одвижным, только его лицо побледнело.
   Китишейн закричала, обнажила меч, но, прежде чем  она  успела  вмешаться,
дерево в тот момент, когда Кьюлаэра занес ногу для пинка,  вспыхнуло  градом
искр.
   - Не саламандра, нет! - Китишейн могло бы  показаться,  что  старик  дает
указания каким-то своим слугам, если бы его голос не был так тих.  -  Только
ее кожа!
   Кьюлаэра закричал от боли и убежал за дерево,  а  оттуда,  пятясь,  вышел
Йокот, руки  которого  совершали  странные  движения,  а  губы  выговаривали
нечленораздельные звуки. Он обходил дерево по кругу. Ствол  был  толщиною  в
ярд, поэтому, когда появился Кьюлаэра с потемневшим от  ярости  лицом,  гном
уже почти исчез за стволом. Кьюлаэра бросился за ним, протянул  руки  к  его
шее. Слова застряли в  горле  Йокота  хриплым  бульканьем,  но  вдруг  земля
разверзлась под ногами Кьюлаэры. Он закричал в ужасе, падая в  расщелину,  и
отпустил Йокота. Маленький человечек отпрыгнул от края, потирая шею.
   -  Торопись!  -  прошептал  Миротворец.  -  Торопись,  маленький   шаман!
Прохрипи, прошепчи, но выговори заклинание!
   Йокот,  будто  бы  услышав,  запел  скрипучим,   пронзительным   голосом,
размахивая руками. Потом он покопался в  земле,  набрал  опавших  желудей  и
принялся подбрасывать их. Рука Кьюлаэры цеплялась за край  расщелины.  Затем
появилась его голова, лицо, опухшее и темное от  злобы.  Он  выкарабкался  и
погнался за Йокотом, вытянув руки, не отказавшись от попытки задушить гнома.
   Гном взмахнул рукой - и на соперника  посыпался  град  Тот  вскрикнул  от
неожиданности, стиснул зубы и снова погнался за Йокотом,  но  под  ногами  у
пего катались градины он поскользнулся, взревел, молотя руками по воздуху  и
пытаясь сохранить равновесие, а потом рухнул на землю  под  мощными  струями
ливня.
   Китишейп в изумлении следила  за  происходящим,  потом  издала  радостный
крик, который перешел постепенно в громкий хохот.
   Побагровев от смущения и злобы, Кьюлаэра пошатнулся и снова упал, но  при
этом рванулся-таки вперед и схватил гнома за лодыжку.
   - Ой, Миротворец, помоги Йокоту! - закричала Луа, по мудрец лишь,  поджав
губы, покачал головой.
   Йокот  готовил  следующее  заклинание,  пока  Кьюлаэра  пытался  удержать
равновесие. Последнюю фразу гном выкрик-пул, когда Кьюлаэре удалось  обрести
почву под ногами и перевернуть Йокота вверх ногами,  но  вдруг  вокруг  него
уплотнился воздух, наполнился таким густым туманом, что сам скрылся за ним.
   - Надо было сотворить что-нибудь похитрее, малявка! - закричал  Кьюлаэра,
и из тумана вынырнул прогнувшийся  дугой  Йокот,  которого  Кьюлаэра  высоко
подбросил, чтобы шмякнуть оземь. Но гном выкрикнул фразу на шаманском языке,
и туман вдруг осветился  яркой  вспышкой  В  раскатах  грома  утонули  крики
Кьюлаэры, вылетевшего из пелены тумана и рухнувшего без сил на землю.  Йокот
вырвался из его ручищ.
   Луа в ужасе закричала и бросилась к нему.
   - Его просто оглушило.
   Рядом с верзилой  присел  Миротворец,  пощупал  его  шею,  удовлетворенно
кивнул и повернулся, чтобы подать руку Йокоту и поднять его с земли.
   - Молодец! Ты воззвал ко всем стихиям: к земле, воздуху, огню и воде -  и
они откликнулись! Ты настоящий молодец, шаман!
   Победитель покраснел и улыбнулся:
   - Благодарю, Учитель!
   Потом он повернулся, увидел, что Луа отошла от Кьюлаэры и бежит к нему, и
по лицу его промелькнула тень. Луа, заметив это, сменила бег на шаг.
   - Слава богам, что ты цел, Йокот!
   - Спасибо за заботу, Луа. - Йокот важно поклонился, а если в его словах и
был  налет  насмешливости,  то  настолько  легкий,  что  мог   бы   остаться
незамеченным. Он снова повернулся к Миротворцу, и его  глаза  засверкали.  -
Значит, я и впрямь шаман?
   - Ты шаман, - ответил Миротворец. - Еще многому тебе предстоит научиться,
но, конечно, ты шаман.
   Он еще раз улыбнулся и похлопал своего маленького ученика по плечу.
   Послышался стон Кьюлаэры.
   -  Лежи  спокойно.  -  Китишейн  опустилась  возле  него  на  колени.   -
Перевернись, если хочешь на спину, но не более того.
   Кьюлаэра перевернулся и застонал от боли:
   - Что.., случилось?
   - Ты сразился с Йокотом.
   - Помню. - Кьюлаэра поднял руку, и рука без  сил  упала  ему  на  лоб.  -
Туман. Потом.., чем он меня ударил?
   - Молнией. - Напротив Китишейн на колени опустился Миротворец. - Небесным
огнем. Тебе хватило глупости подраться с шаманом, Кьюлаэра.
   Верзила злобно покосился на него:
   - Когда это гном стал шаманом?
   - Пока ты предавался тоскливым думам.
   - Но как? - Кьюлаэра с усилием приподнялся на локте. -  Когда  я  впервые
его встретил, он еле-еле исхитрился наколдовать струйку дыма!  Как  он  стал
колдуном?
   - Не  колдуном  и  даже  не  настоящим  шаманом,  но  все-таки  тем,  кто
достаточно силен, чтобы уметь  за  себя  постоять,  -  задумчиво  проговорил
Миротворец. - Его врожденный дар все-таки очень странен. Большинство  гномов
рождаются, зная, как работает магия земли, - в том и сильны, поскольку живут
в горах, - а Йокот родился вблизи всех четырех стихий,  а  не  только  одной
земли, и потому его ощущение магии земли было слабым.  Его  дар  нуждался  в
упражнениях - ив итоге он получил власть не над одной только  землей,  но  и
над воздухом, огнем и водой, причем такую, что смог объединить воздух и воду
и получил град, присоединил их к огню  -  и  получил  молнию.  О,  когда  он
доучится до конца, он станет могучим шаманом, уверяю тебя, и  подчинит  себе
не только стихии, но также и деревья, цветы, рыб и зверей - все живое.
   - И еще людей, - пробормотал Кьюлаэра и поглядел  на  свое  распростертое
тело, все еще дрожащее после проклятой вспышки. - Итак, колесо  повернулось,
да? Йокот вырос, а я теперь последний из последних.
   - Вовсе нет. - Удивительно, но в голосе Миротворца слышалось  сочувствие.
- Ты сильный и отважный мужчина, Кьюлаэра,  научившийся  кое-чему  в  боевом
искусстве,  а  когда  ты  обучишься  ему  до  конца,  ты  станешь   воистину
могущественным.
   Кьюлаэра взглянул на него в изумлении:
   - Но даже гном способен побить меня! Теперь  я  могу  спокойно  сам  себя
убить, потому что если не я, то кто-нибудь другой это сделает непременно!
   - Тебя побил шаман, - поправил его Миротворец, - а только глупцы  дерутся
с шаманами. Когда ты закончишь обучение, Кьюлаэра, ты  будешь  воином  столь
могучим, что немногие смогут противостоять тебе - лишь некоторые воины. И ты
никогда не будешь делать таких глупостей, как нападать без нужды на шамана.
   Кьюлаэра на мгновение замер, осматриваясь. Потом он спросил:
   - Ты не обманываешь меня?
   - Нет, - ответил Миротворец, -  и  я  настоящий  воин,  как  и  настоящий
мудрец. Если я говорю тебе, кем ты можешь стать, я это знаю наверняка. А что
касается правды, разве ты когда-нибудь слышал, чтобы я лгал?
   Кьюлаэра помолчал и признался:
   - Нет.
   - И впредь не буду, - заверил его  Миротворец.  -  Осуждать  -  да,  даже
оскорблять, но лгать - никогда. Кьюлаэра взглянул на него:
   - А что я должен делать, чтобы стать настоящим воином?
   - Ты должен упражняться  так  усердно,  как  я  того  требую,  -  ответил
Миротворец, - и жить по установленным мною правилам.
   - По твоим правилам! - Кьюлаэра смотрел со злостью. - Какое твои  правила
имеют отношение к...
   Фраза оборвалась, и в  глазах  верзилы  появилось  понимание.  Миротворец
ответил ему взглядом и торжественно кивнул:
   - Да, Кьюлаэра. Твое  нынешнее  поражение  связано  не  только  с  магией
Йокота.
   - То есть, - медленно сказал Кьюлаэра, - если бы я не нарушил Твой запрет
на драки, я бы не был побежден.
   - И это тоже, но это не все, - безразлично отозвался Миротворец.
   - И еще меня погубила моя наглость.
   - Да! - В голосе Миротворца появилось удовлетворение. -  Всегда  найдется
кто-то сильнее, чтобы помучить мучителя, Кьюлаэра.
   Во взгляде Кьюлаэры мелькнуло сомнение. - Не может  быть,  чтобы  правила
защищали не только Йокота, но и меня!
   - Они защищают вас обоих, - подтвердил Миротворец, но объяснять не  стал.
Он просто молча сидел, наблюдал и ждал.
   Молчание это пугало Кьюлаэру не меньше, чем  гнев  мудреца.  Воин  мрачно
думал над загадкой.
   - Не будь я столь жесток по отношению к окружающим, когда я  был  сильнее
всех, они не были бы жестоки со мной теперь?
   - Эти трое не были бы.
   - Но я знал таких людей, которые были!  -  выпалил  Кьюлаэра.  -  И  даже
женщин! Я был жесток лишь с одним или двумя, и, конечно,  не  больше  других
мальчиков - я даже помогал другим и защищал их! А они все  равно  обращались
со мной бессердечно!
   - Эти люди не знали, как бывает другим  больно  от  такой  жестокости,  -
объяснил Миротворец. - Они сами не пострадали от нее.
   Кьюлаэра некоторое время разглядывал его, а потом сказал:
   - А Китишейн и гномы пострадали? Миротворец кивнул.
   - От меня?
   - Не только, - возразил старик. - Я по крупицам собирал случайные намеки,
собрал и сделал выводы. Каждый из них так или иначе отведал в своей  деревне
столько же жестокости, сколько и ты, Кьюлаэра.  Поэтому  ты  можешь  на  них
рассчитывать, хоть и немного случалось тебе встречать людей,  в  которых  ты
мог бы быть уверен.
   Кьюлаэра не сводил с него глаз.
   - Мог бы. Старик кивнул.
   - Но только до того, как поиздевался над ними.
   - И даже сейчас, - сказал Миротворец, -  если  они  поверят,  что  ты  не
станешь снова жесток, когда обретешь силу. Кьюлаэра отвернулся.
   - Не уверен, что у меня это получится. - И добавил очень неохотно:
   - Не уверен, что не захочу стать жестоким.
   -  Тогда  подожди,  пока  наберешься  этой  уверенности.  Кьюлаэра  снова
посмотрел на старика.
   - То есть пока мне еще не поздно встать под защиту правил и жить по ним.
   - Пока время есть, - кивнул старик, - но должен тебе сказать, что правила
эти - не какие-то мои собственные выдумки. Это  законы,  управляющие  любыми
людьми, и я обучил тебя пока еще не всем. Без этих правил все  деревни,  все
племена либо распались бы, либо перебили бы друг друга.
   - А другие правила есть? - спросил Кьюлаэра, но старик лишь  улыбнулся  и
покачал головой:
   - Это тебе придется понять самому, Кьюлаэра. Хотя могу тебе сказать,  что
их не так уж много.
   - Даже из тех, что ты мне рассказал, не  все  мне  понятно,  -  проворчал
Кьюлаэра. - Зачем нужно такое правило, что сильный должен защищать  слабого?
По этому правилу получается, что исполняющие его будут защищать меня,  когда
я ослабну?
   - Это одно из его следствий, - подтвердил Миротворец.

***

   На следующий день все были подозрительно спокойны.  И  окот  шел  вперед,
насупившись, опустив глаза. Он то и дело останавливался и  что-то  подбирал:
то камень необычной формы или странного оттенка, то несколько  травинок,  из
которых на ходу сплетал веревку, то гибкий прут, который засовывал за  пояс,
то стебель тростника, - но Луа поняла, в чем дело: собирая  эту  ерунду,  он
оправдывал свои опущенные глаза и серьезный, даже мрачный вид. Луа наблюдала
за ним, и глаза ее наполнялись слезами, но стоило ей шагнуть к  Йокоту,  она
встречала на себе взгляд Миротворца, и тот предостерегающе качал головой.
   Несколько недель они неуклонно шли на север по  земле,  где  не  осталось
никаких следов человеческого жилья, кроме пепелищ,  без  присмотра  бродящих
коровьих стад, свиней и собак, быстро вернувшихся назад, к дикости.
   Когда они в первый раз повстречали  такую  сожженную  деревню,  Луа  была
ошеломлена, в глазах Йокота загорелся гнев и даже Кьюлаэру пробрал озноб при
виде поз, в которых лежали найденные ими скелеты.
   - Что здесь произошло? - воскликнула Китишейн.
   - Люди Боленкара прошли по этим деревням, - мрачно объяснил Миротворец. -
Они нашли повод, чтобы разжечь войну между  соседями,  потом  между  родами,
потом между деревнями, а потом победившие сразились друг с другом, и  теперь
земля поделена  между  несколькими  небольшими  городами,  хранящими  шаткое
перемирие, и каждый только и ждет  подходящего  момента,  чтобы  напасть  на
других.
   - И нет способа изменить это? Старик пожал плечами:
   - Уничтожить людей Боленкара.
   - Тогда давайте сделаем это! Но мудрец покачал головой:
   - Мы пока недостаточно сильны. Сейчас его приспешники творят свои дела  в
южных городах, совращают степных  кочевников,  и  скоро  они  объединятся  и
придут, чтобы завоевать эту землю. Войска разобьют друг друга в пух и  прах,
равнины будут усеяны трупами и ранеными.
   Даже Кьюлаэра  побледнел,  услышав  о  таком  жутком  смертоубийстве,  но
решительно заявил:
   - И поделом.
   - Они не заслужили такого, потому что, не растревожь их эти искусители  и
не наболтай им, что всякий из них имеет право властвовать над  другими,  они
жили бы вполне мирно. - Миротворец пристально посмотрел на Кьюлаэру. - Разве
ты не положил этому конец, если бы мог?
   Кьюлаэра начал было  отвечать,  но  прикусил  язык,  вспомнив,  что  надо
следить за настроением старика.
   - Кто они мне, Миротворец? Да они бы наверняка изгнали меня,  если  бы  я
родился среди них. Какое мне дело до них? Старик  не  спускал  глаз  с  лица
верзилы. Кивнув, он сказал:
   - Это тебе еще предстоит понять.
   Он не сказал, как и зачем ему это придется понять, а молча вывел всех  из
деревни и повел на север. Никакими силами  Кьюлаэре  не  удалось  выудить  у
Миротворца ответ, а когда  он  почувствовал,  что  сегодня  мудрец  настроен
терпеливо, он осмелел настолько, чтобы позлорадствовать:
   - Похоже, ты считаешь, что я должен переживать из-за чужих  бед,  считать
их своими! Чего ради мне это нужно?
   Миротворец остановился и смерил его долгим, проникновенным взглядом. Лицо
его было столь мрачным, что у Кьюлаэры сердце ушло в пятки и он приготовился
драться, хоть и понимал, что будет побит и  наказан.  Но  Миротворец  просто
сказал:
   - Это ты можешь узнать только на  собственном  опыте.  Он  отвернулся,  и
Кьюлаэра пошел дальше молча, умирая от желания спросить, что это значит, но,
не теряя осторожности, сдерживался.
   Он все понял, когда они добрались до утеса. Утес встал  у  них  на  пути,
преградил тропу. Они шли по слабому звериному следу в том направлении,  где,
как они думали, располагался горный кряж, по следу, свернувшему неожиданно в
сторону, к источнику, бившему  из  расщелины,  сбегавшему  вниз  и  брызгами
падавшему с высоты. Миротворец остановился и подал знак остальным.  Кьюлаэра
был рад любой остановке,  он  со  вздохом  скинул  мешки,  Йокот  пристально
осматривался сквозь очки.
   - Почему животные, проложившие эту  тропу,  сворачивали?  Поток  бежит  в
сторону гор. - Его лицо омрачилось. - А ручей, подбегая с  горам,  если  это
горы, почему просто пересекает их, для начала не разлившись?
   - Хороший вопрос. - Миротворец оперся на посох и внимательно посмотрел на
Йокота. - Постарайся найти ответ, коли ты теперь шаман.
   Гном посмотрел на него, нахмурился  и  пополз  по  следу  зверя,  упав  у
источника на четвереньки.
   Кьюлаэра фыркнул:
   - Ага, Йокот, ползи, как червь, ведь ты и есть червь!
   - Не выставляй свое невежество на всеобщее обозрение, Кьюлаэра! - рявкнул
Миротворец. - Он подражает проложившим тропу оленям, чтобы проникнуть  в  их
мысли.
   Верзила злобно покосился на него:
   - Проникнуть в их мысли? То есть думать, как они, так, что ли?  О,  я  не
сомневаюсь, что Йокот мыслит подобно запуганной антилопе!
   - Он проникает в мысли животного, проложившего тропу! - Миротворец шагнул
к нему, и его голос превратился  в  злобный  шепот.  -  Это  труд  шамана  -
извлекать воспоминания из камня и земли и узнавать то, что известно  им!  Не
болтай о том, чего не понимаешь!
   Кьюлаэра дернул головой, как  будто  его  ударили,  и  мысленно  поклялся
отомстить Йокоту за оскорбления старика. А тут еще амулет укусил холодом его
шею.
   Йокот замер и попятился:
   - Это не гряда гор, Миротворец, а край утеса!
   - Правда? - Миротворец казался удивленным,  но  Кьюлаэра  не  сомневался:
старику это было известно, и он про себя ругался на Миротворца  за  то,  что
тот заставил их играть в эту игру. Мудрец прошагал к краю утеса и кивнул:
   -  Действительно  утес,  и  с  него  мы  можем  увидеть   дальние   дали!
Поднимайтесь, друзья мои,  и  посмотрите  на  путь,  который  нам  предстоит
сделать в ближайшую неделю, но идите осторожно.
   Они медленно поднялись наверх; Йокот встал с одной  стороны  от  мудреца,
Китишейн - с другой, и опустились на колени в паре шагов от края. У всех  от
ужаса перехватило дыхание. Луа, не сумев сдержать любопытства,  подползла  и
присоединилась к ним.
   Совсем  рядом  с  мудрецом  никого,  конечно,  не  было,  они   сохраняли
почтительное расстояние; и Кьюлаэра вдруг понял, что сейчас, именно  сейчас,
он может подбежать и столкнуть мудреца с обрыва. Кровь его побежала быстрее,
а амулет стал таким холодным, что от неожиданности он чуть не  закричал,  но
вспомнил, что надо быть осторожнее.  Единственное,  что  пришло  Кьюлаэре  в
голову: сейчас старик распустит крылья и полетит! А Миротворец,  словно  обо
всем догадался, подошел к самому краю и повернулся к Кьюлаэре спиной,  будто
бы сам предлагал напасть на него. Миротворец был зол на него.  Кьюлаэра  это
понимал, а еще ему подумалось, что у старика, наверное, глаза на затылке. Он
не пропустит того мига, когда Кьюлаэра бросится на него, шагнет в  последний
момент в сторону, и тогда Кьюлаэра камнем  полетит  вниз.  Кровь  застыла  в
жилах у Кьюлаэры при этой мысли - или это  просто  действовал  амулет?  Нет,
подумал он, риск слишком велик. Он таки двинулся  вперед,  но  не  спеша,  и
приблизился к Йокоту, борясь с  желанием  столкнуть  в  пропасть  маленького
человечка.
   А потом Кьюлаэра увидел окрестности и забыл и думать о мести и нападении.
   Равнина протянулась вплоть до далекой горной гряды. Она поросла травой, и
по ней тянулись три ряда деревьев.  Один  ряд  сильно  петлял  и  даже  имел
ответвления. Кьюлаэра не понял сразу, почему деревья росли линиями, а  потом
увидел, как в ответвлении блеснула вода. Деревья росли вдоль рек! Неужели  в
этих краях столь мало воды, что деревья  могут  расти  только  вдоль  речных
берегов?
   Это было бы так, если бы не сочная  от  летних  -  летних,  а  Миротворец
поймал его ранней весной! - дождей зелень  травы,  не  огромный  небосвод  с
потрясающей глубины синевой и полосами облаков - небесных рек.
   Кьюлаэра стоял, ошеломленный зрелищем, пока голос И окота не вернул его к
жизни:
   - Как мы будем отсюда спускаться?
   Хороший  вопрос!  Он  взглянул  на  Миротворца  и  увидел,   что   мудрец
рассматривает его задумчивыми, оценивающими глазами, как  будто  подозревая,
что что-то хорошее в нем все-таки  есть.  Кьюлаэра  вспыхнул,  отвернулся  и
обнаружил, что Китишейн разглядывает его с точно таким же выражением, только
мягче и добрее. Кьюлаэра быстро отвел взгляд на равнину.
   - Хороший вопрос был задан, Миротворец. Как мы будем спускаться?
   - В двадцати ярдах под нами находится широкий выступ, -  ответил  мудрец,
не глядя вниз.
   - Я вижу его! - Йокот лежал на животе и смотрел с обрыва вниз.
   - Все было бы распрекрасно, если бы  мы  уже  были  на  этом  выступе!  -
заметил Кьюлаэра.
   - В моем мешке есть моток веревки. Я спущу вас по очереди.
   У Кьюлаэры похолодело сердце. Луа заплакала. Если бы не  скудные  остатки
его былой гордости, Кьюлаэра бы к ней присоединился.
   - Когда ты будешь спускаться, тебе не придется  тащить  мешки,  -  сказал
Миротворец. - Я сам спущу их.
   - Сам?
   - Разумеется. Ты и не думал, что я настолько тебе доверяю?  -  Миротворец
подошел, чтобы снять мешки со спины Кьюлаэры. - Кроме того, ты самый тяжелый
и грузный. Если кто-нибудь оступится, ты смягчишь его падение.
   - Ой, как это мудро! - съязвил Кьюлаэра.  -  А  если  я  не  доверю  тебе
держать веревку, на которой мне придется висеть?
   Миротворец поднял глаза.
   - У тебя нет выб