ремился окончательно 
убедиться, что дрожь почти обессилевшей руки Чапа не притворство. 
Теперь, когда Тарленот оценил силы Чапа и немного уяснил себе его 
стиль ведения боя, он стал наступать более решительно, и наконец сам 
задышал прерывисто.
	Чап, кружа, постоянно отступал. Его охватило отчаяние. Он мог 
бы вжаться в угол... он увидел перед собой садовника на его тележке, с 
безжизненными глазами...
	Нет, он был господин Чап, и он должен был победить или умереть. 
И почти в то же мгновение меч Тарленота метнулся к нему чуть быстрее, 
чем прежде. Чап заметил опасность, но его усталая онемевшая рука не 
смогла вовремя отразить удар, и он почувствовал обжигающее 
прикосновение стали к своему боку.
	Рана разверзла перед Чапом весь мрак последних шести месяцев; 
все это, казалось, ожило перед ним в лице его врага. Рана пробудила 
ненависть; ненависть была горючим, единственной его надеждой, 
последней его силой. Он позволил своей ярости бросить его вперед и 
принялся быстро и сильно наносить удар за ударом,- а затем он 
пошатнулся и остановился, притворившись, что полностью выбился из 
сил, до того, как они окончательно иссякли. Преждевременно 
торжествуя, Тарленот бросился вперед - на это и рассчитывал Чап. Чап 
парировал этот выпад и вложил последние силы в один заключительный 
удар, направленный сверху под углом в плечо и шею врага.
	Клинок царапнул ожерелье из темного металла, рассек одежду, 
плоть и кость. Чап увидел, как глаза Тарленота выкатились из орбит и из 
раны брызнул красный фонтан. Дойдя до груди, меч Чапа застрял в 
ребрах; Тарленот опустился на колени, а потом замертво повалился на 
спину, широко раскинув руки.
	Чап нашел в себе силы поставить ногу на окровавленную, когда-то 
нежно-розовую тунику, чтобы высвободить клинок. После этого он 
пошатнулся и прислонился спиной к стене. Он стоял там, согнувшись и 
тяжело дыша, а мир перед ним становился серым и туманным, а сердце 
замирало, словно это его кровь заливала дорожку. Но он потерял не 
слишком много крови. Его пальцы, ощупавшие рану на боку, сказали 
ему, что меч лишь рассек кожу.
	Чармиана... но она ушла. Это хорошо. Пусть она ведет игру, какую 
захочет,- он твердо намерен заполучить ее. Вот только немного 
отдохнет. Какой-то звук заставил Чапа обернуться. Небольшая кучка 
лакеев робко взирала на него издали. Но странный звук шел не от них. 
Откуда же тогда?
	Прямо сверху из одного из напоминающих отверстий, 
покрывающих верхний мертвенно-черный склон горы, вынырнула 
летящая рептилия. Она спускалась вниз, туда, где стоял Чап,- но не на 
крыльях, понял он. Ее округлое безголовое тело, мертвое и неподвижное, 
определенно более крупное, чем человеческое, висело под быстро 
вращающимся вихрем, вроде того, какой поднимают в воздухе колибри. 
Но этот вихрь был тонким горизонтальным диском, вращающимся, а не 
вибрирующим вверх-вниз. Звук, который производила эта рептилия и 
который перерастал теперь в пронзительный рев, не был похож ни на 
один звук, когда-либо слышанный Чапом. Эта штука стремительно 
приближалась, почти падала, к саду.
	Чап оттолкнулся от стены. Он видел кое-что из магических 
предметов, которые в Старом Мире называли техникой (хотя ему 
никогда не доводилось видеть летающих машин) и знал, что сражаться 
мечом с машинами бесполезно. Он двинулся к двери рядом с пустым 
диваном Чармианы; летающая штука казалась слишком большой, чтобы 
пролететь в нее. Но прежде, чем Чап достиг двери, из нее вышел колдун 
Ханн, чтобы встретить его, не как враг, а приветствуя; рядом с ним 
семенила раскрасневшаяся служанка, пытаясь закончить накладывать 
повязку на руку Ханна.
	- Высокородная Чармиана посылает вам свое приветствие...
	Ханн заметил приближение летающей машины и прикованный к 
ней внимательный взгляд Чапа.
	- Нет, нет, господин Чап, не беспокойтесь; это не боевое 
устройство. Положите свой меч. Входите! Высокородная Чармиана 
приветствует вас и выражает сожаление по поводу имевшего место 
недоразумения... вскоре она примет вас. Золотой талисман с вами, я 
надеюсь? Она умоляет вас позволить ее служанке позаботиться о вас 
теперь. Когда вы отдохнете и освежитесь...
	Чап, по существу, не слушал, входя с Ханном в дверь. В любом 
случае машина направлялась не к Чапу. Вместо этого она снизилась 
рядом с телом Тарленота. Почти над самой землей летун завис, в то 
время как сияющий, стремительный вихрь над ним с ревом месил воздух, 
создавая потоки, прижимающие к земле кусты, поднимающие пыль и 
волнами колеблющие траву. Вдоль безголового металлического 
туловища шли какие-то символы, бессмысленные для Чапа:

~~~ВАЛЬКИРИЯ, МОДЕЛЬ 5
~~~718-Й ПОЛЕВОЙ МЕДИЦИНСКИЙ БАТАЛЬОН

	В следующее мгновение в округлом металлическом туловище 
открылось шесть скрытых отверстий, по три с каждой стороны, и из них, 
разгибаясь в суставах, словно неимоверно большие лапки какого-то 
насекомого, выскользнули спрятанные там ноги. Они потянулись к 
Тарленоту и ощупали его; кончик одной осторожной лапы ухватился за 
тусклое металлическое ожерелье рядом с огромной зияющей раной. 
Затем, внезапно и не прилагая никаких видимых усилий, летающая 
штука своими хрупкими на вид лапами подхватила останки Тарленота, 
подняла их и затолкала в отверстие размером с гроб, которое внезапно 
открылось в металлическом брюхе и так же неожиданно закрылось за 
ними. Шесть металлических лап втянулись обратно, и машина Старого 
Мира снова взлетела, ревя гораздо громче и обрушивая на сад гораздо 
более сильные потоки воздуха. Она понеслась к тому месту, откуда 
появилась. Снова став величиной с насекомое, она исчезла в одном из 
окон там, где, если верить Жармеру, обитал верховный владыка 
животных Драффут.
	Чап снова шагнул наружу и стоял там, задрав голову к небу, пока 
не послышался тактичный голос Ханна:
	- Когда вы отдохнете и освежитесь, господин Чап, и переоденетесь 
в более подходящую одежду, ваша супруга уже будет ждать вас.
	Опустив взгляд с небес на землю, Чап увидел приближающихся к 
нему шестерых служанок. Все они были молоды, но уродливы; как ему 
было хорошо известно, его жена предпочитала именно таких служанок, 
чтобы выгодно подчеркивать собственную красоту. Девушки с 
простынями, одеждой и тем, что могло быть кувшинами для омовения, 
шли очень медленно и казались напуганными настолько, что боялись 
сделать лишний шаг. Чап кивнул. Он мог на некоторое время 
расслабиться.
	- Я бы вложил в ножны меч, который завоевал, но, похоже, у меня 
нет никакой перевязи.
	Ханн поспешил поддержать шутку, расстегивая свой пояс и 
кривясь, когда приходилось двигать раненной рукой.
	- Вот, возьмите все. Действительно, мне кажется, я еще удачно 
отделался. Пусть уж сапоги шьет сапожник.
	Обтерев и вложив в ножны меч, Чап позволил служанкам 
Чармианы провести его коротким путем в соседний сад, а оттуда в 
другое крыло того же самого приземистого длинного здания, в которое 
вошла Чармиана. Он пока не сумел рассмотреть, насколько велико оно 
было; вероятно, все придворные Сома жили в отдельных покоях. В 
роскошной комнате служанки стянули с Чапа его жалкие лохмотья и 
принялись обмывать его тело тем, что казалось обычными средствами 
для омовений, а не дьявольским зельем. Страх девушек перед ним 
быстро пропал, и к тому времени, как они погрузили его в мраморную 
ванну с горячей водой, они почти свободно разговаривали между собой. 
После того, как им пришлось служить Чармиане, подумал он, служба 
любому другому хозяину должна показаться им облегчением и 
удовольствием.
	Он привесил приворотный талисман из золотистых волос под 
шаткую рукоять захваченного им меча и положил его рядом с собой, 
пока намыливался, обмывался и намыливался снова. Он слишком устал, 
чтобы обратить хоть какое-то внимание на прислужниц как на женщин. 
Однако пока они возбужденно болтали, он узнал их имена: Портия - 
чернее кожи и волос ему не доводилось видеть - с ужасным шрамом на 
лице; Кэт, белокурая и полная, с глазами, которые косили в разные 
стороны; Лиза, самая низенькая и самая молодая, с ничем не 
примечательной внешностью; Люция, сложенная вполне сносно, если не 
считать слишком большого рта и зубов; Саманта и Карен, похожие как 
сестры или даже двойняшки, с желтоватой кожей, прыщавые, со 
свалявшимися волосами, уложенными по-крестьянски, как и у остальных 
девушек. Когда Портия и Кэт закончили оттирать ему спину, Лиза и 
Люция окатили его свежей водой, а Саманта и Карен уже держали 
наготове полотенце.
	Когда он был облачен в дорогой наряд, Карен с Люцией 
накормили его супом, мясом и напоили вином. Набивая рот едой, он 
несколько раз касался золотого талисмана, который теперь находился в 
безопасности во внутреннем кармане его туники из мягкой черной 
материи. Вино он только попробовал, потому что сон и так уже смыкал 
его вдруг отяжелевшие веки.
	- Где моя супруга? - потребовал он ответа.- Она придет сюда, или я 
должен отправиться к ней?
	Последовало минутное замешательство, потом Кэт с заметной 
неохотой ответила:
	- Если господин позволит, я пойду и узнаю, готова ли она принять 
вас.- При этом остальные девушки заметно расслабились.
	Он чувствовал неимоверную усталость и прилег на кушетку. Хотя 
ему о многом следовало подумать, его веки смыкались сами собой.
	- Продолжайте разговаривать,- приказал он оставшимся пяти 
девушкам.- Вы умеете петь? - Лиза запела, а Карен достала какой-то 
струнный инструмент. Полилась нежная мелодия.
	- Ты поешь довольно неплохо,- сказал Чап,- для девушки, которая 
служит благородной Чармиане. Как долго ты у нее в услужении?
	Девушка прервала пение.
	- Полгода, мой господин, с тех пор, как меня привезли в Черные 
горы.
	- А кем ты была до этого?
	Она заколебалась.
	- Я не знаю. Простите меня, господин, меня ранили в голову, и я 
потеряла память.
	- Пой дальше.
	А затем он вдруг проснулся, сжимая рукой золотой талисман у 
себя в кармане. Казалось, что прошло не слишком много времени - 
снаружи все еще ярко сияло солнце, а девушки продолжали нежно играть 
и петь.
	Усталость сковывала его по рукам и ногам, словно вражеские 
путы, но он не мог отдыхать до тех пор, пока по меньшей мере не увидит 
ее еще раз. Он встал и вышел в сад у подножия возвышающейся над ним 
горы. Мучительно ноющие, ничуть не отдохнувшие ноги несли его по 
дорожкам и лужайкам, теперь пустым и свободным от каких бы то ни 
было признаков произошедшей здесь схватки. Он вошел в здание той же 
дверью, которой удалилась Чармиана. В узком коридоре он ощутил 
запах духов, который пробудил все старые воспоминания, и невдалеке 
услышал памятный ему смех Чармианы. Он отодвинул в сторону 
драпировку.
	Немного в глубине просторной, явно принадлежавшей женщине 
комнаты на диване искусной работы сидела Чармиана. Она 
выжидательно смотрела на Чапа, хотя появился он беззвучно. У 
мужчины, который сидел подле нее, повернувшись к ней лицом, были 
великолепные волосы, спадавшие мягкими локонами на уши. Длинные, 
сильные руки выглядывали из рукавов домашней одежды розового и 
черного цветов. Когда мужчина поднялся, загораживая Чапу дорогу, и 
Чап смог только замереть на месте в дверном проеме, уставившись на 
Тарленота, на шрам, широкий и длинный, но полностью заживший, 
который шел от ключицы до волосатой груди, спускаясь прямо из-под 
металлического ожерелья, хранившего небольшую блестящую царапину, 
оставленную мечом.


IV
Джинн техники

	Армия Запада расположилась лагерем на ночь после дневного 
перехода на северо-восток от Замка. Окрестная равнина представляла 
собой уже не бесплодную пустыню, а холмистое море разбросанной 
редкими островками травы, уже увядающей в преддверии 
приближающейся зимы. Когда-то, давным-давно, здесь собирались стаи 
непуганных птиц.
	Теперь под командованием Томаса находилось более четырех 
тысяч солдат, объединенных ненавистью к Востоку. Ряды его 
собственных бойцов из числа жителей Разоренных Земель значительно 
пополнились добровольцами из краев Мевика и иных, лежащих южнее, с 
прибрежных островов и с севера, откуда прибыли воины, одетые в 
неизвестные меха и играющие странные мелодии на рогах неведомых 
животных.
	Ранним вечером лагерь наполнился гомоном - готовили пищу, 
рыли временные укрытия на ночь, занимались сотней других дел и 
организационных вопросов, требующих решения до наступления 
следующего походного дня. В большой палатке Томаса толпились 
командиры, которых он созвал на совещание.
	Первым вопросом, который поставил перед ними Томас, был 
золотой талисман и его досадное возвращение на Восток. Что этот 
талисман обладал огромной магической силой, было ясно всем, и никто 
не порицал Рольфа за то, что тот так сильно подпал под его влияние и ни 
словом о нем не обмолвился в течение долгих месяцев с тех пор, как 
нашел его, пока талисман принуждал его лелеять тайные мечты о 
женщине, которую в противном случае он бы ненавидел. Тем не менее 
юноша, подавленный и пристыженный, сидел в палатке. Томас, Серый и 
еще несколько человек сидели на стульях, расставленных у трех сторон 
длинного стола, четвертой стороной обращенного к широкому 
полукругу присутствующих, которые устроились прямо на подстилке на 
полу. Томас сидел за столом в центре, глядя на Серого, который 
поднялся и первым взял слово.
	- Некоторые из вас знают, а некоторые - нет,- начал Серый,- что и 
я, и другие колдуны Запада уже несколько лет безуспешно пытаемся 
найти жизнь Запраноса, повелителя демонов Черных гор.
	В палатке загомонили. Рольф почувствовал себя немного лучше, 
видя, на скольких лицах отразилось его собственное полное неведение 
относительно того, чем были заняты лучшие колдуны.
	- Теперь кажется вероятным,- продолжал Серый,- что я стоял 
рядом с жизнью Запраноса там, где едва ли мог ее искать: в стенах 
крепкого Замка, который мы покинули вчера. Возможно - хотя я не 
думаю, что вероятность этого велика,- жизнь повелителя демонов была 
скрыта в той пряди волос.
	Все взгляды обратились к Рольфу, и этого оказалось достаточно, 
чтобы он почувствовал, что должен заговорить.
	- У меня не было никакого ощущения близости демона ни до, ни 
после того, как у меня отняли талисман.
	Серому пришлось выдержать паузу, чтобы успокоить слушателей. 
Затем он сказал:
	- Многие из вас продолжают смотреть на меня непонимающе или 
подозрительно хмуриться в сторону этого юноши. Я убежден, что 
настало время прочесть небольшую лекцию о нравах демонов.- Заметив 
согласный кивок Томаса, он продолжил: - Обычный рядовой человек, 
солдат ли, гражданский ли, имеет весьма смутное представление о магии, 
хотя почти ежедневно она влияет на его жизнь. И для него поведение 
демонов столь же непредсказуемо, как и землетрясения.
	Я должен быть уверен, что вы понимаете меня, когда я говорю о 
поисках жизни Запраноса. Теперь, когда мы находимся в походе и можем 
надеяться, что шпионы остались позади, я могу говорить немного 
свободней. Если вы поймете, возможно, вы сможете помочь, а если вы 
поможете и мы сумеем успешно уничтожить повелителя демонов Черных 
гор, то это будет иметь большее значение, чем если мы разнесем в прах 
стены цитадели Сома. Имейте это в виду.
	Так вот. Когда я говорю о том, чтобы найти жизнь демона, я имею 
в виду не его реальное присутствие, а его сущность, тайную и 
могущественную,- то, что в Старом Мире, кажется, называли душой. 
Душа демона в пространстве может отделяться от его личности. Она 
невидима, неосязаема, однако уничтожить ее можно. Для того, чтобы 
обезопасить свою душу, он может спрятать ее в самом невинном 
предмете: цветке, дереве, человеческом волосе, камне, морской пене, 
паутине. Он может держать ее вдали от себя, там, где враги не 
догадаются ее искать, или рядом, где он легче сможет узнать, если ей 
будет грозить опасность, и принять меры для ее защиты.
	Один из одетых в мех северян поднялся на ноги.
	- Разве не Мертвый Сом - вице-король в Черных горах? И разве 
повелитель демонов - не всего лишь его подчиненный? Если так, мне 
кажется, что жизнь Запраноса должна зависеть от Сома.
	Серый покачал головой.
	- Мы думаем, что это не так. Не в интересах тех, кто правят 
Империей Востока, было бы сосредоточивать в руках Сома такую 
большую власть, чтобы Запранос полностью зависел от его милости. 
Поэтому они предоставили Сому только ограниченную возможность 
наказывать повелителя демонов; таким образом их натравливают друг 
на друга с помощью зависти. Обычная для Востока практика.
	Томас и другие старшие командиры кивнули. Человек с севера сел, 
и кто-то с юга, из краев Мевика, спросил:
	- Если вы, колдуны, напрасно пытаетесь добраться до Запраноса, 
то как вы себе представляете нашу помощь?
	- Как? Во-первых, проникнитесь огромной важностью наших 
поисков. Затем, если в ходе нашей кампании мы встретимся с чужаками, 
дружественными или кажущимися нейтральными, ничего не говорите на 
эту тему, но внимательно прислушивайтесь к любому намеку на то, что 
имеется хоть какая-то достойная внимания информация. Мы будем 
платить за нее. Мы не оповещаем о награде, иначе половина всех 
дураков и мошенников всего мира устремится к нам и станет понапрасну 
отнимать у нас время, не говоря уже о шпионах и агентах Востока, 
которые окажутся среди них. Вероятность того, что вы услышите что-
нибудь существенное, несомненно, очень мала; но мы должны 
воспользоваться каждым выпадающим нам шансом. Наши поиски пока 
не увенчались успехом.
	Серый сел, и встал Томас.
	- Еще есть вопросы к нашему магу? Тогда давайте обсудим кое-что 
еще.- Он огляделся, словно оценивая настроение своих слушателей перед 
тем, как продолжить.- Хотя теперь мы - настоящая армия, каждому 
должно быть ясно, что наших сил недостаточно, чтобы штурмовать 
такую неприступную крепость, как цитадель Сома. Вам следует также 
знать, что я разослал гонцов во все стороны, ко всем сторонникам 
Запада, о которых нам известно, за помощью. Вы можете спросить себя и 
меня, кто может послать отряды к нам на помощь и где мы собираемся 
встретиться с ними. Ответ таков: никакие отряды к нам на помощь не 
движутся - ну или их очень мало. Мы начинаем в эту кампанию только с 
теми людьми, что есть у нас сейчас. И все же мы атакуем Черные горы.
	Томас умолк паузу, чувствуя, что к нему прикованы все взоры. В 
палатке не слышалось никакого шепота, скорее, стояла глубокая 
тишина; где-то снаружи в лагере кузнец выкрикивал проклятия по адресу 
беспокойной лошади.
	Он продолжил:
	- Затем мы совершим обманный маневр на север и, вероятно, 
вступим в несколько стычек с отдаленными гарнизонами Сома. В 
Черных горах - корни его владычества, и только там он может быть 
уничтожен.
	Кто-то предложил:
	- Так давайте подождем весны, чтобы нам помогли птицы! Мы не 
можем повернуть скалы Сома против него. Птицы могли бы поднять для 
нас веревочные лестницы, вести разведку, передавать сообщения, 
сбрасывать на врагов камни да и пользоваться своими когтями тоже!
	Томас непреклонно покачал головой, и одобрительный гомон 
начал стихать.
	- Мы сперва думали, что молчуны могли бы остаться; мы бы 
постарались согреть их зимой; но, похоже, они должны улетать на юг 
каждой осенью, это у них в крови. Однако если птицы Запада и не будут 
участвовать в этой кампании, то и рептилии Востока будут 
медлительными, с загустевшей кровью. Очень хорошо говорить: 
подождем весны, пока молчуны снова прилетят на север. Но тогда и Сом 
может стать сильнее. И что делать с армией, которую мы собрали здесь, 
сейчас? Или нам сидеть, поджав хвост, еще полгода, надеясь, что удача 
будет нам больше благоприятствовать?
	Это вызвало отклик, на который он, должно быть, надеялся. 
Вытянув руки, Томас продолжил более спокойно.
	- Что же касается того, как добраться до Сома в его собственной 
цитадели, то нам кажется, что мы нашли способ. Серый?
	Колдун снова встал и заговорил. По мере того, как план, который 
он предлагал, стал доходить до сознания слушателей, те стали 
переглядываться, и лица