ый рассвет, казалось готовый  в  любое  мгновение  спасовать  перед
грозной  всеобъемлющей  тьмой  и  отступить  обратно  на  восток.  И   вдруг
матушка-природа решила,  что  старому  замку  достало  нежиться  под  теплым
покрывалом  безмолвия,  и  пришла  пора  просыпаться.  Налетел,  откуда   ни
возьмись, короткий яростный шквал и унес с собой тучи, пробудил лесных птиц,
открыл дорогу Солнцу.
   Элия проснулась первой. Лайвен отстал от нее всего  лишь  на  минуту,  но
когда  он  продрал  глаза,  Элия  уже  сунула  ему  в  руку  горячую  чашку,
распространяющую аромат свежего крепкого кофе.
   - Что мы собираемся делать дальше? - спросила она.
   - Мы? -  переспросил  Лайвен,  подняв  брови.  -  Полагаю,  ты  не  верно
формулируешь вопрос, девочка. Надо спрашивать, что  я  буду  делать  дальше.
Причем не уверен, что отвечу тебе.
   - Почему - ты? А я?
   Лайвен пожал плечами и осторожно отхлебнул из чашки.
   - А ты подождешь в фамильном поместье, пока эта кутерьма с Эрой мечей так
или иначе не закончится. Ведь твой отец не живет сейчас  там.  У  слуг  Тени
есть дурная привычка - они  все,  как  один  сразу  переселяются  в  "Старый
ворон". Это такой замок, где-то на севере, - пояснил он, заметив,  что  Элия
не поняла.
   Она немного помолчала в задумчивости, а потом спокойно проговорила:
   - Я думаю, ты пошутил, мой рыцарь, по этому я не  стану  опрокидывать  на
тебя твою чашку. Лайвен быстро допил кофе и поставил чашку на  пол  рядом  с
креслом.
   - Я не шучу, - сказал он. - Просто все складывается несколько  серьезней,
чем ты это себе представляешь. И я не хочу тебя в это  дело  втягивать.  Она
пожала плечами.
   - Ты забываешь, что я уже втянута в это дело, как ты говоришь.  И  притом
все обстоит как раз наоборот, это я тебя втянула, а не ты меня.
   - Ты тоже кое-что забываешь. То, что ты сделала до сих пор, я имею в виду
твой поход к Видящему мир и вызов меня с "того света",  несомненно,  важная,
но и самая простая часть предприятия.  Теперь  мне  предстоит  сразиться  со
слугой Тени. У меня есть примерно один шанс из десяти  на  победу.  Потом  я
буду сразиться с самой Тенью, а в  таких  сражениях  меч,  как  правило,  не
помогает. Здесь у  меня  есть  шансы  только  на  поражение.  И  причем  они
достаточно велики. Так что видишь, ты втянула меня как раз во время, что  бы
самой отойти в сторону.
   Элия в удивлении смотрела на него.
   - Я не понимаю, - сказала она  после  паузы,  -  Ты  ведь  должен  только
остановить моего отца, пока он не  развязал  новую  Эру  мечей.  Зачем  тебе
сражаться с самой Тенью?
   Лайвен снисходительно улыбнулся.
   - Твой отец говорил с ней, и теперь хочет он этого или нет, он ее  слуга.
А она не любит терять своих слуг. И если уж так случилось, он старается  тут
же заменить их новыми, желательно, конечно, более достойными. Таковыми,  как
правило, оказываются победители старых. Так было всегда, с тех времен, когда
только начинали вестись летописи, и до последнего раза восемьсот лет  назад.
Конечно, так случится и теперь. И тогда  есть  два  варианта,  а,  по  сути,
только один. Победитель либо сразу без  лишних  хлопот  принимает  яд,  либо
сражается с Тенью, что бы не быть порабощенным ей. Исход одинаковый.
   Правда, я не слышал, что бы кто нибудь выбрал первый вариант.
   Элия забыла про свой кофе, и чашка остыла в ее руках.
   - Разве нет способа, победить Тень? - спросила она упавшим голосом.
   - Такого способа нет, - сказал Лайвен спокойно. - Тень непобедима. Вон за
окном стоит дерево. Сейчас на него светит солнце, и оно отбрасывает тень  на
камни. Как победить ее?
   - Можно попробовать посветить на нее, - неуверенно сказала Элия.
   - Нет, она просто упадет в другую сторону.
   - Тогда надо дождаться ночи, и тень исчезнет сама.
   - Да, - согласился Лайвен, - а еще  можно  погасить  Солнце  или  срубить
дерево. С той Тенью дело обстоит точно также.  Пока  существует  наш  Мир  -
где-то существует его Тень, как существует черное, пока есть  где-то  белое.
Можно уничтожить Мир и его Тень  тоже  исчезнет,  потому  что  во  вселенной
должно сохраняться равновесие. Но такой выход, наверное, многих  не  устроил
бы. Меня так уж наверняка.
   - Что же тогда делать?
   - Надо просто следить, что бы Тень не протягивала руки в наш Мир. А  если
уж не уследили, придется их обрубать. Кроме закона  Слова  это  единственная
обязанность перед Миром магов всех рангов. Иначе Тень перемешает его с собой
и не будет больше ни черного, ни белого, только одно серое ничто.
   Элия  была  подавлена.  Она  явно  не  предполагала,  что  все  настолько
серьезно. Яркий цветной узор беззаботного солнечного света проникшего  через
высокий витраж, окружил старое кресло пестрым ковром, и совсем не вязался  с
ее поникшим обликом.
   Наконец она подняла голову.  Веселые  цветные  отсветы  пробежали  по  ее
волосам, и Лайвен невольно залюбовался.
   - Прости, - сказала она тихо.
   - За что? - он искренне удивился.
   Она отвернулась и стала смотреть на горячие угли в камине.
   - Я никогда бы не позвала тебя, если  бы  знала,  что  ты  должен  будешь
погибнуть.
   Лайвен улыбнулся.
   - А кого бы ты позвала?
   Она молчала, и узор у ее ног медленно колыхался, как вода в тихом  лесном
озере - это легкий ласковый  ветерок  шевелил  ветви  громадного  тополя  за
окном.
   - Ты все сделала правильно, девочка, - сказал Лайвен, - тебе не кого было
больше позвать. Сам Видящий мир посоветовал тебе сделать это,  а  он  всегда
знает, что делает. Он подошел к ней, вытащил ее за плечи из кресла, поставил
перед собой.
   - К тому же, у тебя нет ни какого повода кукситься, потому что я  надеюсь
выкрутиться из этой неприятной ситуации по возможности целым и невредимым.
   Она подняла на него большие удивленные глаза.
   - Но ведь ты сказал, что Тень нельзя победить.
   - Совершенно верно, но я и не собираюсь ее побеждать.
   - Значит, ты можешь избежать схватки?..
   - Тсс, - сказал Лайвен, приложив палец к ее губам,  -  ей  совершенно  не
зачем знать об этом. Ну а что бы ты совсем развеселилась, я  пожалуй  возьму
тебя с собой.
   Она еще шире раскрыла глаза и робко улыбнулась.
   - Но с условием, - быстро уточнил он, - Ты должна быть хорошей  девочкой,
слушаться старших и по первому моему приказу вернуться в родовое гнездышко.
   - Слушаю и повинуюсь, мой рыцарь, - она отошла на шаг и сделала  глубокий
реверанс, пряча в нем радостную улыбку.
   - Вот и хорошо. Сейчас я схожу наверх, кое-что возьму там и мы отправимся
в дорогу.
   - Но ты так и не сказал мне, что мы будем делать?
   - Надо объехать всех сильных магов и узнать, кто вступил  в  союз  твоего
отца и почему. А главное выяснить настроения кандидатов на  место  пятого  в
этом союзе.
   - Но ведь единственный кандидат - ты.
   - Нет, твой отец немного преувеличил. Есть еще два  человека,  которые  в
случае большой нужды могут подойти, а  мне  не  хотелось  бы,  что  бы  союз
вступил в полную свою силу. Будь добра, приготовь пока лошадей. Он  поднялся
по лестнице и прошел в комнату, где выбирал вчера, во что бы  по  элегантнее
одеться. Сегодня она представляла собой такую же печальную  картину,  что  и
весь  замок,  и  яркое  веселое  солнце  освещало  здесь  пыльные   зеркала,
отвалившуюся от стен резную обшивку, мусор и непонятное  обветшавшее  тряпье
на полу, крысиный помет по углам.
   Осторожно  перешагивая  особенно  подозрительные  кучи  мусора,   Лайвен,
подошел  к  стене,  на  которой  была  во  всей  красе  развешана  коллекция
фамильного оружия, теперь правда, несколько  запыленная  и  потерявшая  свой
блеск. Он тронул пальцами какой-то клинок, потом дунул на  него.  Под  слоем
пыли была прочная, надежная, холодно блестящая сталь.  Лайвен  снял  меч  со
стены, внимательно  осмотрел.  Это  было  оружие  его  далеких  прапрадедов,
сделанное грубо, но на совесть, и надо думать прослужившее верой  и  правдой
не одному  поколению,  пока  не  переменилась  тактика  ближнего  боя  и  не
появились более совершенные клинки. Оно  было  выковано,  как  единое  целое
вместе с рукояткой,  обмотанной  потом  для  удобства  кожаным  ремнем.  Его
огромное шириной в две ладони лезвие одной своей массой способно было рубить
поперек поленья в обхват  толщиной.  Теперь  этот  меч  годился  только  для
коллекции,  потому  что  какие  либо  правила  фехтования  к  нему  были  не
применимы. Лайвен, со вздохом, повесил его на место и перешел  к  следующему
экспонату.
   Этот клинок еще мог принадлежать его  деду,  но  его  отец  уже  вряд  ли
пользовался им. Здесь была другая крайность. Рукоятка  меча  была  настоящим
произведением  ювелирного  искусства  и  не  слишком  удобна  из-за   обилия
самоцветов. Длиннейшее, почти в рост человека лезвие было всего в три пальца
шириной и острое как бритва. Его покрывала тончайшая чеканка с  изображением
всяческих боевых подвигов - такие мечи за хозяевами носили оруженосцы,  а  в
бою их можно  было  держать  только  двумя  руками.  Это  исключало  высокую
гибкость в обращении, и по этому не было возможности работать кистью.
   Выше были развешаны различные переходные экземпляры, и обращать  внимание
на их волнистые, изогнутые и расщепленные лезвия не имело смысла.  Век  этих
клинков был не долог. Это были скорее экспериментальные образцы, появившееся
в период, когда тактика простых прямых рубящих ударов стала отходить в века.
Всяческие боевые топоры, богатырские булавы и "утренние звезды" ни когда  не
привлекали Лайвена, и он лишь бросил мимолетный взгляд в их сторону.
   Его меч висел с самого краю. Он был  в  ножнах  и  не  бросался  в  глаза
необычностью формы  или  богатством  отделки.  Лайвен  снял  его  со  стены,
медленно вытянул  клинок  из  ножен.  Он  вышел  легко,  будто  не  висел  в
бездействии долгие годы мира, а, по крайней  мере,  ежедневно  обнажался  на
ратные подвиги, на кровавый пир, достойный доброго клинка.
   Лайвен почувствовал прекрасно  уравновешенное  тяжесть  лезвия  идеальной
ширины, со зловещим кровостоком по всей длине, ощутил, как рукоять сживается
с ладонью, будто говоря, что ни какая сила теперь не способна вырвать ее  из
руки. Отливающая синью сталь, как водится, была закалена в сорока магических
настоях, а на  самом  конце,  остром  как  игла,  темнело  клеймо  Вечности,
делавшее метал не  подвластным  времени  и  чужой  магии.  Из  украшений  на
рукоятке имелось только маленькое круглое зеркальце, необычайный по мощности
источник магической силы, большая редкость,  позволить  себе  которую  может
далеко не каждый маг.
   Лайвен прицепил ножны к поясу, вложил в них клинок. Потом он выбрал  себе
крепкий кинжал и изящный охотничий нож для Элии. И, не  задерживаясь  более,
спустился в низ и вышел во двор.
   Элия ждала его, держа лошадей под уздцы. Лайвен протянул ей нож.
   - Возьми, может пригодиться.
   Она вытащила нож из чехла, повертела в руках.
   - А там нет случайно хорошей шпаги? - поинтересовалась  она,  покосившись
на его меч.
   - Нет, - ответил Лайвен, - А если бы и была, не дал бы. Еще  ввяжешься  в
драку и заколешь кого нибудь.
   Она вздохнула, сунула оружие куда-то под плащ и вскочила на свою Птицу.
   - Куда мы поедем, мой рыцарь? - осведомилась  она  с  очевидным  избытком
вежливости в тоне.
   - Туда, - Лайвен махнул рукой в сторону глухой  задней  стены  двора.  Он
тоже взгромоздился на своего коня и с удовольствием отметил, что  сегодня  у
него это вышло гораздо лучше.
   - Там обитает один великий волшебник. Я хочу посетить его  первым,  -  он
тронул поводья и направился к выходу со двора.
   - Ведь это направление на север, - уточнила Элия. - значит "Старый ворон"
где-то в той стороне, а ты говорил, что это оплот слуг Тени.
   - Все правильно. Именно по этому я и хочу побывать там, в первую очередь.
   Они въехали в лес, и под копытами лошадей снова зашуршали опавшая  листва
и сирая хвоя, покрывающая широкую просеку. Солнечные лучи свободно проходили
через почти облетевшие кроны и  ложились  на  осенний  лесной  ковер  яркими
шевелящимися в такт ветвям пятнами.
   Где-то не вдалеке совсем не по осеннему пытались петь  птицы.  Временами,
налетавший ветерок каждый раз вызывал играющий осенними красками в солнечных
лучах листопад. Сегодня этот лес был светел, прекрасен и добр, а сама  осень
- лучшим временем года.
   Лошади шли шагом, и подгонять  их  не  хотелось.  Боязно  было,  что  это
непрочное очарование исчезнет от громкого топота  или  случайно  оброненного
слова, и опять набегут низкие тучи, дунет холодный ветер, зарядит  противный
скучный дождь, и станет темно, мокро и тоскливо. Постепенно просека сужалась
и становилась все менее  ухоженной.  Скоро  она  превратилась  в  тропу,  по
которой с трудом могли пройти рядом две  лошади.  Потом  как-то  не  заметно
скрылось солнце. Не за  угрюмую  дождевую  тучу,  а  всего  лишь  за  легкое
облачко, но лес уже перестал быть доброй прекрасной сказкой,  теперь  в  нем
можно было разговаривать и скакать рысью.
   Лайвен так и поступил. Он сказал Элии, что бы та держалась  позади  и  не
отставала, и пустил Крылатого  рысью.  В  таком  порядке  они  ехали  долго.
Разговаривать было неудобно, но в раздумьях  время  летело  незаметно.  Часа
через два снова пошел дождь, и пришлось кутаться в плащи с  головы  до  ног.
Потом вдоль тропы появился высокий колючий  кустарник,  хищно  тянущий  свои
ветви к  всадникам,  норовя  разорвать  одежду  и  ранить  лошадей.  Лайвену
пришлось попридержать Крылатого,  достать  меч  и  поупражняться  в  рубящих
ударах. Кустарник, впрочем, скоро кончился, и они продолжили путь с  прежней
скоростью.
   Еще через некоторое время лес начал  редеть,  а  потом  вдруг  перешел  в
какое-то непонятное  болотистое  редколесье,  где  деревья  были  низкими  и
корявыми, и стояли далеко  друг  от  друга  на  редких  сухих  пяточках,  не
уживаясь вместе больше чем по два. Неопределенная жижа заливала пространство
между пятачками и оставляла сухой только тропу, по которой лошади  двигались
осторожным шагом, недовольно косясь на своих наездников.
   Лайвен повернулся к Элии и сказал:
   - Здесь кончились мои земли. Это ничейная полоса, как ты можешь видеть.
   - Большая она? - Элия с неодобрением осматривала пейзаж.
   - Нет, не очень. Через час уже начнется земля Живущего в тишине.
   - Мы едем к нему?
   - Ты угадала, девочка. Но не волнуйся, он  не  держит  сторожа  леса.  Он
вообще ни каких сторожей не держит, живет как отшельник, в лачуге.
   - У него нет замка? - удивилась Элия.
   Лайвен помедлил с ответом.
   - У него есть превосходный замок, - сказал он, наконец, -  но  он  им  не
пользуется. Раньше пользовался, да еще как. Давал пиры,  устраивал  гулянья,
все соседи от него были в восторге. Потом с ним произошла  одна  история,  и
ему сразу все это надоело. Развел себе огород, сменил имя и зажил в  тишине.
Хороший старик, добрый. И, кстати, сильный маг. Мы хорошо ладили  с  ним  до
моего ухода, Он должен меня еще помнить.
   - А зачем он может понадобиться знающему тень?
   - Он вполне годиться, что бы занять место пятого в союзе Сильных. Он  был
на третьем месте после твоего отца, пока не отошел от  дел.  Правда  он  уже
давно не пользуется своей силой.
   Лайвен замолчал. Вокруг тянулось все то же унылое  редколесье  пополам  с
болотом, грустная картина навевала грустные воспоминания. Это было лишнее, и
что бы отвлечься Лайвен принялся подгонять  крылатого.  Правда,  добился  он
только того, что конь стал недовольно всхрапывать и сердито косить  на  него
глазом. Через час они действительно выехали на сухой берег. Болото  осталось
позади и теперь  перед  ними  расстилалось  широкое  ровное  поле,  покрытое
засохшей теперь дикой травой, и вполне готовое принять первый снег.  Направо
и налево вдоль болота уходила, некогда хорошая, проезжая дорога,  но  теперь
забытая, она тоже заросла сорняками.  Выехав  на  нее,  Лайвен  вдруг  резко
остановил Крылатого и спешился, внимательно осматривая землю.
   - В чем дело? - осведомилась Элия. - Потерял золотой?
   Не отвечая, Лайвен отошел  на  десяток  шагов,  все  так  же  внимательно
вглядываясь в пожелтевшую  траву.  Его  беспокойство  возрастало.  Потом  он
выпрямился и поспешно вернулся к лошадям.
   - Нас опередили, - бросил он, вскакивая в седло. - Я не знаю кто это,  но
у меня очень нехорошее предчувствие.  Дальше  скачем  самой  крупной  рысью.
Ехать еще далеко, выдержит твоя Птица?
   - Несколько часов запросто?
   - А ты сама?
   Она только возмущенно фыркнула в ответ.
   - Вот и прекрасно, - пробормотал Лайвен себе под нос и, не  теряя  больше
времени, тронул крылатого с  места.  Уже  темнело,  когда  они  подъехали  к
большой поляне в дубовой роще,  где  стояла  лачуга  хозяина  этих  обширных
земель. На последнем километре Лайвен немного сбавил темп, что бы дать отдых
своему коню, а по большей части за тем,  что  бы  немного  размять  затекшую
ноющую спину.
   Все-таки я слишком  долго  не  сидел  в  седле,  с  досадой  подумал  он,
расслабляя правую руку, в которой возможно предстояло держать меч.
   Он оглянулся. А девочка  держится  ни  чего  себе.  Тоже  правда  немного
запыхалась, но, черт возьми, кто бы здесь  не  запыхался!..  Не  доезжая  до
поляны десятка два шагов, он сделал знак остановиться,  и  сошел  на  землю.
Элия последовала его примеру, и подошла к нему, ведя Птицу на под уздцы.
   - Держи, - тихо сказал Лайвен, вручая ей поводья,  -  Постой  с  лошадьми
здесь, а я схожу на разведку.
   Она собралась, было, возразить, но он перебил ее.
   - Придешь, когда я позову. Если верить следам подков, их там только трое,
и это всего лишь слуги. Если это слуги наших  врагов,  я  управлюсь  быстро,
если друзей - еще быстрее.
   Он повернулся и быстрым шагом пошел к поляне.
   Здесь все было ему знакомо  до  щемящего  чувства  в  груди.  Невзрачная,
приземистая, но крепкая деревянная постройка с глиняной трубой  над  плоской
покатой крышей,  с  подслеповатыми  окошками  и  низкой  дверью.  Еще  более
невзрачное подобие курятника за ней, которое хозяин приспособил под дровяной
сарай после неудачного опыта  с  птицеводством.  Чуть  подальше  -  колодец,
старательно вырытый и увенчанный неуклюжим деревянным срубом. Еще дальше,  у
северного края поляны  помещался  довольно  умело  возделанный  и  тщательно
ухоженный огород, а рядом  два  уже  облетевших  яблоневых  дерева,  которые
должны были положить начало саду, да так видно и не положили. Лишними  здесь
были три вороные лошади, оставленные у входа в дом, нервно  всхрапывающие  и
переступающие с ноги на ногу, как после долгой скачки.
   Зарубленный пес, лежащий у своей будки и все еще скалящий  клыки,  словно
на непрошеных гостей тоже был лишним и не вязался  с  окружающей  тишиной  и
идиллией.
   Лайвен освободил рукоятку меча  из-под  плаща  и,  придерживая  его  край
рукой, быстро пошел к хижине, оглядываясь по сторонам и высматривая, нет  ли
кого снаружи.
   Подойдя к двери, он осторожно  отвязал  лошадей  от  торчащего  из  земли
специально для этой цели кола и отправил их гулять по поляне. Прислушался, в
доме было тихо. Слишком тихо. Так и казалось, что там, стоя  у  двери,  тоже
прислушиваются изо всех сил, сжимая обеими руками оружие, и  ждут...  Лайвен
вытащил меч, взял в левую руку острием вниз кинжал и толчком ноги  распахнул
дверь. Его и правда ждали. В тот момент, когда он, низко пригнувшись, нырнул
в темноту лачуги, кто-то хрипло выдохнул  над  его  левым  ухом,  словно  от
большой натуги, и тяжелый боевой обоюдоострый топор, гулко стукнув,  глубоко
вошел в косяк. Лайвен наугад ударил налево кинжалом, не попал и, предоставив
противнику  вновь  приводить  свое  оружие  в  боевую   готовность,   быстро
перекатился через голову, вскочив на ноги у противоположной стены.
   В лачуги было совершенно темно, и вечерний свет,  падающий  из  раскрытой
двери, слепил Лайвена, но к  такому  молни