поспевать за Кьюлаэрой.  Кьюлаэра  высоко  подпрыгнул,  фучан  тоже
высоко подпрыгнул, и Кьюлаэра заехал ему ногой в "бедро".
   Это была смелая попытка, но, несмотря на быстроту Кьюлаэры, фучан был еще
быстрее. Он отскочил в сторону,  высоко  выбросил  ногу,  повторяя  движение
Кьюлаэры, а Кьюлаэра,  приземлившись,  поймал  его  ногу  и  толкнул  вверх.
Взметнулась единственная рука, фучан испуганно взвыл, силясь опустить  ногу,
но Кьюлаэра держал ее высоко и крепко, и чудище  шлепнулось  на  землю.  Его
голова ударилась о камень, и он перестал двигаться.
   - Подлая зверюга! - прорычал Кьюлаэра, подошел ближе, чтобы  пнуть  в  то
место, где полагалось находиться паху, но его ногу обхватила Луа, крича:
   - Нет, Кьюлаэра! Не надо мстить! Ты победил его, этого достаточно!
   Он потряс ногой, порычал, но не сумел отбросить Луа. Подошла  Китишейн  и
обняла его:
   - Да, более чем достаточно, о храбрец. Бедняга  без  чувств;  пощади  его
бессмысленную жизнь! Давай побыстрее пройдем мимо, и все.
   Кьюлаэра изумленно смотрел на девушку и  видел  сначала  лишь  ее  глаза,
большие, карие, глядящие на него. Потом, через мгновение, появилось  все  ее
лицо  -  маленькое,  хрупкое,  с  небольшим   подбородком,   высоким   лбом,
трогательным носом, который ему вдруг до боли  захотелось  поцеловать,  даже
сильнее, чем влажные, пухлые губы.
   Она заметила, как Кьюлаэра смотрит на нее, улыбнулась и отошла в сторону.
   - Ну пойдем!
   Она протянула Кьюлаэре руку, шагая мимо фучана.
   Китишейн не видела выражения лица Луа - странной смеси печали и нежности,
радости при виде начинающейся любви и  тоски  оттого,  что  некогда  любимый
нашел другую.
   А вот Йокот это заметил, и его взгляд потяжелел, исполнился безразличием,
когда он почувствовал, словно удар, что Луа любит другого, но его  любовь  к
ней была сильнее обиды. Он подошел к ней и тихо сказал:
   - Не говори им ничего, Луа, иначе они скажут, что ты не права, и примутся
драться, чтобы это доказать!
   Луа удивленно обернулась, но, несмотря на то, что  глаза  ее  наполнились
слезами, ей удалось засмеяться.
   - О Йокот! Ты, должно быть, уже все в жизни изведал? На мгновение желание
отразилось в его глазах, он коснулся ее руки:
   - Все, что смог, лишь самая желанная меня отвергла.
   Луа изумилась, покраснела и отвернулась. Йокот  некоторое  время  грустно
глядел на нее, потом опустил на глаза очки и зашагал вперед.
   Они  прошли  мимо  поверженного  фучана,  теперь  бездыханного  и  потому
безвредного.  Луа  чуть  было  не  задержалась,  чтобы  помочь  чудищу,   но
Миротворец протянул к ней руку и поторопил. Когда они прошли  футов  сто  по
проходу, он позволил Луа остановиться и посмотреть назад.
   Китишейн тоже обернулась и поежилась:
   - С виду такой беспомощный, а ведь смертельно опасен! Как это славно, что
ты его победил, Кьюлаэра.
   - Только благодаря поданному тобой примеру. - Не отобрать всю славу  себе
было непросто, но именно так повел бы себя тот охотник, его двойник, поэтому
Кьюлаэра сдержался - У тебя было озарение, самое настоящее.
   Китишейн удивленно уставилась  на  него  в  изумлении,  но  он  этого  не
заметил, поскольку уже повернулся к Йокоту.
   - Ты оказался прав, гном, -  сказал  он  неохотно.  -  Одной  лишь  силой
победить его мы не могли.
   Йокот одарил Кьюлаэру изумленным взором, а Миротворец кивнул, улыбаясь  в
бороду.
   - Хорошо сказано, и очень точно, Кьюлаэра! В одиночку ни один из  вас  не
справился бы со зверюгой, а вместе вы легко его одолели.
   Кьюлаэра почувствовал себя как-то неуютно от его похвалы  Он  раздраженно
обернулся к старику:
   - Почему ты не помог нам, Миротворец?
   - Потому что, - ответил мудрец, - в том не было нужды.
   Кьюлаэра удивленно  глянул  на  него,  потом  развернулся,  посмотрел  на
остальных и увидел, что все смотрят на него.
   Миротворец избавил всех от смущения.
   - Он зашевелился, он просыпается! Скорее,  он  не  должен  нас  заметить,
иначе бросится в погоню!
   Этого, конечно, не  хотел  никто.  Они  поспешили.  Кьюлаэра  еще  минуту
постоял, борясь с непонятными ощущениями, а потом понял, что  Китишейн  свой
меч подобрала, а его нож  Миротворец  оставил  лежать  на  дороге.  Кьюлаэра
поднял нож, испытывая чувство победы и огромного облегчения, заткнул за пояс
и поспешил за остальными. На то, чтобы сделать новые ножны, времени хватит.
   Когда он поравнялся с ними, Китишейн спросила у старика:
   - Ты назвал его "несчастным зверем", Миротворец?
   - А ты разве не была бы несчастна, будучи бесполой, одинокой, если бы вся
твоя жизнь проходила в ожидании пытающихся пройти мимо,  а  может,  и  ждать
некого?
   - Откуда же он взялся, этот фучан? - спросил Йокот.
   - Я расскажу, когда мы с вами  усядемся  у  костра,  но  сначала  давайте
найдем место, где мы могли  бы  безопасно  его  разжечь!  Быстрее,  чудовище
цепляется за камни, пытаясь встать!
   Кьюлаэра оглянулся, но дорога уже пошла на  спуск,  и  фучан  скрылся  из
глаз. Откуда старик мог знать, чем занимается чудище?
   Миротворец разрешил остановиться после того, как они прошли еще с милю. К
тому времени стало уже достаточно темно, и вперед всех вели  гномы,  снявшие
очки. Они  выбрали  широкую  плоскую  площадку,  прикрытую  сзади  скалой  и
маленькими деревцами-недоростками, давшими все  же  достаточное  для  костра
количество сухих шишек. Кьюлаэра, собирая их, поймал себя на размышлениях  о
том, так уж ли в действительности необходимо Миротворцу дерево для огня.
   На такой высоте водилось совсем мало или вообще не водилось дичи; ужинать
предстояло вяленым мясом, сваренным  для  мягкости,  и  сухарями.  Пока  они
ждали, когда закипит вода, Миротворец объяснял:
   - Боленкар, будучи ульгарлом, - получеловек-полуулин и поэтому с рождения
наделен магической силой, хотя вовсе  не  такой  могучей,  как  у  его  отца
Улагана. Человеконенавистник научил всех своих отпрысков,  как  пользоваться
этой силой, и у них предостаточно власти, чтобы нанести огромный вред.
   - Но как ему удалось создать столь извращенное создание, как этот  фучан?
- спросил Йокот.
   - Именно так, как ты сказал, - извратив создание Творца В  данном  случае
он взял еще не родившееся дитя, разделил его  пополам,  удалил  все  железы,
которые могли бы наделять его желаниями, выветрил все желания, кроме  одного
- стремления угодить хозяину. Когда  чудище  выросло,  Боленкар  научил  его
драться и поставил стеречь проход, будучи уверенным, что в голове у чудовища
единственная мысль - угодить ему, останавливая пытающихся пройти.
   - И что он вызовет его неудовольствие, если кому-нибудь удастся пройти? -
тихо спросила Луа.
   - К сожалению, да, но Боленкар не улин, может и  не  узнать,  что  кто-то
прошел мимо фучана.
   - Если он способен про это узнать, то с нашей стороны было бы милосерднее
прикончить  фучана,  -  хмыкнул  Кьюлаэра.  Луа  громко  запротестовала,  но
Китишейн ее не поддержала. Йокот продолжал расспрашивать старика:
   - Почему Боленкар не хочет, чтобы кто-либо проходил здесь? Ведь не только
затем, чтобы быть  уверенным,  что  они  не  убегут  от  ваньяров  и  прочих
разбойников!
   - Точно сказать не могу, - неохотно отозвался Миротворец.
   - Не можешь? - Кьюлаэра возмущенно вскочил на ноги. -  Тогда  поделись  с
нами своими догадками! Мы определенно этого заслужили, а твои догадки  столь
близки к уверенности, что особой разницы нет! Зачем Боленкар поставил стража
у этого перехода?
   Но Миротворец молчал, сжав губы, и глядел на пламя костра.
   Следующий вопрос задал Йокот.
   - Он знал, что мы сюда придем, да?
   - Думаю, да, - ответил мудрец. - Думаю, что он догадался.
   Вокруг костра, такого крохотного в  необъятной  горной  ночи,  воцарилось
оцепенение.
   В конце концов Луа спросила тонким голоском:
   - Какое ему дело до нас?
   - Такое, - ответил ей Йокот, - что нас ведет Миротворец.
   И ветер обдал их холодом.

Глава 12

   В эту ночь им почему-то спалось сладко, так сладко, что  когда  тревожный
крик  Миротворца  вырвал  их  из  глубочайшего  забытья,   они   все   сонно
повскакивали, начали в страхе озираться, пытаться стряхнуть пелену с глаз.
   - Что стряслось, Миротворец?
   - Что за опасность?
   - Что?
   - На деревья, быстро! Приближается людоед! Чего-чего,  а  преследователей
им вовсе не было нужно. Луа и Йокот взобрались на ближайший дуб, а  Кьюлаэра
схватил Китишейн за талию и подсадил ее на нижнюю ветвь вяза. Сам он побежал
к большой пихте, крича:
   - Останови его своей магией, мудрец!
   - Он уже трудится, - крикнул Йокот, - но защита бывает такой же  опасной,
как и нападение!
   Миротворец действительно стоял у костра, водил в воздухе руками и  что-то
неторопливо говорил. Но тут из мрака появился  кулак  размером  с  мешок,  и
Кьюлаэра отлетел к дереву. Он чуть не завопил от злобы, но сумел  сдержаться
даже тогда, когда чудовище выступило на  свет  костра,  ухмыляясь  и  пуская
слюни. Росту в нем было около десяти футов, ссутуленные плечи  являли  собою
нагромождения мышц, руки - ветви столетнего дуба, ноги - его ствол. Чудовище
было могуче и огромно, толстобрюхо и волосато; голова  сидела  столь  низко,
что казалось, будто бы она растет прямо из его широкой, волосатой груди.  На
великане было столько волос, что  поначалу  Кьюлаэре  почудилось,  будто  он
облачен в меховые рубаху и штаны. Но тут отблеск  костра  озарил  изъеденный
молью кусок  кожи,  служивший  великану  набедренной  повязкой,  и  Кьюлаэра
заметил, что он выделяется на фоне собственной шкуры зверя. При виде его Луа
издала сдавленный звук, людоед поднял голову вверх.  Его  голова  напоминала
огромную дыню с разрезом для рта, гнойного провала с редкими пеньками зубов;
нос - пипка с ноздрями, глаза - маленькие,  сверкающие  злобой,  под  низким
лбом. Даже Кьюлаэре пришлось сдержать дрожь.
   Высоко на своем дереве ожесточенно, бешено размахивал руками  и  бормотал
Йокот.
   Людоед, похоже, решил, что кричала ночная птица или зверь, не стоящие его
внимания, повернулся и вразвалку двинулся к костру. Он  выхватил  вертел  из
пламени, лихо снял зубами все, что на нем жарилось. Впихнув  себе  в  утробу
эту уйму съестного, он схватил бурдюк и опрокинул его  вместе  с  содержимым
себе в рот. Пожевал, проглотил воду, выплюнул кожу. Потом разбросал  навесы,
расшвырял мешки, разъяренно рыча,  поскольку  больше  ничего  съестного  ему
найти не удавалось. Наконец он собрался уходить, но по пути врезался в  вяз,
Китишейн тихонько вскрикнула, в ужасе вцепившись  в  раскачивающуюся  ветку.
Людоед поднял глаза,  увидел  девушку  и  ухмыльнулся  от  уха  до  уха.  Он
потянулся, чтобы сорвать ее с ветки, но Китишейн  вцепилась  еще  сильнее  и
закричала. Кьюлаэра быстро  спустился  с  пихты,  а  людоед  просто-напросто
отломил ветку и сорвал с нее Китишейн, будто листок, и потащил ко рту.
   Кьюлаэра прыгнул на землю и взревел:
   - Опусти ее, приятель! Это мое лакомство!  Он  высоко  подпрыгнул  и  дал
чудовищу пинка под зад. Это место у людоеда оказалось чувствительным; людоед
взвыл, будто целая  стая  волков,  сразу  бросил  Китишейн  и  повернулся  к
обидчику. Огромные кулаки метнулись к Кьюлаэре, такие огромные,  что  он  бы
заметил их приближение и за милю, а  потому  увернуться  было  несложно.  Он
отклонился влево, потом вправо, затем по  земле  возле  него  шлепнули  руки
людоеда, и Кьюлаэра прыгнул на одну из них всем своим весом. Людоед взвыл  и
попытался прихлопнуть его другой рукой, но Кьюлаэра отпрыгнул в  сторону,  и
людоед взревел, шлепнув по собственной руке. Решив, что ему удалось  отвлечь
чудище, Кьюлаэра высоко подпрыгнул и вцепился в гигантское ухо. Людоед орал,
но все-таки поднял руку и отшвырнул человека прочь, будто бы тот был мошкой.
   Кьюлаэра взмыл в воздух, попытался сделать переворот, чтобы  приземлиться
на ноги; но в итоге упал на спину. Боль навалилась жуткая; он,  не  в  силах
вздохнуть, глядел на то, как людоед встает, поворачивается к нему, поднимает
ножищу...
   Но тут прямо в нос людоеду ударила стрела. Она тут же упала, но заставила
людоеда закричать от боли. Он повернулся  в  ту  сторону,  откуда  прилетела
стрела, как раз в тот момент, когда появилась следующая,  и  угодила  ему  в
лоб. Кьюлаэра похвалил бы такую меткость - последняя мишень не была  слишком
большой, учитывая размеры лба людоеда, - если бы чудище с залитым кровью  из
раны глазом не двинулся на  лучника.  А  лучником  была  Китишейн!  Кьюлаэра
вскочил на ноги и бросился в сторону гигантского колена.
   Подобно камню, он врезался в него. Людоед  закричал  от  неожиданности  и
испуга, когда ноги подкосились под ним. Он осел, и на мгновение Кьюлаэру так
сильно придавило, что ему показалось, что  его  голова  сейчас  треснет,  но
людоед упал на бок, давление ослабло, и Кьюлаэра смог выбраться на свободу.
   Ошеломленный людоед бешено орал, поднимаясь на ноги, отбиваясь от летящих
в него стрел. Кьюлаэра удивился, когда заметил, что часть из них в два  раза
короче других, а после понял, что они летят с двух сторон. Одному из  гномов
удалось где-то раздобыть второй лук!
   Но ни одна из стрел не  достигла  главной  цели:  у  людоеда  были  такие
маленькие глазки, что стрела могла бы попасть в них лишь чудом,  к  тому  же
большую часть стрел великан отбивал  мозолистыми  руками.  Однако  некоторым
удалось существенно его поранить; он заревел как от боли, так и от  злобы  и
кинулся на большего из лучников Кьюлаэра не мог позволить чудовищу добраться
до Китишейн! Он бросился к нему и с лета  ударил  в  колено.  Удар  пришелся
сбоку, Кьюлаэра отскочил назад, сустав согнулся, людоед яростно заголосил  и
в падении развернулся, чтобы поймать человека.
   Земля ушла из-под его ног - он провалился в  яму.  -  Отлично,  Йокот!  -
закричал Кьюлаэра. Огромная  лапа  появилась  из  ямы,  за  ней  последовала
гигантская голова...
   Кьюлаэра с разворота врезал ногой людоеду  прямо  в  глаз.  Людоед  опять
завыл, но вытащил-таки вторую лапу, схватил ею Кьюлаэру  и,  падая,  потащил
его себе в рот. Сбоку прилетела стрела и попала монстру в брюхо. Он закричал
от боли, выронил Кьюлаэру, тот подпрыгнул и ударил людоеда в нос, после чего
развернулся и отбежал на десять шагов. Но людоед уже  выбрался  из  ямы.  Он
размахивал огромными кулаками,  намереваясь  размозжить  человека,  Кьюлаэра
отпрыгнул, но недостаточно быстро; скользящий удар пришелся ему в бок  и  по
руке, и Кьюлаэра, шатаясь, отлетел в сторону. Рука и плечо пылали  от  боли,
но на ногах ему устоять удалось, удалось и повернуться лицом к врагу,  и  он
увидел Йокота, продолжавшего  размахивать  руками  на  дереве,  и  Китишейн,
стоящую с натянутым луком.
   Ему хотелось верить, что сегодня  он  им  нравится.  Людоед  развернулся,
кулак его рубанул воздух, как крыло мельницы, но Кьюлаэра  легко  увернулся,
выхватил меч и успел выставить острие в  тот  момент,  когда  огромная  нога
летела ему в живот. Пронзив ногу людоеда, Кьюлаэра шагнул в  сторону.  Дикий
рев огласил лес, людоед  пометался  по  лагерю  и  снова  отыскал  свирепыми
глазами Кьюлаэру. Он направился к нему, намереваясь схватить  лапами,  потом
отпрыгнул в сторону, сжал  кулаки  и  нанес  по  дереву  удар,  от  которого
Китишейн взлетела в воздух. Кьюлаэра заорал от злобы и  бросился  на  врага,
держа перед  собой  меч,  позабыв  про  всякие  приемы,  Монстр  повернулся,
осклабясь, и направил в цель гигантский шар кулака, но по лагерю  неожиданно
пронеслось ревущее пламя, опалившее чудовищу ногу и бедро.  Людоед  закричал
от боли, бросился бежать, но  обернулся  и  угрожающе  посмотрел.  Он  шарил
взглядом по деревьям...
   Догадавшись, что он там ищет, Кьюлаэра побежал, держа меч наготове, чтобы
отвлечь чудовище на себя, но слишком поздно - тот заметил Йокота и сшиб  его
с ветки, будто бы тот был мухой.  Гном  вскрикнул  и,  кувыркаясь,  пролетел
дюжину футов по воздуху, приземлившись в кустах.
   - Ладно, Миротворец! - крикнул Кьюлаэра, ненавидя себя за промашку. - Нам
не справиться с людоедом! Может, теперь ты поможешь нам?
   Тут ему пришлось отскочить, потому что людоед развернулся и  бросился  на
него.
   На самом деле это было несправедливо: мудрец в это время старался  встать
на ноги. А после бесстрашно зашагал в  сторону  людоеда.  Взвился  посох,  и
людоед согнулся пополам, схватившись за живот. Посох  взвился  снова,  попал
чудовищу за ухо. Людоед споткнулся и упал ничком,  потом  поднялся,  мыча  и
тряся головой.
   Йокот выбрался из кустов, шатаясь, встал на ноги и принялся водить руками
и бормотать. Миротворец обернулся, увидел гнома и стал  повторять  вслед  за
ним жесты и слова.
   Людоед со злобным  ревом  встал  на  ноги,  сделал  шаг  в  сторону  двух
колдунов, сделал второй..,  ноги  отказали  ему,  и  он  со  страдальческими
криками провалился под землю.
   Луа, нежная Луа, стремительно взмахнула одной из стрел  Китишейн,  словно
копьем, и  вонзила  ее  людоеду  глубоко  в  глаз,  пронзив  глазное  яблоко
насквозь. Крик чудовища резко стих; тело один раз дернулось, и людоед затих.
   Луа рухнула на землю, обхватила голову руками, зарыдала.
   Йокот бросился к ней, обнял за плечи, рядом присела Китишейн.
   - Не печалься, малышка, не бойся, - успокаивающим голосом говорил гном. -
Бедняжка, ты поступила именно так, как было нужно!
   - Мне пришлось! - всхлипнула Луа. - Ему было так больно!
   Кьюлаэра, опешив, смотрел на девушку-гнома.
   - А я даже не попыталась его вылечить, - причитала Луа, - потому  что  он
мог бы убить всех нас!
   - Да, мы  знаем,  знаем,  отважная  девочка,  -  говорил  Йокот  ласковым
голосом. - Ты нам очень помогла. Ты не могла поступить иначе.
   - Порой добрее тот, кто  причинит  наименьшую  боль,  сестра,  -  сказала
Китишейн успокаивающе. - Ты спасла нас всех.
   - Да, спасла, - выговорил потрясенный Кьюлаэра, - но самое  страшное  то,
что ты спасла меня! - Волна облегчения пронеслась по нему и вынесла на берег
слова:
   - Спасибо! Спасибо тебе от самого  сердца,  которое  осталось  невредимым
только благодаря тебе! Но ведь ты не должна была спасать меня, Луа,  -  если
ты и должна была мне что-то, так это ответить ударом на удар!
   Луа в ужасе глянула на него.
   - Как все вы. - Кьюлаэра переводил взгляд с одного на другого, не в силах
поверить в случившееся. - Вы же бились, чтобы спасти меня, и я благодарю вас
от всей души, ибо без вас чудовище убило бы  меня!  А  я  бил  вас,  унижал,
оскорблял и... - Он посмотрел на Китишейн,  покраснел  и  отвернулся.  -  Н(
вмешайся Миротворец, я бы совершил нечто еще более ужасное Так зачем  же  вы
спасали меня сейчас? Зачем?
   Китишейн, Луа и Йокот переглянулись, и  по  выражениям  их  лиц  Кьюлаэра
читал мысли: "Он говорит правду. Зачем мы ему помогли?"
   Первым ответить попытался Йокот:
   - Скорее всего  потому,  что  и  ты  сражался,  чтобы  спасти  всех  нас,
Кьюлаэра, или хотя бы Китишейн. Зачем ты это делал?
   Но Кьюлаэра махнул рукой, отказываясь от любой благодарности.
   - Меня хвалить не за что, потому что я сражался за то, что считал своим!
   - Мы, вероятно, тоже, - сказала Китишейн, и гномы удивленно посмотрели на
нее. Кьюлаэра опешил:
   - Не скажешь же ты, что считаешь меня своей собственностью!
   - Не собственностью, нет, - сказала Луа, - но мне кажется, я понимаю, что
хотела сказать моя сестра. Речь не об обладании, а о чувстве родства.
   Ошарашенное лицо Кьюлаэры говорило лучше всяких слов.
   - Да, родства, - подтвердил Йокот с твердой убежденностью. -  Это  значит
не то, что ты наш, Кьюлаэра, а то, что ты с нами.
   - Да, - облегченно согласилась Китншейн. - Мы делим трудности,  Кьюлаэра,
мы сообща одолели фучана. Нравимся мы друг другу или нет,  это  уже  не  так
важно.
   В душе у Кьюлаэры боролись  противоречивые  чувства,  и  лицо  его  стало
безразличным.
   Луа, заметив это, быстро  добавила  -  Это  не  значит,  что  ты  нам  не
нравишься.
   - У вас