дну сторону, потом в другую - безуспешно: от бревнышек не осталось и следа. Я невольно усмехнулся: это таким-то способом меня хотят удержать здесь? Не страшно: достаточно тепло, чтобы не замерзнуть даже и промокнув... Я осторожно ступил на пологий береговой откос, чтобы спуститься к воде. Сделал шаг. Второго - уже не смог. Нельзя, казалось, оторвать ноги от земли. Похоже, они превратились в единое целое с берегом, в каменный монолит. Я перестал чувствовать свои стопы и не на шутку испугался. Нагнулся, чтобы ощупать лодыжки. Они оказались покрытыми шероховатой корой, словно я провел пальцами по еловому стволу.
     На какие-то секунды мне стало по-настоящему страшно. Такого еще не случалось, и против такого приема у меня не было защиты.
     Кора под моими пальцами шевелилась и (почудилось мне) тихо шуршала. Я напряг мышцы ног, надеясь, что кора - не такой уж толстой она была - не выдержит и хотя бы растрескается; в результате я лишь ощутил боль - острую, почти невыносимую, словно кто-то пытался содрать с меня кожу. Пришлось расслабиться. Снова потрогал ногу; кора была уже под коленом. Похоже, я быстро превращался в дерево; такое в мои планы не входило, но меня вроде бы и не спрашивали. Хоть бы предупредил, старый черт, что не стоит пытаться самому уйти из его странноприимной землянки - так ведь не сделал же этого, хотя просто обязан был понимать, что он непременно вернется в Производный Мир, а я, оставшись в одиночестве, обязательно буду искать выход. Глушь здесь такая, что тут меня не отыщет и целая дивизия дримеров - даже если бы она существовала в распоряжении Института.
     "Но погоди, - сказал я себе, - ты просто растерялся немного от неожиданности. Сейчас ты похож на муху в паутине: чем больше станешь суетиться, тем крепче приклеишься. Нужно несколько минут полной физической неподвижности - при наибольшей духовной активности. Из всякого положения бывает выход; найдется и здесь. Только - спокойствие, уверенность в своих силах - и четкое понимание того, что ты находишься в Пространстве Сна, в котором нет ничего невозможного - бывает только неумение или недомыслие. Ну, что же мы предпримем?.."
     Думать приходилось срочно: бедра уже деревянели, и неизвестно было, как этот процесс скажется на внутренних органах, здесь, в ПС, не менее нужных, чем наяву. Конечно, и деревья живут - но пока мне как-то не хотелось менять свой подвижный образ жизни на растительный. Видимо, моя неподвижность никак не мешает процессу, так сказать, флоризации, скорее ему способствует. В таком случае...
     Я стал лихорадочно перелистывать страницы памяти, где были записаны специальные приемы, позволяющие расширять свои возможности на разных уровнях Пространства Сна. Преображения, переходы, силовые приемы... все это сейчас не годилось. Тут нужно было что-то совсем другое. Ага, может быть, вот это: создание врагов?
     Я на мгновение задумался. Создание врага. Да, это могло пригодиться - при условии... При каком же, надо сообразить. Ага: при условии обратного преобразования, когда уничтоженная кора станет возвращаться в предыдущее состояние, то есть сделается снова моей кожей. Итак: вызов суперкороедов; это какая же плоскость? Хотя бы пакет вспомнить для начала и, конечно, знак - плюс или минус, не то проищешь так долго, что уже ни к чему окажется... Интересно, а мозг тоже деревенеет? Вот поживем - увидим... Нет. Не смогу. Не успею: чувствуется, как кора шевелится уже под рубахой. Руками еще можно владеть - но это, пожалуй, последнее, что мне еще повинуется, да и то - надолго ли? А еще хуже - то, что и мысли становятся все более замедленными, мозг работает лениво, того и гляди - откажет совершенно. Ну - последнее напряжение, и если и оно не поможет - ...
     Вот оно: местная инверсия времени! Единственное, что сейчас хоть как-то может помочь. Если, разумеется, удастся...
     Я застыл. Зажмурился. Сосредоточился, вызывая в памяти формулу локальной инверсии. Как она там начиналась? Ага: Ohe, Tempus aeternum, Praeceptor mundi! Дальше, дальше!.. Nihil intent, et referent prae mediam noctem me novi fluctus tuus... Так, вроде бы? Если нет, то мне, похоже, будет хана...
     К такой печальной мысли привели меня глаза, а вслед за ними и уши; они недвусмысленно свидетельствовали, что сверху по ручью с ужасным треском и плеском приближается нечто, громко сопящее и то и дело всхрапывающее - статями никак не уступающее бегемоту в расцвете лет. Не хватало только, чтобы существо это и оказалось тем самым суперкороедом...
     К счастью, познакомиться с ним ближе я не успел. Обращенная к Вечному Времени формула все-таки сработала, хотя сильно подозреваю, что в чем-то там я поднаврал. Но так или иначе...
     Мысли внезапно стали прерываться, из ровной линии превратились как бы в пунктир. Озноб. Застучало в висках, послышались какие-то звуки, не беспорядочные, а организованные, подчинявшиеся определенному ритму. Не сразу, но я понял: это мои друзья из Производного Мира нащупывают меня, заставляя мою спящую плоть, играющую сейчас роль приемника, шарить в континуумах в поисках моей наверняка очень слабой сейчас волны... Значит, время моего первого выхода истекло; наверное, потому Тигр Подземелья (или мой куратор Дуб) и решил вытащить меня силой, видя, что в назначенное время я не возвращаюсь. Это произошло, нужно заметить, очень кстати.
     Насколько было в моих силах, я попытался ответить на вызов. Но вряд ли у меня получилось бы, слишком уж далеким и запутанным был путь. Наверное, мне сейчас и в самом деле стоит побыть какое-то время в яви - хоть немного восстановиться. Если, конечно, обстановка поможет.
     Ну что же - ехать, так ехать, - как, по слухам, сказала одна канарейка.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

48. В СВОЕЙ ПОСТЕЛИ

     После долгого отсутствия научиться вновь ощущать свое тело - работа затяжная и сложная. Время идет - невозвратно уходит, как только и может быть здесь, в Производном Мире, - а ты все лежишь, заново открывая и осваивая одно за другим: руку, вторую, ноги, спину, живот, шею, все остальное - медленно, с какой-то робостью пытаешься привести их в движение, но это удается не сразу, страх усиливается, почти достигает уровня отчаяния; ага, вот наконец инертная масса едва заметно отвечает на твой призыв, твою мольбу, твою угрозу - чуть уловимым, слабым-слабым движением, но все-таки отвечает, свидетельствуя о покорности. Несколько минут как бы бесцельного шевеления под - чем это накрыто тело, одеялом? Простыней? - под забытым покровом, и спокойствие возвращается: ты в очередной раз вышел из Пространства Сна, проснулся наяву, и можно расслабиться и открыть глаза в мире, в котором не происходит мгновенных, неожиданных и часто необъяснимых сдвигов, наплывов и других перемен.
     Я открыл глаза, когда в конце концов удалось наладить ритм дыхания (почему-то именно это бывает самым сложным, хотя должно бы быть наоборот). Медленно переводя взгляд с одного на другое, принялся фиксировать обстановку. При пробуждении самое, пожалуй, приятное - факт узнавания, когда здороваешься с привычными и потому как-то необычайно дорогими предметами.
     Но на этот раз я почему-то не узнавал их.
     В поле моего зрения не оказалось ни тумбочки, ни легких больничных стульев из какого-то прочного пластика, ни приборного шкафа, на чьих шкалах я мог бы сейчас увидеть, как оценивается мое состояние бесстрастными наблюдателями и анализаторами. Недоставало также обеих капельниц, которым полагалось медленно ронять жидкость сквозь воткнутые в мое тело иглы. Отсутствовали многочисленные датчики, которые я привык ощущать на теле, а больше всего - на голове. Да и вообще... Каким-то непривычным был свет. И опирался я всем телом не на знакомую койку - механизированную, автоматизированную, компьютеризированную и так далее. Не на нее.
     Я был не в Институте? Не в той палате, в которой освободился от тяжести тела, откуда направился в мгновенный перелет в Пространство Сна? В таком случае, мне следовало оказаться дома; возможно, в моей памяти что-то перепуталось за время блуждания в ПС, и я теперь уже не очень хорошо помнил, откуда именно уходил в Пространство Сна. Так порой случается; тогда воспоминания возвращаются несколько позже, однако в любом случае противовесом клинике могло явиться только мое собственное жилье, третьего не было дано. В полном соответствии с формальной логикой, какую преподавали, а может, и сейчас преподают в школе.
     Нет, то не была моя обитель, и почивал я не на своем диване, на котором давно уже знал каждую неровность, вылежанную моим телом за немалые годы, - а на каком-то ложе солдатского типа, склепанном из железных полос, на комковатом матрасе, под тонким и грубым одеялом, от каких давно успел отвыкнуть. А помимо этой койки, в небольшой комнатке не было ничего из других вещей, с которыми я мог бы поздороваться, как со старыми знакомыми. Два простых стула, стол, и на нем что-то, отсюда не вполне различимое: то ли кейс, то ли какая-то электроника, но не нашего уровня. Окно; оно было совершенно черным - может быть, на дворе стояла глухая ночь, но возможен был и другой вариант: окно (которого в Институте быть не могло, а тут было, но ничуть не похожее ни на одно из окон моей квартиры) загородили ставнями или завесили каким-то непроницаемым для солнца материалом, как если бы шла война и требовалась светомаскировка. Свет в помещении исходил из плафона, прикрепленного к потолку. Не нашлось ни единого предмета, который намекал бы на уют, на то, что комната эта предназначена для жизни. Ни одной вещицы, о которой я мог бы сказать, что прежде сталкивался с нею в жизни. Я знал, что никогда раньше не бывал здесь. Почему коллеги решили перенести мою спавшую плоть в столь неприглядную каморку? Ради безопасности?
     Это казалось по меньшей мере нелепым. Впрочем, я еще не усматривал в этом никакой прямой опасности для себя.
     Кроме меня, в помещении не было никого живого. Хотя по таким стенкам вполне бы могли бегать и тараканы, а в углах под потолком - таиться пауки. Но на той стене, в которой была единственная дверь, под самым потолком я углядел знакомое устройство: портативную следящую телекамеру. За мной наблюдали, или, во всяком случае, имели возможность наблюдать.
     Самое время было - вставать на свои ноги.
     Но это оказалось не так легко, как представлялось мне по памяти.
     Пока я шевелился под одеялом и лишь слегка поворачивал голову, мне казалось, что я обладаю свободой движений, хотя бы в этих четырех стенах. Но когда я предпринял попытку откинуть одеяло, чтобы сесть на койке, я быстро убедился в том, что тело, да и не только тело не желает мне повиноваться. При всем старании не удавалось даже выпростать руки из-под кусачего покрывала: оно было, видимо, то ли пристегнуто, то ли стянуто шнурами где-то под койкой, и добраться до этих застежек было весьма затруднительно, чтобы не сказать - невозможно. Даже сверху оставалось свободным ровно столько места, чтобы я мог без помех поворачивать голову - не более того. Оставалось разве что позвать на помощь; но это вряд ли было бы наилучшим выходом из положения. Когда внезапно оказываешься неизвестно где, крик - не самое разумное: он может привлечь тех, кого ты вовсе не жаждешь встретить. За мною наверняка приглядывают; скрытые наблюдатели только в редких случаях оказываются доброжелателями. Поэтому прежде всего не следует выказывать растерянности. Наоборот, пусть им кажется, что я воспринимаю все как должное и уверен, что полностью контролирую обстановку. Тем более что, изображая такое состояние, ты достаточно быстро и на самом деле войдешь в него.
     Выполняя программу "Все хорошо, прекрасная маркиза", я замурлыкал под нос некую мелодию, изобретавшуюся на ходу, но несомненно мажорную. Такая привычка у меня сложилась издавна, и наблюдатели наверняка были об этом осведомлены: в наше время перед тем, как начать операцию против человека, собирают максимум информации о нем, а этот мой обычай никак не являлся секретным, и по его поводу любили острить мои коллеги, полагавшие, что лет через десять я, пожалуй, начну признавать и Бетховена, по пока что предпочитаю в музыке самого себя.
     Сотрясая таким образом воздух, я медленно напрягал мускулы под одеялом, мысленно представляя, что становлюсь тяжелым монолитом, камнем с острыми гранями, который без труда прорежет не только одеяло, но и цинковый гроб, окажись я вдруг в такой упаковке. Я чувствовал, как постепенно тело наливается тяжелой силой, а дух обретает привычную рабочую уверенность.
     Решив, что достаточный для начала действий уровень достигнут, я прижал тяжелые пальцы к одеялу с обеих сторон и короткими движениями принялся пропиливать его. Покров поддавался легко, словно бумага. Появилась возможность просунуть наружу пальцы. Тогда я медленно, чтобы трудно было заметить извне, перенес левую руку к правой, ухватил пальцами края прорехи и рванул. Одеяло с треском разорвалось. В следующую секунду я уже сидел на постели. А еще через миг распахнулась дверь и в комнату вошел человек.
     Мгновенный взгляд убедил меня в том, что этот человек мне знаком, когда-то и где-то мы с ним встречались. Но то ли здесь, то ли в Пространстве Сна - хоть убейте, сию минуту это никак не приходило в память. Среднего роста и телосложения, с несколько удлиненным лицом и редкими волосами, он носил хорошо сшитый темно-синий штатский костюм, однако осанка и движения выдавали в нем близкое знакомство с мундиром. Я встал, попутно констатировав, что, в отличие от вошедшего, сам я одет в мою собственную пижаму, черную с серым - одну из двух, что в эту пору имелись в моем гардеробе. Собственно, ни во что другое я и не мог оказаться облаченным. В явь возвращаешься таким, каким уходил - если только во время твоего отсутствия никому не взбрело в голову переодеть твое тело; но это случается лишь, если за телом нужен специальный уход - такой, каким сейчас наверняка пользовалась плоть Груздя там, где она сохранялась в надеждах на возвращение его сущности. Мне, хвала аллаху, подобных услуг не требовалось.
     Процеживая через голову эти мгновенные мысли, я, приняв спокойно-выжидательную позу, из которой с легкостью переходишь в боевую стойку, глядел на вошедшего, ожидая его действий; именно они должны были определить линию развития отношений.
     Он, непринужденно улыбаясь и легко ступая, подошел к столу, отодвинул стул, уселся, указал на второе сиденье:
     - Садитесь же, господин Остров. Вряд ли вы успели восстановить силы после серьезного пребывания в Пространстве Сна.
     Эти слова, видимо, должны были показать мне, что посетитель находится полностью в курсе моих дел. Я сел, продолжая выжидательно смотреть на него.
     - Прежде всего позвольте поздравить вас с благополучным возвращением.
     - Благодарю, - ответил я тоном, в котором легко можно было уловить сомнение в моей благополучности.
     Его улыбка на миг растянулась вширь, потом сразу исчезла, и на лице возникла неописуемая серьезность.
     - Мне целиком понятны ваши сомнения. Вы, разумеется, помните, что уходили на операцию вовсе не отсюда. И хотели бы выяснить, где и каким образом оказались, вернувшись.
     Я продолжал смотреть на него, не произнося ни слова, не делая ни единого движения.
     - Объясняю: во время вашего отсутствия мы сочли целесообразным перенести вашу плоть в другое помещение, где мы с вами сейчас и находимся.
     - Волга впадает в Каспийское море, - нарушил я наконец обет молчания.
     - Да, конечно же, это вы поняли и без объяснений. Уточняю: мы находимся сейчас в одном из помещений Службы Безопасности, я же принадлежу к числу ее сотрудников. Капитан Халдей. Вы, конечно, могли запамятовать... но я находился у вас вместе с генералом, когда обсуждался вопрос об операции, в которой вы участвуете. И именно на меня было возложено поддержание связи с вашим учреждением.
     Черт бы взял: это действительно был он. Просто тогда он за все время не произнес ни слова, и я не обратил на него особого внимания. К тому же, его фамилию я тогда расслышал, как "Холлидей", и решил было, что это какой-нибудь зарубежный практикант при генерале. Вроде наших легатов.
     - Очень интересно. Как приятно встретиться снова, капитан.
     Я попытался произнести эти слова как можно безразличнее - словно все это было известно мне задолго до того, как произошло на самом деле, - не очень, впрочем, надеясь, что он поверит. И на всякий случай добавил:
     - Мое тело представляет такую ценность, что вы решили его похитить? Или, может быть, оно арестовано?
     Он, похоже, даже обиделся.
     - О каком похищении идет речь? Все сделано по согласованию с вашим Бюро. Мы действуем совершенно законно. Имеем право пригласить для беседы любого гражданина. И если он не в состоянии явиться сам - оказать ему помощь, доставив к нам. Но это ни в коем случае не следует рассматривать, как задержание или арест.
     - Бюро? - Я изобразил крайнее удивление. - Что, собственно, вы имеете в виду, капитан?
     - Ну, ну. Остров, - произнес он укоризненно, словно шалящему ребенку. - Вы же серьезный человек, да и дело вовсе не шуточное. Хотелось бы, чтобы вы отнеслись к этому именно так...
     Он говорил еще что-то, достаточно много, я же в это время старался, слушая его, вычислить - кто же у нас в Институте сделался их человеком. Потому что вся наша терминология, которой он вдруг начал густо сыпать, могла стать известной ему только через кого-то из поваров нашей кухни. Подозрений сразу же возникло несколько. Но - ни одного серьезного. Что же - они решили взять операцию целиком в свои руки и хотят руководить мною непосредственно, отстранив Институт? Зачем? Ради будущей славы? Может быть, этот прием с увозом тела у них применялся и раньше? Чепуха: я бы знал. Вывезти тело из Института - дело серьезное, тела, к счастью, не микрофильмируются, а в компактный груз превращаются только после кремации...
     - Простите?
     Я так увлекся своими рассуждениями, что пропустил мимо ушей заключительную часть его прочувствованного выступления.
     - Что?
     - Я не совсем понял ваши последние слова...
     Он, казалось, искренне удивился:
     - Чего же в них непонятного?
     - Знаете, после таких напряжений мозг иногда не срабатывает. А кроме того... Извините, но все, что касается нашей деятельности в Пространстве Сна или в связи с такой работой, я привык - да и обязан - обсуждать только с моими прямыми начальниками и другими участниками операции - в соответствии с их компетенцией. Вы же не относитесь ни к тем, ни к другим. Поэтому...
     - А, ну да, конечно же. Хорошо, повторяю: мы не собираемся играть с вами втемную. Что касается руководства Бюро - оно в курсе наших намерений, и не только согласно с ними, но даже приветствовало их. Иначе, как вы понимаете, вряд ли они позволили бы нам одолжить вашу плоть. Сам Тайгер...
     Это в смысле - Тигр? Сделаем крохотную зарубку на посохе своего внимания. Уже не первую, кстати.
     - Сам Тайгер просил передать вам, что вы заинтересованы в нашем сотрудничестве не менее, чем мы. Потому что цель ведь у нас одна!
     Он сделал паузу - специально для моей реплики. Чтобы доставить ему удовольствие, я подал ее:
     - Какова же эта цель, по-вашему?
     В глазах его мне почудилось удовлетворение. Словно он был музыкантом и только что успешно прошел трудный пассаж.
     - Возвращение Груздя, естественно, что же еще?
     - Ну да, ну да, как же иначе, - откликнулся я. - Спасибо, теперь я понял. Прошу вас - продолжайте.
     - С радостью. Итак - сотрудничество. Потому что - вы знаете это лучше меня - все операции в Пространстве Сна могут осуществляться только после тщательной подготовки здесь, в нашем мире - и в результате такой подготовки. Там, в Пространстве Сна, вы имеете полную свободу действий. Но здесь наши возможности куда шире ваших. Мы можем обеспечить лучшую информационную базу - чтобы вам там приходилось пореже сталкиваться с неожиданностями. Мы можем совершать необходимые и профессиональные оперативные действия, чтобы выяснить - кто вам мешает, кто противостоит, и, наконец, - кто же совершил похищение Груздя. Как только мы выйдем на