покинуть Слона через обычную дверь. Теперь у 
Рольфа не было времени удивляться, как Чап смог открыть дверь в 
первый раз.
	- Это ты, юнец! - голос Чапа звучал почти весело, но он подходил 
осторожно. Даже Чап чувствовал уважение к тому, кто управлял мощью 
Слона.- Мой юный гладиатор - и, похоже, могущественный колдун. Что 
ж, ты сражался хорошо, ты сражался, словно титан, но ты потерпел 
поражение. А теперь сообщи мне заклинание, волшебное слово или что 
там еще, что ты используешь, чтобы подчинить этого монстра своей 
воле.
	Рольф не стал тратить время на ответ, а только наклонился и 
подобрал левой рукой увесистый камень, правой держа наготове 
обнаженный меч. Теперь отдельные крики раздавались совсем близко, 
сразу за разрушенными воротами, теперь наполовину блокированными 
замершим Слоном.
	Чап стоял между Рольфом и Слоном. Рольф немного отступил 
вглубь двора, предпочитая ощущать под ногами ровную землю, а не 
обломки башни.
	Чап не собирался терпеть никаких проволочек; он решительно и 
стремительно двинулся на Рольфа. Пути для отступления не было; 
легкая рана на спине Рольфа напомнила ему, что Камень Узника не 
защищает от клинка. Рольф левой рукой изо всех сил швырнул камень, и 
сразу вслед за этим попытался уколоть противника острием меча. Он 
увидел, что камень отскочил от поднятого Чапом щита, а затем меч 
Рольфа был выбит из его руки коротким парирующим ударом такой 
силы, что рука онемела. Чап атаковал словно человек-слон, и гибель 
Рольфа казалась неминуемой. Он знал, что еще жив только потому, что 
Чапу нужно было сперва выведать его секрет; фигура Чапа в дьявольской 
маске нависла над ним, острие меча Чапа замерло возле его живота.
	- Теперь выкладывай мне секрет этого Слона! Или я медленно...
	Боевой клич предупредил Чапа, и тот повернулся как раз вовремя, 
когда на него бросился Мевик. У Мевика не было щита, только 
короткий меч в правой руке и боевой топор с оплетенной для защиты 
рукояткой - в левой.
	Рольфу удалось откатиться в сторону. Он увидел, что Чап каким-
то образом отразил первый натиск, немного отступив, затем остановился 
и бросился в контратаку. Меч и щит, меч и боевой топор закружились с 
головокружительной быстротой, разделяясь на короткое время, чтобы 
затем столкнуться с новой силой.
	Теперь все больше Вольного Народа пробиралось вокруг Слона в 
пролом, который когда-то был воротами. А из Замка спешили им 
навстречу солдаты в бронзовых шлемах. Среди всеобщего смятения 
Рольф пробирался по засыпанной обломками земле, чтобы попытаться 
снова проникнуть внутрь Слона, чей утробный голос тонул в шуме 
схватки. Но везде на своем пути он наталкивался на бронзовые шлемы. 
Он не мог пробиться сквозь них к Слону, не имея оружия. Где же меч, 
который Чап выбил из его руки? Похоже было, что ему никогда не 
удастся раздобыть меч.
	Пригибаясь и отскакивая, чтобы уберечься, Рольф в обход центра 
схватки пробрался к месту, откуда ему было видно, что дверь Слона по-
прежнему гостеприимно открыта. Он попытался докричаться до кого-
нибудь из Вольного Народа, чтобы они вошли в нее, но шум битвы 
покрыл его голос. Кроме того, никто из них никогда не видел Слона 
раньше - неудивительно, что они не спешили залезать в грохочущую 
пещеру его нутра.
	Рольфу наконец удалось забрать оружие из руки еще одного 
убитого солдата. Но затем ему пришлось изо всех сил защищаться от 
ближайшего соратника павшего. Этот противник не шел ни в какое 
сравнение с Чапом по силе и искусству, но все же он не был таким 
новичком в обращении с клинком, как Рольф. Рольф обнаружил, что 
вынужден отступить от разрушенной стены и от Слона.
	Поединок приближался к очевидному исходу; но тут Рольфа и его 
противника разделила группа солдат, которые, потеряв голову, 
отступали во внутренний двор. Снова сбитый на землю, Рольф 
притворился мертвым, пока толпа мчалась над ним. В какой-то момент 
он задумался над тем, все ли битвы такие безумные и отупляюще 
отчаянные, как эта. Когда наступило относительное затишье, он поднял 
голову и обнаружил, что поле битвы осталось за его друзьями.
	Однако не все обстояло так благополучно. Последние из Вольного 
Народа, кто пролезал через разрушенные ворота, не нападали, а скорее 
отступали. Вслед им неслись звуки труб и приближающийся грохот 
копыт - кавалерия, и в значительном количестве.
	Первые несколько всадников въехали во двор, но их лошади 
запнулись среди развалин башни и шарахнулись от Слона и горящих 
бревен, раскиданных вокруг. Томас собрал своих людей, чтобы 
сдерживать кавалерию у ворот. Противник спешился и, наставив копья, 
стал удерживать развалины -а с ними и Слона, хотя ни один не решался 
прикоснуться к нему. Сотня бойцов, ворвавшихся за ворота вместе с 
Томасом, оказалась в настоящей западне внутри Замка. Довольный 
ропот пробежал по рядам людей Экумена у ворот и на крыше здания.
	Частокол копий, защищавших Слона, казался непроницаемым.
	- К зданию! - выкрикнул Томас, быстро принимая решение. 
Прежде, чем Рольф смог добраться до него, чтобы оспорить этот приказ, 
Вольный Народ бросился в глубь Замка, и Рольфу не оставалось ничего 
другого, кроме как присоединиться к ним. Его меч все еще не был 
запятнан кровью, так как атака встретила очень слабое сопротивление; 
они смели часовых со стен и проникли в саму твердыню Замка. Здесь 
Вольный Народ наткнулся на двери, такие же прочные, как и наружные 
ворота, запертые и защищенные решеткой. А сверху на них посыпались 
стрелы и камни.
	В этом дворе было много навесов и других строений, под 
которыми люди могли укрыться. Только Рольф, задыхаясь, забрался под 
навес, как рядом с ним опустился крупный мужчина с мечом в руке. 
Повернувшись, Рольф узнал Томаса.
	Стараясь отдышаться, как и Рольф, Томас спросил:
	- Слон сломался? Вышел из строя?
	- Нет...
	- Нет? Так какой же демон овладел тобой, что ты оставил его?
	- Демон Чап. Он смог открыть дверь - я не знаю, как...
	Томас застонал.
	- Не важно, как. Но, значит, враг сможет использовать Слона? Он 
подчинится им, если они решатся сделать попытку?
	- Может.- Рольф начал объяснять принцип управления.
	- Хорошо, хорошо. Значит, мы должны доставить тебя обратно. 
Береги свою жизнь до тех пор, пока нам это не удастся. Что это? Птицы! 
Это нам на руку, если мы сумеем этим воспользоваться!
	Над Замком разнесся сильный многоголосый шум. Защитная 
система сетей и веревок, вероятно, ослабевшая из-за падения башни у 
ворот, теперь подверглась массированному нападению птиц, которые, 
похоже, воспользовались при этом каким-то заостренным оружием. 
Куски разрезанной сети начали падать во двор, накрывая людей Томаса, 
когда он повел их на новый приступ наружных ворот.
	Здесь было слишком много огня, чтобы можно было рассчитывать 
на помощь птиц. В свете пылающих бревен спины Вольного Народа 
были слишком открыты для стрел и камней, которые теперь градом 
посыпались сверху. И длинное оружие спешившихся копьеносцев, густо, 
словно частокол, нацеленное во двор, по-прежнему образовывало стену, 
неприбиваемую для мечей, дубин и фермерских вил.
	- Назад! Назад в укрытие! - закричал Томас.
	Они снова отступили в относительное укрытие внутреннего двора. 
Теперь Томас закричал:
	- Найдите бревно! Мы должны выломать дверь здания! - Наконец в 
его голосе зазвучало отчаяние. Эта дверь явно была способна выдержать 
удар самого большого тарана, какой могли поднять люди; сверху 
продолжали сыпаться снаряды; кроме того, располагая временем, 
Экумен мог собрать подкрепление.
	Рольф ощутил вес Камня Узника, который все еще был у него под 
рубашкой. Он не мог помочь ворваться в двери...
	Внезапно его осенила догадка. Рольф схватил Томаса за рукав, 
одновременно вытягивая Камень Свободы.
	- Вот что открыло дверь Чапу, когда я был внутри Слона! Ни одна 
дверь не останется запертой, если ее охраняет тот, у кого этот Камень!
	Томас всего лишь мгновение смотрел на него непонимающе. Затем 
он поднял руку, энергично подзывая птицу.


XIII
Утренняя заря

	Хмуро глядя на свои приборы, Элслуд стоял у окаймленного 
факелами стола в противоположном от пустого трона конце опаленного 
молнией Зала Приемов. Пол вокруг него был все еще усыпан камнями, 
осколками разбитого стекла, кусками материи, пятнами сбивающей 
огонь пены и другими следами послеполуденного несчастья, включая 
один или два трупа. Но тела Зарфа и его приятеля были убраны; труп 
колдуна все еще обладал силой, способной свести на нет чужую магию.
	Здесь, у себя, где у него когда-то был кабинет, устланный 
богатыми коврами и охранявшийся пауком, Элслуд установил свой 
рабочий стол и восстановил относительный порядок. Делая пассы и 
произнося заклинания над диаграммами и другими предметами, которые 
он разложил на столе, Элслуд предчувствовал, что его хлопоты будут 
напрасны. Трудно было использовать зыбкие искусства против врага в 
открытом бою, когда обнажались мечи и лилась кровь. Конечно, иногда 
в подобных обстоятельствах оказывались применимы природные волны 
- его основной противник Лофорд достаточно сноровисто управлял ими, 
хотя он вряд ли мог сравниться с Элслудом в других отношениях. 
Однако невозможно было поднять природную волну ни из 
зацементированных камней Замка, ни из утоптанной земли, на которой 
Замок стоял.
	На столе лежал кристалл с плоскими гранями, который 
непрерывно темнел, пока Элслуд работал. Он не мог остановить 
потемнение, не мог вызвать иссякшую силу, в которой нуждался,- в своем 
нынешнем состоянии кристалл действовал как обычное зеркало. Зеркало 
раздражало Элслуда тем, что отражало происходящее в дальнем конце 
зала, близ пустого трона Экумена. Солдаты постоянно входили и 
выходили во всех направлениях, но все время кто-нибудь из них 
оставался на часах возле носилок, на которых лежал узник, павший 
сегодня на арене. И все время там же темноволосая девушка несла свою 
вахту милосердия.
	Элслуд знал, что даже битва и вторжение не могли заставить 
Экумена забыть о расследовании утренней интриги. Экумен никогда и 
ничего не забывал. И когда Экумен выиграет ночную битву, к чему 
теперь, похоже, шло дело, он снова возобновит прерванное 
расследование.
	Элслуд успешно заставил замолчать сержанта, вызвав у него 
припадок безумия. И таинственный юноша, назвавшийся Арднехом, 
тоже сбежал. Однако тот, что лежал на носилках, все еще мог дать 
показания, в которых неизбежно всплыло бы имя Элслуда. Безусловно, 
его следовало успокоить. Но оставался солдат на часах и темноволосая 
наложница, которая, сама того не ведая, представляла для него еще 
большую опасность. Она так и излучала преданность, словно свет 
факела удерживая на расстоянии темные силы безумия. И все же должен 
был существовать способ сделать ~что-нибудь~, чтобы покончить с 
человеком, получившим такую серьезную рану...
	Так уж случилось, что Элслуд, отвлекшись от служения своему 
господину, глянул в зеркало кристалла и в одной из его плоских граней 
увидел крылатую тень, влетевшую в разбитое окно. Сперва он подумал, 
что это была рептилия; затем он услышал резкое, громкое уханье. Он 
резко обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть как большая когтистая 
лапа птицы обронила в комнату предмет, весьма напоминающий по виду 
яйцо. Предмет, подскакивая, покатился по обгорелому полу прямо к 
девушке у носилок. Она перегнулась через носилки и подхватила его; 
больше, похоже, чтобы предохранить от удара своего возлюбленного, 
чем с какой-либо другой целью. Птица уже вылетела в окно. Девушка, 
вскочив, словно напуганная лань, отступила на шаг, прижимая к груди 
неизвестный объект. Ей не нужна была эта вещь. Она не хотела ее. 
Элслуд видел по ее лицу, что она хочет одного: избавиться от нее, 
спрятать, чтобы незаметно снова вернуться к своим обязанностям 
сиделки.
	Часовой у носилок закричал на птицу, которая улетела прежде, 
чем он сумел сделать что-нибудь еще. Теперь он схватил девушку. Хотя 
она и не делала никаких попыток убежать, его руки только 
соскальзывали с ее плеч и одежды, сколько он ни хватал ее, прилагая, как 
казалось, для этого отчаянные усилия. Напуганный тем, что столкнулся с 
магией, солдат отскочил назад как раз тогда, когда Элслуд направился в 
их сторону.
	Он не стал пытаться задержать девушку. Она не хотела бежать, по 
крайней мере, без своего парня. На этот раз птицы ошиблись, пытаясь 
освободить не того узника. Нависшему над испуганной девушкой, 
Элслуду достаточно было лишь протянуть раскрытую ладонь.
	Она отдала ему Камень. И в тот же момент откуда-то от основания 
здания донеслись страшный треск и громкие вопли. Шок, сперва 
подозрения, затем понимания, потряс Элслуда, в то время как девушка 
снова опустилась на колени возле носилок. Искусные пальцы Элслуда 
торопливо заскользили по древней резьбе, покрывающей предмет, 
который она отдала ему: "...ни заклятьем, ни узами, ни рвом, ни обрывом 
не удержать в заточении того, кто сим камнем владеет. Ни замок, ни 
ключ, ни решетка не могут удержать его. Бессильны будут все двери и 
стражи, все часовые и все стены, поставленные для того, чтобы охранять 
его..."
	Элслуд некоторое время стоял, тупо уставившись в пустоту, затем 
на его лице появилась кривая усмешка: ~Так, Лофорд. Я слишком 
недооценивал тебя, и в конце концов ты выиграл~.
	Экумен на террасе крыши ревел, как разъяренный бык, а по 
лестнице приближался гомон панического отступления. В здании было 
слишком мало солдат, чтобы оборонять его после того, как огромные 
двери, которые облегчали защитникам их задачу, внезапно 
распахнулись.
	Мысль о Чармиане вернула Элслуду всю его энергию. Не обращая 
внимания ни на крики Экумена, ни на что-либо другое, высокий седой 
колдун выбежал из Зала Приемов на лестницу. Резво, словно юноша, он 
проскочил один пролет, разминувшись с отступающими наверх 
побледневшими и окровавленными сатрапами в боевых доспехах.
	Взлетев по лестнице на этаж, примыкающий к террасе на крыше, 
Элслуд промчался по коридору, пропитанному запахом увядающих 
цветов, и бесцеремонно ворвался в богато украшенные покои Чармианы. 
Из коридора он услышал, как внутри визжат женщины.
	При его появлении шум внезапно затих. Враг еще не добрался 
сюда; это была всего лишь какая-то женская свара. На время битвы все 
жены прибывших сатрапов собрались здесь, в самом безопасном месте, 
среди приторного аромата моря цветов, в комнатах, которые этой ночью 
должны были стать брачными покоями. И некоторые дамы повздорили с 
Чармианой, закипела драка. Принцесса была в самой гуще свалки, она 
подняла голову; Элслуд никогда еще не видел, чтобы лицо Чармиан 
было таким грубым и злобным. Длинные волосы были растрепанны, 
лицо залито слезами и переполнено яростью... но Элслуд видел не это - 
другое: его принцесса была, неважно, по какой причине, рада его видеть.
	- Преврати их! - выкрикнула она.- Испепели этих сук своими 
заклинаниями, обрати их в старух...
	У Элслуда не было времени выслуживаться или разводить 
церемонии. Он повысил голос, перекрикивая ее, одновременно 
протягивая ей Камень Свободы.
	- Госпожа, возьмите это! Для правителей это пустяк, но для 
беглеца - спасение. Поскольку вы из властительницы превратились в 
нищенку, его постоянное действие из зла обратиться в благо. Это все, что 
я могу дать вам в настоящий момент.
	Ее лицо смягчилось от страха, вызванного его тоном. Она 
послушно взяла Камень.
	- В нищенку? Значит, мы терпим поражение?
	Колдун услышал, что ее голос звучит совсем как у десятилетней 
девочки. Пока остальные женщины в ужасе шарахались от него, он взял 
Чармиану за руку и вывел из комнаты. Он знал, где начинался тайный, 
на случай бегства, ход Экумена, знал и то, что этот коридор проходил в 
полной темноте под стенами всего Замка и выходил из-под земли только 
несколькими километрами дальше, в восточной пустыне. И еще он знал 
о тайном складе в конце туннеля, о воде, пище и оружии, припасенном 
как раз на такой случай, как этот.
	Экумен поджидал их за первым же поворотом лестницы над Залом 
Приемов, у входа в тайный коридор.
	- Так,- только и промолвил сатрап в первый момент. Но 
золотоволосая женщина-ребенок и высокий седой мужчина оба 
остановились, онемев и дрожа перед ним.
	Чармиана первая нарушила молчание.
	- Отец? - взмолилась она испуганным детским голоском. И когда 
Экумен, который неотрывно смотрел на Элслуда, не сдвинулся с места и 
не заговорил, она выдернула свою руку из руки колдуна и бросилась 
вперед, миновала отца, взбежала по лестнице и скрылась за ее 
поворотом.
	- Думаю, это ты меня предал,- произнес Экумен. Его взгляд был 
прикован к Элслуду, лицо - словно вытесано из гранита.- Когда солдата 
хватил этот странный удар, я так сразу и подумал. Но я медлил, желая 
убедиться.- Сатрап удивленно покачал головой.- Ты мог бы уничтожить 
меня - ни за что. Ради пустого увлечения.
	Элслуд слишком долго приучал себя не преодолевать страх, а 
избегать опасности. Поэтому теперь страх навалился на него, словно 
невыносимая тяжесть, сковывающая мышцы человека, ставшего слабым 
и изнеженным из-за долгого пренебрежения физическими упражнениями. 
Глядя теперь на Экумена, он ясно видел свою участь, и безграничный 
страх охватил его, словно приступ рвоты, подкатывающий от живота к 
горлу. Не может быть, чтобы это действительно должно было случиться 
с ним, нет, не сейчас; всегда отыскивался еще хотя бы один путь к 
спасению...
	Поддавшись рефлексу самосохранения, Элслуд начал бормотать 
заклинания, но не смог их закончить. Как ни велики были его 
возможности, он был беспомощен перед силой, данной Экумену как раз 
на такой случай Сомом Мертвым из Черных гор. И все же Элслуд никак 
не мог поверить, что это действительно случилось. Не веря собственным 
глазам, он следил за тем, как рука Экумена делала властный жест, 
слушал, как голос Экумена произносил соответствующие слова.
	Элслуд лишился зрения - на некоторое время. Он оставался в 
сознании. Ему показалось, что он чувствует, как вода выходит из всех 
пор его тела, как вещество, которое делало его высоким и сильным 
покидает его влагой и потом, делая размером с младенца. Его мозг знал, 
что усыхает пропорционально всем остальным органам. Но еще ужаснее 
было то, что Элслуд понимал - его разум усыхает вместе с мозгом. 
Интеллект следил, шаг за шагом, за своим собственным угасанием.
	Затем его чувства исчезли, растворились, но вскоре вернулись к 
нему, к его новому телу, погребенному под ворохом человеческой 
одежды, сваленной на полу. То, что обрело чувства, забыло, что такое 
магия и даже что такое речь. Но его память хранила и знала, что будет 
хранить вечно, знание о том, что когда-то оно было человеком.


	Экумен пнул тварь носком сапога, и она в ужасе запрыгала прочь 
от него, стараясь освоиться со своими новыми перепончатыми лапами. 
Она заквакала и поскакала прочь, словно это могло обеспечить ей 
безопасность. Сатрап не стал больше уделять ей внимания, так как звуки 
схватки, кипевшей внизу на лестнице, приближались. Он резко 
повернулся и последовал в тайный проход тем же путем, что и его дочь. 
Он позаботился о том, чтобы дверь за ним плотно закрылась. Шаги 
Чармианы уже затихли впереди, растворившись в темноте. Экумен 
последовал за ней, не нуждаясь в свете. Но едва ли его мысли занимала 
Чармиана. Он направлялся не в пустыню, нет, еще нет. У него еще 
оставался шанс все спасти.
	Его мысли по-прежнему были прикованы к Слону. Он наблюдал с 
верха главного здания, как бесстрашный Чап проник в Слона и выкурил 
оттуда юнца. Затем он видел, как Слон стоял открытый, неуправляемый, 
и со смесью ярости и удовлетворения понял, что ни один из тех его 
людей, кто мог добраться до него, не осмелился войти.
	Теперь Экумен решился на другой шаг. Его тайный ход имел еще 
один выход - совсем рядом с разрушенными воротами, где замер Слон.


	Когда чья-то рука внутри здания взяла Камень Свободы и его сила 
распахнула огромную дверь, Рольф был одним из первых, кто ворвался