яла черепахе улыбку. -  Всякая
попытка  удержать  пертурбатор  тем  способом,  на  который  ты,   как   мне
представляется, намекаешь, заведомо обречена на неудачу. Это все  равно  что
пытаться загнать в бутылку звезду. Здесь требуется иной  подход.  Необходимо
что-то крепкое и одновременно едва ощутимое, как  та  сила,  что  объединяет
составляющие материи, что-то такое, через которое не сможет прорваться  даже
пертурбатор.
   Чародей отвел лапу и теперь глядел в упор на плененное  чудо.  Он  сейчас
воспринимал пертурбатор своим особым, магическим чувством, впитывал  свет  и
упивался красотой.
   - Вы как хотите, сэр, - сказал Джон-Том, который  попробовал  последовать
примеру волшебника, однако, к стыду своему, вынужден  был  не  только  вновь
заслониться рукой от яркого света, но и отвернуться, - а я ничего не вижу.
   - Точно, - поддержал Мадж, - коли тут и есть клетка, ее не различить.
   - Совершенно верно, - изрек Клотагорб. - Сия клетка несубстанциальна, как
злобная мысль, как здравомыслие, тонка, как  грань  между  здоровым  сном  и
кошмаром, и все же крепка, как  воля  к  жизни  или  к  смерти.  Пертурбатор
оказался запертым в клетке безумия, которое вдобавок питается ненавистью.  Я
вижу ее  столь  же  ясно,  как  если  бы  она  была  из  железа.  Подумайте!
Пертурбатор постоянно находится в движении,  он  непрерывно  видоизменяется,
однако в его действиях нет ничего нелогичного или иррационального. Каждая из
Вселенных,   сквозь   которые   он   пролетает,   зиждется   на   логике   и
согласованности, причем не имеет значения, насколько эта  логика  отличается
от той, что  принята  у  нас.  Тем  не  менее  опять-таки  каждая  Вселенная
подвержена аберрациям, приступам  нелогичности  и  безумия.  Их  пертурбатор
старается избегать, что до сих пор ему удавалось.  Но  в  нашем  мире  некто
заключил его в сферу помешательства,  иными  словами,  воздвиг  единственную
преграду, которую не в состоянии преодолеть. Он попал в плен, но  продолжает
изменяться,  и  любое  его  изменение  означает  пертурбацию,  затрагивающую
структуру мироздания. Большинство перемен столь  незначительно,  что  мы  их
просто не замечаем. Красный жук становится желтым. Лист, который сорвался  с
ветки, летит не вниз, а вверх. Человек приобретает более темный загар,  или,
скажем, на хвосте выдры выпадает вся шерсть. - Мадж  испуганно  взглянул  на
свой хвост. - В обычных условиях пертурбатор - весьма редкий гость в том или
ином  мире,  вот  почему  его  влияние  остается  практически  незамеченным.
Пертурбаторы  движутся  слишком  быстро,  чтобы  их  можно  было  различить;
впрочем, побочные эффекты  поддаются  определению  посредством  магии  -  не
всегда, но довольно часто. - Джон-Том попытался провести аналогию  со  своим
собственным миром, но не пришел к сколько-нибудь вразумительному заключению.
Если  верить  Клотагорбу,  получается,   что   космические   лучи   -   пипи
пертурбатора? Да попробуйте только заикнуться об этом специалисту по  теории
элементарных частиц! - Вот с чем нам предстоит иметь дело. Так или иначе, мы
должны разрушить клетку безумия.
   Джон-Том принялся рассматривать дверные проемы, тянувшиеся  по  периметру
помещения.
   - Кто же мог сотворить ее?
   - Тот, кто окончательно спятил и обладает огромной  колдовской  силой,  -
ответил Клотагорб, который также обозревал проемы.  -  Необходимо  и  то,  и
другое.
   - Чокнутый волшебник, - пробормотал Мадж. - Шикарно, ничего не скажешь. -
Он передвинулся поближе к Джон-Тому. Так же поступила и Талея.
   - По-вашему, я безумен?
   Все резко  обернулись.  Тот,  кто  задал  вопрос,  появился  из  того  же
коридора, по которому пришли  сюда  путешественники.  Он  был  один,  однако
впечатление производил весьма  внушительное  -  высокий,  приблизительно  по
плечо Джон-Тому, широкоплечий, словом, из таких, с кем обычно  стараются  не
встречаться в темных переулках.
   - Росомаха, - пробормотал Колин, стискивая обеими лапами рукоять сабли. -
До чего здоров, мерзавец!
   - И совсем выжил из ума, - прибавил Клотагорб.
   Присмотревшись, Джон-Том различил в глазах росомахи нечто вроде  отблеска
того сияния, которое источал пертурбатор. Зверь глядел на путников  в  упор,
но как будто не видел их, словно его зрение от болезни расфокусировалось. Он
был  облачен  в  лохмотья,  которые,  как   можно   было   предположить   по
сохранившимся кусочкам, являлись когда-то  роскошными  одеждами  из  кожи  и
шелка. В одной лапе безумный колдун сжимал громадный боевой топор с четырьмя
лезвиями. Джон-Том прикинул на  глазок,  что,  пожалуй,  не  сумел  бы  даже
поднять такую тяжесть, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться топором  по
прямому назначению. Как ни странно, колдун не нападал. Он, казалось,  что-то
высматривал за спинами путешественников, присутствие  которых  в  помещении,
по-видимому, несколько его озадачило.
   - Я вовсе не безумен. Меня зовут Браглоб, я величайший среди  волшебников
Северных рубежей и нахожусь в здравом уме и твердой памяти. - Он  простер  в
направлении путников  свободную  лапу  и  воскликнул;  -  Убирайтесь  прочь!
Проваливайте! Оставьте меня в покое, не то пожалеете!  Больше  предупреждать
не буду. - Он потряс над головой своим огромным топором.
   Мадж спрятался за Джон-Тома, чтобы без помех наложить на тетиву стрелу  -
а заодно и обезопасить себя на случай возможных неприятностей.
   - Я Клотагорб из Древа, - заявил чародей, делая шаг вперед, -  величайший
из всех волшебников на свете. Знай, что мы не можем уйти, пока  не  исполним
то, за чем явились.
   Колдун сдвинул кустистые брови. Должно быть, он пытался  уяснить,  о  чем
ему толкуют. Джон-Тому подумалось, что этот Браглоб явно спятил, но не  стал
от того менее опасен - скорее наоборот.
   - Вы меня слышали! - взревел Браглоб. - Я хозяин пертурбатора. Я заставлю
его превратить всех вас в камни! Нет, не в  камни,  а  в  червяков,  которые
пойдут на корм рыбам! Вы еще раскаетесь, что не послушались моего совета!
   - Ты не сделаешь ничего подобного, - возразил Клотагорб, -  поскольку  не
сможешь; иначе сделал бы давным-давно. Ты раз за разом предпринимал  попытки
остановить нас, однако мы все же добрались до твоего убежища. Больше  ты  ни
на что не способен. Я не верю, что ты подчинил  себе  пертурбатор.  Да,  его
можно заключить в пространственно-временную  клетку,  но  подчинить  нельзя.
Раньше я думал по-другому, но когда увидел пертурбатор и  тебя,  понял,  что
ошибался, ибо он куда более изумителен,  нежели  представлялось,  а  ты,  не
сочти за грубость, полное ничтожество.
   - Врали, обманщики, лгуны, негодяи! - Колдун пригнулся, словно готовясь к
прыжку.
   Джон-Том насторожился и заслонил было Талею, но  та,  оскорбленная  таким
отношением к себе, громко фыркнула, обошла юношу и стала чуть впереди. Вот и
рассуждай тут о рыцарстве, подумал Джон-Том; как быть, если женщина, которую
ты жаждешь защитить, думает лишь о том, удастся ей или нет  пустить  в  дело
свой клинок?
   Браглоб  вновь  уставился  на  путешественников  невидящим  взором.   Да,
размышлял Джон-Том, Клотагорб прав: этот тип явно чокнулся. Удивительно,  но
факт - несмотря  на  тяготы  долгого  пути  из  Линчбени,  несмотря  на  все
испытания,  выпавшие  на  долю  путников  по  милости  пертурбатора  и   его
сумасшедшего владельца, юноша понял вдруг, что искренне сочувствует колдуну.
Тот, если рассуждать о наружности с точки зрения телосложения, выглядел едва
ли не образчиком мужественности, однако засаленные лохмотья  и  грязный  мех
изрядно портили впечатление. Судя по всему, Браглоб не мылся, не  расчесывал
шерсть и не ел как следует неизвестно  сколько  времени.  Он  принадлежал  к
числу  тех  противников,  которых  надо  не  бояться,  а  жалеть.  Существо,
враждующее  с  самим  собой,  воин,  утомленный  до  изнеможения  битвами  с
незримыми демонами, беглец, который спасается от страхов в толще скалы и  не
ведает, что те гнездятся в его собственном мозгу.
   - Освободи пертурбатор, - потребовал Клотагорб, - и  мы  немедля  покинем
твой дом. Мы не хотим сражаться, не ищем схватки. В конце концов, между нами
нет вражды, нас разделяет только сверхъестественный феномен. Отпусти его!
   - Ни за что! - прорычал Браглоб, оскалив острые клыки. - Он мне нравится.
С ним тепло и уютно.
   - Видите, - обратился волшебник к своим слегка встревоженным товарищам, -
он находит в пертурбациях успокоение, благо те убеждают его, что мир  вокруг
тоже сошел с ума.
   - Сколько раз повторять? Я в своем уме! -  взвизгнул  колдун.  -  Это  вы
рехнулись,  если  хотите,  чтобы  я  отказался  от  попытки   изменить   ваш
тошнотворный мир, к которому вы привыкли! Поняли? Чокнутые вы, а не я!
   - Браглоб величаво повел лапой. - Ничего,  пертурбатор  позаботится  и  о
вас. - Неожиданно он лукаво усмехнулся. - Я не расстанусь  с  моей  отрадой.
Перемены станут происходить все чаще, скоро их нельзя будет остановить.
   - Когда ты безумен,  -  произнес  Клотагорб,  -  существует  два  способа
поведения. Можно свести с ума мир или, - он дружеским жестом протянул  лапу,
- излечиться от безумия. Если ты  позволишь,  мы,  вероятно,  сумеем  помочь
тебе. Когда ты исцелишься, то поймешь, что нет никакой необходимости жить  в
безумном  мире.  Впрочем,  долго  ты  не  проживешь  в  любом  случае,   ибо
пертурбатор рано или поздно доберется до солнца, которое взорвется, и  тогда
ты умрешь, погибнешь наравне со всеми остальными. Одумайся, товарищ  мой  по
ремеслу. Умоляю тебя, одумайся!
   - Не подходи ко  мне,  краснобай!  -  воскликнул  колдун  и  попятился  в
коридор, одновременно угрожающе взмахнув топором. Клотагорб  не  обратил  на
угрозу ни малейшего внимания. Он продолжал медленно  двигаться  к  Браглобу,
выставив перед собой уже обе лапы.
   - Послушай, ты ведь достаточно разумен, чтобы творить заклинания, значит,
должен сознавать хотя бы краешком сознания, что серьезно  болен.  Почему  ты
отказываешься от нашей помощи?
   - Стой на месте!  -  То  была  не  угроза,  а  скорее  испуганный  вопль,
замаскированный под нечто вроде воинственного возгласа.  Колдун  прижался  к
стене. Джон-Том поразился, заметив, что гигантская росомаха дрожит с  головы
до кончика хвоста.
   - Разрази меня гром, -  пробормотал  Мадж,  прислушиваясь  одним  ухом  к
уговорам Клотагорба. - Теперь ясно, отчего он спятил!
   - Ты о чем, Мадж? - спросила Талея.
   - Да вы что, ослепли? Протрите зенки! Эх вы, люди! Вечно  вам  приходится
все растолковывать. Этот самый Браглоб,  пускай  он  ростом  под  потолок  и
колдун из колдунов, - отъявленный трус. Уж кого-кого, а  труса  я  отличу  с
первого взгляда. От трусости и чокнулся. Такой здоровый, умеющий колдовать -
и трус. Че там говорить, даже я, пожалуй, слегка бы тронулся!
   - Вот  оно  что,  -  проговорил  Джон-Том.  Юноша  подивился  собственной
несообразительности: ведь поведение росомахи  было  весьма  характерным  для
того, кто напуган до полусмерти. Значит, колдун боится их. Значит, все,  чем
он угрожал, - не более чем блеф. Однако не  стоит  горячиться  и  спешить  с
выводами. По крайней мере, пока колдун вооружен топором.
   - Нет! - возопил Браглоб. - Не подходи! Не подходи! - Он отшвырнул  топор
в сторону, отвернулся и спрятал морду в лапах.
   Каким он был колдуном, установить не представлялось возможным. Однако  не
секрет,  что  безумие  усиливает  колдовские  способности,   равно   как   и
увеличивает  физическую  силу.   Про   умалишенных   рассказывают   поистине
невероятные вещи:  они,  дескать,  разгибают  прутья  на  оконных  решетках,
разрывают смирительные  рубашки,  дерутся  одновременно  с  добрым  десятком
санитаров, и так далее, и тому подобное.
   Сейчас происходило нечто приблизительно в том же духе. Клотагорба отнесло
назад порывом чистой воды сумасшествия, питаемого трусостью и  усугубленного
страхом. Волшебник едва успел втянуть в панцирь голову и лапы, перед тем как
врезался в стену, противоположную той, у  которой  скрючился  Браглоб.  Удар
получился настолько сильным, что Клотагорб,  похоже,  на  мгновение  потерял
сознание; тем временем Браглоб нацелил свою паранойю на остальных путников:
   - Убирайтесь! Не трогайте меня! Прочь, прочь!
   Внезапно поднялся ветер. Дормас изо всех сил уперлась копытами  в  пол  и
каким-то образом исхитрилась остаться на месте,  а  вот  Колин,  у  которого
центр тяжести располагался весьма низко, не устоял на ногах. Он упал, но тут
же вцепился в пол своими длинными когтями. Маджа повлекло  неизвестно  куда;
если бы не врожденная ловкость, ему наверняка пришлось бы несладко, а так он
сумел ухватиться за копыто Дормас и повис, трепыхаясь на  порывистом  ветру,
словно мохнатый вымпел на шесте. Джон-Том, который заблаговременно перекинул
дуару на грудь, заиграл еще до  того,  как  на  него  обрушился  исполненный
безумия вихрь. Музыка вынудила ветер  разделиться  на  два  потока,  которые
обтекали тело Джон-Тома, не причиняя ни малейшего вреда ни юноше, ни Талее -
та предусмотрительно отступила за спину своего возлюбленного. Впрочем, порой
сквозь невидимый щит, каким заслонился юноша, все же  прорывались  отдельные
дуновения: они ерошили волосы Талей, как бы  норовили  сорвать  с  Джон-Тома
одежду, швыряли ему в глаза пыль, но были не в состоянии повалить наземь.
   - Ты! - воскликнул Браглоб, поворачиваясь к Джон-Тому, поскольку о прочих
можно было не беспокоиться. - Почему ты здесь?  Я  хочу,  чтобы  ты  убрался
отсюда!  -  Он  взмахнул  обеими  лапами.  Порыв  ветра  заставил  Джон-Тома
пошатнуться, но не более того. - Почему ты не убираешься?
   - Потому что я не из твоего мира и неподвластен безумию, которое  владеет
тобой.
   - Что за чушь? - взревел колдун. - Еще одна ложь? -  Его  морду  исказила
злобная гримаса. - Так приготовься! Сейчас ты получишь такое, чего не смеешь
и вообразить! Такое, чего я не сотворял никогда  раньше,  от  чего  тебе  не
спастись, как ни пытайся!
   - Ну нет, - возразил Джон-Том, - хватит. Сдается мне,  пора  кончать.  Не
только ради нас и спасения всего мира, но и ради тебя, Браглоб. Что бы ты ни
предпринял, у тебя ничего не выйдет, ибо... - И юноша запел:
   - "Мы больше не потерпим, мы больше не потерпим, мы больше не потерпим ни
за что!" - Да, подумалось вдруг ему, Ди Снайдер со своими  ребятами  мог  бы
гордиться им.
   Браглоб испустил душераздирающий вопль. Песня пертурбатора стала  громче.
Джон-Том, продолжая играть, почувствовал, что кто-то тянет его  за  рубашку.
Это была Талея.
   - Джон-Том, посмотри!
   В залитом ослепительным светом помещении появились яркие искорки. Гничии!
Не один и  не  два,  а  целый  рой;  все  они  сверкали  ничуть  не  тусклее
пертурбатора. Внезапно юноша понял, что впервые за все это  время,  пока  он
подвизался на поприще чаропения, может глядеть  на  гничиев  в  упор,  а  не
просто различать их краем глаза. Они  кружились  в  воздухе,  словно  водили
хоровод, и образовали наконец переливчатую спираль, которая обвилась  вокруг
пертурбатора.  Казалось,  гничии  крадутся  на  цыпочках  вдоль  блистающего
космического гостя, едва не касаясь  его  текучей,  изменчивой  поверхности.
Привлеченные пением Джон-Тома, гничии, похоже,  нежились  в  нестабильности,
которую порождал пертурбатор. Юноша догадывался, что потихоньку  проигрывает
состязание с пришельцем из иной Вселенной. У него уже пересохло в  горле,  а
тот пел все громче; музыка пертурбатора отдавалась в ушах, пронизывала  тело
и проникала в душу. Долго так тянуться не могло.
   Тогда Джон-Том решил попытать счастья иначе.  Он  вознамерился  набраться
сил через резкий переход - столь хе резкий, как  все  те,  которые  совершал
пертурбатор, - от дерзновенной баллады к самой сладкозвучной из всех  песен,
которую только знал. Браглоб не ожидал от юноши ничего подобного,  а  потому
переход застал его врасплох. Он оторвался от стены и с  немалым  трудом,  но
выпрямился. Колдун менялся прямо на глазах. Выражение морды сделалось  менее
злобным, тело обмякло -  должно  быть,  вследствие  того,  что  расслабились
напряженные мышцы; главным  же  было  то,  что  взгляд  Браглоба  постепенно
приобрел осмысленность: из  него  исчезли  панический  страх  и  безнадежное
отчаяние. Браглоб моргнул - раз, другой - и улыбнулся Джон-Тому.
   За спиной колдуна будто вспыхнула сверхновая. Вспышка была  столь  яркой,
что Джон-Том, хотя и смотрел в другую  сторону,  на  какое-то  время  ослеп.
Гничии, подобные мириадам миниатюрных  солнц,  устремились  прочь  из  залы.
Всякий шум смолк перед басовитым вибрирующим звуком, похожим на  тот,  какой
издает нижний регистр органа. Джон-Том заставил себя повернуться. К  нему  в
какой-то степени вернулось зрение, и он увидел, что пертурбатор преобразился
напоследок в совершенную геометрическую структуру, состоящую  "из  множества
кристаллов и настолько невообразимо прекрасную, что у юноши защемило сердце,
а на глазах выступили слезы. JOH поспешно отвернулся, и тут произошел второй
выброс энергии, мощнее даже, чем предыдущий. Сила света бросила Джон-Тома на
пол, затем подкинула вверх, перевернула и  швырнула  о  стену.  Звук  органа
умолк в отдалении, свет погас, и Джон-Том погрузился в темноту.
   Глава 14
   Спокойствие... Когда он пришел в себя, ему было покойно  и  очень,  очень
хорошо. Юноша открыл глаза и прислушался.  Тишина.  Однако  он  до  сих  пор
слышал будто наяву ту величественную прощальную  ноту,  ощущал,  как  фотоны
подхватывают его и волокут по  воздуху  к  стене.  Впрочем,  когда  Джон-Том
медленно поднялся и ощупал себя, он выяснил, что не  получил  ровным  счетом
никакие повреждений, если не считать пары-тройки синяков. Да же одежда,  как
ни странно, осталась в целости и сохранности. Юноша огляделся по сторонам  и
различил на полу  знакомую  фигуру.  Та  испустила  рыдание.  Он  подковылял
Поближе и опустился на колени.
   - Талея?
   Девушка лежала лицом вниз. Джон-Том перевернул ее на спину. Она вцепилась
в него обеими руками с такой силой, что он от удивления заморгал,  но  потом
узнала и ослабила хватку.
   - Джон-Том?
   - Ты в порядке?
   - Пожалуй, - отозвалась Талея после паузы, словно мысленно проверяя  свое
состояние. - По-моему, я стукнулась головой о  потолок;  ни  дать  ни  взять
мячик. - Она села. - Да, я в порядке, разве что пелена перед глазами...  Что
случилось?
   - Пертурбатор улетел. Думаю, он обрадовался. Уничтожив безумие  Браглоба,
мы сломали клетку. - Юноша посмотрел на середину помещения.
   - Мне кажется, он попрощался с нами. А может, ничего такого и не было.
   Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что произошло на самом деле.
   Остальные тоже мало-помалу приходили в себя и один за другим  поднимались
с пола. Клотагорб, который,  как  всегда,  при  первых  признаках  опасности
спрятался  в  панцирь,  очнулся  быстрее  других  и  теперь   сосредоточенно
разглядывал потолок. Мадж отряхивался, Дормас старалась вырваться из объятий
Колина, который плюхнулся  на  нее  в  миг  исчезновения  пертурбатора.  Что
касается Браглоба, тот также оправился от потрясения. Джон-Том оставил Талею
и осторожно приблизился к  колдуну,  который  сгибал  и  разгибал  лапы.  Во
взгляде росомахи не было и намека на безумие.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Странно, человече, весьма странно.  -  Колдун  ухватил  пальцами  подол
своей одежды. - Почему я одет в обноски? Подожди...  Кажется,  я  вспоминаю.
Да, да! - Он уставился на Джон-Тома. - Что-то  насчет  мира...  Я  собирался
изменить мир, чтобы не ощущать себя отверженным...
   - Но ты больше не отверженный, правильно? И тебе уже не хочется свести  с
ума весь мир, потому что ты выздоровел, так?  Ты  исцелился,  Браглоб.  Твое
безумие сгинуло  заодно  с  пертурбатором.  Вот  что  значит  спеть  удачное
заклинание.
   - Ну да, выздоровел, - прошептал Мадж на ухо Колину. - Ты тока  посмотри,
как они ухмыляются друг дружке. Сдается мне, они оба чокнутые.
   - Ты прав, - изре