!.. " пал ему в ноги. Пока Лайвен  приходил
в  себя   от   изумления,   речь   бедняги   потеряла   последние   признаки
членораздельности и превратилась в набор не связанных друг с другом  слогов,
перемежаемых всхлипами и охами. В общем же  Лайвен  понял  только,  что  его
просили быть милостивым, сжалиться и не губить несчастного трактирщика.
   Он отступил на шаг и проговорил, на сколько мог мягко:
   - Встань. И объясни толком, что с тобой случилось.
   Трактирщик осторожно поднял голову и, близоруко щурясь, взглянул на  него
снизу вверх.
   - Бог мой,  -  пробормотал  он,  поспешно  поднимаясь.  -  Ваша  милость,
простите  ради  всего  святого,  обознался  я.   Все   эта   моя   проклятая
близорукость, да где уж простому трактирщику заиметь  волшебные  стекла  для
глаз.
   Лайвен сделал жест, который должен был означать дарованное прощение.
   - Кто был здесь за последний час? - спросил он.
   - Кого здесь только не было, ваша милость, - охотно ответил
   трактирщик. - Были селяне - мои постоянные  клиенты,  заезжал  мельник  с
соседней мельницы, заходил лодочник с реки, все народ простой, вашей милости
не интересный.
   - И что же, у мельника была породистая лошадь, подковы которой  оставляют
след с клеймом вечности? - проговорил Лайвен с насмешкой.
   - Бог с вами, ваша милость! - трактирщик  всплеснул  руками,  Вы,  верно,
вздумали пошутить. Мельник приезжал на осле. А лошадь была у  того  мага,  о
котором я как раз хотел вашей милости рассказать.
   - У мага? - Лайвен поднял обе брови.
   - Именно так, ваша милость. Он ворвался в дом  двадцать  минут  назад,  а
десять минут  назад  он  уже  скакал  галопом  по  дороге  к  побережью.  Но
посмотрите, что он успел натворить за это время! По этому я  так  испугался,
когда вы вошли.  Я  думал,  что  он  вернулся,  вспомнил,  что  еще  не  все
расколотил и вернулся...
   - Что ему было нужно? Чем ты смог так рассердить благородного мага?
   - Я? Рассердить?! Да посмотрите же на меня, ваша  милость,  кого  я  могу
рассердить? Я всего лишь осмелился предложить свои скромные  услуги.  Однако
благородный маг очень спешил. Я понимаю, конечно, каждый  из  нас  время  от
времени куда нибудь спешит, но  зачем  же  думать,  что  бедный  трактирщик,
только и мечтающий что накормить вас вкусным сытным обедом,  старается  этим
самым задержать вас в пути.
   - Да, это было бы не справедливо, - согласился Лайвен, - Этот маг  сказал
тебе что нибудь еще?
   - Еще?! Нет, после того как он справился о своем друге, которого  как  он
сказал, спешит догнать, говорил только его меч. О, если бы вы  видели,  ваша
милость, как сверкал этот меч, круша мою мебель. Мои посетители теперь будет
обходить мое заведение за версту...
   - Так он искал друга? - переспросил Лайвен в задумчивости, - А не  сказал
он тебе его имени?
   - Да, он назвал мне его имя. О боже, как он рассвирепел, когда узнал, что
ни один маг не проезжал этой дорогой уже пол года.
   Будто я могу быть виноват в этом!
   - Ладно, ладно, - перебил Лайвен, - не начинай все с начала.
   Скажи лучше, что за имя он назвал?
   - О, ваша милость, вы хотите это знать? Конечно вы тоже благородный  маг,
но... А в прочем вы, конечно, имеете право это знать, и поверьте,  я  совсем
не хотел вас оскорбить и тем более рассердить.
   Так вот, тот благородный маг назвал имя великого мага, который как  мы  в
нашем захолустье слышали, был самым сильным магом  на  нашем  полушарии.  Он
назвал имя  Повелителя  грядущего.  Да,  да,  ваша  милость,  я  тоже  очень
удивился, что может делать в этом дальнем уголке сам  Повелитель  грядущего.
Тем более что как мы здесь прослышали, этот великий маг скончался восемь лет
назад от удара.
   Лайвен несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот.
   - И этот маг назвал Повелителя грядущего своим другом? - переспросил он в
задумчивости.
   - Истинно так, ваша милость, - закивал трактирщик. - Кажется,  он  решил,
что я сказал ему не правду и умчался догонять его.
   Лайвен опять помолчал. Потом медленно проговорил:
   - Ладно, трактирщик. Я вижу, вон в том углу у тебя сохранился
   целый стол. Если  ты  поставишь  мне  на  него  хороший  обед,  я  сполна
расплачусь с тобой.
   Когда  трактирщик  собственноручно  доставил  подносы   с   кушаньями   к
уцелевшему столу, заезжий маг пребывал в глубокой задумчивости. Он рассеянно
взглянул на подносы и, кивнув, не торопливо приступил к трапезе. Трактирщик,
не решаясь нарушить его размышления, тихо удалился.
   Через некоторое время он вернулся убрать подносы с остатками  обеда  и  с
робкой не высказанной впрочем, в слух надеждой  немедленно  получить  плату.
Однако Лайвен так же молча поднялся из-за стола. Только  у  порога  он,  как
будто вспомнив, повернулся к семенящему за ним трактирщику и сказал:
   - Я обещал расплатиться с тобой.
   Тот подобострастно закивал.
   - Я сделаю это, но не золотом.
   - О - о, - произнес трактирщик, и лицо его перестало сиять.
   - Если ты не хочешь всю жизнь страдать от своей близорукости,  запоминай.
Через два дня у тебя побывает странствующий купец. С его повозки около твоих
ворот упадет небольшой кожаный сверток, который  он  не  заметит  и  сам  же
раздавит, когда будет  уходить  от  тебя.  Если  ты  не  допустишь  этого  и
подберешь этот сверток раньше, то найдешь в нем волшебные стекла  для  своих
глаз.
   - О! - вскричал трактирщик.
   Судя по всему, он приготовился снова бухнуться  Лайвену  в  ноги,  и  тот
поспешил выйти из дома.


   Белая запорошенная снегом дорога тянулась по краю  белого,  запорошенного
снегом поля, вдоль серого невзрачного  леса,  под  серым  невзрачным  небом.
Редкие снежинки иногда падали на лицо, и тогда приходилось  высвобождать  из
рукавицы руку, что  бы  смахнуть  щекочущее  прикосновение.  За  отсутствием
поводов к хорошему настроению, Лайвен  был  мрачен,  как  и  окружающий  его
пейзаж.
   Он уже давно оставил попытки угадать, кто же был тот агрессивный  путник,
назвавшийся в трактире его другом.  Одно  было  ясно  ему  сразу:  настоящим
другом он быть не мог. Всех своих друзей Лайвен растерял восемь  лет  назад,
когда ушел на ту сторону. А зачем это было нужно его врагам,  он  понять  не
мог. Ведь все вроде бы шло по их  плану:  он  узнал,  где  находится  клеймо
Власти, он едет за ним, что бы встретиться потом со Знающим тень.  Или  союз
Сильных пересмотрел свои планы? А может Лайвен в очередной раз ошибся  в  их
намерениях?
   А может быть произошло что-то не входящее как в планы союза, так и в  его
собственные?..
   Последнюю пару часов дорога была совершенно пустынна.  Ни  один  след  не
отпечатался на ней после того, как снег укрыл еще  не  промерзшую  до  конца
землю. Поле и лес и дорога - все было  безмолвное,  сонное,  успокоенное.  И
когда Лайвен увидел вдруг на снегу  свежий  отпечаток  копыта,  он  невольно
придержал Крылатого и осмотрелся внимательнее. Отпечатков, подобных первому,
им замеченному,  здесь  было  множество.  Кто-то,  сидя  верхом  на  лошади,
разговаривал с  троими,  стоящими  на  земле.  Их  следы  тоже  были  хорошо
различимы. Беседа была не долгой, разгоряченная лошадь  немного  потанцевала
на месте, а потом хозяин повернул ее и, за несколько шагов перейдя в  галоп,
умчался в направлении побережья -  копыта  его  лошади  выворачивали  из-под
тонкого снега комья не промерзшей еще земли.
   Трое пеших тоже сейчас же удалились с места беседы, причем  один  из  них
взвалил себе на плечо здоровенную алебарду, на  которую  опирался  во  время
разговора и след от рукояти и лезвия которой отлично сохранился.
   Лайвен посмотрел налево. Ага, удалились они в лес.  От  куда  к  стати  и
появились перед этим вместе с конным... И от куда появились и сейчас...  Без
особого удивления Лайвен проследил, как из леса  появились  двое,  торопливо
пересекли придорожную канаву и встали посреди уходящей  в  даль  заснеженной
полосы, загораживая путь.  До  них  было  шагов  пятнадцать:  угрюмого  вида
личности, совершенно определенно ни кому кроме  самих  себя  не  служащие  и
привыкшие добывать свой кусок хлеба, промышляя у таких вот проезжих дорог.
   Один держал на плече алебарду, у пояса его висел моток веревки и огромный
нож. Вооружение было подстать хозяину, не обиженному природой  в  силушке  и
размерах и держащему тяжелый боевой топор, словно ореховое удилище.
   Второй был не столь внушителен, но  отсутствие  богатырской  мощи  видимо
компенсировалось умением в обращении с его довольно редким  видом  оружия  -
двумя короткими легким и быстрыми саблями, что скрещенные висели у  него  за
спиной.
   Лайвен понял, что попытка просто проехать мимо этих  двоих  будет  стоить
перерубленных сухожилий на ногах  Крылатого.  Алебардист  мог  устроить  это
очень легко и без всякого для себя риска.
   Тогда он, не долго думая, соскочил на землю, развязал и  перекинул  через
седо плащ и пошел навстречу преградившим путь. В пяти шагах он остановился.
   - Ну, - проговорил он, - А где же третий?
   Они переглянулись. Было видно, что нападать на магов не в их обыкновении.
Работнички  такого  сорта  часто  грабили   странствующих   купцов,   иногда
зажиточных селян, но магов - никогда.
   - Хватит и нас двоих, ваша милость, - пробасил  алебардист  и  снял  свое
оружие с плеча.
   - Как хотите, - согласился Лайвен.  -  Только  и  троих  не  хватило  бы.
Предупреждаю, что я буду стараться убить вас, потому  что  вас  двое  против
меня одного.
   Они снова переглянулись. Нерешительность чувствовалась в каждом их жесте.
Можно было подумать, что они уже жалели, что ввязались в это дело, какова бы
ни была там за него плата. Алебардист чуть заметно кивнул  в  сторону  леса.
Сабельщик в ответ сделал  свирепую  рожу,  повернулся  к  Лайвену  и  резким
движением выхватил из-за спины клинки.
   - Что ж, попробуйте, ваша милость, - процедил он сквозь оскаленные  зубы.
- Не вы первый будете, не вы последний.
   Лайвен усмехнулся.
   - Уверяю вас, я буду последний. Плавным жестом он  обнажил  меч,  взял  в
левую руку кинжал и с ледяной улыбкой пригласил:
   - Нападайте, господа разбойники. Если вы еще не передумали, у меня  будет
прекрасная возможность немного размяться после верховой езды.
   Сабельщик издал звериный рык и мелкими шажками стал боком приближаться  к
Лайвену. Мелькнула сталь,  сабли  на  мгновение  исчезли  из  виду  в  своем
молниеносном движении. Потом одна из них со звоном  скрестилась  с  кинжалом
Лайвена, а вторая оказалась прижатой острым концом к земле. Лайвен  наступил
на этот конец и, крутанув кистью, сильным  ударом  меча  переломил  саблю  у
рукоятки. В тот же момент ему снова  пришлось  подставить  кинжал  под  удар
второй сабли, который оказался настолько сильным, что едва не  выбил  оружие
из его руки.
   Когда клинки со звоном встретились,  Лайвен  резко  отвел  левую  руку  с
кинжалом в сторону, уводя оружие противника из боя, и сделал колющий выпад.
   Сабельщик хрипло  вскрикнул  и  повалился  на  снег,  который  сейчас  же
потемнел под ним.
   Лайвен махнул мечом  и  отрубил  веревочную  петлю,  взвившуюся  над  его
головой. Алебардист сразу выпустил второй конец бесполезной теперь веревки и
поднял свое оружие наперевес. Лайвен вложил кинжал в ножны и взял меч  двумя
руками.
   Первый удар он парировал низко нагнувшись. Второй он отбил с такой силой,
что сделал зазубрину на широком лезвии топора, которое явно не было помечено
клеймом вечности. Третий удар он направил  вниз,  и  когда  топор  выворотил
из-под снега здоровенный ком дорожной глины, резким  взмахом  перерубил  его
длинную толстую рукоятку.
   - Не знаю, почему я не  превратил  вас  обоих  в  лягушек?  -  проговорил
Лайвен, выпрямляясь. - Ну, пошел от сюда, чего встал!  Перепуганный  великан
часто закивал, выпучив на  Лайвена  глаза,  потом  неожиданно  повернулся  и
косолапо помчался к лесу, не выпуская почему-то из рук бесполезное топорище.
Лайвен посмотрел ему вслед, потом протер меч снегом, вложил его в  ножны  и,
не торопясь, вернулся к своему Крылатому.
   Засада, значит, подумал  он,  накидывая  на  себя  плащ.  Сработано  было
довольно коряво. И очень просто связать ее с тем проезжим магом  из  кабака.
Кто же он такой, черт возьми?.. Лайвен взобрался на коня и  тронул  поводья.
Не может быть, что бы он рассчитывал этим задержать меня надолго, а  уж  что
бы он надеялся остановить меня, так и совсем не вероятно. И тогда совершенно
непонятно, чего он этим от меня добивался... Потом, на дороге  разговаривали
четверо. Один выдал необходимые инструкции и ускакал галопом, двое встретили
меня и попытались сделать то, что им  велели.  А  где  же  спрашивается  еще
один?.. Тут ему в голову пришла мысль об арбалетной стреле, которая запросто
могла быть выпущена ему в спину. Он беспокойно оглянулся, было, но  вспомнил
о кольчуге Матери зеркал и еще раз мысленно поблагодарил ее.
   Несколько минут спустя, он вспомнил, куда он ехал  и  что  собирался  там
делать, и принялся подгонять Крылатого.


   На побережье Лайвен выехал к вечеру следующего дня. Еще  к  полудню  леса
сменились заснеженной и пустынной холмистой местностью, а через  пару  часов
стали попадаться различной степени ухоженности селения, которых  становилось
больше по мере приближения к центру морской торговли этой  части  побережья.
Потом в лицо задул сильный холодный ветер, в котором явственно  чувствовался
привкус соленой влаги. Постепенно и как-то незаметно холмы исчезли,  уступив
место просоленным песчаным дюнам, на которых не  мог  удержаться  ни  чахлые
растения, ни снег, сдуваемый с их вершин и склонов  свирепыми  в  это  время
года океанскими ветрами. А когда стало  смеркаться,  Лайвен  услышал  сквозь
перестук копыт Крылатого глухой сердитый рокот. Придержав коня, он  привстал
на стременах и некоторое время прислушивался. А когда осознал значение этого
факта, пустил крылатого еще быстрее, чем прежде.
   Спустя некоторое время дорога  обогнула  последнюю  дюну  и  расстелилась
вдоль широкого холодного песчаного пляжа. Океан штормил.
   Сильный ветер в сторону берега катил на него  большие  волны,  которые  с
грохотом  разбивались  о  слежавшийся  мокрый  песок  и   уже   обессиленные
вкатывались далеко на пологий склон. Иной раз порыв ветра доносил до Лайвена
соленые брызги и водяную пыль, и тогда тот  ежился  и  кутался  в  плащ,  не
преставая все же в глубине  души  восхищаться  этим  необузданным  буйством.
Горизонт был сер и затянут низкими темными  тучами,  предвещавшими  затяжную
непогоду и мелкий противный снег.
   Серая  и  угрюмая  водная  поверхность  была  рябой  от  множества  белых
гребешков на вершинах волн. Ни единого паруса  не  было  в  поле  видимости.
Только изредка на  песчаном  берегу  встречались  низкие  грубые  постройки,
сквозь дыряво сколоченные стены, которых были видны большие рыбацкие  лодки,
убранные под крышу на сезон непогод. Не все лодки впрочем, имели даже  такую
крышу, иные просто были вытащены подальше на берег и перевернуты  для  пущей
сохранности вверх дном.
   В город Лайвен въехал, когда уже почти совсем стемнело. Городом,  правда,
это припортовое поселение можно было назвать лишь при избытке фантазии, либо
кромешной тьме. Кучка грубых одноэтажных домов сложенных из крепкого  серого
камня, составляла несколько улиц, сориентированных  таким  образом,  что  бы
обеспечить наиболее удобный проезд груженым повозкам  странствующих  купцов,
прибывающих сюда по трем большим дорогам с трех сторон света. Этот  портовый
поселок строился медленно, но верно.  Строительство  началось  полтора  века
тому назад, когда первые торговые корабли с другого полушария бросили  якоря
в удобной как  показалось  их  капитанам  для  стоянки  бухте.  Тогда  некий
искалеченный  морем  рыбак  предложил  купцам,  измученным   воровских   дел
мастерами, свои услуги в качестве сторожа у добрых бревенчатых  складов  для
заморского товара. Дабы верно нести службу и быть постоянно  при  охраняемом
объекте рыбак за год сложил себе крепкую каменную сторожку,  возя  камень  с
каменоломен за тридевять земель. Это было  начало.  Потом  морская  торговля
стала оживленней, понадобились рабочие руки, для  рабочих  рук  понадобились
новые дома.
   Столетье назад деревянный причал истлел и был заменен  каменным,  который
был защищен с моря насыпным каменным же волноломом. После  этого  стоянка  в
порту стала безопасней, навигация продолжительней.
   Поселок строился и сейчас, на окраине Лайвен заметил пару  свежесложенных
фундаментов. Это означало, что еще несколько рыбацких семей оставили родовое
опасное занятие и предпочли не особенно  доходный,  но  верный  заработок  в
порту, позволяющий перебиться от навигации до навигации.
   Лайвен миновал несколько трактиров  и  постоялых  дворов  на  окраине,  в
которых обычно останавливались  странствующие  купцы,  не  успевшие  сделать
закупки за день и  застигнутые  ночью  в  порту.  Купцы  Лайвена  сейчас  не
интересовали. Сейчас его интересовали судовладельцы и их капитаны.  Таковых,
конечно, следовало искать ближе к воде, и Лайвен впотьмах направил Крылатого
по одной из улиц, в надежде, что все они ведут в гавань.
   Вскоре  плеск  укрощенных  волноломом  волн  и  скрип  на  ветру  снастей
нескольких судов подтвердил правильность этого его  предположения.  К  этому
времени стемнело настолько, что Лайвен перестал различать уши  своего  коня.
Тогда он принял решение спешиться во избежание неприятностей, тем более  что
вода плескалась уже совсем близко, и поискать пристанища на  ночь.  Которое,
кстати, вполне могло оказаться тем местом отдыха морских волков, куда  он  и
стремился попасть.
   Первые три  двери,  куда  он  постучал,  оказались  воротами  здоровенных
купеческих складов, а на стук его отвечали  сердитые  сторожа,  которые,  не
разобрав в темноте, грозились  спустить  собак  на  эту  пьяную  сволочь.  С
четвертого раза Лайвену повезло. Дверь раскрыли  перед  ним  с  готовностью,
говорящей о том, что сейчас,  когда  навигация  заканчивается  и  из  гавани
вот-вот уйдут последние корабли, здесь рады каждому новому посетителю.
   С первого взгляда Лайвен понял, что попал туда, куда  надо.  Это  не  был
дешевый портовый кабак, предоставляющий  истосковавшимся  по  суше  матросам
самые различные удовольствия, в том числе и сомнительные. В  этом  заведении
почитали за честь собираться состоятельные судовладельцы со своими шкиперами
и прочим старшим судовым командным составом.
   Открывший дверь слуга посторонился, было, но, разглядев перед собой мага,
мгновенно склонился в низком поклоне. Он не сказал  ни  слова  -  не  слугам
разговаривать с такими высокими посетителями в таких солидных заведениях.
   Лайвен шагнул через порог, и слуга поспешил закрыть за ним  дверь,  через
которую в  помещение  врывался  ледяной  сквозняк.  Он  почтительным  жестом
предложил господину магу пройти в общий зал и  немного  подождать,  пока  он
сбегает за тем, кто достоин говорить с ним. Лайвен снисходительно кивнул  и,
велев позаботиться о своем коне, прошествовал в  указанном  направлении.  Он
вошел в еще одну дверь, застекленную цветными стеклами, не составлявшими  ни
какого рисунка, которую открыл перед ним все тот  же  слуга,  и  оказался  в
большом чистом  заде  с  каменными  сводами,  под  которыми  пылали  факелы,
разгоняя своим неверным светом тьму.
   Лайвен сделал легкий поклон всему залу, не роняющий его  достоинства,  но
выражающий уважение к присутствующим и их нелегкой морской профессии.  Здесь
стояло с десяток столов, занятыми из которых были  лишь  несколько.  Сидящие
лицом к Лайвену, не ответив на приветствие, опустили глаза к своим  кружкам.
Сидящие спиной не обернулись.
   Секунду Лайвен постоял в дверях и, решив, что проявлять благородный  гнев
пока  рано,  направился  к  столу,  у  которого  сидело  четверо   -   самая
многочисленная компания в зале.
   - Приятной трапезы, - проговорил он приветливо.