ти у самых крепостных стен.
   Стена была сложена из высушенных на солнце кирпичей, а не из  дерева,  но
все-таки это была высокая, крепкая стена. Кьюлаэра посмотрел на нее,  и  ему
стало не по себе. Что смогут сделать племена пустынных  кочевников  с  такой
твердыней?
   Однако он знал, на что способно это племя.
   - Теперь быстро! - Он дал знак своим людям. Они поняли если не слова,  то
знак и, улыбаясь, побежали за ним.
   Когда отступившие солдаты были уже самых ворот,  кочевники  встали  прямо
позади  них.  Со  стены  доносились  удивленные  возгласы,   а   караульные,
выставленные у больших ворот, отошли в сторону и уставились  на  входящих  -
усталых, поникших, побитых.
   Слышались крики, которые, как ни сомневался Кьюлаэра, означали:
   - Что с вами случилось?
   На что беглецы давали краткие ответы, которые скорее всего значили:
   - Потом расскажу.
   Они ускорили шаг, спеша укрыться в безопасности за воротами.
   Кьюлаэра, Китишейн и их воины прошли сразу же за ними.
   Никто особенно к ним не присматривался -  все  были  слишком  обеспокоены
бедой, случившейся с их друзьями, и уже сообщали страшную историю остальным.
Появился и начал задавать вопросы  командир.  Шаман-солдат  Атакселес  начал
отвечать ему очень злобно.
   - Юзев запомнил, когда нужно начинать атаку? - прошептала Китишейн.
   За  стеной  послышался  жуткий  вой.  Изумленные   караульные   бросились
смотреть, а Китишейн на дарианском языке крикнула:
   - Пора!
   Йокот  выскочил  из-под  плаща  Кьюлаэры  и  начал   читать   заклинание.
Атакселес, видимо, почувствовал его магию - он резко повернулся,  его  глаза
широко распахнулись, но Йокот уже  закончил,  выкрикнул  последний  слог,  и
что-то невидимое ударило по вражескому шаману; его голова  резко  откинулась
назад, глаза закатились. Он потерял сознание и рухнул на землю.
   Никто из солдат этого не заметил: все смотрели  на  бросившуюся  в  атаку
армию кочевников.
   В атаку рванулись  и  замаскированные  солдаты.  На  каждого  караульного
накинулось по два дариана; еще  четверо  обрушились  на  солдат,  стоящих  у
ворот. Блеснули ножи, Гормараны бесшумно попадали на землю. Кочевники быстро
оттащили тела подальше, спрятали их за каменными плитами, затем заняли места
убитых и стали ждать. Командир что-то крикнул со стены, они тупо  уставились
на него - ведь его слова ничего не значили  для  них.  Командир  побагровел,
разозлился и начал на них кричать. Они продолжали  непонимающе  смотреть  на
него. Командир взревел и побежал вниз по спрятанной внутри стены лестнице.
   Внизу на него прыгнул Кьюлаэра, махнул Коротровиром.
   Капитан упал, потекла кровь. Солдаты закричали и бросились на Кьюлаэру, а
Китишейн выпустила две стрелы, и со стены упали двое караульных, умершие еще
прежде, чем  успели  удариться  о  землю,  а  остальные  четверо  кочевников
встретили солдат, отбросив  копья,  чтобы  работать  кинжалами.  Солдаты  не
ожидали, что на них бросятся их соратники; они погибли изумленными.
   И тут в ворота ворвались верблюды.
   Кочевники неожиданно оказались повсюду, они били мечами, кололи  копьями.
Десять Людей Ветра встали у ворот. Кьюлаэра крикнул, и  его  мнимые  солдаты
побежали за ним. Оглянувшись, он увидел, что одного  они  уже  потеряли,  но
продолжал скрепя сердце путь - горевать надо будет потом.
   Солдаты устремились к воротам отовсюду, и  Кьюлаэра  успел  заметить,  из
какого здания выбегают одетые побогаче. Это  наверняка  были  командиры.  Он
бросился к этому зданию и ударил Коротровиром первого из них. Человек  взвыл
от боли, отшатнулся, схватился за бок. Четверо командиров злобно закричали и
бросились на Кьюлаэру, размахивая боевыми топорами.
   Кровь запела в его жилах, а Коротровир - в его руках.  Он  отражал  удары
топоров и наносил удары сам, но  один  топор  смог  пробиться  и  врезал  по
доспехам Аграпакса. Кьюлаэра почувствовал сильную боль,  но,  забыв  о  ней,
ударил противника, тот упал, и кровь брызнула из его раны.  Потом  еще  один
топор пробил кожаные доспехи и врезался в середину волшебного  нагрудника  с
такой силой, что у  Кьюлаэры  остановилось  дыхание.  Скрючившись  от  боли,
Кьюлаэра тем не менее продолжал рубить мечом налево  и  направо.  Когда  еще
один удар пришелся ему в поясницу, он замер. Снова его пронзила боль, но  он
развернулся и сбил с ног последнего врага,  встал,  задыхающийся,  и  быстро
осмотрелся. Он понимал, что если бы не подарок Кудесника, лежать ему  сейчас
мертвым на камнях двора крепости.
   Вокруг него кочевники  бились  с  гормаранами.  Еще  двое  из  его  людей
погибли, но и гормаранов уже осталось считанные единицы. Один-два еще дышали
или стонали, вяло пытаясь шевельнуться.
   - Избавь их от страданий, - сказал Кьюлаэра одному из кочевников, а когда
тот непонимающе поморщился, резко проговорил:
   - Убей их, - на языке Людей Ветра - два войска уже  научились  нескольким
словам друг у друга.
   Кочевник  кивнул  с  такой  улыбкой,  что  даже  Кьюлаэра   передернулся.
Повернувшись, кочевник  пошел  к  двум  пока  еще  живым  гормаранам,  чтобы
избавить их от страданий милосердными ударами.
   Остальным своим людям Кьюлаэра сказал слова, которым научил его Йокот:
   - Идите быстрей и убейте как можно больше командиров. Не задумывайтесь  о
достоинстве больше, чем задумываются они.
   Кочевники сдержанно улыбнулись и пошли делать свое дело. Они  успели  как
раз вовремя - солдат было втрое больше, чем кочевников, и  хоть  Люди  Ветра
убивали впятеро больше, но и сами гибли во множестве. Кьюлаэра сорвал одежду
с высокопоставленного командира и переоделся в нее, затем поймал  одного  из
кочевников, добивающих раненых, и сунул ему гормаранскую форму. Тот понял  и
быстро переоделся.
   - Прикажи им сдаться, - сказал Кьюлаэра на  языке  кочевников,  насколько
мог четко, уповая лишь на то, что сказал именно то, чему научил его Йокот.
   Кочевники  знали  не  так  уж  много  слов  из  языка  солдат,  но  слово
"сдавайтесь" знали точно. Кочевник усмехнулся, кивнул и зашагал прочь.
   Кьюлаэра нырнул в толпу в поисках Виру и ее женщин. По  пути  он  получил
еще несколько ран в руки и бедра, где волшебные доспехи не  прикрывали  его.
Он отвечал ударом на удар, но на то, чтобы прицелиться или посмотреть,  куда
он бьет, у него времени не было, поэтому он не знал, удалось ли ему  нанести
врагам раны посерьезнее поверхностных. Он нашел Виру и ее женщин у ворот.  С
ними был Юзев. Там был еще кочевник, которого Кьюлаэра не знал  и  вроде  бы
впервые видел, в темно-желтой рубахе, с горящими глазами.
   - Имя - Роннар, - представил Юзев. Роннар в качестве  приветствия  поднял
обе руки, показав пустые ладони.
   - Я Кьюлаэра.
   Воин сделал то же самое, а потом на ломаном языке кочевников спросил:
   - Его знать что делай? Юзев кивнул:
   - Говорить с солдатами.
   Кьюлаэра ухмыльнулся и махнул рукой:
   - Вверх! Делай!
   И они пошли наверх, и с ними кочевник в желтой рубахе, или тот,  кто  был
когда-то кочевником. Йокот велел им отыскать  переводчиков  -  Людей  Ветра,
поселившихся в крепости и выучивших гормаранский язык.
   Кочевник, которого Кьголаэра переодел командиром, встал во весь  рост  на
стене и закричал на гормаранском языке.  Вира  повела  своих  женщин  в  его
сторону.  Из  толпы  появилась  Китишейн,  присоединилась   к   ним,   держа
захваченный гормаранский боевой топор наготове,  чтобы  отражать  удары,  но
ударов  не  последовало,  потому  что  все  солдаты  побежали  смотреть   на
командира,  стоявшего  на  стене  и   приказывавшего   им   сдаваться.   Они
растерялись, а увидев, как  командир  спустился  и  исчез  в  толпе,  совсем
опешили. Они начали громко кричать,  о  чем-то  спрашивать,  но  ответов  не
последовало, пока Китишейн и  Вира  не  привели  своих  женщин  на  стену  и
кочевник в желтой рубахе не обратился к  гормаранам  на  их  языке.  Солдаты
забегали, принялись кого-то искать.
   Кьюлаэра знал, кого они искали -  командиров.  Некий  командир  почему-то
приказывает им сдаться, после  чего  исчезает.  Гормараны  кричали,  пытаясь
услышать объяснения от других командиров, но никто не  отвечал  им.  Как  же
так? Один из пленных кочевников, один из их рабов встал теперь  над  ними  и
говорит, что все командиры погибли! Они рыскали повсюду, искали, путались  -
ведь это были люди, которых готовили только к  одному  -  подчиняться;  этих
солдат никогда не учили самим отвечать за себя, приучали не  думать.  Думать
за них должны были командиры.
   Теперь командиров не стало.
   Гормараны, неспособные ничего придумать сами - или боясь  действовать,  -
побросали топоры и подняли руки вверх.
   Кочевники разразились  победоносными  криками.  Китишейн  что-то  сказала
человеку в желтой рубахе, и тот громко перевел:
   - Возвращайтесь в свои дома!  Сидите  на  своих  кроватях!  Ждите,  когда
командиры скажут вам, что делать!
   Солдаты тупо повиновались: повернули и зашагали к своим баракам.
   Как только они отошли подальше от ворот, Кьюлаэра бросился к тому  месту,
где упал Атакселес, держа Коротровир наготове, чтобы дать шаману отпор, если
тот придет в сознание. Лестницу, ведущую к парапету, он преодолел легко,  но
Лтакселеса не нашел. Он опоздал; его враг снова исчез.
   Переводчик узнал об Атакселесе  больше,  просто  расспросив  солдат.  Они
отвечали ему с готовностью, даже с бахвальством.
   - Он - жрец Боленкара, - сказал Роннар. - Он -  великий  чародей,  он  не
просто шаман, он находит наслаждение в мучениях своих врагов.
   Лицо Йокота потемнело, когда он услышал это Он уставился в ночь за  окном
дома старшего командира. Прежний его владелец уже лежал в неглубокой  могиле
за полосой вспаханной земли. Гном повернулся к Роннару и спросил:
   - Правда, что он приносил живых  людей  в  жертву  Боленкару,  убивая  их
медленно и жестоко?
   - Правда, - мрачно ответил Роннар. - Откуда тебе это известно, шаман?
   - Потому что я знаю, что такое мучитель, а Атакселес - из этих.  -  Йокот
выглядел так, будто ему хотелось отплеваться.  -  От  этих  жертвоприношений
толку, конечно, было немного - у Боленкара есть сила, но он не улин и  почти
не способен этой силой поделиться.  Кроме  того,  он  не  собирается  делать
кого-либо из своих любимцев сильнее, чем это требуется. Но я подозреваю, что
Атакселес тешил себя мыслью о том, что такие жертвоприношения  повышают  его
силу, либо, если он даже понимал, что это не так, чужая боль  приносила  ему
такое наслаждение, что ему хотелось убивать и убивать без конца.
   - Значит, он - воплощение Зла, - мрачно сказала Китишейн.
   - Наверняка, - угрюмо согласился Йокот и  повернулся  к  Роннару.  -  Все
жрецы Боленкара столь гнусны или он был каким-то особенным?
   - Он главный  из  его  жрецов,  -  ответил  Роннар.  -  Солдаты  называют
Боленкара Багряным...
   - Так называли  Улагана.  -  Кьюлаэра  вспомнил,  что  это  имя  упоминал
Миротворец.
   - ..и поэтому Атакселеса прозвали Багряным Жрецом, - закончил Роннар.
   - Но что он делал  здесь,  на  маленькой  пустынной  заставе?  -  спросил
Кьюлаэра.
   - Искал людей для жертвоприношений, - ответил Ио-кот, и Роннар  кивнул  и
начал что-то объяснять.
   Лицо Юзева потемнело, он перевел слова Йокоту, лицо которого застыло,  от
злости гном с трудом выговаривал слова.
   - Отряд, на который мы напали из засады, был послан не  для  того,  чтобы
подавить восстание, - он искал жертвы  для  алтаря  Боленкара.  Если  бы  им
удалось пленить бунтовщиков - хорошо, но, если бы они нашли мирных пастухов,
они бы и этим удовлетворились.
   Юзев произнес какие-то слова - тихо, но страстно.
   - Что он сказал? - спросила Китишейн.
   - Ничего такого, что стоило бы переводить, - ответил Йокот.

Глава 26

   Роннар носил желтую  рубаху  потому,  что  солдаты  заставили  осевших  в
крепости кочевников  перекрасить  одежды,  чтобы  гормараны  могли  отличать
"диких" Людей Ветра от прирученных. Все оседлые кочевники были за то,  чтобы
сжечь эту одежду и скроить новую, но Китишейн не позволила им этого сделать:
одежда  могла  создать  у   гормаранских   солдат   впечатление,   что   они
разговаривают не со свободными людьми, а с пленниками.
   Все без исключения оседлые кочевники  пожелали  освободиться.  Когда  они
попали в плен, солдаты стали  вести  себя  с  ними  жестоко  -  надменные  и
высокомерные, они избивали всякого, кто осмеливался с ними  не  согласиться,
убивали каждого, кто отказывался жить по гормаранским  законам,  брали  себе
любую приглянувшуюся женщину. Бывшие Люди Ветра все как один были  счастливы
вновь стать кочевниками Они собрали свои пожитки,  забрались  на  солдатских
лошадей и ускакали в пустыню, оставив гормаранов без средств передвижения  и
без еды, кроме сложенных на складах запасов или зреющего на полях урожая.
   - Пусть узнают,  что  значит  жить  в  пустыне,  -  сказала  Китишейн,  и
кочевники ответили ей радостными криками,  но  когда  они  поскакали  прочь,
Китишейн оглянулась и увидела, как  несколько  солдат  ходят  по  полю.  Она
показала на них Кьюлаэре со словами:
   - Похоже, когда-то эти люди были земледельцами.
   Кьюлаэра кивнул:
   - И снова станут ими. По правде сказать, Китишейн, многие из них вовсе не
выглядят расстроенными из-за отсутствия командиров.
   - И из-за того, что  им  не  надо  возвращаться  в  Гормаран,  -  кивнула
Китишейн. - Мы  думали,  что  причиним  им  боль,  а  сделали  доброе  дело,
Кьюлаэра. Разве это плохо?
   Воин улыбнулся:
   - Наверное, нет, любимая.
   Она удивленно посмотрела на него, а потом ответила на его  взгляд  робкой
улыбкой.

***

   Итак, они поскакали назад в пустыню, втрое увеличив свою численность -  у
покоренной крепости жило два племени. Юзев, казалось, очень понравился Вире;
она скакала с ним рядом, не теряя, правда, осторожности, и пыталась  научить
его своему языку. А он в ответ учил ее  своему.  Через  несколько  дней  все
северяне обменивались словами с Людьми Ветра. Мало-помалу  создавался  общий
язык. Мало того: оседлые кочевники учили  всякого  желающего  гормаранскому.
Самыми лучшими учениками были, конечно,  Юзев  и  Йокот,  но  и  Кьюлаэра  с
Китишейн не отставали от них, а Луа на удивление легко впитывала оба  языка.
Она определенно училась быстрее - так быстро, что через несколько  дней  уже
свободно болтала с женщинами-кочевницами. Ей  так  важно  было  поддерживать
окружающих и завязывать отношения, что она не могла позволить,  чтобы  ей  в
этом помешала такая мелочь, как незнание чужого языка.
   Поначалу гномы удивляли кочевниц: живя в пустыне,  они  почти  ничего  не
слышали об обитателях подземного мира, не говоря уже о том, чтобы их видеть,
но, быстро оправившись от изумления и  переборов  страх,  они  вскоре  стали
болтать с Луа так, будто она была их старой подругой, с которой они давно не
виделись. Китишейн с ревностью смотрела на свою крохотную подружку -  с  ней
самой  кочевницы  вели  себя  осторожнее.  Она,   в   конце   концов,   была
военачальницей и поэтому стала ближе к мужчинам,  чем  к  ним.  "Но  если  я
вконец изголодаюсь по женскому обществу, - думала Китишейн, - я всегда смогу
попросить Луа, и она мне поможет подружиться с кочевницами".
   Странно было себе представить,  чтобы  человек  обратился  за  помощью  к
гному, но мало-помалу Китишейн начинала к этому привыкать.
   Они совершили еще два набега на крепости, пользуясь испытанным приемом, а
Атакселес,  похоже,  окончательно  покинул  пустыню.  Они  шли  все  дальше,
увеличивая по пути свое войско кочевников, и к  тому  времени,  когда  земля
превратилась  из  пустыни  в  плодородные  обработанные  поля,   их   войско
насчитывало  уже  более  тысячи  человек.  Крестьяне,  работавшие  в  полях,
поднимали головы и, завидев их приближение, убегали.
   Они,  конечно,  сообщали  обо  всем  своим  вождям,  а  те  уведомляли  о
происходящем солдат. Долго ли еще оставалось  ждать,  прежде  чем  им  дадут
подготовленный бой?
   Но еще прежде, чем этот бой состоялся, они наткнулись на шайку ваньяров.
   Варвары,  увидев  конное  войско,   в   десять   раз   превосходящее   их
численностью, бежали. Их колесницы поднимали тучи пыли. Люди Ветра  радостно
вскричали и кинулись вдогонку. После того как они проехали полмили, Китишейн
велела придержать верблюдов.
   - Эти колесницы мы так или иначе догоним, но они  могут  привести  нас  к
засаде.
   Слова Китишейн отрезвили кочевников.  Люди  Ветра  стали  осторожнее.  По
предложению  Китишейн  Кьюлаэра  выслал  вперед   разведчиков.   Потом   они
переговорили с Йокотом.
   - Надо выяснить, узнали ли нас эти ваньяры, - сказал гном. -  Сражение  с
другим племенем было все-таки далеко на севере. И это племя  запросто  может
ничего не знать о нашей победе.
   - Дельно сказано, - кивнул Кьюлаэра. - Какой воин захочет рассказывать  о
своем поражении?
   - Может, удастся устроить переговоры, - сказала Китишейн  -  правда,  без
особой надежды. - Вдруг удастся обойтись без кровопролития.
   - Все может быть.
   Но и Йокот не выглядел  особенно  уверенно.  Они  осторожно  преследовали
конный отряд, возвращающийся к главному  становищу  ваньярского  племени.  И
вскоре они увидели огромную армию колесниц, несущихся в их  сторону.  Лошади
мчались галопом, наездники кричали,  но  численностью  они  не  превосходили
войско Кьюлаэры и поэтому нападать не стали, а  выстроились  в  ряд  поперек
дороги.
   - Кто умеет говорить на их языке? - крикнул Кьюлаэра. Никто не ответил.
   - Мы что, даже не сможем поговорить с ними? - раздраженно закричал он.  -
Йокот! Позови шамана!
   - Я попробую, но не стоит многого ждать от разбойников.  И  все  же  гном
взобрался на спину верблюда и громко обратился к ваньярам.
   Все уставились на него. Ваньяры не поняли, что это гном, тем более что он
был  в  маске,  его  ярко  озаряло  солнце,  но  один   юноша   бросился   к
военачальнику. Тот что-то сурово отвечал ему, и молодой человек погнал  свою
колесницу в объезд.
   - Он возвращается в главное становище, - крикнул Йокот.
   - Похоже, понял шаманский язык. - Кьюлаэра был мрачен. Он не был  уверен,
что события развиваются так, как ему того бы хотелось.
   - Может, он из тех, кто начал учиться шаманскому  делу,  но  затем  решил
стать воином, - предположила Китишейн.  -  Наверное,  он  решил  сбегать  за
настоящим шаманом.
   - Не  похоже  на  то,  что  они  собираются  начать  наступление  до  его
возвращения,  -  сказал  Йокот  сверху.  -  Давайте  ждать,  но  не   терять
бдительность.
   Кьюлаэра согласился и сообщил остальным вождям о  принятом  решении.  Все
опустили копья и стали ждать, готовые в любой  момент  вступить  в  бой.  Но
ваньяры наступления не начинали, лишь успокаивали встревоженных лошадей и не
менее встревоженную молодежь.
   И вот уже гонец мчится назад, поднимая  вокруг  себя  облако  пыли,  а  в
колеснице он везет седовласую женщину. Он остановил  колесницу  между  двумя
рядами воинов, и женщина сошла. Она подошла к  Йокоту,  каждым  своим  шагом
выражая величие, остановилась, подняла руки к небу и обратилась к нему. Юзев
переводил:
   - Она говорит, что ее зовут  Масана,  что  она  единственная,  кто  может
выполнять роль шамана в этом  племени  после  смерти  старого  Двелига.  Она
спрашивает у Йокота, кто он такой и зачем привел сюда свое племя.
   Йокот, немного помолчав, ответил. Юзев снова перевел:
   - Он говорит, что  мы  -  войско  из  многих  племен  -  хотим  отомстить
гормаранам.
   - Но мы же не собираемся мстить! - запротестовала Китишейн.
   - Да,  -  сказал  Кьюлаэра,  -  но  это  единственная  причина,  понятная
ваньярам. Йокот говорит им, что, если они нас пропустят, мы не  причиним  им
вреда, поскольку мстить мы намерены гормаранам, а не ваньярам, если  же  они
нас не пропустят - мы будем драться.
   Ваньяры зароптали. Воины начали потрясать пиками и  топорами,  их  голоса
слились в рев.
   Вдруг Китишейн осенило, и о