на схватила Кьюлаэру за руку.
   - Воин! Вызови их предводителя на бой один на  один.  Кьюлаэра  удивленно
посмотрел на нее, а потом понял, что это  очень  разумно  -  такой  поединок
вполне мог бы заменить сражение и предотвратить его. Сомнений в своей победе
у него не было. Он выступил вперед и крикнул:
   - Йокот, переведи мои слова! Скажи им, что  я  -  Кьюлаэра,  вождь  нашей
армии! Скажи, что я вызываю их предводителя  сойтись  один  на  один  здесь,
между рядами воинов!
   - Кьюлаэра! Ты понимаешь, что делаешь? - испуганно закричала Луа.
   - Спокойно, сестра, - крикнула  Китишейн.  -  Он  знает,  что  делает,  а
предложила это я.
   - Ну.., я знаю, что на самом деле ты не  хотела  бы,  чтобы  он  рисковал
жизнью... - сказала Луа, хотя в голосе ее чувствовалось сомнение.
   Йокот передал сказанное, и, услышав перевод Масаны, ваньяры  успокоились,
но тут же взревели, однако на сей раз радостно. Масана повернулась к  Йокоту
и сказала всего одно слово.
   - Она сказала: "да", - перевел Йокот.
   - Ну и славно.
   Кьюлаэра встал между войсками и обнажил меч.
   - Йокот! Надо поговорить! - крикнула Китишейн. Гном нахмурился,  неохотно
сполз со своего высокого места, прошел между ног верблюда и подошел к ней.
   Главарь ваньяров слез со своей колесницы и встал  напротив  Кьюлаэры.  Он
был  на  дюйм  или  два  выше  воина  и  выглядел  крепче.  Кьюлаэра   вдруг
засомневался в предложении Китишейн. Главарь был по меньшей мере  на  десять
лет старше его, а скорее всего на двадцать, потому  что  в  его  бороде  уже
белела седина.
   Позади Кьюлаэры Китишейн быстро  переговаривалась  с  Йокотом.  Маленький
человечек кивнул, сел на землю, закрыл глаза и ушел  в  шаманский  транс.  А
Юзев тем временем встал возле  него,  чтобы  охранять.  Увидев  это,  Масана
помрачнела. Она повернулась к молодому человеку, который привез ее,  махнула
рукой и ушла за ряды ваньяров, чтобы тоже погрузиться в транс.
   Кьюлаэра шел вперед. Китишейн крикнула:
   - Не убивай его, Кьюлаэра. Постарайся, чтобы схватка  длилась  как  можно
дольше.
   Ее вера в него была такой трогательной. Об этом с горечью думал Кьюлаэра,
приближаясь к главарю ваньяров, который с каждой секундой  казался  ему  все
более суровым и стойким. Главарь стукнул себя по груди и крикнул:
   - Сингорот!
   Наверное, так его звали. Кьюлаэра повторил его жест и крикнул в ответ:
   - Кьюлаэра!
   Главарь ваньяров ухмыльнулся и перебросил руку за спину. Но  выхватил  он
не топор, а огромный кривой меч. Его улыбка стала шире,  он  шагнул  вперед,
поднял меч.
   У Кьюлаэры сразу стало легче на сердце. Если бы ваньяр бился топором, это
было бы намного сложнее, но меч - это именно то, что ему вполне по  силам  -
тем более что, судя по тусклому цвету,  это  было  обычное  кованое  железо,
может быть, даже не сталь. Коротровир скорее всего разрежет его, как сыр, но
тогда у Кьюлаэры возникнет другая сложность. Как он сможет затянуть схватку?
Ему надо быть очень осторожным, чтобы и  в  самом  деле  не  разрубить  этот
клинок!
   А еще надо быть осторожным, чтобы не умереть.  Сингорот  кинулся  вперед,
размахивая  огромным  клинком,  который  напоминал   заточенный   полумесяц.
Кьюлаэра отпрыгнул и отразил удар, направив меч вниз. Меч Сингорота вонзился
в землю, и ваньяр взревел от досады и  злобы.  Пока  он  вытаскивал  клинок,
Кьюлаэра прыгнул и ударил его по правой руке - не сильно, лишь чтобы потекла
кровь. Воины увидели это, по рядам войска Кьюлаэры пронесся  радостный  гул,
ваньяры ответили злыми криками. Все замахали и зазвенели оружием,  но  никто
не кинулся в бой.
   Сингорот с ревом вытащил из земли клинок и пошел на Кьюлаэру,  размахивая
мечом вверх и вниз, вправо и влево. Кьюлаэра  уворачивался  снова  и  снова,
ожидая, когда соперник раскроется, понимая,  что  надо  позволить  Сингороту
ударить себя, чтобы тот не потерял достоинства, но понимая и то, что  нельзя
позволить, чтобы удар пришелся в  уязвимое  место.  Наконец  он  решил,  что
должен доверять доспехам  Аграпакса,  поднял  меч  и  замедлил  отступление.
Сингорот победоносно заорал и ударил. Меч врезался в нагрудник Кьюлаэры.  Он
зашатался так, словно его боднул  бык.  На  какое-то  мгновение  все  вокруг
Кьюлаэры поплыло, и ему пришлось потрудиться, чтобы вздохнуть, но  он  успел
вовремя прийти в себя и увидеть, что меч Сингорота  вот-вот  угодит  ему  по
лодыжкам. Он подпрыгнул выше  меча,  еще  не  успев  приземлиться,  Кьюлаэра
ударил по шлему Сингорота. В удар не было вложено слишком много силы, но  ее
было достаточно, чтобы оставить в  металле  вмятину  и  заставить  Сингорота
зашататься. Понимая, что все  должно  выглядеть  по-настоящему,  Кьюлаэра  с
осторожным видом подошел к нему, ожидая, когда соперник восстановит  силы  и
сможет продолжить игру. К  счастью,  Сингорот  не  почувствовал  подвоха,  а
Кьюлаэра понимал, что нельзя давать ему это почувствовать.
   Сингорот кряхтя выпрямился и двинулся вперед,  держа  меч  обеими  руками
прямо перед собой. Затем он начал  размахивать  им  из  стороны  в  сторону.
Казалось, будто человек и меч превратились в змею, выбирающую  лучшее  место
для укуса.
   Кьюлаэра  держал  Коротровир  на  уровне  груди,   готовясь   защищаться.
Притворство начинало его утомлять, ему хотелось сразиться по-настоящему,  но
он хорошо понимал, что стоит ему это сделать, и ваньяры не станут  ждать  ни
мгновения. Кьюлаэра думал, что без волшебных доспехов и заколдованного  меча
он, конечно,  был  бы  примерно  равен  Сингороту  по  силе,  а  без  уроков
Миротворца он бы стал добычей для этого хищника.
   Но на нем были и доспехи Аграпакса, а в руках  меч  Огерна,  и,  что  еще
более важно, он помнил уроки Миротворца.  Он  прыгнул  к  Сингороту,  описал
Коротровиром круг, вывернул меч ваньяра из его рук, но  в  последний  момент
отпрыгнул, и меч остался на месте. Высоченный  ваньяр  замер,  посмотрел  на
соперника, и у Кьюлаэры замерло сердце, он понял: Сингорот догадался, что  с
ним играют. В его взгляде был  страх.  Он  боялся  опозориться  перед  своим
войском.
   "Ага!" - подумал Кьюлаэра, увидев выход, но что он мог поделать, не  умея
говорить по-ваньярски? Он отразил следующий выпад Сингорота, отступил, потом
резко изменил направление движения и поднял  Коротровиром  меч  ваньяра.  На
какое-то  мгновение  мечи  замерли  высоко  в  воздухе,  Сингорот  изумленно
уставился на уступавшего ему ростом соперника.
   Кьюлаэра подмигнул.
   Сингорот несколько мгновений ошеломленно смотрел на него. Потом его  лицо
потемнело, он с ревом отпрыгнул и снова ринулся в бой.

***

   Йокот пересек вересковую пустошь и подошел к  огромному  стволу,  росшему
посередине, эта пустошь была Серединой Мира. Он  на  мгновение  остановился,
посмотрел на возвышавшееся над ним и  исчезающее  в  облаках,  преграждающих
солнечный свет, величественное дерево. Когда он был  здесь  в  прошлый  раз,
сияло солнце и Древо исчезало в самой голубизне неба. Но сегодня  небо  было
мрачным, оставалось только надеяться, что нынешний день не проклят.
   Он поставил ногу на корни, поднял руки, чтобы зацепиться за грубую  кору,
и начал карабкаться по Мировому Древу в шаманскую страну.
   Йокот уже один раз взбирался по Древу, и тогда он знал, что за  его  сном
следит Миротворец и в случае малейших затруднений поспешит к нему на помощь,
а теперь за ним следил Юзев, который знал о шаманском мире не больше Йокота.
   Он поднялся сквозь слои облаков и увидел вокруг себя туманную,  волшебную
страну шаманов. Он осторожно слез с Древа, нерешительно доверив  вес  своего
тела облакам, но те удерживали его, как самая  обычная  почва,  лишь  слегка
проминаясь под его весом. Гном вытянул руки, осмотрел себя и увидел, что его
тело покрыто шерстью. Он поднял  хвост,  пошевелил  им,  посмотрел  на  свои
коротенькие лапки и понял, что стал барсуком.
   Затем листья Мирового Древа задрожали. Йокот-барсук отпрыгнул,  испуганно
посмотрел и увидел, в каком виде пришел сюда ваньярский шаман.
   Из дупла вышло не животное - оттуда выпорхнула птица с широкими крыльями,
злыми глазами и кривым клювом - ястреб. Йокот в изумлении смотрел  на  него,
он никогда раньше не слышал о тотемных птицах. Теперь,  конечно,  он  понял,
что они должны существовать, - слишком много было  племен  и  кланов  людей,
эльфов, гномов и двергов, чтобы на них могло хватить тотемных зверей.
   Ястреб сел, сложил крылья и посмотрел на Йокота, которому пришлось сильно
постараться, чтобы не сжаться от ужаса.
   - Ну. Теперь мы с тобой сражаемся?
   - Если есть необходимость, - ответил Йокот-барсук. - Но ты выглядишь  как
доброе существо, а мне бы хотелось воевать только с врагами.
   - Мы с тобой должны быть врагами, - печально сказал ястреб, - потому  что
ваньяры должны завоевывать как можно больше земель.
   - Зачем? - спросил Йокот, но ястреб уже взмыл в воздух, раскрыл крылья  и
крикнул:
   - Защищайся!
   Он кинулся на барсука, потянулся когтями к его  горлу.  Даже  пребывая  в
барсучьем обличье, Йокот помнил уроки  Миротворца.  Он  отступил,  удерживая
равновесие на коротких, кривых ножках, отбил лапой  птичьи  когти  и  куснул
ястреба за ногу. Он не  стал  кусать  сильно  -  все-таки  ему  не  хотелось
причинять боль доброму существу. В награду он получил удар  крыльями;  затем
птица выдернула лапу из его пасти, оцарапав ее о зубы. Ястреб  вскрикнул  от
боли, Йокот почувствовал во рту вкус крови. Ястреб взмыл высоко в воздухе  и
в полете крикнул:
   - Боленкар, услышь своего поклонника! Приди на помощь, даруй мне победу!
   И он запел песнь о крови, смерти и увечьях.
   Вокруг ястреба вспыхнуло красное сияние. Он увеличился  в  размерах,  его
когти хищно блеснули.
   Что  еще  оставалось  Йокоту,  как  не  воззвать  к  своему  собственному
защитнику?
   - Ломаллин, если ты меня слышишь, одолжи  свою  силу  мне  в  подмогу!  Я
сражаюсь в шаманском мире с тем, с кем мог бы подружиться, он же  пользуется
остатками силы Улагана, сохранившейся внутри  души  его  незаконнорожденного
сына Боленкара! Приди,  умоляю!  Дай  мне  силу  своей  доброй  воли,  чтобы
противостоять злу твоего давнего врага!
   Казалось, будто мир вокруг стал зеленым, и Йокот понял, что его  барсучью
фигурку окружила аура Ломаллина Ястреб взвизгнул от удивления и  испуга,  но
багряное сияние вокруг него потемнело почти до черноты. Обезумевший от жажды
крови, он сложил свои крылья и ударил Йокот не был так глуп, чтобы два  раза
подряд пользоваться одним и тем же  приемом,  -  конечно,  в  последний  миг
ястреб резко повернул и ударил сбоку. Но Йокот уже падал в сторону, и  когти
только толкнули его, сделав его падение немного болезненнее Он почувствовал,
как теплая влага распространяется по его боку Он понял, что когти  разорвали
его шкуру, и он пнул ястреба задними лапами. У него, в  конце  концов,  тоже
имелись когти.
   Черные когти барсука встретились с желтыми  когтями  ястреба  -  и  тогда
вокруг них вспыхнул свет и раздался оглушительный грохот.

Глава 27

   Йокот не терял сознания, хотя он замер оттого, что потоки  силы  метались
по нему и сквозь него. Свет над ним будто бы потемнел, день стал  неясным  и
пасмурным. И вдруг снова  вспыхнул  свет,  изумрудный,  темно-зеленый,  цвет
древесной листвы. Он увидел, что ястреб безжизненно лежит на  спине,  задрав
кверху лапы.
   К Йокоту вернулись силы, он испуганно вскочил на  ноги  Конечно,  ему  не
хотелось, чтобы ваньярский шаман погиб! А зеленый свет собрался вокруг него,
полетел прочь, исчез в теле ястреба, а потом начал выходить из него, образуя
вокруг  сияние.  Через  мгновение  свет  исчез,  просочившись  сквозь  перья
ястреба, оставив лишь ровный, жемчужный свет шаманского мира.
   Йокот замер, понимая, что дальнейшая помощь от него не требуется.
   Ястреб скрючился и перевернулся  на  бок.  Затем  он  медленно  расправил
крылья, встал на лапы, потряс головой. Его взгляд остановился на Йокоте,  он
посмотрел на него, потряс крыльями и сложил их, но как  только  крылья  были
сложены, ястреб начал изменяться, его формы растекались и росли, и скоро  он
стал  молодой,  миловидной  женщиной  в  ваньярских  штанах  под  коричневым
платьем, вышитым нехитрым узором, в котором Йокот узнал магические  символы.
Ни один из них, впрочем, не был ему известен.
   Йокот все понял. Он  снова  встал  на  задние  лапы  и  вернулся  в  свое
подлинное обличье. На несколько минут мир вокруг  померк,  затем  проявился.
Йокот посмотрел на себя, увидел снова свои собственные  руки,  кисти,  ноги,
тело и ступни. Потом он посмотрел на молодую женщину и коротко кивнул:
   - Приветствую тебя.
   - А я тебя. - Ваньярская шаманша  ответила  поклоном,  затем  указала  на
себя. - Вот такой я была, когда была молодой и  какой  я  теперь  вижу  себя
изнутри - Мы все-таки должны драться?
   - Нет, - ответила ваньярская шаманша. - Я  сама  поняла,  кто  сильнее  -
Боленкар или Ломаллин. Твой бог - проводник жизненной силы от ее Источника к
нам, и эта жизненная сила победила силу смерти Боленкара.
   - Скорее Улагана, - сказал  Йокот,  -  а  он  мертв.  Масана  внимательно
посмотрела на него:
   - Разве боги умирают?
   - Он не был настоящим богом, он был улином - существом из древней расы, -
сказал Йокот. - Он ненавидел все молодые расы и хотел всех  нас  уничтожить.
Разве Боленкар вам о нем не рассказывал?
   - Мы никогда не видели Боленкара, - сказала Масана. - Часто ли люди видят
бога? Нет, мы видели лишь того, кто передавал нам его слова -  но  никто  из
них ничего не говорил ни об Улагане, ни о ком-либо еще из улинов.
   - Улаган изнасиловал человеческую женщину, - сказал ей Йокот. -  Боленкар
- незаконнорожденный  сын  от  этого  преступления.  Его  отец  создал  себе
подобным образом множество рабов, их называют ульгарлами. Нет,  Боленкар  не
сказал бы вам, что Улаган - его отец, потому что он хочет  стать  еще  более
великим. Но это ему не дано, и поэтому он обречен на вечную злобу.
   - Кто может убить бога?
   - Другой улин, - сказал Йокот. -  Улаган  убил  Ломаллина,  а  затем  дух
Ломаллина убил дух Улагана. Их духи взлетели к небесам и  бились,  пользуясь
звездами как оружием, и дух Ломаллина убил дух Улагана. И  от  души  Улагана
осталось в наследство лишь то, что теперь живет в ульгарлах,  их  ненависть,
похоть, алчность, которые они вселяют в человечество и  все  прочие  молодые
расы.
   - Значит, Зеленый бог жив, а Багряный мертв? - спросила Масана  -  Именно
так Йокот вздохнул и перестал пытаться убедить ее в том, что улины не боги.
   - Значит, мы явно поклоняемся не тому богу! Я  сделаю  все,  что  в  моих
силах, чтобы склонить свое  племя  к  тому,  чтобы  они  поклонялись  вашему
Ломаллину! Что он требует от нас в жертву?
   - Вашу спесь, жестокость, алчность и ненависть, - объяснил Йокот,  -  все
страсти, которые заставляют вас воевать с другими народами. Ломаллин  хочет,
чтобы вы избавились от всего этого, чтобы вы уничтожили это в себе так,  как
уничтожают жертвы на алтаре. Он хочет, чтобы вы жили, а не умирали, он хочет
счастья и радости, а не  боли  и  страданий.  Глаза  Масаны  округлились  от
удивления.
   - Он хочет, чтобы мы прекратили завоевания?
   - Это стало бы настоящей жертвой, - ответил Йокот не моргнув глазом. -  А
почему ваньяры так любят завоевания?
   - Это не просто любовь, это необходимость. Мы никогда не  видели  земель,
откуда мы сами родом; мы скачем и сражаемся вот уже три поколения. Наши деды
начали завоевания после того, как бежали  от  кентавров,  которые  пришли  с
севера и захватили нашу древнюю страну.
   - Ваньяров изгнали с их собственных земель? - удивленно спросил Йокот.  -
Что же за существа изгнали их?
   - Полулюди-полулошади, у них тела лошадей, а головы и туловища  людей,  -
сказала Масана. - У них длинные усы и коротко остриженные черные волосы. Они
стреляют из коротких луков, сделанных из рогов и дерева, и их так же  много,
как травы в лугах.
   Что ж, точно так думали западные народы о ваньярах.  Неужели  существовал
такой народ, который даже ваньярам казался многочисленным?  Йокот  вздрогнул
от этой мысли.
   - Они сильны, эти кентавры?
   - Очень сильны,  они  безразличны  к  боли  и  наслаждаются  убийством  и
насилием - по крайней мере  так  рассказывали  нам  наши  бабушки,  сами  мы
никогда их не видели. - Масана передернулась. - Они молятся  богам,  которым
мы никогда не будем молиться.
   - Значит, вашим дедам пришлось завоевать новые земли, чтобы им  было  где
жить, - нахмурился Йокот. - Но почему вы не остановились на этом?
   - Потому что кентавры могут прийти снова, - сказала Масана, - потому  что
к тому времени, как родились наши матери, нам, ваньярам, уже было  тесно  на
землях,  завоеванных  нашими  дедами.  Чтобы  жить,  нам   необходимо   было
продолжать завоевания.
   - Вы должны рожать много детей. Ваши женщины рожают по трое и четверо?
   - Плодятся, как псы, ты хочешь сказать. - Масана усмехнулась, но в глазах
ее сверкнула злоба. - Нет. Просто мы знаем, что женщины обязаны  родить  как
можно больше детей.
   Йокот был потрясен.
   - Что это за святотатство? Женщины умирают, если рожают слишком много,  -
их тела изнашиваются!
   Масана пожала плечами:
   - Их места всегда могут занять другие женщины  -  по  крайней  мере,  так
говорят жрецы  Боленкара.  Они  говорят,  что  женщина  всегда  должна  быть
согласна родить - не важно, хочет она этого или нет. - В ее голосе появилась
обида. - Если она этого не хочет, ей же хуже! Интересно, что сказали бы  эти
жрецы, если бы их самих изнасиловали - но так надо, говорят  они;  Боленкару
приятнее изнасиловать женщину, чем дать ей  получить  удовольствие.  Поэтому
жрец  рассказал  нам  и  еще  кое-что,  из-за  чего  мы  должны   продолжать
завоевания: надо захватывать  женщин  и  заставлять  их  производить  детей,
против воли. Если человеку нужны рабы, так говорит Боленкар, он  создаст  их
себе сам: он силой возьмет будущую мать и получит рабов через нее!
   - Так ваши мужчины создали себе множество рабов,  -  вздрогнул  Йокот.  -
Этих детей растят как рабов или как свободных ваньяров?
   - Мальчики - ваньяры. Женщины - рабыни. - Это было  сказано  так  горько,
что Йокот понял: даже настоящие ваньярские женщины являются рабынями, но  он
не рискнул сказать об этом вслух.
   - Но детям требуется пища, одежда, тепло и кров, - ответил Йокот.  -  Как
ваньярские воины получают это?
   - В поединках, - ответила Масана.
   - А проигравший?
   - Умирает.
   Йокот вздрогнул.
   - У западных народов все совсем по-другому, даже у нас, гномов!  У  людей
мужчина не женится, пока не построит себе дом, не приготовит поле для посева
и не докажет свою способность обеспечивать  семью,  год  или  два  выращивая
урожай и принося домой мясо, и, конечно, должен доказать еще,  что  способен
убить медведя, если тот будет угрожать, и даже разбойника.
   - А сколько детей он производит до того, как женится?
   - Некоторые и так поступают, - признал Йокот, - но они все  равно  должны
приносить домой пищу для своих детей, даже если женятся на другой, и на  них
еще долго смотрят с презрением.
   Масана медленно кивнула:
   - Так лучше для женщин, да - но сколько детей они рожают, выйдя замуж?
   - Столько, сколько даст Творец, - ответил Йокот. -  Некоторые  совсем  не
рожают, некоторые родят и пятнадцать, но большинство  -  только  четыре  или
пять.
   - Четыре или пять за всю жизнь? - Масана не могла  поверить.  -  Как  так
может быть?
   - Я до сих пор холостяк, - застенчиво сказал Йокот, - поэтому я  про  это
ничего не знаю, но наши шаманы говорят, что человек не  должен  возлежать  с
женщиной, даже с собственной женой, если она этого не хочет. -  Он  не  смог
сдержать робкой улыбки. - Конечно,  мне  рассказывали,  что  многие  мужчины
весьма ловко умеют заставлять своих жен захотеть этого.
   - Удивительные законы! - вскричала Масана. -  Этому  Ломаллин  учит  свой
народ?