и его меч  врезался
в скалу. Взвыв больше от злобы, чем от боли, он выдернул из мышцы  стрелу  и
швырнул  ее  обратно.  Китишейн  отпрыгнула  в  сторону,  но  ульгарл  успел
произнести двустишие, и стрела повернула вслед за  своей  хозяйкой.  Девушка
прижалась к земле, чтобы стрела пролетела над ней, но стрела пошла под углом
вниз.
   Луа прыгнула. Еще бы чуть-чуть, и она поймала бы стрелу в воздухе, но  не
поймала, а только оттолкнула в сторону. Стрела ударила Китишейн в ягодицу и,
отскочив, упала,  потому  что  Луа  успела  замедлить  скорость  ее  полета.
Китишейн вскрикнула от боли и стиснула зубы,  чтобы  больше  не  кричать,  а
Кьюлаэра, услышав ее вскрик, окончательно обезумел от ярости и  бросился  на
ульгарла с мечом, целясь в живот.
   Ваханак ухмыльнулся, произнес заклинание  и  сделал  магическое  движение
рукой, но и Миротворец не дремал: он тоже произнес заклинание,  прозвучавшее
одновременно со стихами Ульгарла, и что бы ни  замышлял  Ваханак,  этого  не
случилось. Меч Кьюлаэры воткнулся ему в живот.
   Кожа оказалась жесткой, как дубленая, но меч все же пробил ее, и  Ваханак
замычал и согнулся пополам. Глаза его, казалось, вот-вот выскочат из  орбит.
Кьюлаэра  выхватил  из  раны  меч,  острие  которого  побагровело.   Зрелище
пробудило в нем жажду крови;  он  прыгнул  и  с  победным  криком  нацелился
великану в лицо.
   Но для огромного тела ульгарла рана была, конечно, незначительна. Ваханак
отдышался, выпрямился, убрал голову от удара  и  со  злобным  криком  двинул
левой рукой. Кьюлаэра завертелся, врезался  в  каменную  стену,  и  свет  на
мгновение померк в его глазах. Что-то зазвенело у него в ушах;  приглушенные
крики доносились до него как бы издалека; в этом мраке  двигались  и  мигали
крохотные огоньки. Они продолжали поблескивать,  когда  настоящее  предстало
перед ним размытым пятном. Он потряс  головой,  пытаясь  прояснить  взор,  и
почувствовал резкую боль в боку.  Он  замер,  боль  утихла,  острота  зрения
вернулась к нему, и он увидел, как ульгарл с ревом гонится со своим огромным
мечом за Китишейн и Луа. Те, оставаясь пока вне  его  досягаемости,  осыпали
его градом стрел. Но Миротворец не давал-таки Ваханаку действовать свободно;
каменное пространство между Миротворцем и ульгарлом было выжжено и испещрено
выбоинами,  похожими  на  следы  укусов  громадных  насекомых  с   железными
челюстями. Кьюлаэра увидел, что воздух наполнился  сотней  блестящих  точек,
несущихся по направлению к Миротворцу, но, когда  мудрец  взмахнул  посохом,
большая их часть исчезла, а оставшиеся развернулись  и  полетели  обратно  к
ульгарлу. Тот начал ругаться и махать  руками;  точки  расплавились  лишь  в
нескольких дюймах от его груди.
   Туда же выпустила свою стрелу Китишейн.
   Ваханак был поглощен магической битвой с Миротворцем и не замечал  стрелы
до тех пор, пока она не вонзилась  в  него.  Он  взвыл  от  боли  и  ярости,
бросился на Китишейн, размахивая гигантским мечом...
   Кьюлаэра закричал и ринулся в бой.
   Китишейн  отпрыгнула  в  сторону.  Ваханак  заметил,  что  к  нему  бежит
Кьюлаэра, и изменил направление удара. Кьюлаэра пригнулся,  меч  врезался  в
каменную стену, от которой отвалился обломок,  величиной  с  его  голову,  и
полетел в  Китишейн.  Она  заметила  камень  слишком  поздно  и  попробовала
увернуться - он задел ее бедро и ударился о стену. Кьюлаэра не видел  этого,
он не видел ничего, кроме огромной, нависшей над ним головы злорадно на него
глядевшего. Пасть открылась,  обнажив  огромные  желтые  зубы,  и  испустила
утробный хохот...
   Кьюлаэра прыгнул и врезал изо всех сил, прямо по этой разверстой пасти.
   Потом он получил удар,  в  глазах  у  него  снова  помутилось,  все  тело
прострелило болью. Он смутно осознавал, что куда-то летит...
   И врезается во что-то твердое. Похоже, он на несколько мгновений  потерял
сознание, потому что, когда зрение вновь вернулось к  нему  и  он  ухитрился
встать, он увидел, что великан стоит на коленях, меч  Кьюлаэры  лежит  перед
ним, кровь капает у него изо рта, а руки машут, пытаясь хоть по  чему-нибудь
ударить.
   Луа, стоящая в стороне от ульгарла, пустила в него  стрелу.  Маленькая  и
совсем незаметная, она попала Ваханаку в глаз и ушла вглубь. Он вскочил и на
мгновение застыл на месте. А потом, как подрубленное  дерево,  наклонился  и
начал падать, все быстрее и быстрее, пока не шлепнулся всем телом на камни у
входа в пещеру, отчего содрогнулись горы.  Высоко  наверху  один  из  камней
сдвинулся с места, соскользнул и упал; огромный  валун  на  жуткой  скорости
врезался в грудь гиганта.
   Какое-то мгновение все было тихо, все смотрели на поверженного ульгарла и
не могли поверить своим глазам. Кьюлаэра тоже смотрел, сипло дыша. Потом  он
с опаской приблизился и увидел, насколько глубоко вошел в тело врага  валун,
как остекленел его уцелевший глаз, и у него не осталось сомнений в том,  что
чудовище мертво. Он не смог сдержать улыбки и радостно взревел. Ульгарл  был
мертв, а он, воин, остался в живых! Враг пытался убить  его,  а  теперь  сам
лежит убитый!
   Потом завыли чемои. Они рухнули на колени  и  запрокинули  головы.  Йокот
отвернулся от них и побежал к Луа, которая стояла на коленях, опустив голову
в ладони, и плакала.
   Свиба бросился к Миротворцу с высоко поднятым копьем и затараторил:
   - Наш бог! Какая подлость, какая гнусность! Вы убили нашего бога!
   Кьюлаэру затрясло. Он кинулся на горца и сбил его с  ног,  боль  в  груди
возобновилась, Кьюлаэра зашатался. Горец рухчул  на  землю,  выронил  копье,
стал пытаться схватить его, но Кьюлаэра, превозмогая боль, наступил Свибе на
запястье. Тот обмяк и захныкал:
   - Вы убили нашего бога! Что нам теперь делать?
   - Вы станете  свободными  людьми!  -  резко  ответил  ему  Миротворец.  -
Подумай, Свиба! Разве смогли бы мы убить его, если бы он был богом?
   Свиба замер, рыдания застряли у него в горле.
   - Никакой он не бог! - сказал Миротворец. - Даже его отец, улин,  не  был
богом,     а     просто      кем-то      вроде      сверхчеловека!      Даже
Улагана-человеконенавистника можно уничтожить,  и  дух  Ломаллина  уничтожил
его, а вслед за тем и его дух! А уж этого-то  его  позорного,  опустившегося
получеловеческого сына и того легче убить!
   Свиба резко поднял голову:
   - Кем же он тогда был?
   - Ульгарлом, сыном улина, рожденным от человеческой женщины,  порождением
изнасилования, кошмара и ужаса. Надсмотрщик рабов, ничего больше. Он младший
сводный брат  Боленкара,  наследника  человеконенавистника,  наследника  его
ненависти и гнусных деяний. Не сомневаюсь, что Боленкар и послал  его  сюда,
чтобы он мучил, убивал и калечил вас, чтобы вы сжались от страха и поклялись
ему в верности, чтобы он превратил вашу жизнь в пытку!
   Потрясенные чемои замерли. Свиба поднялся на ноги и спросил:
   - Почему он был послан к нам? У нас ведь совсем маленькое племя, мы живем
на отшибе, какое дело до нас таким силам?
   - Для того, кто поклялся уничтожить  все  молодые  расы,  каждый  человек
имеет значение, - ответил мудрец, - а ваше племя живет  прямо  на  одной  из
дорог, ведущих на север Боленкар пытается не пропустить нас  в  тот  далекий
край и по слал сюда Ваханака, дабы он превратил вас в орудие нашего убийства
- Вашего? - изумился Свиба. - Ваханак был послан чтобы остановить вас?
   - Чтобы остановить всякого, кто захотел бы пройти на север за тем же,  за
чем туда идем мы, - подтвердил Миротворец.
   - Бог был послан, чтобы остановить простых смертных?
   - Вы же видите. - Миротворец показал на поверженного ульгарла. - И  этого
оказалось недостаточно.
   - Вы и впрямь сильны. - Свиба переводил исполненный трепета взор с одного
на другого. Луа подняла глаза вздрогнула,  начала  говорить,  но  Миротворец
прервал ее.
   - Именно так. Но все же мы просто люди, как и  вы.  Вы  можете  научиться
тому, что умеем мы.
   - Но как же мы будем жить без нашего бога? - завыл один из чемоев.
   - Вот-вот, как? А если серны не придут, если наши овцы  передохнут?  Если
случится засуха?
   Кьюлаэра нахмурился; даже боль в боку меркла в сравнении с  силой  тревог
чемоев.
   - Это как же? Вы что, думали, что Ваханак заботился о том, чтобы вам было
на кого охотиться, и о том, чтобы шли дожди?
   - А откуда мы могли знать, что он здесь ни при чем? -  ответил  Свиба.  -
Пусть он кричал на нас, пусть он избивал нас  своей  плетью  и  баловался  с
нашими женщинами, когда хотел, но он всегда был  с  нами,  насколько  помнят
наши деды и мы всегда знали, что он скажет и сделает, если мы  нарушим  свой
долг перед ним!
   Китишейн была вне себя, но она  не  успела  ничего  сказать,  потому  что
заговорил Миротворец.
   - Но не он управляет погодой и урожаем, - жестко сказал он. -  Он  ничего
вам не давал, а отбирал у вас все, в том числе ваше достоинство и  мужество.
Хотите знать, как все обстоит на самом  деле?  Здесь,  в  горах,  не  бывает
засухи, будьте уверены. И если вы будете хорошо содержать овец и  заботиться
о них, то они не перемрут никогда. Его гибель ничего не отняла у вас, только
сделала вас гораздо свободнее. Идите, охотьтесь, заботьтесь о  своем  скоте,
учитесь защищать себя и делать выбор, когда потребуется!
   Чемои явно чувствовали себя неуверенно. Свиба подошел к ним  и  повел  их
назад, вниз по склону горы. Они уходили один за другим, опасливо оглядываясь
на странников.
   Когда последний из них скрылся на поворотом, Китишейн взорвалась:
   - Трусы, слабаки! До смерти  боятся  того,  кто  не  может  причинить  им
никакого вреда!
   - Но, сестра,  -  взмолилась  Луа,  -  им  просто  страшно  остаться  без
правления, без покровительства!
   - Неужели они не понимали, что Ваханак вел их только к нищете и упадку? -
неистовствовала Китишейн. - Неужели они не понимали,  что  единственное,  от
чего им надо было защищаться, - это он?
   - Нет, - покачал головой Миротворец. - Он не  давал  им  возможности  это
понять.
   - Постарайся ты это понять, Китишейн, - умоляла Луа. - Попавшие в рабство
в конце концов начинают превозносить своего  хозяина,  чтобы  так  оправдать
собственный позор, - это происходит не потому, что  они  столь  ничтожны,  а
потому, что их повелитель так могуч. - Она опустила глаза. - Поверь  мне,  я
знаю.
   Китишейн уставилась на нее,  потом  злобно  повернулась  к  Кьюлаэре.  Он
встретился с ней взглядом и медленно кивнул:
   - Все так и есть. - Он кивнул  в  сторону  Миротворца.  -  Я  тоже  знаю.
Теперь.
   Китишейн немного успокоилась и  снова  повернулась  к  Луа.  Девушка-гном
робко улыбнулась.
   - И еще не забывай, что эти люди родились рабами и рабами были  их  отцы.
Для них Ваханак был частью окружающего мира.
   - Богохульство! И смертельная рана для души!
   - Не смертельная - мы же вылечились, - сказала Луа,  обменявшись  быстрым
взглядом с Кьюлаэрой. - Они тоже  вылечатся,  только  у  них  уйдет  на  это
гораздо больше времени, поскольку они были такими с рождения.
   - Вылечатся, - согласился Миротворец, - хотя на это уйдет  не  один  год.
Они не только обретут свободу,  они  начнут  радоваться  ей.  Но  не  сразу,
девица. Не сразу.
   Китишейн мрачно уставилась на него и задумалась, потом пожала  плечами  и
отвернулась.
   - Хоть рабы, хоть не рабы, они чуть не убили нас! Я не  сомневалась,  что
мы погибнем!
   - Что? Горстка диких, нечесаных мужиков убьет тебя, того, кто только  что
убил их божество? - спросил у нее Миротворец,  отчасти  насмешливо,  отчасти
раздраженно. - Ты по-прежнему так мало веришь в себя? Ты только что победила
ульгарла!
   - Это дело случая, и...
   - Нет! Победили сила и сноровка, вдохновение и могучая магия, меткость  и
боевое искусство! Победила дружба и единство в бою  с  великаном  и  дюжиной
вооруженных людей! Я могу привести вас  к  любому  другому  ульгарлу,  и  вы
победите его!
   - Ой, не надо! - вскрикнула Луа. Миротворец тут же растаял:
   - Не волнуйся, малышка, пока не собираюсь.
   Кьюлаэра постарался забыть о леденящих душу словах и сказал:
   - А еще это случилось потому, что ты вместе  с  нами  противостоял  магии
ульгарла. Без тебя мы бы не справились, Миротворец.
   - Да, - признал Миротворец, - пока не справились бы. Йокот не знал, какие
заклинания нужно использовать против ульгарла, и вы вчетвером могли бы пасть
духом, если бы рядом не было меня. Но магия  вашего  шамана-гнома  с  каждым
днем становится все искуснее, и теперь вас уже не запугает никакой  ульгарл.
Но будьте осторожны, ученики, - Боленкар гораздо  могущественнее  и  опаснее
своих собратьев, одной хотя бы своей ненавистью и злобой.
   - Зачем ты рассказываешь нам о Боленкаре?  -  дрожащим  голосом  спросила
Луа.
   - А зачем ты выстрелила в Ваханака?  -  ответил  ей  мудрец  вопросом  на
вопрос.
   - Ой, но я же не могла позволить ему убить Кьюлаэру!
   Лицо Йокота окаменело, он отвернулся.
   - Ой, не надо так, Йокот! - воскликнула Луа. - Кьюлаэра -  один  из  нас,
такой же, как ты, такой же, как моя  сестра  Китишейн!  Разве  я  не  должна
защищать его?
   - Так же, как он защищает тебя? Гном повернулся к Луа, и если его лицо не
потеплело, то по крайней мере ожило.
   Кьюлаэра выдавил ухмылку.
   - Что это ты так взъелся, шаман? Почему ты хочешь, чтобы она бросила меня
на произвол судьбы? При этом он поморщился.
   - А что это ты зажимаешь бок? - хмуро спросил Йокот.
   - Так, упражняюсь, - буркнул Кьюлаэра.
   - Ага, и пот капает с твоего лба, и дыхание  твое  столь  слабо,  что  не
потревожит и бабочку! - Йокот подошел к воину. - Луа,  помоги  мне  развести
костер и вскипятить воды! Китишейн, уложи его! У него не иначе как трещина в
ребре, а может, оно и вовсе сломано!
   - Если ты сядешь, тебе  не  станет  хуже?  -  Китишейн  подошла  и  взяла
Кьюлаэру за руку.
   - С какой стати мне станет хуже? - отрезал он и снова поморщился от боли.
   Китишейн задержала на нем взгляд, потом опустилась на колени и  протянула
ему руки:
   - Ну, сядь рядом со мной, воин!
   От звука ее голоса Кьюлаэру бросило в жар.
   - Пожалуйста.
   Ее голос был заботлив, руки манили.
   Кьюлаэре захотелось крикнуть и напомнить себе, что она призывает его лишь
для того, чтобы полечить, без каких-либо иных помыслов.
   - Нечего соблазнять меня, -  рявкнул  он,  а  получился  стон,  поскольку
одновременно он пытался опуститься на землю.
   Миротворец приблизился к ним и воткнул в землю посох. Кьюлаэра  схватился
за него, чтобы  не  потерять  равновесия,  сел  и  осторожно  вытянул  ноги.
Половинки сломанного ребра терлись друг о друга,  он  чуть  не  закричал  от
боли, но вовремя успел сдержаться и превратить крик в стон.
   - Смелее, мой друг, - сказала Китишейн нежно и сочувственно. - Йокот,  не
надо ли ему лечь?
   - Нет, нужно только, чтобы я мог до него дотянуться. Гном встал  рядом  и
потрогал грудь воина. Кьюлаэра чуть не заорал и со вздохом выдавил:
   - Это что, гном? Месть?
   - Милосердие, - сухо ответил Йокот. - Если бы я захотел отомстить,  я  бы
не вмешивался в твою драку с ульгарлом. Тебе повезло сломалось  только  одно
ребро. Стисни зубы, - какое-то время боль будет страшная, но потом останется
лишь неприятный зуд.
   Он устроился около Кьюлаэры, приложил пальцы к сломанному ребру  и  начал
делать незаметные, но очень точные движения.  Кьюлаэра  сдавленно  застонал.
Когда он затих, Йокот поднялся и, перебирая  пальцами  по  сломанной  кости,
произнес длинную цепь слогов, в которых, казалось, слышалось что-то  похожее
на музыку. Потом он умолк, отошел в сторону и сказал:
   - Посиди немного  не  двигаясь,  Кьюлаэра.  -  Он  повернулся  в  сторону
маленького костерка и висящего над ним котелка с кипящей водой.  -  Спасибо,
Луа.
   Йокот снял с пояса маленькие мешочки, взял из каждого и бросил в воду  по
щепотке порошка, прочитал над кипящей водой заклинание, потом снял  сосуд  с
огня и поставил перед Кьюлаэрой.
   - Сиди тихо, пока не перестанет подниматься пар, -  сказал  он.  -  Потом
выпей, но выпей все, каким бы мерзким ни показался тебе запах. Потом,  через
какое-то время, можешь встать - и твое ребро станет как прежнее.  Оно  будет
побаливать еще несколько дней, но обычную нагрузку выдержит.
   - Я.., спасибо тебе, шаман, - произнес Кьюлаэра так, будто не был  вполне
уверен, правильно ли он произносит слова.
   - Буду рад увидеть  тебя  вновь  в  добром  здравии,  -  сказал  Йокот  и
поклонился. - В конце концов, это  нужно  всем.  Ведь  если  ты  не  сможешь
ходить, кто понесет этот жуткий груз Аграпаксу?
   - Какой жуткий груз? - промычал Кьюлаэра. Воцарилась тишина.  Все  начали
оглядываться в поисках ящика с золотом.
   - Где он? - тихо спросил Йокот. Кьюлаэра снова застонал, но теперь уже не
от боли. Китишейн медленно сказала:
   - Я падала в трещину. Кьюлаэре пришлось выбирать между сундуком и мной.
   - Он сделал правильный выбор, - уверенно заявил Йокот.
   - О да! - горячо согласилась Луа. - Будь ты благословен, воин, за то, что
спас мою сестру! Кьюлаэра удивленно посмотрел на нее:
   - Ты благословляешь меня? Луа улыбнулась под маской:
   - Я уже давно простила тебя, Кьюлаэра. А ты простил Миротворца?
   - Да, если тебе так хочется. - Но, взглянув  на  мудреца,  воин  проверил
свои чувства и нашел в душе  только  остатки  обиды  за  истязания,  которым
подвергал его Миротворец. Ненависть ушла, а с ней  и  жажда  мести.  Как,  в
конце концов, можно ненавидеть человека, который спас  тебе  жизнь,  который
слушал, как ты клянешь себя, и никому ни слова не сказал об этом, и  который
при всем том заставил тебя обрести веру в себя. - Наверное, уже простил.
   Мудрец просиял.
   - Что такое горстка золота в сравнении с такими откровениями?
   Кьюлаэра поднял и опустил плечи, но не  осмелился  рассмеяться  -  боялся
боли в ребре.
   - Для нас это золото  мало  что  значит,  Миротворец,  но  Аграпаксу  оно
зачем-то нужно, а еще больше оно значит  для  Орамора.  Однако  у  меня  нет
жгучего желания прийти к улину и сказать, что я потерял его золото.
   - Ну, тогда нам надо найти золото, - пожал плечами Йокот.
   - Ага, легко сказать! - фыркнул Кьюлаэра. - Но как же мы спустимся  туда,
куда упал сундук, тем более теперь, когда та трещина...
   Посмотрев на Йокота, он замолчал.
   Под маской на лице Йокота сияла улыбка - Да, Кьюлаэра. Мы - гномы, народ,
привыкший жить глубоко под землей. Для нас и трещины в недрах гор  такая  же
безделица, как для тебя - ветви деревьев. Пойдем, если не боишься, с нами.
   - Я не дам вам уйти без меня, я должен сам исправить мою оплошность!
   - Это не оплошность! - Луа нахмурила брови. - Ты спасал мою сестру!
   Кьюлаэра замер, не в силах молвить ни слова - так поразила  его  резкость
тона девушки-гнома. Йокот воспользовался паузой, чтобы сказать:
   - Ты герой, Кьюлаэра, признай это. Давай, пей свое снадобье, а когда твое
ребро заживет, начнем спуск!
   - Но как? Где? - удалось прохрипеть Кьюлаэре.
   - Вот здесь. - Йокот кивнул в сторону пещеры Ваханака. - Всякая пещера  -
это отверстие в земле, и мое врожденное  чутье  подсказывает  мне,  что  это
отверстие уходит очень глубоко. Ну, Кьюлаэра, или ты боишься посетить жилище
бога?

Глава 17

   - Войти в жилище бога, может, и побоялся бы, - хмыкнул Кьюлаэра, - но при
чем тут Ваханак? - Он повернулся к Миротворцу. - Чему ты улыбаешься?
   - Твоим словам, - ответил мудрец.
   Кьюлаэра подумал и понял: он поверил-таки, что ульгарл на самом  деле  не
божество. Поверит  ли  он,  что  не  боги  и  улины,  когда  увидит  кузнеца
Аграпакса?
   Он выпил настой трав, после чего Йокот велел ему полежать еще пару  часов
и заварил для всех другой отвар, попивая который  они  обсудили  приключения
последних  месяцев.  Все  были  потрясены  тем,  насколько  за   это   время
изменились.
   - Йокот стал  шаманом,  а  Кьюлаэра  -  человеком,  достойным  всяческого
доверия, - говорила Китишейн удивленно. - Луа  из  робкого  воробушка  стала
лучницей, способной, ес