илась ко мне:
     - Я должна сказать тебе...
     - Майлин, там... - хотел я прервать ее.
     Почти величественно она отказалась слушать меня и продол-
жала:
     - Крип Ворланд, я привезла из Ырджара плохие новости.
     В первый раз за эти часы я вспомнил о  Крипе  Ворланде  и
его бедах, и меня испугала болезненность возвращения от Джорта
к Крипу.
     - Капитан "Лидиса" обратился к Закону Ярмарки, когда тебя
увезли люди Озокана, а твоего товарища ударили и бросили, счи-
тая мертвым.  Его нашли,  и он рассказал о том, что произошло,
опознал клан похитителей. Дело дошло до Верховного Правосудия,
и был предъявлен иск Осколду, на земле которого нашли твое те-
ло.  Тело привезли в Ырджар и решили,  что твой мозг  разрушен
пытками Осколда. Врач "Лидиса" сказал, что оказать тебе помощь
можно только дома.  И вот...  - Майлин сделала паузу, ее глаза
встретились  с  моими,  но ничего не выражали,  потому что она
смотрела мимо меня,  на что-то большее,  чем Крип Ворланд  или
Джорт. - И вот, - начала она снова, - "Лидис" ушел с Йиктора с
твоим телом на борту.  Вот и все,  что я смогла узнать, потому
что в городе творится что-то страшное и тревожное.
     Что-то подсказывало мне,  что она говорит правду. Она го-
ворила  что-то еще,  но все это уже не имело значения,  и я не
слышал, будто она говорила на другом языке.
     Нет тела!  Эта мысль билась в моей голове, звучала громче
и громче,  пока я не завизжал в том же ритме.  Это были только
удары,  и  я  ничего  не понимал.  Теперь Майлин смотрела не в
пространство,  а на меня и,  мне кажется,  пыталась  добраться
сквозь этот грохот до моего мозга.  Но ничто не действовало. Я
не Крип Ворланд и никогда не буду им снова, я Джорт!
     Я слышал звуки,  я видел Майлин сквозь красный туман,  ее
большие глаза, шевелящиеся губы. Ее команды доносились откуда-
то  издалека,  заглушаемые  грохотом.  Я  был  Джортом,  я был
смертью, я охотник...
     Затем я шел по следу,  что нашел в кустах у реки.  Свежий
сильный запах наполнил мои ноздри. Убить... Только ради убийс-
тва стоит еще немного пожить. Нельзя быть беспечным, барск ко-
варен... барск...
     Зверь с  вековой  хитростью  овладел  моим мозгом.  Пусть
Джорт будет полностью Джортом.  Я отогнал, спрятал, как ненуж-
ные остатки,  то, что когда-то было человеком, и следил за вы-
ходом зверя на его извечное дело - охоту.  Я различал три раз-
ных запаха, смешанные вместе. Не казы - эти люди шли пешком. И
вокруг одного был тошнотворный запах,  говорящий о повреждении
тела.  Трое направлялись к холмам.  Их можно выследить, но для
этого потребуется хитрость.  Туда носом,  сюда носом,  следить
издали за всем, что может оказаться засадой. Возможно, челове-
ческая хитрость все еще сочеталась во мне со звериной.
     Похоже, они  не  могли подняться по более крутым склонам.
Вероятно, раненому было трудно идти, потому что перед его сле-
дами шли более легкие следы.
     Я нашел место, где они останавливались. Там виднелись ок-
ровавленные тряпки, которые я пренебрежительно обнюхал. Однако
они упорно шли вперед,  к границам земель Осколда.  Я  шел  по
следу захватчиков,  и у меня и мысли не было, что у меня отни-
мут добычу.
     Мой мозг постоянно что-то дергало издалека, хотя я поста-
вил барьер против этого и отказался открываться  зову.  Я  был
Джортом,  а  Джорт  охотился,  и  это было единственной реаль-
ностью.
     Выше и  выше...  Я дошел до места,  где были срублены два
молодых деревца,  а затем пошел по следу только  двоих  людей.
Двое несли третьего, и их шаг замедлился.
     Я бросился вслед,  потому что вошел в овраг между крутыми
склонами и подумал,  что моя дичь может остаться внизу,  но не
понесся наугад, а пополз от одного укрытия к другому. Я не ты-
кался носом ни во что пахнущее,  памятуя о трюке, сыгранном со
мной разведчиком.
     Настала ночь, а я все еще не видел их. Я даже удивился их
способности уйти так далеко с грузом - разве что  они оставили
лагерь  еще до нашей атаки.  Луна помогала мне,  где отчетливо
выделяя пейзаж, а где пряча его в тени, что скрывало мое прод-
вижение.
     Наконец, я увидел их. Двое стояли, прислонившись к скале.
Затем один соскользнул на землю и сел, опустив голову на грудь
и безвольно уронив руки между вытянутых ног. Другой тяжело ды-
шал,  но оставался на ногах. Третий вытянулся на носилках, из-
давая слабые стоны.
     Двое обессилены,  решил я, но за третьим, стоящим, следо-
вало внимательно следить.  Наконец,  он пошевелился,  встал на
колени  и  поднес фляжку к губам лежащего на носилках,  но тот
махнул рукой и с резким раздражающим криком  оттолкнул фляжку.
Она  ударилась о камень и разбилась.  На камне остались темные
брызги. Тот, кто держал ее, хрипло заворчал, стал собирать ос-
колки, затем поднял голову и дико огляделся, как будто искал в
окружающей их дикой местности что-то,  что могло  бы  избавить
его от несчастья.
     Все это время сидящий не шевелился. Он медленно покачивал
головой  из  стороны в сторону,  как бы вглядываясь в темноту.
Затем он встал, опираясь о скалу. Теперь луна освещала его ли-
цо,  и я узнал в нем того,  кто охранял Озокана с тыла,  когда
они вели своего раненого лорда в лагерь Тэсса.  Я узнал и дру-
гого:  он выполнял волю своего лорда в тесной камере погранич-
ного форта.
     Крип Ворланд...  Кто  такой  Крип Ворланд,  что призывает
Джорта-барска к мести? Неважно... Главное - убить...
     Поскольку я  рассматривал их как свою добычу,  я выскочил
на открытое место,  издав боевой клич своей породы -  глубокий
грудной вой.  Тот,  кто лежал на носилках,  скорее всего,  был
беспомощен,  а двое других пусть сражаются за жизнь.  Это  был
самый лучший путь.
     Я прыгнул на стоящего  человека.  Видимо,  его  отупевший
мозг  и уши не известили его о моем присутствии раньше,  чем я
всем своим весом ударил его в грудь,  сбил с ног,  и мои клыки
нацелились куда надо. Легкая добыча!
     Я грыз его и рвал,  затем вскочил и встретил второго.  Он
ждал,  полусогнувшись,  между мной и носилками, в его руке был
меч,  сверкающий в лунном свете.  Человек закричал.  Был ли то
военный клич или призыв на помощь - какое мне дело? Это не для
моих ушей, и меня не касалось.
     Меч ожил, и мы закачались друг перед другом в сложном ри-
сунке какого-то ритуального танца. Я все время заставлял чело-
века вертеться и раскачиваться,  и это помогло мне, потому что
смертельная усталость сковывала его члены. Наконец, мои челюсти
сомкнулись вокруг его запястья,  и меч выпал. За этим последо-
вал быстрый конец.
     Задохнувшись от этого танца смерти, я повернулся к носил-
кам.  Тот,  кого несли на них, теперь сидел. Может быть, страх
поднял его ослабевшее тело и вернул ему энергию. Я увидел, как
дернулась его рука, вспышка света мелькнула в воздухе и удари-
ла  меня  между шеей и плечом,  уколола сильно и глубоко,  как
нож. Но поскольку человек не убил меня сразу, он не спас себя.
     И вот  я  лежал среди своих мертвецов и думал,  что скоро
здесь умрет и Джорт,  барск, который только частично был чело-
веком.  Это был хороший конец для того, кто не имел больше на-
дежды вернуться назад по странной тропе,  приведшей его в  это
время и место.





                           МАЙЛИН.

                          Глава 15.


     Весы Моластера. Давно - ночи и луны назад - я вступила на
этот  странный  путь в согласии с весами Моластера.  Но теперь
они вышли из равновесия, как всегда бывает, и вместо добра мои
усилия приносят зло.  Удивительно,  как много зла таится в на-
дежде на добро. Я думаю, что Моластер оставил меня, и я броше-
на в прилив и не могу выплыть. Видимо, я чересчур верила в се-
бя и в свои силы, и теперь за это наказана.
     Я стояла  в  лагере среди мертвых - и врагов,  и моих ма-
леньких существ, и смотрела вокруг, зная, что все это началось
частично  из-за меня,  из-за моих действий,  за которые должна
была бы отвечать только я.  Некоторые думают,  может  быть,  и
правильно,  что  мы  всего  лишь игрушки в руках великих сил и
движемся туда-сюда не по собственному желанию.  Но если  такая
вера успокаивает чье-то сердце и отгоняет чувство вины, она не
поддержит того, кто знает дисциплину Певца. Я, например, отка-
зываюсь в это верить.
     Мой дух оплакивал маленький народ и Малика, хотя я знала,
что Белая Дорога не тяжела для тех,  кто в близком содружестве
с нами.  Иногда гораздо тяжелее возвращаться к этой жизни, чем
пройти через ворота на дорогу,  которая ведет куда-то в другое
место.  Мы не должны позволять себе горевать о тех,  кто ушел:
ведь  они  только снимают старые одежды и надевают новые.  Это
относится и к моему маленькому народу.  Но те, кто еще страда-
ет...  ах,  я  также чувствую их боль,  их лихорадку,  их нес-
частья.  Я должна также нести груз жизни и для другого - того,
кто убежал из лагеря с такой грозой в душе, какая бывает у че-
ловека, идущего на смерть. Я должна найти его, если смогу, по-
тому что я в глубоком долгу перед ним.
     Я подозреваю худшее - что в глубине души я  желала именно
такого конца. И если такие сильные желания взвешиваются на ве-
сах, они влияют на происходящее. Хотя я не воплощала эти жела-
ния  в жизнь пением,  могу ли я быть уверенной,  что бессозна-
тельно я не влияла на будущее?
     Я знаю,  что я могу предложить один выход человеку, кото-
рый был Крипом Ворландом из другого мира,  и если он его  при-
мет, то...
     Я говорила моему маленькому народу  успокаивающие  слова,
говорила  им то,  что должна была сказать,  и пела над жезлом,
хотя был еще день,  а не ночь, поскольку не могла ждать темно-
ты.  Затем я накормила и напоила тех,  кто так долго был моими
товарищами.  После этого я села с Симлой и сказала ей,  куда я
должна уйти и почему. Солнце заходило, когда я вышла из лагеря.
     Без силы моего жезла я не нашла бы след.  Но  когда  Крип
Ворланд входил в тело Джорта,  жезл помогал этому и мог теперь
найти его,  куда бы он ни ушел по земле Йиктора. Я взяла с со-
бой рюкзак с продуктами, поскольку не знала, далеко ли придет-
ся идти, хотя и чувствовала, что Джорт близко.
     Поразмыслив, я  отказалась  от  того,  чтобы  искать  его
мыслью:  может быть,  он теперь закрыл свой мозг для меня,  а,
может быть,  мой зов отвлечет его как раз тогда, когда ему по-
надобятся вся его ловкость и хитрость для спасения собственной
жизни.  Я  была  более чем уверена - он не просто бежал,  куда
глаза глядят,  когда узнал правду,  он, скорее всего, ушел ис-
кать битвы.  И вполне возможно,  что он намерен умереть в этой
стычке.
     Когда мы  принимали  форму  маленького народа,  мы всегда
знали,  что одновременно принимаем и свойственные им мерки.  А
когда  человек  находится в таком состоянии,  в каком был Крип
Ворланд,  он реагирует в новой форме самым диким  образом.  Из
всех  животных барск - самый хитрый,  умный и свирепый,  и эти
три качества резко отличают эту породу от всей другой жизни на
Йикторе. Только потому, что барск был болен от дурного обраще-
ния,  я и могла работать с ним,  пока в мой лагерь  не  пришел
Крип Ворланд.
     Вот почему я была уверена,  что создание,  которое я ищу,
стало на время диким охотником. Он наверняка преследует какого
-нибудь беглеца из банды Озокана.  Среди убитых не  было  тела
Озокана, возможно, теперь он и служит приманкой. А сколько лю-
дей с ним? Все, кого мы застали в лагере, теперь покойники, но
ведь захватчиков могло быть и больше.
     Дорога вела к границам владений Осколда.  Настала ночь, и
с ней пришла луна, всегда помогавшая Тэсса. Я запела - не сло-
вами,  выводящими мою власть наружу,  а внутренне,  спрашивая,
почему  жезл не указывает направление.  И я не устала,  потому
что жезл цвел и тем питал мой дух.
     Когда поешь,  не думаешь ни о чем, кроме цели, образующей
ноты. Я шла с единственным желанием - найти потерявшегося. Ес-
ли Моластер поможет мне хоть самую малость, все еще может кон-
читься хорошо.
     Дорога вела меня вверх,  но все вокруг меня было в темно-
те.  Я не была более в устойчивом мире,  луна воевала с тьмой,
то та, то другая захватывали полосу земли. Я шла быстро, пото-
му что тот, кого ведет песня и жезл, не может тащиться нога за
ногу.
     В предрассветных сумерках я вошла в долину,  где господс-
твовал запах смерти,  устрашающий дух. Я увидела тела трех лю-
дей. Двоих я не разглядывала, потому что не знала их, а третий
был Озокан. Когда я подошла к тому месту, где он лежал на гру-
бых носилках,  как будто ему так и полагалось по  рождению,  я
увидела того, за кем пришла.
     Я поискала мысль,  боясь найти молчание мертвого тела. Но
нет!  Дух слабо мерцал,  но все еще держался! Я успела как раз
вовремя.
     Воткнув жезл в грязную землю,  я послала пламенную благо-
дарность Моластеру, а затем осмотрела раны в красном мехе, та-
ком близком по цвету к крови, что страшно было смотреть.
     Серьезная рана была только одна, причиненная глубоко вон-
зившимся поясным ножом.  Он так и торчал в ней.  Я стала рабо-
тать, как никогда еще не работала. По отношению к моим малень-
ким  существам  я  действовала  из любви и жалости,  а здесь я
должна была спасать разум, чтобы последний шанс для каждого из
нас  не  был потерян.  Я победила смерть своими руками,  своим
знанием и властью песни.
     Обычно мы боремся со смертью,  не переходя последней бар-
рикады.  Среди Тэсса не встретишь таких,  кто посягнул  бы  на
свободу  другого и отрицал бы его право на Белую Дорогу,  если
тот уже сделал по ней первые шаги.
     Вытаскивать его обратно с дальнего пути - это значит пов-
редить его будущему. Но в данном случае речь шла не о Тэсса. Я
встречала расы,  разделявшие наш взгляд на Великий Закон.  Для
некоторых же народов,  я знаю, смерть считается полным уничто-
жением, и они относятся к ней с ужасом, омрачающим им жизнь. Я
не знала,  как Крип Ворланд смотрит на смерть, но была убежде-
на, что он имеет право сделать свой выбор - видеть ли в смерти
врага или Врата. Поэтому я старалась для него, как ни для кого
из своих.  Дух еще жил в нем,  но останется ли он,  смогу ли я
его удержать,  об этом я боялась думать.  Ранним утром я снова
запела, на этот раз громко, призывая всю власть, которую могла
собрать. И под моим жезлом слабое биение сердца усилилось, и я
поверила,  что  нить стала более крепкой.  Наконец,  я подняла
безвольное тело.  Оно оказалось легче, чем я думала. Я почувс-
твовала кости под шкурой, как будто Джорт долгое время голодал.
     Мы возвращались через холмы,  и я все время пела и  пела,
борясь за жизнь существа, которое удержала на земных путях.
     Когда мы пришли в лагерь,  маленький народ так обрадовал-
ся,  что нарушил мою сосредоточенность своими криками и мысля-
ми.  Я опустила Джорта рядом с Симлой.  Она все еще была жива,
на что я не надеялась.  Я снова перевязала ее рану, но видела,
что Симле осталось недолго.  Я взяла ее обеими руками за голо-
ву,  как  делала часто,  и задала ей Вопрос.  Она долго сидела
так,  а потом дала Ответ.  Остальные сидели вокруг и  тихонько
повизгивали.  Ведь маленький народ - не Тэсса,  им нужно много
мужества, чтобы дать такой Ответ, они не верят, как мы. Я выз-
вала  у  Симлы самые лучшие воспоминания и пустила ее блуждать
по ним,  в то время,  как вся боль ушла из ее тела. Симла была
довольна  и счастлива.  И в наивысший момент ее счастья я дала
освобождение согласно Ответу.  Но в меня будто  вонзился  меч,
потому что память и горька,  и сладка,  и это стало добавкой к
моей тяжести.
     Я завернула Симлу - ту ее часть,  которая больше не имела
отношения ни к нам,  ни к той части, что освободилась, и поло-
жила среди скал.  Джорт крепко спал. Если возможно выздоровле-
ние, то оно начнется...
     Затем я осмотрела лагерь,  зная,  что должна уйти и найти
помощь,  если смогу,  и сделать это быстро.  Потому что,  если
пришел Озокан, могут прийти и другие. Поев сама и накормив ма-
ленький народ, я занялась приготовлениями к отъезду.
     Один из  фургонов  пришлось  оставить,  и я взяла из него
все,  что могло нам понадобиться. Грабители многое уничтожили,
но все,  что осталось из пищи и лекарств,  я погрузила. Клетки
маленького народа я поставила в два фургона и  удобно устроила
их обитателей.  Джорта я положила на мягкий мат за своим сиде-
нием в передней части фургона и приказала  казам отправляться.
Фургоны  следовали один за другим,  так что задним фургоном не
было нужды управлять.
     Солнце светило неярко,  потому что уже приближалась зима.
Каждый сезон имеет свое очарование.  Некоторые  считают  осень
печальным явлением, потому что многое, жившее при жаркой пого-
де,  как бы умирает и исчезает с земли,  и приход зимы страшит
их.  Но  ведь  у каждого времени года своя жизнь и энергия,  и
каждый сезон имеет какие-то свои преимущества перед остальными.
     Для Тэсса зима - время отдыха,  встреч членов клана и ду-
ховного общения,  время суда и обучения. И в этом году я, Май-
лин,  предстану перед судом моего народа. Но пока еще осень не
ушла из страны.  Хотя искра жизни Джорта чуть тлела,  она  все
еще не погасла.
     Дважды издали я видела отряды всадников, но даже если они
и видели мой маленький поезд, они не обратили на нас внимания,
потому что искали не меня.  Может быть,  было и к лучшему, что
мы ехали открыто,  средь бела дня - ведь Тэсса всегда были чу-
жаками для равнинных жителей и известными бродягами,  а ночное
путешествие могло возбудить подозрения.
     Казы, хорошо отдохнувшие в лагере и  вдоволь накормленные
и напоенные, уже много часов шли небыстрым, но ровным ходом, и
я намеревалась проехать больше  того  расстояния,  что  обычно
проходили  за  день.  Я спешила,  потому что время было мне не
другом, а страшным врагом. Иногда я останавливалась и смотрела
на свой народ. Больше всего мне не хватало Симлы.
     Она значила для меня больше,  чем другие,  потому что нас
связывал  давний  обмен.  Эту  связь нельзя объяснить словами.
Никто другой не смог бы заменить мне Симлу.  Если бы я ушла из
жизни раньше ее, она тоже чувствовала бы такую же пустоту.
     Интересно знать, если Крип Ворланд снова получит свое те-
ло,  а дух барска вернется в свою законную оболочку,  будет ли
этот инопланетник считать себя объединенным  с  другой  формой
жизни? Никто из его рода не испытал такого обмена.
     Мы опять ехали в Долину.  Теперь я думала о Древних.  Что
случилось с нашим посланием из Ырджара? Малик говорил мне, что
ответа не было. Придет время, которого я не могу и не хочу из-
бежать, когда я должна буду предстать перед собранием, расска-
зать обо всем,  что сделала, и обосновать сделанное. Однако, я
не верю, что мои причины будут достаточно сильны, чтобы проти-
востоять весу гнева Древних.
     Я изгнала  эти  размышления  из своего мозга,  потому что
темные мысли навлекают несчастья.  Вместо этого я собрала все,
что  могла,  для блага,  и выбрала растущую песню,  ибо рост -
близкий родственник выздоровления и,  может быть, один - часть
другого.  Казы по-прежнему шли к Йим-Сину, я пела для Джорта и
для маленького народа.  В такой песне вся  энергия  связана  в
единую волю-желание,  но может и распасться, если понадобится.
     Наступила ночь,  и я увидела в темноте отблеск огня, ука-
зывающий на какое-то насилие.  За холмами лежала страна Оскол-
да,  мы ехали сейчас по равнине.  Может быть,  Осколд  объявил
войну захватчикам,  а может,  распространилась какая-то давняя
ссора.  Я вспомнила разговоры, слышанные в Ырджаре, о том, что
"Лидис" ушел с планеты, чтобы избежать какой-то опасности.
     Во время войн равнинных жителей  Тэсса,  следуя  древнему
правилу,  поднимались в горы, в безопасные места. Так что, ду-
мала я,  возможно, и другие фургоны движутся в эту ночь, но не
рискнула  послать мысль.  Я пела,  и в песне было больше могу-
щества, чем обычно, так как мы ехали под Луной Трех Колец.
     Я поняла это, когда повернулась на сидении и