я спятил? - Мадж повернулся к Джон-Тому.
   - Че молчишь, приятель? Ну-ка, спой нам песенку. Или тоже зажлобился?
   - Мадж, мне вряд ли легче, чем тебе, но я согласен с Клотагорбом.  Сейчас
не время прибегать к чаропению.  Чересчур  рискованно.  -  Неожиданно  юноша
усмехнулся. - Так что расслабься, милашка.
   - Слушай, приятель, - взвился Мадж, -  шутки  шутками,  но  надо  и  меру
знать!
   - А чем  ты  недоволен?  По-моему,  если  с  нами  шутят,  то  достаточно
остроумно. Судьба явно не обделена чувством юмора.
   - Заткнись, ты, облезлая обезьяна! Придержи язык, не то я...
   - Что? Выцарапаешь мне глаза?
   Выдр прорычал что-то невразумительное и рывком  надвинул  на  уши  шляпу,
которая тоже слегка изменилась, заодно с остальной одеждой. Джон-Том оглядел
себя с ног до головы и вынужден был признать, что платье на нем, в общем-то,
весьма миленькое. До  чего  же  странно,  подумалось  ему,  что  в  подобных
ситуациях выручает не что-нибудь, а именно юмор.
   Отчетливее всего перемена ощущалась в облике Маджа  и  самого  Джон-Тома,
поскольку у тех видов, к которым  принадлежали,  соответственно,  Клотагорб,
Сорбл и Дормас, внешние различия между полами были не столь очевидными.
   - Ну помогите же! -  взвыл  несчастный  Мадж,  который,  судя  по  всему,
пытался спрятаться  в  шляпе.  Та  превратилась  в  импозантный  широкополый
головной убор, который вполне смотрелся бы на какой-нибудь южной  красавице.
Джон-Том,  проникшись  сочувствием  к  другу,  вопросительно   взглянул   на
Клотагорба.
   -  Может,  попробовать,  сэр?  Мне  кажется,  расклад  почти   идеальный:
пертурбация не слишком серьезная,  как  раз  чтобы  поучиться,  как  с  ними
бороться.
   - Хорошо, мой мальчик, - согласился  задумчиво  чародей.  -  Только  будь
осторожен. Помни, что неверное чаропение обернется еще большим злом.
   - Куда уж хуже! - буркнул Мадж. - Разве может быть хуже?
   - Может, - отозвалась Дормас. - Например, если ты распустишь язык.
   - Лучше пожалей меня, милашка... Или надо было сказать "сэр"?
   - Не знаю, - призналась Дормас. - Посмотрим, на  что  способен  этот  ваш
чаропевец.
   Джон-Том снял с плеча дуару и погрузился  в  размышления.  Предупреждение
Клотагорба было как нельзя кстати. Юноша  перебирал  в  уме  песни  наиболее
мужественных исполнителей и женственных исполнительниц и остановился наконец
на старом добром Элвисе П. и Тине Тернер. С точки зрения музыки такой  выбор
оставлял желать лучшего, однако если рассуждать магически, все было в полном
порядке.
   - Поехали, - произнес юноша со вздохом, прокашлялся и запел, ощущая  себя
не в своей тарелке из-за того, что пел сопрано. К его  великому  облегчению,
какое-то время спустя он обрел свой собственный голос  и  стал  снова  самим
собой. Впрочем, радость Джон-Тома никак  не  могла  сравниться  с  чувствами
Маджа. Едва  обратное  превращение  завершилось,  выдр  встал  на  голову  и
прошелся колесом вокруг костра. Он бесновался до тех пор,  пока  у  него  не
пресеклось дыхание.
   - Бедный перхаватор, - проговорил Мадж, отдышавшись. - Верно,  тяжко  ему
приходится, коли он вытворяет такие штуки. Я буду не я, ежели не выпущу  его
на волю!
   - Надеюсь, все пройдет так, как мы задумали, - проронил Клотагорб.
   - А теперь предлагаю лечь спать. Утром возможны всякие сюрпризы,  поэтому
не мешает набраться сил. Следующая пертурбация, вполне  вероятно,  потребует
заклинаний порешительнее.
   Нечего сказать, комплимент, хмыкнул про себя Джон-Том.  Впрочем,  ожидать
от волшебника похвалы было по меньшей мере нелепо. Однако поспать  и  впрямь
стоит. Юноша отложил дуару, закутался в плащ из ящеричьей  шкуры  и  лег  на
спину, улыбнувшись Маджу, который пристроился рядом.
   - Спокойной ночи, крошка.
   - Приятель, тебе что, не терпится узнать, каково это - петь  без  единого
зуба во рту? - огрызнулся выдр и отвернулся от человека.
   Утро напомнило всем, что  серьезные  пертурбации  могут  происходить  как
наяву, так и во сне. Равнодушие спящих к окружающему миру не имело в  данном
случае ровным счетом никакого значения. Джон-Том потянулся было  за  дуарой,
но обнаружил, что, во-первых, инструмент куда-то запропастился, а  во-вторых
- тянуться,  собственно,  было  и  нечем.  Тогда  юноша  попытался  сесть  и
окончательно запутался в ощущениях, ибо сидеть тоже было не на чем. Смятение
чувств не  могло  скрыть  того  факта,  что  серьезнее  пертурбации  еще  не
случалось. Воздух был густым, как суп, и таким же  мутным.  Джон-Том  напряг
зрение, чтобы разглядеть хоть что-то,  и  почувствовал,  что  глаза  как  бы
соскальзывают куда-то вбок. С немалым трудом  ему  удалось  подавить  страх,
закравшийся в сердце. В конце концов,  он  по-прежнему  видит,  пускай  даже
различая всего-навсего черное и белое. Других цветов глаза не  воспринимали.
Вернее, сказал себе юноша, воспринимать-то они, быть может, и  воспринимают,
а вот цвета исчезли.
   Небо над головой было каким-то белесым, деревья  вокруг  -  темно-серыми.
Тут  Джон-Том  заметил  чудовище  и  шарахнулся  от  него.   Чудовище   тоже
попятилось, и вдруг юноша сообразил, что оно испугалось не  меньше,  чем  он
сам. Поблизости ворочались еще три монстра, причем все они  шарахались  друг
от друга, как от заразных. Вот бы, подумалось Джон-Тому, поглядеть  на  себя
со стороны.
   Постепенно юноша осознал, что заодно с цветовосприятием утратил обоняние.
Хорошо хоть сохранился слух. Он отчетливо слышал те звуки, которые  издавало
при движении его новое тело. Если  судить  по  ним,  мелькнула  у  Джон-Тома
шальная мысль, выходит, что он лишился ног и приобрел взамен самое настоящее
невесть что.
   Пертурбация  не  просто  исказила  реальность;  она  вывернула  последнюю
наизнанку. До сих пор перемены, которые  насылал  пертурбатор,  имели  некий
смысл; сейчас же с миром творилось нечто  совершенно  бессмысленное.  Может,
пертурбатору передалось безумие того, кто его пленил?
   - Эй! - выдавил Джон-Том. - Кто-нибудь меня понимает?
   - Я,  -  отозвалось  страшилище,  наружность  которого  была  не  столько
отталкивающей, сколько гротескной.  Подобная  оболочка  казалась  совершенно
неподходящей для юркого, вечно суетящегося Маджа, однако  голос  принадлежал
именно выдру.  Правда,  понять,  откуда  исходят  слова,  не  представлялось
возможным, поскольку ни у  Джон-Тома,  ни  у  Маджа  не  наблюдалось  ничего
похожего на пасть или рот.
   Следом за  выдром  откликнулся  Клотагорб,  затем  Дормас  и  Сорбл.  Все
оказались налицо, преображенные, но в здравом уме и твердой  памяти.  Дормас
была крупнее всех, Сорбл превратился, по  сравнению  с  другими,  в  этакого
симпатичного  крошку.  Поневоле  создавалось  впечатление,  что  пертурбация
совершалась согласно законам трансформации масс, из чего  следовало,  что  к
ней можно применить те или иные физические формулы.
   Если  не  считать  разницы  в  размерах,  путники  выглядели   одинаково:
громадные бесцветные лепешки протоплазмы  в  среде  чуть  менее  плотной  по
консистенции жидкости. Внутри  лепешек  просматривались  некие  расплывчатые
тени;  сверкающая  эпидерма  находилась  в  постоянном  движении.   Огромные
одноклеточные существа, амебы-мутанты. Джон-Том не знал точно,  в  кого  они
превратились, но порадовался про себя, что никогда не углублялся в биологию.
   -  Пренеприятнейшее  положение,  -  пробормотал  беззвучно  Клотагорб.  -
Интересно, насколько  велики  пределы  нашей  досягаемости?  -  Он  выпустил
ложноножку и попытался ухватить нечто, плавающее  неподалеку.  В  результате
выяснилось, что они могут передвигаться посредством перемещения веса. Будь у
него  желудок,  подумалось  Джон-Тому,  последствия  могли  бы  быть  самыми
плачевными. А так юноша испытал всего-навсего приступ мысленной тошноты.
   - Что  произошло?  -  справилась  амеба  голосом  Дормас.  -  В  кого  мы
превратились?
   - Мой опыт тут бессилен, - отозвался Клотагорб.
   - Я знаю, - проговорил  Джон-Том  и  немедля  ощутил  на  себе  "взгляды"
многочисленных светочувствительных органоидов. - Мы стали чем-то вроде амеб,
только крупнее и несколько сложнее по строению. К примеру, мы можем мыслить.
   - И ваще все в порядке, верно, приятель? - произнес  Мадж.  -  Скоро  эта
дребедень кончится. Так, ваша амебность?
   - Искренне надеюсь, что да. - Волшебник огляделся  по  сторонам.  -  Наши
припасы  исчезли,  а  такого  не  случалось  ни  разу  во  время  предыдущих
пертурбаций.
   Джон-Тома как осенило. Он понял  вдруг,  что,  сам  того  не  подозревая,
весьма точно охарактеризовал положение дел.
   - Припасы на месте, - возразил юноша, - просто мы их  не  видим.  Суть  в
том, что мы и впрямь превратились  в  микроскопические  организмы,  то  есть
изрядно уменьшились. - Он сделал неопределенный жест ложноножкой.
   -  Вон  те  валуны  скорее  всего  обыкновенные  песчинки,  а  деревья  -
микроскопические лишайники. Если подует ветерок, нас унесет  неведомо  куда.
Хорошо, что мы легли спать на полянке, которая защищена от ветра.
   - Мы такие крохотные, а думаем и говорим. Разве это возможно? -  спросила
Дормас.
   - Очевидно, возможно. Откуда мне  знать?  Я  что,  специалист  по  теории
пертурбаций? С чего вы взяли, что в них должна быть логика?
   - Мы  в  опасности,  -  угрюмо  изрек  Клотагорб.  -  Ожидать,  пока  все
разрешится  само  собой,  по  меньшей  мере   рискованно.   Следует   что-то
предпринять. Однако я остался ни с чем, а потому...
   - Как насчет песенки, Джон-Том? - справился Сорбл.
   - Мне нужна дуара. Без нее ничего не выйдет.
   - А ты попробуй. Вдруг получится?
   - Чего ради? - Джон-Том вздохнул, и все тело его грузно всколыхнулось.  -
Я только зря потрачу время и силы.
   - Может быть. А может, и нет, - сказал чародей. -  Раз  тебе  не  на  чем
аккомпанировать, постарайся раздобыть инструмент.
   - Интересно знать, где? - хмыкнул Джон-Том. - Леса тут и  в  помине  нет,
значит, корпус не выстрогаешь. А потом, из  чего  прикажете  делать  струны?
Вдобавок я все равно не смогу играть, даже если инструмент и найдется.
   - Почему? - удивился Сорбл.
   - Потому что у него нет пальцев, дурья башка, - объяснил Мадж.
   - Это не препятствие, - заявил Клотагорб.
   - Будь у тебя дуара, приятель, ты бы мог наколдовать себе вторую.
   - Что значит "не препятствие", сэр?
   - Наши тела,  -  сообщил  Клотагорб,  изгибаясь  восьмеркой,  -  обладают
поистине невероятной гибкостью. Им можно придать любую форму.
   - А, понятно. Вы предлагаете мне отрастить пальцы.
   - Нет, мой мальчик, я предлагаю отрастить