силы, и вышел в дверь.
     Моей первой  мыслью  было  обыскать стражника и взять его
меч.  Даже с незнакомым оружием  я  чувствую  себя  увереннее.
Стражник не сопротивлялся.  Я подумал после, что заряд страха,
ударивший в его мозг,  был более сильным  и  неожиданным,  чем
тот, что нанес его телу кувшин.
     Я взял его за плечо и столкнул вниз, в тот погреб, откуда
я вылез.  К счастью,  он оставил закрывающий прут в двери, так
что я быстро повернул его и удалился.
     Для начала я осмотрелся.  Свет резал мои привыкшие к тем-
ноте глаза, но я решил, что сейчас поздний вечер. Сколько дней
я провел в камере, я не знал, поскольку смена дней и ночей ус-
кользнула от меня.
     Во всяком случае,  сейчас в этом коридоре не было никого,
а мои планы не шли дальше сиюминутного. Мне надо было добрать-
ся до выхода, и я не был уверен, что не встречу кого-нибудь из
гарнизона.  Мыслеуловитель был слишком слаб  для  разведки:  я
полностью  израсходовал  свой  талант эспера,  когда заставлял
стражника открыть мою камеру.  Поэтому мне приходилось рассчи-
тывать только на физические средства и на оружие, которым я не
умел пользоваться.
     Коридор повернул влево.  В него выходили двери,  и далеко
впереди я услышал голоса.  Но другого пути не было,  и я пошел
вдоль стены, сжимая меч.
     Первые две двери, врезанные в стену, были закрыты, за что
я вознес бы благодарственную молитву, если бы имел возможность
ослабить внимание.  Я знал,  что мои способности эспера  упали
очень  низко,  но все-таки старался использовать их остаток на
установление какой-либо жизни поблизости.
     Я пошел дальше. Голоса стали громче. Я уже различал слова
на незнакомом языке.  Похоже на ссору.  Из полуоткрытой  двери
лился яркий свет. Я остановился и осмотрел дверь. Она тоже от-
крывалась наружу, и щеколда запиралась, как обычно в тюрьме, -
прут  вставлялся в отверстие и поворачивался.  Я держал взятый
мною прут в левой руке,  но подойдет ли он к этой двери? Смогу
ли я прикрыть дверь, чтобы люди внутри не заметили? Я не риск-
нул заглянуть в комнату, но голоса там поднялись до крика, и я
надеялся,  что в своей ссоре они не обратят внимания на дверь.
     Я сунул меч за пояс,  взял прут в правую руку,  а ладонью
левой  осторожно нажал на дверь.  Она оказалась слишком тяжела
для такого легкого прикосновения.  Я толкнул сильнее и  замер:
любой предательский  скрип,  какой-нибудь  перерыв в разговоре
мог показать мне, что я сделал ошибку. Но дверь все-таки  дви-
галась, дюйм за дюймом и, наконец, плотно легла в свою фрамугу.
Скандал в комнате  продолжался.  Я  вложил  прут  в  отверстие
скользкими от пота пальцами. Он слегка упирался, и я готов был
бросить это,  но вдруг он с легким щелчком встал на место, и я
повернул его.
     Все в порядке - замок закрылся.
     Там, внутри, так шумели, что даже не заметили, что их за-
перли.  Мне уже дважды везло,  и я подумал,  что  такая  удача
слишком хороша, чтобы продолжаться и дальше.
     Коридор еще раз повернул, и я опять мог заглянуть в окно.
Я угадал правильно,  был вечер, отблески заходящего солнца ле-
жали на мостовой и на стене. Ночь, как известно, друг беглеца,
но  я  даже не думал,  что буду делать в незнакомой местности,
если выйду из крепости Озокана. Два шага сразу не делаются - я
думал только о том, что буду делать сию минуту.
     Передо мной была широко открытая дверь во двор. Я все еще
слышал  ссорящиеся  голоса  позади,  но пытался теперь уловить
звуки снаружи. Оттуда донесся резкий высокий звук, но это кри-
чал каз, а не человек. Я встал за дверью и выглянул, держа меч
в руке.  Налево навес,  где были казы,  их треугольные пасти с
жесткой шерстью качались туда-сюда. Из пастей свисали изжеван-
ные листья, из чего я понял, что им только что дали корм.
     На миг  я  задумался над возможностью взять одного из жи-
вотных,  но с сожалением отказался от этой затеи.  Мыслеулови-
тель работает с животными даже чужой породы лучше, чем с гума-
ноидами,  - это верно,  но  концентрация  сил,  требуемая  для
контроля  над животным,  сейчас мне не по силам.  Я должен был
рассчитывать только на себя, на свои физические возможности.
     Здание, из которого я вышел,  отбрасывало длинную тень. Я
не мог видеть других ворот,  но попытался добраться до  самого
темного места между двумя тюками корма, и это мне удалось.
     Отсюда я видел много лучше. Направо широкие ворота, креп-
ко запертые,  на них что-то вроде клетки. Я уловил в ней дыха-
ние и тут же присел за тюк.  Часовой! Я ждал оклика, стрелы из
лука или другого знака,  что меня видели. Вряд ли я прошел не-
замеченным. Но прошло несколько секунд, и ничего не произошло.
Я начал думать, что часовой обязан смотреть по ту сторону сте-
ны,  а не во двор.  Я прикинул, как мне двигаться: сначала под
прикрытием тюков, затем позади навесов, и пошел медленно, хотя
каждый нерв во мне требовал скорости.  Бег мог привлечь внима-
ние,  а передвигаясь ползком, я сливался с тенью. Проходя мимо
загона, я сосчитал животных, надеясь получить некоторое предс-
тавление  о численности гарнизона.  Тут было семь верховых жи-
вотных,  четыре вьючных,  но это ничего не давало, поскольку в
гарнизоне могли быть и пехотинцы. Однако, малое число верховых
животных в загоне, явно построенном для гораздо большего коли-
чества,  указывало на то, что в резиденции оставался лишь кос-
тяк. Это означало также, что Озокан и его приближенные уехали.
     Тут было несколько вышек для часовых, но, хотя я осторож-
но следил за ними,  я не заметил на них никого.  Едва я нырнул
за  выступ  стены,  как послышались тяжелые шаги:  мимо прошел
мужчина.  На нем была кольчуга пешего бойца, на голове не было
шлема, а на плечах он нес коромысло с ведрами воды, которые он
опорожнил в каменный желоб.  Вода медленно стекала по  нему  в
стойла.
     С пустыми ведрами он пошел обратно. Я в своем укрытии по-
чувствовал внезапный подъем духа: как раз в это время человека
охватило столь сильное желание,  что оно дошло до меня  совер-
шенно отчетливо.  Страх в нем уступил место решимости, а реши-
мость была так сильна,  что я смог уловить это.  Возможно,  он
отличался  от своих товарищей какой-нибудь мозговой извилиной,
которая делала его более открытым для моего дара эспера. Такие
вариации  существуют,  как  известно.  Это  был третий подарок
судьбы за сегодняшний день.
     Я был уверен, что человек будет действовать, отложив свои
обязанности,  но пользуясь ими как прикрытием для своих целей.
И  наступил  момент,  когда  требовалось немедленное действие,
иначе он может не успеть.  С коромыслом и пустыми  ведрами  он
открыто зашагал вдоль стены,  а я скользил за ним,  потому что
он шел как раз туда, куда мне хотелось.
     В другом конце двора был колодец.  Из центра здания тяну-
лось крыло, оно острым углом огибало колодец, как будто камен-
ный  блок  протягивал руку,  чтобы укрыть источник драгоценной
воды.  В крыле было много щелевидных окон и дверь. Человек, за
которым я шел,  не остановился у колодца, а быстро огляделся и
прислушался.  Видимо,  успокоенный,  он вошел в дверь крыла. Я
подождал немного и последовал за ним.
     Тут было нечто среднее между арсеналом и складом. На сте-
нах  висело  оружие,  разные приспособления лежали аккуратными
кучками. Отчетливо пахло зерном и другой пищей для людей и жи-
вотных.  Позади одного тюка с провизией валялись ведра и коро-
мысло.  Смесь страха и желания у моего гида точно вела меня по
следу.  Я прошел в другую дверь, полускрытую мешками с зерном,
и вышел на узкую лестницу,  достаточно крутую, чтобы у челове-
ка, посмотревшего вниз, закружилась голова. Здесь я остановил-
ся,  потому что услышал впереди шаги, а, значит, и он мог меня
услышать.
     Сжигаемый нетерпением,  я ждал. Когда все затихло, я мед-
ленно двинулся вниз,  с усилием ставя ноги и боясь, как бы мое
измученное тело не подвело меня.
     К счастью,  спуск  был  коротким.  Внизу оказался проход,
идущий в одном направлении.  Здесь было темно,  я не видел  ни
искорки света, которая бы указывала на то, что мой гид пользу-
ется фонарем или факелом. Видимо, он хорошо знал дорогу.
     Я ничего не видел и не слышал.  Затем по линии нашей моз-
говой связи пронесся взрыв облегчения, который заблестел в мо-
ем мозгу,  как фонарь перед глазами.  Он достиг своей цели, он
вышел из форта,  чтобы найти безопасное, по его мнению, место.
И я не думал, что он задержится у выхода.
     Я пустился полубегом, чтобы найти этот выход. В темноте я
больно  ударился об острый выступ,  но не упал и вытянул руки,
чтобы пользоваться ими вместо глаз.  Передо мной оказался про-
лет другой лестницы,  вверх по которой я пополз на руках и ко-
ленях, не будучи уверен, что осилю ее другим способом.
     Время от времени я останавливался проверить,  нет ли  ка-
ких-нибудь признаков  выхода.  Наконец,  я нашел люк и толчком
открыл его.  Там тоже не было света,  я как бы попал в  погреб
или в отвал в скалах,  который вряд ли был естественным,  ско-
рее,  он был сознательно сделан под естественный, чтобы скрыть
этот люк.  В стране,  где по всякому пустяку затевались войны,
такая нора была необходима в любой крепости...  Я подумал, что
никому она не была нужнее, чем мне.
     Впервые в  жизни я полностью сконцентрировал свою силу на
том, чтобы меня не заметил часовой на стене. Выход скрывался в
скалах,  и  единственный  способ пройти через него - ползти на
животе.  И я подумал,  что мог бы набросать чертеж этих  скал,
поскольку  они показались мне частью более древней разрушенной
крепости.
     Того дезертира,  что  прошел через эту дыру,  не было и в
помине, но я все-таки двигался с осторожностью. Наконец, я вы-
шел из-под укрытия.  Наверно, развалины тут кончались, так как
было много осыпавшейся земли. Теперь я мог оглядеться.
     Небо пылало тем жутким цветом,  которым окрашивался закат
солнца на этой планете.  В этом свете форт казался темным пят-
ном,  уже скрытым тенями,  усиливавшими его мрачный вид.  Форт
состоял из одного внутреннего здания и внешней стены,  он ока-
зался меньше, чем я думал. Пожалуй, это было не укрепление, а,
скорее,  пограничный пост, охраняющий и защищающий землю, пос-
кольку  вокруг не было ни жителей,  ни возделанных полей.  Это
был солдатский лагерь,  а не убежище для фермеров,  каким  мог
быть любой замок.
     Между двумя рядами холмов проходила дорога, ведущая в не-
ведомую  равнинную местность.  По-видимому,  она связывала два
центра - этой области и внешнего мира, возможно, даже Ырджара.
Этим и следовало руководствоваться.
     Мое путешествие сюда прошло,  можно сказать, вслепую, и я
не имел представления,  где находится порт, на север или на юг
отсюда. Впервые я подумал, что мое удивительное везение кончи-
лось:  у меня был меч,  но не было ни пищи, ни воды, ни защиты
от непогоды.  И энергия,  порожденная моей волей,  которая так
долго поддерживала мое истерзанное тело, угасала. Я мог бы за-
дать себе вопрос,  но боялся, потому что ответ был слишком яс-
ным.
     Форт и развалины,  из которых я вынырнул,  находились  на
склоне холма.
     Проход, через который я шел,  должен был бы сообщаться  с
подземным  ходом,  но я вышел на высокое место,  и часовой мог
легко заметить меня.  Я заставил свои ноги  двигаться  вперед,
пока можно,  потом полз,  извивался, перекатывался, одним сло-
вом, делал все, что мог, лишь бы двигаться.
     Мне еще  повезло,  что методы допросов помощников Озокана
причиняли сильную боль,  но не калечили тела,  так что  сейчас
оно могло делать необходимые усилия. Но я впал в какое-то оце-
пенение, в котором верх взяла та часть мозга, которая не могла
сознательно понимать,  планировать или жить,  а лежала глубоко
под всем этим.
     Дважды я вдруг замечал, что бреду по более гладкой дороге
и что какой-то скрытый сигнал  предупреждает  меня  о  скрытой
опасности. Оба раза я оказывался способным снова сойти с доро-
ги и идти там,  где кусты и скалы могли укрыть меня.  Один раз
мне  показалось,  что меня выслеживает какой-то ночной хищник.
Но,  видимо,  это создание не сочло меня подходящей добычей  и
исчезло.
     Луна сияла так ярко, что ее Кольца сверкали в небе огнем.
У этой луны всегда было два кольца,  но через определенное ко-
личество лет появлялось третье, что служило великим предзнаме-
нованием для жителей планеты.  Я смотрел на них без удивления,
только с благодарностью,  потому что их свет освещал мне путь.
     Уже светало,  когда  я прошел через ущелье между холмами.
Рот у меня пересох,  как посыпанный пеплом,  сжигавшим язык  и
внутреннюю поверхность щек.  Только тренированная воля застав-
ляла меня двигаться, и я боялся отдыхать, потому что потом мне
не удастся не только идти,  но и ползти. А мне необходимо было
миновать то место, где дорога шла только в одном направлении -
в западную сторону. Потом - я обещал своему телу - потом я от-
дохну в первой попавшейся норе.
     Кое-как я прошел: холмы остались позади. Я вильнул с отк-
рытого пространства в кусты и проталкивался в них до  тех пор,
пока не почувствовал, что дальше ползти некуда. Последний тол-
чок просунул мое избитое и исцарапанное тело между двумя  гус-
тыми кустами.
     Я вытянулся и уже не помнил,  что было непосредственно за
этим.
     Река, драгоценная река обливала меня водой,  давая  новую
жизнь  моему высохшему телу.  И был гром,  удары воды о пороги
речки. Я не решался пуститься вплавь по дикому течению, потому
что меня разобьет о скалы. Вода... Грохот...
     Не было никакого потока.  Я по-прежнему лежал на  твердой
поверхности,  но я был мокрым,  и влага лилась всюду,  образуя
сплошную завесу дождя. И гром действительно громыхал, но в не-
бе.
     Я приподнялся и стал слизывать воду,  льющуюся  по  моему
лицу.  Над  холмами сверкали стрелы молний.  Наверно,  был еще
день,  но такой темный, что трудно было что-нибудь разглядеть.
Я поднял голову и раскрыл рот, чтобы дождь напоил меня.
     Громовые раскаты неслись отовсюду с затянутого тучами не-
ба,  разрываемого  жуткими вспышками молний,  и при свете этих
молний сквозь щель между кустами  я  увидел  отряд  всадников,
ехавших к востоку,  как будто их гнал дождь. На них были плащи
с капюшонами. Отряд растянулся длинной вереницей, уставшие жи-
вотные отставали, пена капала из их пастей. Весь вид этой ком-
пании говорил о том,  что их гонит какая-то неотложная необхо-
димость.  Когда  они  проезжали  мимо меня,  я почувствовал их
эмоции - страх, злобу, отчаяние - которые были так сильны, что
меня как бы ударило.  Под плащами я не мог видеть цветов и ге-
ральдических знаков,  указывающих чье походное знамя полощется
над  их головами,  но я был уверен,  что это люди Озокана.  И,
значит, они охотятся за мной.
     Мое тело так болело,  что я едва поднялся.  Первые неуве-
ренные шаги были для меня пыткой.  Наверное, меня распустила и
разбаловала жизнь Свободного Торговца,  вот мне и трудно рабо-
тать в условиях дискомфорта.  Но я все-таки снова  двигался  в
тумане, который так плотно окутал меня, что мне казалось, буд-
то я попал в охотничью паутину краба-паука с Тайдити.
     Ручьи быстро бегущей воды прокладывали себе путь в земле,
словно с небес выпало столько дождя,  что вода  уже  не  могла
впитаться и бежала по поверхности.  Время от времени я пил, не
думая о том, что в ней могут быть какие-нибудь элементы, вред-
ные для меня. Но если я имел воду, то пищи не было, и воспоми-
нания о жирной массе,  которую я так неохотно ел -  когда  это
было? Прошлой ночью? Две ночи назад? - преследовали меня, при-
нимая пропорции авакианского банкета с его двадцатью пятью це-
ремониальными блюдами.  Через некоторое время я нарвал листьев
с кустарника и стал жевать их, выплевывая мякоть.
     Время теперь не имело значения. Сколько дней лежало поза-
ди, я не знал и не хотел знать.
     Ярость дождя утихала. Что-то слабо светило в небе, но это
еще не было светом.
     Свет? Я внезапно понял, что твердо иду к свету. Не к жел-
тым фонарям крепости или Ырджара...
     Лунный шар...  серебристый...  зовущий...  Только там был
такой шар-лампа.  Последний предупреждающий шепот в моем мозгу
быстро увял... лунный шар...





                            МАЙЛИН

                           Глава  7.


     По воле Моластера у меня есть власть певицы и все,  что с
ней связано:  дальнее зрение, всестороннее зрение, растягивание
колец.  Иногда это отягчает жизнь,  когда  внутреннее  желание
входит в противоречие со всем этим.  Если так случается, тогда
желание Майлин идет насмарку.  Я желала только  одного:  оста-
ваться на ярмарке со своим маленьким народом,  а проснулась от
первого ночного сна, поняв, что пришел зов, хотя не знала, от-
куда и от кого.  И я услышала, как скулил и хныкал мой малень-
кий народ,  чувствительный к влиянию  власти,  потому  что  ее
сильное принуждение задевает также и их, приносит недовольство
и страх.
     Моя первая мысль была о них. Я накинула плащ и пошла, во-
дя жезлом вверх и вниз,  чтобы они смотрели на меня  и  забыли
страх.  Когда я дошла до того места, где мы положили барска, я
увидела животное на ногах.  Оно стояло,  чуть опустив  голову,
как бы готовясь к прыжку,  его глаза горели желтым огнем,  и в
них жило безумие.
     - Послание, - Малик подошел ко мне.
     - Да,  - согласилась я,  - но не от языка или мозга Древ-
них. Если не они взывали к власти, то этот ответ не им, а мне!
     Он серьезно посмотрел на меня и сделал жест, частично от-
рицающий мои слова. Мы были кровными родственниками, хотя и не
близкими, и Малик не всегда был одного мнения со мной. Он час-
то предостерегал меня от того,  что считал безрассудством. Од-
нако, он не мог не верить Певице, которая говорит, что получи-
ла сообщение,  так что теперь он ждал. А я взяла жезл в ладони
и медленно поворачивала, потому что теперь мой маленький народ
успокоился,  и страх был отгорожен от их мозга барьерами влас-
ти.  Я направляла жезл на север,  юг,  запад, он не двигался в
моем  слабом захвате.  Но когда я повернула его на восток,  он
сам выпрямился,  указывая точное направление. Он стал горячим,
требовательным, и я сказала Малику:
     - Это требование долга. С меня. Нужна расплата.
     При требовании долга нельзя колебаться, потому что данное
и взятое могут быть уравновешены на весах Моластера. Для Певи-
цы это еще более справедливо, потому что только так власть пи-
тает и хранит вспыхнувший свет.
     - А как насчет инопланетника и Озокана, которые составля-
ли темные планы? - спросила я.
     - Озокан может заявить о кровном родстве с Ослафом, кото-
рый... - Малик слегка замялся.
     - Который  был  избран  по  храмовому жребию представлять
Лордов в трибунале ярмарки в этом году.  И не говорил ли также
инопланетник  Слэфид о другом родственнике Озокана,  об Окоре,
капитане стражи?  Но все-таки никто не может ломать все законы
и обычаи.
     Моя уверенность увяла, потому что Малик не слишком быстро
согласился со мной. Я видела, что он смущен, хотя и не опустил
глаз. Он ведь был Тэсса, и между нами всегда была правда и от-
кровенность. И я сказала:
     - Есть что-то, чего я не знаю?
     - Есть.  Вскоре  после  полуденного  гонг стражники взяли
инопланетника Крипа Ворланда отвечать на жалобу Отхельма, про-
давца животных. На отряд напали всадники из-за границ ярмарки.
Произошла схватка,  и инопланетник исчез.  Думают, что он вер-
нулся  к  своим,  поэтому  глава жрецов приказал закрыть ларек
Торговцев и их самих удалить с ярмарки.
     - И ты мне этого не сказал?!
     Я не рассердилась,  разве что на себя:  я не думала,  что
Озокан решится действовать. Я должна была бы лучше разобраться
в нем и понять,  что он из тех, кто готов на все и не думает о
последствиях своего импульсивного акта.
     - Наиболее разумно предположить,  что он вернулся к  себе
на корабль, - продолжал Малик. - Все знают, что Свободные Тор-
говцы де