за капюшона, а потом неторопливо поманит пальцем...
   Увы, не часто сбывались подобные надежды...
   Так, что еще? Север, юг, восток, запад и центр, кажется все,  что  нужно,
уже есть. Посмотрим еще  раз:  скалы  и  мели,  укрепленный  порт,  рыбацкие
деревушки, где живут  сильные  люди,  холодный  песчаный  пляж  и,  наконец,
древняя обитель. Хорошо, просто  превосходно.  И  вовремя,  потому  что  все
темнее становится на севере  и  веет  от  туда  вызывающей  невольную  дрожь
прохладой могилы. Но теперь уже есть на что опереться, уже  можно  встретить
опасность лицом к лицу. И уже пора трансформировать эту опасность во  что-то
имеющее форму, во что-то, что можно увидеть, услышать, во что можно  послать
стрелу. Что  может  угрожать  хорошо  укрепленному  острову  где-то  посреди
океана,  который  с  незапамятных  времен  привык  отражать  нескончаемый  и
бесполезный натиск слепых стихий? Только  разумный  хитрый  и  умелый  враг,
действующий целенаправленно и хорошо знающий чего он хочет. Несомненно,  это
будет вражеский боевой флот. Еще одно маленькое  усилие  и  темное  нечто  у
горизонта превратилось в армаду. И  свежий  северный  ветер  туго  надул  ее
бессчетные черные паруса, и оскаленная выведенная белым  на  каждом  из  них
волчья морда, казалось, шевельнула челюстями и  вроде  бы  даже  скрежетнули
клыки...
   В это мгновение Лайвен впервые почувствовал реальное противодействие. Это
произошло, когда он  непроизвольно  попытался  немного  сократить  вражескую
армаду в размерах и сразу натолкнулся на  ограничение  поединка.  Он  создал
вокруг себя мир, в котором хотел дать решающее сражение, он превратил угрозу
в то, что вполне могло существовать в этом мире, но он, конечно, не управлял
этой угрозой. Сила ее и мощь будут зависеть  только  от  его  противника.  И
совершенно не важно, какой мир построил тот, и на что он в своем мире  будет
нападать или от чего защищаться, в мире Лайвена то, чем он управляет,  имеет
вид вражеского флота, и сражение будет происходить по всем морским правилам,
хотя у себя он вполне мог вести, например, бой быков.
   Все готово. И если  что-то  еще  не  сделано  или  сделано  не  правильно
исправлять или дополнять уже поздно, это станет ясно позже, и либо  серьезно
повлияет на ход боя, либо нет. Осталось только  сделать  легкое  движение  и
оживить картину. Вот так...
   Волны шумно ударили в скалы на западе,  зашумел  ветер  в  садах  севера,
задвигались деревянные портовые краны, и рыбацкие лодки заспешили к  берегу.
Остров уже знал о надвигающейся беде. А значит, самое время привыкать к роли
умудренного опытом адмирала, морского волка, умелого флотоводца.
   Хорошая, добротно построенная боевая эскадра пока еще в  порту,  и  здесь
полным ходом идут последние приготовления. Подтягиваются снасти, наполняются
водой бочки, расставленные на палубах, для тушения пожаров. Ручные  помпы  в
непрерывном движении и усердно поливают водой  деревянные  настилы  палуб  и
борта рядом стоящих судов.
   Боевое снаряжение расставляется так, что бы все время быть под рукой.
   В распоряжении  Лайвена  три  типа  кораблей.  Два  устрашающих  размеров
дредноута-броненосца, высокие покатые борта и палубы которых окованы  медью,
что бы не вонзилась предательская стрела с факелом на конце. Две  прочные  и
не очень высокие мачты несут достаточное  парусное  вооружение,  что  бы  не
отставать от эскадры при приличном ветре,  широкие  палубы  вполне  годны  к
размещению на них нескольких тяжелых катапульт, метающих  камни  размером  с
хороший снежный ком, или бочонки  с  горючей  смолой.  Два  больших  гребных
колеса за кормой, приводимых в  движение  мускульной  силой,  были  призваны
восстановить хоть  какой-то  ход  в  случае  потери  парусов.  Эти  тяжелые,
неуклюжие  и  неповоротливые  корабли,  почти  не  горящие   и   практически
непотопляемые,  должны  были  составить  острие  атаки,  продвижение  вперед
которого не возможно задержать хотя бы из-за их массы, или при необходимости
ядро обороны. Единственное для  чего  они  совершенно  не  были  годны,  это
динамичный поединок, где максимально используются  скорость  и  маневр  всех
кораблей.
   Одиннадцать  кораблей  поменьше  без  отяжеляющей  брони,   с   корпусами
вытянутыми словно стрелы, три длинные мачты которых позволяют ставить  самые
разные паруса и использовать любые вариации направления и  силы  ветра.  Эти
корабли могли кружить  вокруг  противника,  приближаться,  наносить  удар  и
удаляться, не дожидаясь ответа, но полный штиль на море мог их погубить.
   И еще двадцать два корабля примерно тех же размеров, но  совершенно  иной
конструкции. Крепкие корпуса их  были  шире  и  хоть  и  не  давали  высокой
скорости, были весьма поворотливы и хорошо маневрировали и при слабом  ветре
и при высокой волне. Две палубы были расположены таким образом, что бы нести
наибольшее число вооружений ближнего боя и боя на средних дистанциях. Именно
на эти корабли ляжет основной груз сражения.
   А теперь нужно взять трубу с волшебными стеклами и взглянуть на горизонт,
туда, где оскаленные волчьи морды шевелятся на черных  парусах,  раздуваемых
северным ветром. И вблизи эта армада оказалась не такой уж страшной.  Состав
кораблей примерно тот же, только дредноутов на  один  больше,  а  скоростных
крейсеров больше на пять штук. И еще почти двойное преимущество  в  кораблях
основного боя.
   Так почему же горизонт кажется почерневшим от парусов? Ага,  ясно.  Очень
хорошо, вот и первая ошибка противника. Властитель  рек  слишком  переоценил
свои силы, и это сразу сказалось. Законы поединка нельзя  обойти,  и  теперь
среди кораблей его флота плывут  призраки,  пока  еще  видимые,  но  уже  не
осязаемые, они уже не разбивают волны, они тают на глазах и исчезают. И  вот
уже горизонт чист и виден реальный неприятельский  флот,  эквивалентный  той
силе, что Властитель рек в состоянии управлять.
   Подготовительная стадия поединка закончилась, и наступала решающая  фаза,
как правило, гораздо более скоротечная, динамичная. Близился бой.
   И корабли Лайвена уже вышли из-под  защиты  волнорезов  и  волноломов  и,
разбившись на две эскадры, огибали остров с двух сторон. Если не  поменяется
ветер и не вмешается какая то высшая сила, то через несколько часов эти  три
силы встретятся в единственном  решающем  сражении  у  северной  оконечности
острова. Эскадру, обходящую остров слева, враг обнаружит сразу.  Она  станет
хорошо видна, как только пройдет половину пути, ее белые паруса будут  четко
вырисовываться на фоне  серой  морской  поверхности.  Зато  эскадра,  идущая
справа, до последнего момента останется скрытой длинной, выступающей  далеко
в море скалистой косой. Возможно, это станет  решающим  фактором  в  бою,  а
возможно нет.
   Время в поединке - условная мера. Если его не чем занять, кроме праздного
созерцания, оно проходит очень  быстро.  Кажется,  вот  только  что  корабли
покинули причалы, и вот они уже у северного побережья. И как  только  пришла
пора принимать решения, время восстановило свой  нормальный  ход.  Вражеская
эскадра уже начала  перестроение  в  боевой  порядок.  Было  видно,  что  ее
командующий намеревается врезаться в  ряды  противника,  не  останавливаясь,
используя попутный ветер и набранную  скорость.  Три  дредноута  выстроились
клином  и  приняли  немного  вправо  с  расчетом  вынудить  Лайвена  принять
встречный бой.
   Если бы он вздумал уклониться, то либо оказался бы прижатым  к  скалам  и
рифам запада, либо был  вытеснен  в  самую  середину  встречного  течения  и
совершенно потерял бы ход.
   Корабли основного боя неторопливо, со знанием дела составили  продолжение
расширяющегося клина. Они должны были  расправляться  с  теми,  кто  избежал
сокрушающего тарана  дредноутов  и  ливня  огня  извергаемого  ими.  Быстрые
крейсера держались в середине клина, и  непонятно  было,  какую  пользу  они
могли принести в этом положении,  где  все  их  преимущество  в  скорости  и
маневре сковывалось своими же кораблями.
   В западной эскадра Лайвена натиску  противостояли  оба  дредноута  и  три
четверти кораблей основного боя. Все быстроходные корабли  слегка  усиленные
основными наступали с востока. Они были  пока  невидимы  для  врага,  и  это
поставило их в очень выгодное положение, потому что вражеская эскадра, спеша
навстречу видимому противнику, практически поворачивалась к ним спиной.
   Время на перестройку после неудачного маневра уже не оставалось ни у той,
ни у другой стороны, и Лайвен выбрал, наконец, как ему показалось  наилучший
строй для своей западной группы. Его корабли вытянулись в  две  кильватерные
колонны, во главе которых шли тяжелые  дредноуты.  На  небольшом  расстоянии
друг от друга они должны были пройти между головными  кораблями  противника,
как пальцы рук друг между другом, и проложить дорогу внутрь  клина  кораблям
основного боя.
   Ветер тем временем немного сменил направление, и так как обе эскадры  уже
свернули со своего первоначального курса, он теперь не сопутствовал ни кому.
И ни кому не препятствовал. Эскадры сближались быстро.
   Люди замерли в ожидании решающей минуты. Матросы рассыпались по  снастям,
готовые менять рисунок парусов по первой же команде,  метальщики  застыли  у
катапульт,  быть  может,  еще  раз  проверяя  натяжку  тетив  или   повторяя
математические формулы для расчета  траекторий.  И  на  каждом  корабле,  на
капитанском мостике, рядом с капитаном воспитанник школы  чародеев  в  своем
неизменном длинном плаще с широким капюшоном.
   И, наконец, этот миг  наступил.  Зазвенели  натянутые  как  струны  тросы
тяжелых  катапульт,  заскрипело  дерево  по  дереву,   и   большие   корабли
вздрогнули, когда пятиметровые рычаги начали, а затем резко остановили  свое
движение. Два гигантских камня лениво поднялись в  воздух,  некоторое  время
продержались там, а затем  неторопливо  опустились  вниз.  Один  из  них  не
долетел почти четверть пути, зато второй рухнул  у  самого  борта  головного
дредноута противника, залив палубу брызгами,  произведя,  к  сожалению  лишь
устрашающее действие.
   Теперь несколько минут будет потрачено на перезарядку катапульт, и за это
время последовал ответ. Стрелял только один корабль, два других шли  на  два
корпуса позади и медлили открывать огонь. Вражеская катапульта была заряжена
россыпью  мелких  камней  вперемешку  с  горшками,  наполненными  маслом   с
подожженным фитилем. Этот огненный град накрыл один из кораблей,  не  сделав
впрочем, особенного ущерба.
   Большая часть камней упала в море вокруг бортов, оставшиеся помяли медные
листы на палубе и один,  видимо  больше  других  пробил  палубу  насквозь  и
остался лежать в трюме. Несколько горшков разбились  на  палубе,  но  масло,
разлившись по меди, было быстро потушено.
   Эскадры сближались с прежней скоростью, и следующие выстрелы были сделаны
одновременно. На головной вражеский  дредноуте  не  успевали  зарядить  свою
катапульту, и она уже потеряло свое значение, как дальнобойное оружие.  Зато
два идущих за  ним  могли  сделать  еще  по  выстрелу,  и  они  их  сделали.
Смертоносные снаряды поднялись одновременно с обеих сторон и, разминувшись в
воздухе, обрушились на свои цели.
   Большой камень  почти  попал  в  дредноут,  возглавлявший  левую  колонну
Лайвена. Он пролетел над палубой, содрав по пути один парус, и  уподобившись
белой комете, чиркнул по корме, унеся с собой в море обломки планшира и пару
медных листов, сорванных с палубы. Почти в  тот  же  момент  десяток  камней
помельче из второй катапульты изрешетили один из основных кораблей, шедший в
правой колонне. Тот потерял почти все паруса и  бушприт,  что  вынудило  его
временно уйти в сторону, что бы потом, восстановив  на  скорую  руку  ход  и
управляемость, присоединится к колонне заключительным. Не получив впрочем ни
одной пробоины, потому что камни, пробив несколько палуб, застряли где то  в
центре корабля, он имел хорошие шансы вернуться в бой.
   Со стороны противника  вскоре  показался  первый  дым,  зловещий  признак
пожара. Это огромная горящая  бочка  с  маслом,  перелетев  через  вражеские
броненосцы, разбилась о палубу одного из быстроходных  крейсеров,  и  теперь
этот корабль был обречен, потому что огонь уже перекидывался  на  такелаж  и
паруса и стрелковая палуба была вся  залита  горящим  составом.  Выстрел  со
второго дредноута Лайвена был не столь удачен и снова пропал даром.
   Теперь заряжать дальнобойное оружие не имело смысла, потому  что  эскадры
уже сблизились на расстояние выстрела из средних по силе катапульт,  которых
на кораблях было большинство.
   В тот момент, когда несколько  десятков  горящих  стрел  метровой  длинны
метнулись к своим целям с той и другой стороны, броненосец,  венчавший  клин
противника  неожиданно  убрал  половину  парусов  и  сбавил  ход,   стараясь
поравняться со своими собратьями. Может быть, Властитель рек, наконец, понял
замысел  Лайвена  и  теперь  в  последний  момент  стремился  помешать   его
выполнению. Но время было упущено и, когда произошло столкновение,  три  его
флагмана только  начали  сближаться,  что  бы  преградить  путь  броненосцам
Лайвена.
   В этот момент в бой уже вступили арбалетчики, и тучи стрел носились между
кораблями, нанося урон живой силе.  Тяжелые  корабли  столкнулись  с  глухим
стуком, и вряд ли кто нибудь смог удержаться на ногах, на всех пяти палубах.
Обладая огромной инерцией, обе стороны не могли прекратить движение,  и  два
головных дредноута раздвинули корабли противника, обдирая медь  со  своих  и
чужих скул, и расширив щель между ними до размеров их корпусов.
   Протискиваясь друг между  другом,  гиганты  на  время  прекратили  боевые
действия, пока их команды поднимались на ноги и подбирали  выпавшее  из  рук
оружие. Зато шедшие за флагманами основные корабли не должны были терять  на
это время и вражеским дредноутам пришлось туго.  В  результате  столкновения
больше всех пострадал средний из них, которому досталось сразу два  удара  в
обе скулы. Правая треснула и немного прогнулась внутрь корпуса, но  не  дала
течи. Левой пришлось хуже, она приняла на себя второй  удар,  когда  корабль
был  уже  немного  развернут  и  находился  в  более  невыгодном  положении.
Несколько бревен с левой стороны оказались почти  переломаны  пополам,  и  в
пробоину начали захлестывать волны. Кроме того, когда  корабли  расходились,
скрежеща бортами, плохо, или наоборот  удачно  подвешенный  якорь  с  правой
стороны одного из флагманов Лайвена огромным чугунным когтем процарапал  его
борт от носа до кормы. Не в силах повредить прочную бревенчатую обшивку, он,
тем не менее,  содрал  всю  медь  с  борта,  совершенно  оголив  его.  А  на
проходящем следом корабле кто-то догадался вылить на этот  борт  весь  запас
масла и  кинуть  в  след  факел.  Вся  левая  сторона  вражеского  дредноута
вспыхнула, огонь тот час перекинулся на паруса, корабль  совершенно  потерял
ход и завалился влево. Без всякого расчета, таранив в корму один из кораблей
основного боя и лишив его руля, он вышел из  боя,  и  его  команда  занялась
собственным спасением.
   Проходя один за  другим,  корабли  Лайвена  осыпали  вражеские  дредноуты
стрелами и огненным  дождем,  не  давая  возможности  командам  отвечать  на
обстрел или хотя бы управлять своими кораблями. Головные броненосцы  в  этот
момент как горячий нож  сквозь  масло  проходили  через  строй  быстроходных
крейсеров, которые стесненные в маневре своими же кораблями были почти не  в
состоянии избежать сокрушающего тарана и  потока  огненных  стрел.  Основные
корабли противника в бою не участвовали, потому что составляли внешние  края
клина, а схватка завязалась внутри него.
   Следуя за флагманами, эскадра Лайвена быстро закончила разгром  уцелевших
крейсеров, почти не понеся при этом потерь. В результате этого маневра  силы
были практически уравнены. Противник потерял по  топленными  или  сгоревшими
всю быстроходную часть эскадры, кроме  одного  корабля,  который  больше  не
делал погоды, и один из дредноутов. Тот, так и  не  восстановив  управление,
лег в дрейф, все больше валясь на левый поврежденный борт, и  снова  поднять
пробоину над водой, у команды, судя по всему, не было ни какой надежды.
   Лайвен к этому моменту имел один поврежденный корабль основного боя,  еще
один, на котором уже почти справились с чахлым пожаром, возникшим от шальной
стрелы, и два дредноута, слегка ободранных по бортам, но все же  сохранивших
значительную часть медной обшивки.
   Если прибавить к этому поникший боевой дух противника,  можно  было  даже
считать, что перевес теперь на его стороне.
   Когда замыкающие корабли миновали головные  дредноуты  противника,  войдя
внутрь клина, была дана неожиданная команда, поворот налево  всем  вдруг.  И
две кильватерные  колонны  превратились  в  развернутый  эскадренный  строй,
одновременно начавший наступление на левую грань  клина.  В  это  время  два
дредноута,  большие  катапульты  которых  снова  были  заряжены,  пропустили
эскадру вперед, и снова сделав поворот налево всем вдруг, оказались строго в
кильватере дредноутов противника на дистанции примерно в половину  дальности
выстрела.
   Тяжелые рычаги одновременно поднялись над палубами, выпустив  свой  груз.
Один  камень,  весом  примерно  в  полтонны,  переломав  по  пути  последние
обгоревшие остатки мачт правого дредноута,  пробил  его  палубу  на  носу  и
вылетел в море ровно через форштевень, разворотив бревна носовой  обшивки  в
разные стороны. Другой камень  приблизительно  таких  же  размеров  врезался
этому же дредноуту в корму,  но  попал  выше  ватерлинии.  Сокрушив  гребное
колесо, последний источник хода, и разрушив внутри корпуса кучу переборок  и
палуб, он остался лежать в трюме, совершенно деморализовав команду. Двигаясь
по инерции с носовой частью, похожей на раскрытый  бутон  вражеский  корабль
сильно хлебнул морской воды и остановился навсегда, все сильнее уходя  носом
в воду. Когда с накрененной палубы скатилось все, что не было или даже  было
закреплено,  вплоть  до   катапульты   дальнего   боя   процесс   затопления
приостановился,  но  теперь  корабль  нельзя  было  использовать  даже   как
неподвижную платформу для стрельбы.
   Последний  дредноут,  преследуемый  кораблями  Лайвена   и   не   имевший
возможности быстро  развернуться  из-за  отсутствия  парусов,  потерял  свое
боевое значение. Теперь тяжесть боя полностью лежала на  кораблях  основного
боя, и противник это быстро понял. Стараясь использовать по  прежнему  почти
двойное преимущество в этом типе  кораблей,  он  отдал  команду  аналогичную
команде Лайвена для своей правой грани разрушенного  клина.  Сделав  поворот
направо "все вдруг",  вражеские  корабли  оказались  в  кильватере  кораблей
Лайвена и имели в этом положении несомненное преимущество. Обстреляв по пути
и лишив парусного  вооружения  два  дредноута,  продолжавших  преследование,
вражеский строй уже почти вышел на дистанцию среднего боя. Примерно  в  этот
момент строй Лайвена как раз завязал огневую дуэль с левой  гранью  клина  и
удар в спину был совсем не кстати.
   Дело решила быстроходная эскадра, которая,  преодолев,  наконец,  быстрое
течение вышла к театру сражения.  На  скорости,  в  три  раза  превосходящей
скорость основных кораблей, крейсера пронеслись позади строя противника  так
и не успев перестроиться в боевой порядок и все-таки, поджигая почти  каждый
третий корабль не получая ни единого попадания в ответ. А когда они,  сделав
почти мгновенный разворот, стали набирать скорость  для  обратного  маневра,
вытянувшись  в  колонну,  строй  противника  разрушился  в  тщетной  попытке
перестроиться для возможности ответной атаки и в результате  потерял  всякую
способность к защите.
   В это время дуэль с левой гранью клина, которая тоже уже перестроилась  в
колонну, становилась все яростней, и уже появились пожары и с т