этаж, что было со всех точек зрения нецелесообразно. Но - господа, мы же в России были, в Москве. Конечно, клиника проф. Сокольникова приносила некоторый доход - та, что размещалась наверху, - но то, что обитало внизу, жило не за ее счет, а за чей - неизвестно, потому что контракты всех расходов, разумеется, не покрывали и на четверть, официально же нас вообще вроде бы не существовало - во всяком случае, до сих пор. Так что не до новой планировки было. Обходились старой.

***

     (Я вам советую не очень доверять этой истории о том, как возникал Институт. И относительно его оборудования - тоже. Из ничего, как известно, ничего и не может возникнуть. Так что... У меня, среди множества прочих недостатков, есть и такой: когда я по серьезной причине не могу сказать правды, я начинаю сочинять. Однако каждый раз ставить в таких местах галочку не собираюсь; разбирайтесь, коли хотите, сами, а не хотите, так и не нужно.)

***

     ...Лифт остановился. Мы вышли в распасовочную - так это помещение называлось на нашем рабочем жаргоне. Тут, увы, уже не было Лизочки, а имелся молодой человек очень спортивного вида в халате поверх джинсов и очень престижной разрисованной футболке. Он находился здесь на всякий случай: чтобы вынуть из лифта человека, который пожелал бы им воспользоваться, не имея на то весомых оснований; добравшись до нижнего этажа, незваный гость оказался бы уже под полным наркозом и никак не смог бы выбраться своими силами. Молодой человек сидел на стуле перед компьютером и что-то читал. Мельком глянул на нас, приветственно кивнул, забрав у нас карточки, служившие пропуском сюда. Потом нажал что-то на своей клавиатуре и ткнул пальцем в сторону одной из дверей. Туда мы и направились.
     Здесь все казалось похожим на верхние, клинические этажи. Коридор и двери. Только таблички выглядели иначе. "Обсерватория", "Центральная компьютерная", "Центр связи", "Оперативная модельная компьютерная", "Аналитики реальной плоскости", "Аналитики правых плоскостей", "Контрольная энергоблоков", "Костюмеры", "Химическая служба", "Аналитики левых плоскостей", "Оружейная", "Студия записи", "Архив", "Конструкторы", "Шифровальная", "Композиторы гипотез", "Срочная дешифровка", "Красная комната", "Приемная Консилиума". Перед этой дверью мы и остановились. Постояли секунду и вошли, не дожидаясь больше никаких сигналов.
     И тут господствовал стандарт: столик, молодой человек, с которым мне вряд ли захотелось бы мериться силами - только у этого под халатом была не майка, а костюм от Ле Монти. За его спиной тоже помещалась дверь, но уже не простенькая, белая, гладкая, а высокая, двустворчатая, рельефная и расписанная по белому золотом, словно в старинной усадьбе графа Растаковского-Разэдакова; впрочем, под всей роскошью угадывалась натуральная, без затей, броня. Молодой привратник кивнул нам и пробормотал что-то; я не разобрал слов, да они не нам и предназначались: крохотный микрофон был пришпилен к лацкану модного пиджака взамен подразумевавшейся хризантемы. Юноша внимательно выслушал ответ, а потом снизошел до того, чтобы передать нам его содержание:
     - Поскольку приглашенные на Консилиум люди несколько задержались наверху, вы можете еще немного отдохнуть. У вас, - он глянул на часы, - пятнадцать минут свободных.
     Нечто удивительное: опоздавших тут никогда не ждали, а тем более каких-то приглашенных. Да и кого и когда это приглашали на Консилиум? Для обсуждения и решения наших вопросов на Консилиуме всегда хватало своих людей, недаром это были Мастера.
     Однако же начальству, как говорится, виднее.
     - Вернемся через двенадцать, - сказал Борич. - Будем на этом уровне.
     - Через десять, - поправил цербер, и мы перестали для него существовать.

7. ПАДЕНИЕ В БЕЗДНУ

     Мы снова очутились в коридоре. Для меня передышка оказалась даже кстати: нашлось время привести себя в полный порядок - смыть, как под душем, досаду и легкое недовольство из-за сорвавшегося передыха, утихомирить неизбежное перед новым заданием волнение, настроиться на привычное ощущение: все нормально, все идет, как надо, дела были, есть и останутся в порядке, и здесь тебе не подсунут ничего такого, с чем ты не смог бы справиться: тут хорошо знают возможности каждого дримера, его порог и его потолок... Пока я внушал себе это, Борич промолвил:
     - Ну, куда мы - в кантину, или пробежимся по кабинетам?
     Кантиной мы называли нашу внутреннюю столовку - очень неплохую, кстати сказать. Но сейчас я не испытывал ни аппетита, ни жажды и потому выбрал второе:
     - По закоулкам.
     Борич кивнул. Он был спокоен, и ему было все равно: не он ведь через четверть часа будет получать задание. А со мною, девять против одного, именно это и случится.
     - Пошли.
     Однако уйти далеко нам не удалось. Одна из дверей - третья справа - распахнулась, похоже, от толчка ногой изнутри, и перед нами возник человек в кремовом халате, какие носят операторы компьютерных отделов. Глаза его, величиной чуть ли не с теннисный мячик, были выкачены настолько, что казалось - вот-вот выпадут на пол и покатятся, подпрыгивая. Он едва не налетел на нас. Боричу удалось предотвратить кораблекрушение, схватив парня за плечо:
     - Живот схватило? Тогда ты ошибся: гальюн в другой стороне.
     Тот, кажется, только сейчас сообразил, что перед ним стоят два человека. Мало того: он даже ухитрился узнать нас. И тут же издал боевой клич:
     - А, это вы? Давайте сюда. Да быстрее же!
     - Вообще, когда ко мне обращаются в такой форме... - начал было Борич. Но парень уже тащил нас с мощью портового буксира. Совершив сложное телодвижение, оказался за нашими спинами и втолкнул туда, откуда только что выскочил сам.

***

     Это был кабинет виртуального слежения. Первым, на что падал взгляд, когда вы в него входили, был сорокадюймовый экран. Так случилось и с нами. И как только возник, как говорится, зрительный контакт, все прочее сразу же перестало нас интересовать.
     Изображение на экране трудно было определить одним словом. Самым близким, пожалуй, было бы "калейдоскоп". Но своеобразный. Мы словно находились в цилиндрической кабине свободно падающего лифта с прозрачным полом и стенами, очень любезно позволявшими видеть ту трубу или шахту, по которой мы низвергались; видеть все, кроме ее дна - потому что его не было.
     Мимо нас равномерно пролетали изображения, из которых и состояла труба; казалось, то были вогнутые, плотно подогнанные друг к другу экраны, на которых - в натуральную величину - виднелось все на свете и еще многое сверх того. Но я-то знал, что на самом деле никаких экранов там нет; это были входы в миниконы, миниконтинуумы, чтобы вам было понятнее.
     Комнаты, залы, хижины, подвалы, ангары, пещеры, камеры, шахтные забои и штреки - интерьеры на любой вкус, третичные, четвертичные, античные, вчерашние, сегодняшние, завтрашние, послезавтрашние;
     люди, нелюдь, лошади, собаки, львы, крокодилы, орлы, грифы, киты, скаты, акулы, крысы, драконы, единороги, жуки величиной с носорога, стрекозы с волчьими челюстями, неизвестно кто, непонятно кто, и вообще вовсе невообразимое;
     пальмы, сосны, камыши, дубы, секвойи, подсолнухи, кактусы, пшеница в поле, кусты малины, корявый саксаул, снова пальмы, но уже другие, с мясистыми, а не веерными листьями, виноградники, помидорная плантация, вишни, карликовые и обычные, ягель, бананы, высаженные по ниточке, ядовитое дерево анчар;
     реки, ручьи, водопады, гейзеры, заливы, пруды, проливы, озера, фонтаны, лохани, водохранилища, подпертые плотинами;
     суда, парусники, галеры, триремы, линейные корабли, ракетные крейсеры, подводная лодка в погруженном положении, яхта с бермудским вооружением, шлюпки, катамараны полинезийские и спортивные, белоснежный лайнер, громадный, почти целиком погруженный в воду танкер, пограничный катер, пятимачтовый барк под голландским флагом; паровозы, тепловозы, автомобили, велосипеды, скейты, электровозы, дрезины, бронепоезд, нечто многоногое, шагавшее по песчаному плато, мотоциклы; истребители-бомбардировщики, "СУ" и "Фантомы", "Фарманы" и "Илья Муромец", планеры, дельтапланы, "Яки", "Сессны"...
     И еще многое, многое, многое. И все это - в движении, взаимодействии, суете, схватке, радости, горе, на взлете, в падении, в столкновении...
     Все это снизу налетало на нас, проносилось мимо - устремлялось вверх и исчезало из виду.
     И сопровождалось громким, отчаянным, смертным криком человека, напуганного до последнего, растерявшегося, зовущего на помощь и прощающегося с жизнью.
     Но крик этот доносился не из шахты. Он звучал где-то тут, по соседству, пробивая насквозь не очень качественную звукоизоляцию, какой был оборудован наш Институт.

***

     - Кто там, на выходе? - спросил Борич.
     Оператор ответил:
     - Степ - так его все зовут. А еще у него есть прозвище - Веник. Зеленый совсем парнишка. Второй сольный выход.
     Я напрягся и вспомнил Степа. Молодой, из породы энтузиастов. Таким, бывает, приходится солоно в настоящей работе.
     - Где тело? - спросил я.
     - В пятой... Да, в пятой.
     - Выход на него у тебя есть?
     Оператор кивнул. Микрофон он держал уже наготове. Передавая, он спросил:
     - Куда это он попал, по-твоему?
     Я пожал плечами:
     - Туннель Узла. Лучшее средство сообщения между уровнями. Если тебе надо выбрать или найти нужный макрокон. К сожалению, не контролируемое - нами, во всяком случае. Чему вас учили?
     Он, похоже, обиделся:
     - Про Туннель я знаю. Просто никогда не видал в натуре.
     - Я тоже только однажды, - признался я откровенно. - Только не здесь, в Институте, а там, изнутри. Как вот он сейчас. Похоже, подсознание у него работает хорошо, но на пределе.
     Я сказал так потому, что все, что мы видели, мы получали, анализируя процессы, вовсю бурлившие сейчас в подкорке Степа. Превращать уловленные сигналы в картинку было поручено батарее компьютеров, только этим и занимавшихся.
     Сейчас парня надо было выручать. Наверняка он попал в Туннель случайно, потому что в него даже при всем желании можно пробраться далеко не всегда: для этого мы еще слишком мало знаем и умеем. Но надо хотя бы толком объяснять молодым, как улавливать признаки приближения Туннеля и как уберечься от засасывания в него. Судя по происшествию, у нас этим занимались из рук вон плохо.
     Я начал говорить в микрофон - спокойно, размеренно, убедительно:
     - Степ! Я Остров. Спокойно! Главное - спокойно. Бояться нечего. Ты не разобьешься. Это не падение. Там нет дна. То, что ты видишь вокруг - выходы в другие континуумы и макроконтинуумы. Но там лишь наши, земные миниконы, так что ни в какой другой мир ты не угодишь. Успокойся. Вспомни: на самом деле ты лежишь тут, у нас. И никуда не денешься...
     (Это было не совсем так, а точнее - вовсе не так. Но сейчас Степ явно не в силах был рассуждать логически. Он верил голосу, а не словам.)
     - Теперь слушай внимательно. Перестань дергаться! Ты дример, а не размазня! Начинай медленно вращаться, как бы на одном каблуке. Внимательно смотри: какой выход покажется тебе самым благоприятным? Не к пальмам или баобабам, а к родным березкам. Найди подходящий микрокон. Произнеси формулу перехода. Ты ее вспомнишь. На всякий случай, напоминаю...
     Я громко, четко выговорил все слова формулы. И закончил вовремя: Борич тронул меня за локоть.
     - Время, Остров.
     Я кивнул и сказал оператору:
     - Все время напоминай ему формулу. Ты ее запомнил?
     - Записал.
     - Молодец. Нам пора. Потом расскажешь, как он вел себя.

***

     На этот раз молодой человек от Ле Монти посмотрел на нас доброжелательно.
     - Можете заходить, - изрек он.
     Мы с Боричем покосились на двух мужиков независимого облика, оказавшихся теперь тут, по обе стороны входа в резиденцию Тигра. В наше штатное расписание они заведомо не входили.
     - Это свита, - сказал олемонтенный. - Их хозяин там.
     Новости сыплются, словно из решета.
     Но тут бронированные ворота наконец мягко растворились, и мы с Боричем синхронно, плечом к плечу, перешагнули через порог.

8. КОНСИЛИУМ

     Мы остановились, четко приставив ногу. Секунда - дверь за нашими спинами затворилась.
     - Старший дрим-инспектор Борич.
     - Дрим-опер Остров, - представились мы, хотя каждый здесь и без того отлично знал любого из нас.
     Председатель сказал:
     - Вношу прежде всего поправку: вам, Остров, еще вчера присвоен уровень дрим-драйвера. Поздравляю.
     Остальные прогудели что-то в этом же роде.
     - Постараюсь соответствовать, - ответил я, как полагалось.
     - Вы присутствуете на заседании Консилиума Московского бюро Планетарной Системы ОПС.
     Аббревиатура означала: Операции в Пространстве Сна.
     - В Консилиуме приглашены участвовать, - продолжал председатель, - также легаты Первого, Третьего и Четвертого бюро. Они, однако, присоединятся к нам несколько позже, почему - вскоре поймете сами. Прошу вас садиться, старший инспектор и драйвер. Займите места временно отсутствующих.
     Только после этого официального приглашения мы сдвинулись с места, направляясь к свободным местам, и появилась возможность исподволь осмотреться. Хотя помещение это было нам давно известно: тут нас, бывало, хвалили, тут же куда чаще вставляли фитиль, и в этих же стенах мы получали очередное задание и порой невольно ежились, заранее представляя себе, с чем придется столкнуться при его выполнении.

***

     Мы находились в обширном зале. За столом, имевшим форму подковы (уж не знаю, по каким соображениям его сделали таким, но хотелось думать, что стол должен был служить своего рода символом удачи всех наших дел, этаким стационарным талисманом), - за столом этим, если не считать нас с Боричем, сидело пятеро. Все люди мне давно знакомые: вся пятерка была - наши Мастера, из России. Отсутствие на Консилиуме представителей других головных бюро (Первым с самого начала считалось Лондонское, третьим - Иерусалимское, четвертым - бюро в Осаке, пятым - Чикагское, а всего на планете их сейчас насчитывалось, по-моему, не менее дюжины, но именно эти считались ведущими, включая Второе - наше, московское), - отсутствие это уже само по себе означало, что речь пойдет о деле не просто серьезном и касающемся прежде всего локальных российских интересов, но и - что могло оказаться куда более серьезным - о деле в определенном смысле деликатном, сугубо семейном, в которое посвящать наших коллег из иностранных бюро то ли следовало, то ли - нет. Я знал, что теоретически возникновение таких дел допускалось. Но на практике, насколько мне известно, сталкиваться с такими случаями Институту не приходилось.
     Каждый из российской пятерки был рангом намного выше Борича, не говоря уже обо мне: и председательствующий, Тигр Подземелья, и остальные четверо наших (Жокей Мысли, Пещерный Лев, Висячий Замок и, само собой. Корявый Дуб), так же, как отсутствующие представители других бюро: Меч Артура, Привратник Храма и Лепесток Вишни (то была женщина). Вряд ли нужно объяснять, что настоящие имена этих людей были иными - да ведь и Борич не был в миру Боричем, а мои документы за пределами Института ни словом не упоминали об Острове. Все было камуфляжем - потому что дела, которыми мы занимались, не контролировались и не должны были контролироваться никакими властями; властям вообще не полагалось знать о нашем существовании, хотя, если говорить всерьез, мы были им необходимы - не только властям, но всему человечеству, всем вообще человечествам, великое множество которых насчитывает известный нам (подчеркиваю: известный нам, что вовсе не означает - известный всем на свете) Производный Мир. Но любая власть обожает вмешиваться в чужие планы, действия, бюджеты, штатные расписания, и так далее - даже не понимая как следует существа того дела, которому мешает. Наши же научные занятия были слишком серьезными для того, чтобы позволить дилетантам или невеждам совать нам в колеса не то что палки, но даже сухие былинки. Для властей все мы были обычными людьми, где-то числящимися и получающими зарплату (когда ее платят), или же получающими пенсию - за исключением одного-двух, вообще для властей не существовавших, потому что они давно уже выбыли из всяких списков и на поверхности земли никогда не показывались - во всяком случае, в данных координатах пространства и времени. У нас такими были Тигр и Дуб.
     А кроме этих, давно и хорошо известных каждому из нас людей, в зале находилось еще двое, которых смело можно было назвать незнакомцами. Два не очень приметных, хорошо, неброско одетых гражданина среднего возраста. Такое на моей памяти случалось в Институте впервые: чтобы на нашей сходке (к, наверное, достаточно серьезной - судя по тому хотя бы, как меня притащили) принимали участие посторонние. Я с интересом посмотрел на хмурую физиономию Тигра Подземелья. Он криво улыбнулся и проговорил:
     - Знакомьтесь, господа. Генерал Асунин. Петр Никитич. Первый заместитель главы СБ. (Один из незнакомцев чуть кивнул, печально глядя на нас, словно бы ему пришлось сознаться в неблаговидном поступке - или, напротив, он намеревался сию минуту уличить нас в совершении таковых.) А также...
     Тигр сделал паузу, и второй, слегка приподняв фундамент над стулом, пробормотал нечто, похожее на "Холлидей". Может, это было его кличкой, а может, он и вообще по-русски не тянул - меня в тот миг это не очень интересовало, куда интереснее был сам факт их присутствия.
     Итак, гость к нам явился серьезный. Наши Мастера тоже шуток порою не понимали. Однако оба мы, даже воспитанный Борич, не говоря уже обо мне, от природы лишенном чувства почтительности, испытывая к гостям безусловное уважение, нимало их не боялись и не стеснялись, как в большинстве случаев боятся или хотя бы стесняются высокого начальства. Что бы они ни решали, исполнителями были мы, практики, а высидеть хорошего дрим-практика - дело долгое и тонкое. Так что нас старались гладить по шерстке, а мы в любой обстановке не роняли собственного достоинства и держали нос кверху и грудь колесом.
     - Слово генералу, - произнес Тигр со странной, едва ли не вопросительной интонацией; похоже, он был чем-то несколько растерян. - Прошу, Петр Никитич, мы вас внимательно слушаем.

***

     Генерал Асунин сделал движение, словно собираясь встать, но тут же передумал и еще более основательно утвердился на стуле.
     - Понимаете, - начал он, - возникла нелепая ситуация. Выходит, что ваше учреждение - единственное, на кого мы можем всерьез рассчитывать. Мы полагали, что информированы о вас достаточно хорошо. Но начали разбираться - и оказалось, что ни малейшего представления о том, чем вы на самом деле занимаетесь, у нас нет. Потому что вы оперируете на территориях, которые мы не контролируем. Приходится идти на сотрудничество с вами, ничего, по сути, не зная.
     - Ну почему же так уж и ничего, - не согласился Тигр. - Своих дел мы ни от кого не скрываем. Занимаемся наукой, только и всего. Историей, исторической географией, немного - прогностикой. Единственное, что может на первый взгляд показаться у нас странным - это наша методика. Она связана с работой во сне... вот, по сути, и все.
     - Что вы работаете во сне - это мы знаем, хотя, честно говоря, не очень разумеем, что это значит. Сначала решили, что вы совершаете какие-то операции над людьми, усыпленными или, скажем, находящимися в летаргии... Кстати: что вообще такое - летаргия?
     Пещерный Лев чуть усмехнулся. Он до сего мгновения держался несколько скованно (возможно, у него были в свое время какие-то стычки с департаментом, который представлял здесь генерал), но тут почувствовал себя в своей тарелке.
     - А что такое - просто сон, вы, конечно, знаете. Листали Фрейда, Юнга, надо полагать...
     - Пришлось подковаться за последние дни. Прочитал кое-что. Так что представление имею...
     - Вот и плохо, - вмешался Тигр Подземелья.
     Похоже было, что наши Мастера с двух сторон открыли по генералу методический огонь на подавление.
     - Вот как? То есть лучше было бы, если бы я ничего не знал?
     - Безусловно. Т