переброшена через седло. Она была 
жива - но потрясенный Рольф увидел, что она изменилась. Ее тело 
выглядело прежним, и порванная одежда, и темно-каштановые, 
заплетенные волосы. Но ее лицо переменилось от знакомой обыденности 
к красоте, которая пробудила отголоски ночных мечтаний Рольфа и 
заставила его затаить дыхание. Это была та девушка, которую он 
называл своей сестрой, и все же это уже была не она. Он произнес ее имя 
и замолчал, удивляясь произошедшей перемене.
	Похититель Лизы также был жив и невредим. Его изображение с 
гордым заносчивым лицом бесстрастно наблюдало за ужасным 
шествием погибших.
	- Значит, он жив? - спросил Рольф в пространство.
	~Он будет убит и будет жить~, послышался ему ответ.
	- Лофорд? - Изображение внезапно закрутилось перед ним, словно 
отражение в водовороте. Он пошатнулся, глубоко вдохнул воздух и 
обнаружил, что вернулся в собственное тело и прочно стоит на твердых 
камнях Замка. Лофорд и его брат стояли рядом с ним; разгорался день, 
делая зеленоватое пламя призрачно-тусклым. Последние клочья тумана 
проносились в вышине, раздуваемые, казалось, всего лишь естественным 
ветром.
	Невозмутимое, словно у статуи, лицо колдуна - лицо брата 
Лофорда - каким-то образом, казалось, лишенное возраста, проступило 
над Рольфом.
	- Зови меня Серый,- произнесла статуя.- Ты поймешь, что я не могу 
постоянно использовать свое настоящее имя. Ну, как ты?
	- Как я? А как должно быть? Разве ты не видел? - Затем Рольф 
почувствовал руку Лофорда у себя на плече и заставил себя успокоиться.- 
Извини. Я благодарю тебя и прошу у тебя прощения, Серый.
	- Я принимаю твои извинения,- грустно сказал Серый.
	Рольф поворачивался от одного колдуна к другому.
	- Значит, она жива. Но где? Скажите, она может все еще быть с 
ним? С тем, кто забрал ее?
	- Я не знаю,- сказал Серый.- Ты ведь слышал единственное 
указание, как мы можем получить дальнейшую информацию: "обратись 
за помощью к высокому калеке". Я надеюсь, что ты сможешь 
расшифровать это. Я не вполне уверен, какие силы мы пробудили 
сегодня, но, по крайней мере, они не из совсем плохих, и я склонен им 
верить. Хотя они и были странными... мне показалось, я говорю с кем-то, 
кто держит в руках молнию...
	Немного позже Рольф стоял на башне вместе с часовым, который 
поднялся сюда с приходом дня, чтобы осматривать пустыню. Глубоко 
погрузившись в свои мысли, Рольф глядел сверху на вереницы 
переполненных внутренних дворов замка, и вдруг возле отстроенных 
главных ворот, у наружной стены, увидел знакомую фигуру, 
выволакивающую искалеченные ноги из нищенской хижины.
	Калека, который когда-то был высоким.
	Когда стало ясно, что Чап не умрет, его поместили под 
пристальный надзор новых хозяев этой земли. Томас и другие 
предводители Запада много раз приходили, чтобы допросить его. Чап не 
сказал им ничего. Они не пытались силой добиться от него ответов; 
новички в революции и у власти, они, возможно, не были уверены ни в 
том, какие вопросы требовали ответа, ни в том, какой информацией Чап 
располагал. Возможно, он и не смог бы сообщить им ничего полезного. 
Он очень мало знал о Мертвом Соме, о Запраносе - повелителе демонов, 
и о верховном владыке животных Драффуте - правителях Черных гор, 
расположенных в двухстах километрах за пустыней. Они были 
правителями, которых население Разоренных Земель и других недавно 
освободившихся сатрапий должно было бояться и со временем 
сокрушить, если собиралось сохранить свою свободу. В отличие от 
многих других равных ему по рангу в иерархии Востока, Чап никогда не 
приносил официальной клятвы на верность Востоку, никогда не 
проходил через темные и малоизвестные ритуалы и церемонии. Он 
никогда не бывал в Черных горах.
	Кое-кто из Вольного Народа, как называли себя иногда удачливые 
повстанцы с запада Разоренных Земель, должно быть, был склонен 
проявлять некоторое милосердие к поверженному врагу, по крайней 
мере, к тем из них, кто никогда сам не был известен бесцельной 
жестокостью. Возможно, по этой причине Чапу сохранили жизнь. Сам 
Чап решил, что так оно и было; скорее всего, после того, как лекари и 
колдуны множество раз осматривали его плохо заживающую рану на 
спине, втыкали иголки и жгли палочки у его бесполезных, 
бесчувственных ног и в конце концов решили, что ни травы, ни нож 
хирурга, ни колдовское заклинание не могут срастить то, что рассекло 
лезвие топора Мевика, - после этого Вольный Народ Запада перестал 
интересоваться им живым. Влачить существование калеки среди врагов 
могло быть наказанием худшим, чем смерть.
	Итак, его отпустили. Вернее, однажды его выволокли из камеры, 
где его содержали под стражей. Ничего ему не объясняя, его просто 
вытащили наружу и ушли. Оставшись один, он, пользуясь руками, 
дотащился до огромных новых ворот в массивной наружной стене, и 
увидел пустынные пространства, куда уходила дорога, и понял, что 
ползти дальше смысла нет.
	Когда Чап просидел полдня у ворот, готовясь к смерти, к нему 
подошел старик, которого он никогда не видел раньше, и оставил рядом 
с ним треснутую чашку с небольшим количеством воды. Опустив ее так, 
словно он делал что-то недостойное, и стараясь не глядеть на Чапа, 
старик быстро отошел.
	Считая в высшей степени маловероятным, чтобы кто-нибудь стал 
доставлять себе хлопоты, чтобы отравить его в его нынешнем состоянии, 
Чап выпил воду. Немного позже проезжающий возничий, вероятнее 
всего, приезжий, глянув вниз со своего высокого сиденья и увидев всего 
лишь нищего, а не поверженного врага, сунул Чапу полуобглоданную 
кость.
	Чап оперся спиной о стену замка и принялся жевать. Привычный к 
походной жизни, он никогда не был слишком взыскателен по части еды. 
Поворачивая голову направо, он мог разглядеть темнеющие в двухстах 
километрах за пустыней Черные горы. Даже если бы он каким-то 
образом смог туда добраться, Восток, которому он служил, мало 
нуждался в побежденном калеке. Это, конечно, было достаточно 
правильно и разумно, соответствовало устройству мира. Куда еще он 
мог направиться? В нескольких километрах к западу находилось море, на 
севере и на юге, как и здесь, у власти стояли его прежние враги.
	Поселок по соседству с Замком лежал в развалинах после битвы, 
но люди уже возвращались в него и начинали отстраиваться. Дорога в 
этом месте обещала быть оживленной. Похоже было, что, если ему 
придется попытаться жить подаянием, ему вряд ли удалось бы найти 
лучшее место.
	Ночью первого дня он собрал деревянные обломки и начал 
строить свою конуру возле ворот.


	На следующее утро после визита демона жизнь вернулась в ноги 
Чапа. Прежде, чем выбраться из своего укрытия, он испытал их, 
скрежеща зубами и смеясь от замечательного мучительного ощущения 
свободно циркулирующей крови и ноющих мышц. Каков бы ни был 
источник исцеляющей магии, она оказалась на редкость действенной. 
Чап смог слегка согнуть оба колена и шевелить всеми пальцами. Пальцы 
рук сказали ему, что рана на спине превратилась в шрам, заросший так 
же гладко, как и любая из его боевых отметин.
	Теперь он должен был выполнить поручение Востока. Чап знал его 
правителей слишком хорошо, чтобы хоть на секунду подумать, будто 
переданная демоном угроза наказать его за неудачу была пустым звуком.
	Выбравшись из своего укрытия в обычное время, Чап постарался 
ничем не выдать, что ночью что-то изменилось. Легкий моросящий 
дождь прошел, пока он тащился к своему обычному месту у ворот, 
только что открывшихся в связи с наступлением утра. Как обычно, он 
держал на коленях глиняную чашку для подаяния, подобранную на 
свалке. Его гордость была слишком велика, чтобы ее уничтожила 
милостыня; дело упрощалось тем, что ему никогда не приходилось 
действительно просить подаяние. Погода стояла хорошая, и летом еды 
было в избытке. Люди приходили посмотреть на него, на свергнутого 
властелина, на понесшего кару злодея, на поверженного воина, некогда 
наводившего ужас. Люди, которых он никогда не просил об этом и 
никогда не благодарил, клали в его чашку мелкие монеты или немного 
еды. У ворот не было других нищих, их во всем крае было не слишком 
много. О солдатах Запада, пострадавших в битве, все еще заботились как 
о героях, а раненые Востока, не такие важные, как Чап, были, очевидно, 
все до единого перебиты.
	Иногда люди приходили, чтобы позлорадствовать, молча или 
вслух, по поводу его падения. Чап не смотрел на них и не слушал. Они не 
слишком беспокоили его. Весь мир был таков. Но он не собирался 
тешить их, жалуясь или хоть как-то выказывая, что ему плохо, если он 
мог этого избежать. Тем более он не собирался умирать
	Частенько приходили солдаты, даже те, которые сражались с ним, 
приносили ему пищу и воду. Если они вежливо заговаривали с ним, он 
отвечали им тем же. Раз в день он подползал к казармам, чтобы набрать 
воды.
	Этим утром Чап едва успел занять свое место у ворот, как увидел 
спешащего к нему через внешний двор Рольфа. Рольф шагал быстро, 
погруженный в свои мысли, хмурясь при каждом шаге, очевидно, 
торопясь по какому-то важному делу. Да, он шел прямо к Чапу. Когда 
они разговаривали друг с другом в последний раз, один из них был 
господином, а второй - безоружным бунтовщиком. Сегодняшний визит 
не мог быть случайным; демон, должно быть, как-то устроил это. 
Возможность Чапу представлялась раньше, чем он смел надеяться.
	Рольф не стал терять времени на предисловие.
	- Возможно, ты можешь рассказать мне кое-что, что я хочу знать,- 
начал он.- О том, что, скорее всего, не имеет для тебя никакого значения. 
Естественно, я бы хотел дать тебе что-то взамен за эту информацию - 
что-нибудь в пределах разумного.
	Уже не впервые Чап осознал, что ему чем-то симпатичен этот 
юноша, который пришел не для того, чтобы запугивать калеку, и не 
пытался лукавить.
	- Мои желания теперь очень скромны. У меня есть пища, а кроме 
этого я мало в чем нуждаюсь. Что ты можешь мне дать?
	- Я думал, ты сможешь придумать что-нибудь.
	Чап едва не рассмеялся.
	- Предположим, это так. Что я должен рассказать тебе взамен?
	- Я хочу найти свою сестру.- Торопливо, не называя источника 
своей информации, Рольф вкратце описал время и обстоятельства 
исчезновения Лизы, ее внешность и внешность офицера с гордым лицом.
	Чап нахмурился. Рассказ пробудил реальные воспоминания, хотя и 
слегка туманные. Что ж, тем лучше, ему не придется выдумывать.
	- Что заставляет тебя думать, будто я могу рассказать тебе что-
либо?
	- У меня есть для этого основания.
	Хмыкнув, многозначительно и в то же время ничего не значаще, 
Чап уставился мимо Рольфа, словно забыл о нем. Он не должен был 
подавать вида, что заинтересован в сделке.
	Молчание длилось до тех пор, пока Рольф нетерпеливо не 
нарушил его.
	- Почему бы тебе не помочь мне? Думаю, ты больше не питаешь 
особой любви ни к кому на Востоке...- Он внезапно оборвал фразу, 
словно человек, осознавший свою бестактность. Затем продолжил, более 
медленно.- Твоя супруга там, я знаю. Я не... я не имел в виду ничего 
относительно ее.
	Это было странное полуизвинение. Чап поднял взгляд. Рольф 
утратил вид решительного, сурового мужчины. Он превратился в 
неловкого мальчика, говорящего о женщине, о которой тайно мечтает по 
ночам.
	Рольф запнулся.
	- Я хотел сказать, она - госпожа Чармиана - никак не может 
пострадать, если ты расскажешь мне о моей сестре и о ее похитителе.- 
Крупная рука Рольфа поднялась - вероятно, машинально,- чтобы 
коснуться куртки, будто он хотел убедиться, что нечто, находившееся во 
внутреннем кармане, было на месте.- Я знаю, ты был ее мужем,- он 
неловко запнулся, и ему не хватило слов. Он уставился на Чапа со 
смесью тревоги, ненависти и отчаяния.
	- Я ~являюсь~ ее мужем,- сухо поправил Чап.
	Рольф едва не покраснел - или покраснел; при его смуглой коже 
трудно было сказать.
	- Да. Конечно.
	Хотя Чап предпочитал меч, он мог использовать и разум.
	- Правда, только на словах. Вы прорвались в Замок раньше, чем 
мы с Чармианой успели что-нибудь сверх того, что выпили из одного 
кубка.
	Рольф выказал некоторое облегчение и теперь частично, вопреки 
самому себе, отвлекся от своего первоначального дела к Чапу. Он присел 
лицом к Чапу. Он хотел, ему просто необходимо было еще немного 
расспросить Чапа, но он долго колебался, прежде чем смог продолжить.
	- Была ли она действительно... Я хочу сказать, что о госпоже 
Чармиане всегда говорили много плохого, во что я не могу поверить...
	Чапу пришлось скрыть насмешку: проблема, с которой еще 
недавно ему не приходилось сталкиваться. Однако ему это удалось.
	- Ты имеешь в виду, была ли она так плоха, как о ней говорили? - 
Чап был очень серьезен.- Не следует верить всему, что слышишь, юноша. 
Ей очень многое угрожало в Замке.- Хотя и не так сильно, как тем, кто 
жил бок о бок с ней.- Ей приходилось притворяться другой, чем она 
была на самом деле; и она очень хорошо научилась приспосабливаться.- 
Рольф кивал, похоже, с облегчением; это поощрило Чапа отвечать со 
всей откровенностью.
	- Я так и думал,- сказал Рольф.- Она казалась такой...
	- Прекрасной.
	- Да. Такой, что она не могла быть похожей на своего отца и 
остальных.
	Конечно, подумал Чап, внезапно понимая совершенно невинное 
мальчишеское заблуждение относительно высокородной Чармианой. 
Юнец был околдован приворотным талисманом, который носил с собой; 
тем самым, который позже предстоит нести Чапу. Однако пришло время 
пересечь мост...
	Между тем Рольф говорил:
	- И ты, как мне кажется, не такой плохой, как Экумен и другие. Я 
знаю, ты был сатрапом, ставленником Востока, угнетающим людей. Но 
ты не был таким жестоким, как большинство из них.
	- Самый любезный комплимент, какой я получил за последнее 
время.- Чап потерся плечом, в которое его укусила муха, о холодный, 
шершавый камень затененной стены. Момент казался подходящим для 
того, чтобы перейти к делу.- Итак, ты хотел бы, чтобы я сказал тебе, где 
можно найти твою сестру. Я не могу этого сделать.
	К Рольфу в значительной степени вернулась его деловитость.
	- Но ты знаешь что-то?
	- Кое-что, что ты хотел бы услышать.
	- Что именно?
	- И поскольку ты заинтересован в этом, я объясню тебе, что я хочу 
взамен.
	- Хорошо, послушаем сперва это.
	Чап понизил голос до монотонного бормотания.
	- Я не хочу умереть, сгнивая по сантиметру. Дай мне ржавый нож, 
чтобы я мог наконец почувствовать себя вооруженным мужчиной, отвези 
меня в пустыню и оставь там. Огромные птицы улетают на юг, но какие-
нибудь другие твари найдут меня там и дадут мне удовлетворение 
последней схватки. Или пусть меня убьет жажда, или растение-мираж. 
Но мне противна мысль об унижении умереть на глазах у своих врагов.- 
Звучит достаточно убедительно, подумал он. Еще вчера в этом было бы 
гораздо больше правды, чем лжи.
	Рольф нахмурился.
	- Почему обязательно пустыня, если ты не можешь больше жить? 
Почему не здесь?
	- Нет. Умереть здесь было бы подарком вам, тем, кто сделал из 
меня попрошайку. Чтобы покончить счеты с жизнью, я должен убраться 
подальше от вас.
	Рольф так долго сидел молча, потупившись, что Чап почувствовал 
уверенность: наживка заглочена. Однако рыба еще не была поймана. Чап 
первым нарушил молчание:
	- Если хочешь убедиться в моей смерти, принеси с собой пару 
мечей. Думаю, теперь шансы в определенной степени на твоей стороне. 
Я скажу тебе, что смогу, о твоей сестре прежде, чем мы начнем драться.
	Если Рольфа и обозлил такой выпад со стороны калеки, он не 
показал этого. Едва он отвлекся от Чармианы, как к нему снова 
вернулась осмотрительность. Он опять умолк и некоторое время 
пристально разглядывал Чапа. Затем сказал:
	- Я отвезу тебя в пустыню. Если ты солжешь мне относительно 
моей сестры или попытаешься еще как-нибудь обвести меня вокруг 
пальца, я не оставлю тебя в пустыне, ни живого, ни мертвого. Вместо 
этого я притащу тебя сюда, живого или мертвого, чтобы выставить на 
обозрение у этих ворот.
	Чап, сохраняя невозмутимое выражение лица, уставился вдаль. 
Через мгновение Рольф хмыкнул, поднялся и зашагал прочь.



II

Дуэль

	Во второй половине дня Рольф вернулся, ведя навьюченную 
лошадь. С первого взгляда на животное становилось ясно, что оно не 
попало в конюшню Замка потому, что от него трудно было ожидать 
какой-нибудь пользы в приближающейся кампании. На нее было 
нагружено несколько тюков, должно быть, с пищей и водой. Рольф был 
вооружен, но не двумя мечами. К отдельным ремням, обернутым вокруг 
его талии, были подвешены вполне приличный меч и длинный острый 
нож.
	Время, прошедшее с утра, до предела истощило терпение Чапа. Во-
первых, конечно, потому, что он не был уверен, что его рыбка надежно 
сидит на крючке. Во-вторых, искушение шевелить ногами было почти 
непреодолимым. Мышцы под изодранными штанами были гораздо 
более упругими и даже казались толще, чем они были вчера. Ноющая 
боль и покалывание - признаки возвращающейся в них жизни - 
превращались во все более нестерпимую с каждым мгновением 
потребность движения.
	Рольф молча остановил свою жалкую клячу рядом с Чапом. Затем 
он подошел, чтобы подхватить Чапа под мышки, и с неожиданной силой 
поднял его полупарализованное тело и поставил прямо. Часовые у ворот 
повернули головы, наблюдая за ними. Но никого, казалось, не занимал 
отъезд Чапа. Он больше не был узником, он был всего лишь нищим.
	Оказавшись на ногах, Чап сразу ухватился за седло сильными 
руками и подтянулся, а Рольф помог ему вставить болтающиеся ноги в 
стремена. Рольф спросил:
	- Ты как, сможешь удержаться? Мне не хотелось бы, чтобы ты 
свалился и раскроил себе голову. По крайней мере, пока.
	- Смогу.- Чап забыл, как это высоко - сидеть в седле. Рольф взял 
лошадь за уздечку, и по обочине дороги, которая вела вниз по склону, 
они отправились сперва к поселку, а затем дальше, в большой мир.
	Рольф широко шагал рядом с головой лошади: позиция, которая 
позволяла ему краем глаза все время следить за Чапом. Чап, в свою 
очередь, глубоко дышал от восторга, видя, как Замок постепенно 
уменьшается и исчезает позади, и от еще большего восторга - потихоньку 
испытывая свои ноги в стременах и ощущая, что они подчиняются ему.
	Не доходя поселка, Рольф свернул с дороги. Он повел лошадь вниз 
по склону, туда, где начиналась пустыня. Осенний день прояснился и 
стал почти жарким. Прямо перед ними простиралась равнина, покрытая 
гладкими холмами и слегка искажавшаяся миражем. Отмеченная 
редкими островками растительности, она простиралась до самого 
горизонта, где вздымались Черные горы, остроконечные и загадочные. 
Рольф выбрал то единственное направление, которое быстрее всего вело 
к цели, и направлялся прямо на восток от Замка.
	Люди Чармианы должны были патрулировать пустыню. Это 
могло означать некоторую помощь Чапу, а могло и не означать. Он не 
мог рассчитывать ни на чью помощь.
	Ни Чап, ни Рольф не заговаривали друг с другом до тех пор, пока 
Замок не остался километрах в десяти-одиннадцати позади. С этого 
расстояния он, возвышающийся у нижнего конца горного прохода, все 
еще был хорошо виден. Но восточнее точки, в которой они находились в 
данную минуту, рельеф местности был таков, что путник, 
направляющийся на восток, мог для этого воспользоваться склоном и 
зарослями и никогда не увидеть Замка или, в свою очередь, не быть 
замеченным из него.
	Здесь Рольф остановил лошадь и, по-прежнему настороженно 
сжимая уздечку, повернулся к Чапу.
	- Скажи мне, что ты знаешь?
	- А затем?
	Дотронувшись до меха с водой, навьюченного на животное, Рольф 
сказал:
	- Это я оставлю тебе, и нож тоже. Лошадь, конечно, я заберу. Ты не 
сможешь никуда добраться или долго прожить, но ты ведь об этом 
просил?
	Чапу стало любопытно.
	- Как ты собираешься определить, правда то, что я расскажу тебе, 
или нет?
	- У тебя нет причин мстить лично мне.- Рольф примолк.- И я не 
думаю, что ты будешь лгать просто ради лжи; причинять зло просто 
ради зла. Кроме того, из засл