обхватив ее руками и прислонившись
разгоряченным лбом к холодному камню, но не  замечал  этого.  Он  проигрывал
последний бой. Сквозь судорожно сомкнутые веки проступали в памяти  знакомые
образы и гасли, заменялись другими не хуже и не лучше, просто другими,  и  к
ним после тоже можно будет привыкнуть, ведь это только  твое  дело,  как  ты
глядишь на вещи. ... Я не хочу этого, я знаю, что не должен хотеть,  но  уже
не знаю почему. Ведь Тень это только  другая  половина  Мира,  которая  тоже
имеет право на существование, и даже наоборот, без нее ни как нельзя, потому
что без половины не будет целого... Вряд  ли  Элия  привыкнет  к  тому,  как
теперь вижу я... И Мать зеркал тоже... И  тот  пацан,  который  обругал  мое
зеркало меча... И сам я не хотел привыкать еще совсем недавно, и даже  знал,
что нужно сделать, что бы спастись. Да, я ведь дал Слово,  что  со  мной  ни
чего подобного не случится. Не помню кому. Кажется Элии.  Или  не  ей?..  Не
помню. Но кому-то я точно дал это Слово, должен был дать,  просто  обязан...
Это была лазейка.  Пусть  почти  иллюзорная,  потому  что  закон  Слова  уже
перестал быть авторитетом, уже и на него он смотрел по иному. ... Но ведь он
же есть, Закон слова, ни кто его  не  отменял,  даже  если  я  перестал  ему
подчиняться, я ведь еще верен ему. Пока еще ведь верен же!..  Я  вспомнил!..
Вспомнил, что я хотел сделать! Зеркало мне скорее, скорее, черт возьми, пока
я не забыл снова и уже навсегда!..
   Лайвен не знал, что орет эти слова во все  горло  и  рука  его  судорожно
шарит в пространстве, пытаясь найти последнюю точку опоры. Он  из  последних
сил старался не упустить эту тоненькую ниточку в воспоминаниях, что  привела
его к необходимости не сдаваться, иначе он был бы  уже  раздавлен  Тенью.  С
ужасом ждал он того момента, когда и эта причина перестанет быть  важной.  И
когда это момент уже почти настал, уже почти ускользнула последняя ниточка и
опустились в бессилии руки, кто-то насильно разжал его  будто  бы  судорогой
сведенные пальцы и вложил в ладонь плоский круглый предмет, показавшийся ему
раскаленным. Но он только сильнее сжал кулак, потому что воспоминания  вдруг
стали яснее и он сумел направить их в  нужное  русло.  Он  закрыл  руками  с
зеркалом глаза и повторял,  повторял  заклинание,  чтобы  помочь  путавшимся
мысленным образам. Однажды восемь лет назад  оно  увело  его  из  привычного
мира, теперь должно было помочь остаться человеком.
   И с пятого или шестого раза, оно сработало.








   Лайвен проснулся от увесистого толчка в плечо, от которого чуть  было  не
слетел со стула. Не успел он продрать глаза, как кто-то уже заорал на  него,
еще раз хлопнул по плечу и посоветовал спать ночью, а не делать чего-то  там
еще. А когда он продрал-таки глаза, обнаружилось, что весь участок на ногах,
и помещение очень напоминает сумасшедший дом.
   - Ну и нервы у тебя, Бон, - сказал кто-то  у  него  за  спиной  и  Лайвен
обернулся. - Я бы еще тогда пришил этого гада, после того, что он  сделал  с
Тедом.
   Это был кто-то знакомый, но Лайвен не смог  сразу  вспомнить  его  имени.
Говоривший запихнул в кобуру пистолет, и  со  словами:  "просыпайся  старик"
пронесся мимо него к выходу.
   - А что собственно... - однако получить ответ  было  уже  не  у  кого,  и
Лайвен не стал заканчивать вопрос.
   - Что ты хотел узнать у него, Бон? - и Лайвен снова обернулся.
   Это был Бентри. Он пытался попасть заряженной обоймой в гнездо и не  мог.
Неповоротливые пальцы его были перепачканы  сахарной  пудрой,  а  на  брюках
имели место остатки рассыпанного пакета со сладкой соломкой.
   - Ты хотел у него узнать, в чем дело, Бон? И почему весь участок стоит на
рогах и бряцает оружием? Может тебе была бы интересна причина  всего  этого,
а? Так я скажу тебе... - Он, наконец, вставил обойму в рукоятку и с чувством
выполненного долга загнал ее до щелчка. - Так я скажу тебе, что  ты  мог  бы
все это узнать, если бы меньше спал на службе!..
   - Какого черта, Бентри, заткнешься  ты  сегодня  или  нет!?  -  взорвался
Лайвен. - Говори толком, что случилось!
   Но тот только сделал рот в виде большой буквы. О и  захлопал  глазами  на
такую наглость.
   - Что, что, ты  действительно  проспал  все  на  свете,  -  это  какой-то
полицейский от двери,  тоже  знакомый  и  тоже  готовясь  убежать  вслед  за
остальными. - Уж ушел из-под конвоя. Захватил тюремный фургон вместе с этими
лопухами охранниками и несется по седьмой улице за город.  Тебя  должно  это
касаться Бон, ты же его взял.
   - Да, - Лайвен  кивнул  и,  нащупав  на  боку  знакомую  холодную  сталь,
бросился к выходу, отшвырнув Бентри в сторону и не обращая  больше  внимания
на его словесный понос.
   У меня получилось, у меня все получилось...
   Это была единственная мысль, когда он  плюхнулся  на  свободное  переднее
сидение в чей-то машине и с наслаждением хлопнул дверцей.
   Ему захотелось расхохотаться от этого ощущения неожиданной эйфории.
   Все-таки он неплохо все это придумал и выполнил на той стороне, хотя и не
все прошло гладко.
   - Давай, парень, нажимай, - бросил он  молоденькому  сержанту,  наверное,
новичку в участке, - я уже взял его однажды, и сегодня мы сделаем это снова!
Будет не плохое начало для тебя, а? Он посмотрел  в  зеркало  заднего  вида,
когда машина, завыв сиреной, тронулась вслед за остальными,  и  увидел,  как
Бентри  выкатился  из  дверей  и  бросился  вдогонку,  размахивая  рукой   с
пистолетом и рукавом наполовину надетой куртки.  А  когда  Бентри  исчез  за
поворотом, Лайвен улыбнулся и подмигнул сам себе.










   Снег уже сходил. Он еще лежал рыхлыми  ноздреватыми  сугробами  по  бокам
просеки, но они таяли  почти  что  на  глазах,  и  из-под  них  уже  журчали
маленькие ручейки, разливаясь в лужи талой воды.
   На самой дороге снег превратился в жидкую кашу, и копыта  лошадей  смачно
шлепали по ней не оставляя следов. Деревья в лесу стояли мокрые, но веселые,
готовые налить на своих ветвях тугие почки обильной весенней  влагой  сразу,
как только солнце припечет немножко посильнее. В лесу  пели  птицы.  Десятки
видов, заливались на сотни голосов, как будто беря реванш за  долгое  зимнее
молчание и заодно приветствуя наступающее тепло. А под деревьями,  там,  где
снег не размяк еще до неприличного состояния, он был испещрен следами лесной
живности, тоже засидевшейся в норах и берлогах, и радующейся  снова  размять
ноги, лапы, копыта, вспомнить свои повадки. В воздухе держался запах  талого
снега, оттепели, весны. Владеющий громом ехал впереди, Элия на  своей  Птице
отставала на несколько шагов. Они не торопились, теперь  не  нужно  было  ни
куда торопиться и, всюду  можно  было  успеть  не  спеша.  Владеющий  громом
повернулся и спросил через плечо:
   - Ты уже узнаешь эти места? Элия подняла голову, как будто отвлекаясь  от
глубоких раздумий, огляделась.
   - Скорее нет, - сказала она. - А что, мы уже в его владениях?
   Ее спутник кивнул.
   - Вот уже час как. Странно, что ты не заметила, это  единственная  дорога
на север. Вы должны были проезжать ей.
   - Может быть, - согласилась она. - Но это было осенью, и  Мир  тогда  был
другим. А хотя я помню вон тот дуб, видишь, от него отломился большой сук  и
упал поперек дороги. Мне нужно было заставлять  Птицу  прыгать  через  него.
Некоторое время они ехали молча, и гомон  лесной  звучал  для  них  музыкой.
Потом Элия громко спросила,  немного  слишком  громко  и,  пожалуй,  немного
чересчур беззаботно:
   - Как ты думаешь, он вернется когда нибудь?
   Владеющий громом оглянулся, потом развернул коня и  остановился  рядом  с
ней.
   - А как ты сама думаешь? - спросил он. Она покачала головой.
   - Я не верю в это. Владеющий громом пристально смотрел ей в глаза,  и,  в
конце концов, она опустила взгляд.
   - Ты веришь, - сказал он. - И боишься сама себе признаться в этом, что бы
не вспугнуть надежду. Так я скажу тебе - не бойся. Он не  сможет  жить  там,
после того, что сделал здесь. Это его мир. Он только что  почти  сделал  его
своими руками заново и не сможет оставить его теперь. Он вернется.
   Элия молча тронула поводья.
   Подумав, она сказала:
   - Ты думаешь, он вернется только по этому?
   - Я думаю, - отозвался Владеющий громом, - что  тебе  об  этом,  девочка,
известно больше меня. И здесь уж ты должна думать сама.
   Элия кивнула.
   - Я поняла тебя.
   - Я могу только дать совет, какой дал бы тебе отец. Через пару  минут  мы
выедем к озеру, там я поверну направо и поеду к себе домой. А ты поворачивай
налево и вдоль берега поезжай к замку, который будет виден на другом берегу.
Сделай там так, что бы горел огонь в каминах и печах на кухне и  по  вечерам
снова зажигался свет в окнах. И, если любишь, жди. Он придет скоро или может
быть не очень, но ты дождешься, если любишь.
   - Я... поняла, - повторила Элия. - Когда это случится, в его  доме  будет
свет и тепло. Я  подожду.  Она  подняла  лицо  к  солнцу,  закрыв  глаза,  и
улыбнулась. Солнце  действительно  начинало  припекать,  и  уже  можно  было
скинуть плащи, хотя налетал еще временами прохладный ветерок.
   Все веселее голосили птицы, и полинявший заяц  сиганул  через  тропу  под
самыми копытами лошадей.
   Мир просыпался и радовался этому.