ь какая-то клавиатура  на  роликах.  Она  встала  перед  ней  и
заиграла что-то незнакомое, будто дождь искр посыпался из вулкана. Потом она
посмотрела на меня и улыбнулась. Я знала, что она скажет. "Я - Сильвер..."
   Из-за стены вышел мужчина, и я перестала дышать. Потому что  это  был  не
он. Похожий на него, но не он. Волосы те же -  но  другие.  Те  же  янтарные
глаза - другие, другие. Движения, голос - такие же, но все-таки  не  те.  Не
те. Не те. Абсолютно, совершенно не те. Даже ничего общего.  Не  помню,  что
было на нем надето. Я не могла внимательно его рассмотреть.
   - Я - Сильвер.
   Чертами лица он даже  не  напоминал  его.  Я  готова  была  расплакаться.
Серебряная женщина сыграла на электрическом пианино Вивальди,  а  серебряный
мужчина спел под аккомпанемент футуристическую  мелодию  голосом.  В  словах
этой песни говорилось о звезде и о девушке,  которая  в  нее  влюбилась,  но
звезда сказала: "Я слишком стара для тебя."
   - Что за черт, - сказал Совэйсон. - Где же второй? Все расплылось у  меня
перед глазами. Серебряные роботы уходили в стену.
   - Есть там еще один мерзавец. Прошу прощения... э-э... мадам. Сегодня был
адский день. Эти выставочные модели сгруппированы по три. У серебряных  тоже
есть третий.  Парень.  Проклятье.  Испортил  все  представление.  Он  должен
выходить с гитарой. Господи. Ты тут день и ночь сочиняй все  эти  штучки,  а
реле возьмет и подведет. Простите меня. - Он подошел к стенному  телефону  и
нетерпеливо застучал по кнопкам. Он уже забыл, что хотел вручить мне золотой
образец. Он был зол, что срежиссированное им представление прервалось.
   Глаза у меня слезились. От лимонного джуса першило в  горле.  Где  третий
серебряный робот? Где? Где? О, его, наверное, разбили на кусочки. Отдали  на
слом. Бросили в мусорный ящик. Расплавили. Понаделали из него украшений  для
богатеньких сучек, таких, какую я сама здесь только что изображала.
   Не дури. С чего ты взяла, что он был... расчленен?
   Совэйсон у телефона захлебывался словами:
   - Что? Почему мне не сообщили? Когда? Хм. Что? Нет, не видел.
   Он вернулся от телефона и посмотрел на меня.
   - Что ж, можете выбирать. Тот другой вам не нужен. Он  совсем  такой  же,
как и этот. Конечно, некоторые покупатели хотят проверить физические данные.
В обнаженном виде. Но мадам, я не думаю, чтобы вам было  нужно  именно  это.
Или как?
   Я сжала руками подлокотники и не хотела думать о том, что он  только  что
сказал.
   - Мне нужен другой робот, - проговорила я.
   - О, эта чертова машина оставила мне записку. Никогда их  не  смотрю.  Их
ведь проверяют. Нет... э-э... с моделью все в порядке, вы не думайте. - Даже
пьяный, он как раз вовремя вспомнил,  что  надо  вести  себя  соответственно
служебному положению. - Э.М. всегда производит проверку, когда мы  выпускаем
новый механизм для показа. Мы очень придирчивы к ним.  Самую  плевую  вещицу
тщательно осматриваем, ведь наши модели не на один год. Иначе  разве  бы  мы
позволили им ходить без сопровождения?
   - Что же... - начала я, не зная, что сказать. Как бы  вы  осведомились  о
здоровье робота? Меня всю трясло. Я пыталась взять  себя  в  руки,  как  это
сделала бы моя мать. - А с этим что случилось?
   - Да ничего. Компьютер ничего не  отметил.  Только  изменились  несколько
показаний. Ничего такого, что отразилось бы на других,  э-э,  моделях,  могу
вас в этом заверить. Вы же знаете эти компьютеры. Ресничка  оторвалась...  В
этом я не специалист, не понимаю, что это означает. Жаргон. Но вам-то  не  о
чем беспокоиться. Ее заменят. И завтра его спустят в производственный центр.
   - Куда?
   - В производственный центр. Это подвал. А вы любопытная крошка, не правда
ли? Но, боюсь, туда я вас провести не смогу.  Строго  засекречено.  А  то  я
потеряю свое замечательное рабочее место.
   - Робот, - сказала я, - тот, которого проверяют, именно его... я и хотела
купить.
   Господи,  как  у  меня  язык  повернулся?  Совэйсон  вытаращил  глаза.  Я
сглотнула. Не знаю, красная я была или белая, но меня бросало то в жар, то в
холод. Я постаралась успокоиться и, дождавшись, когда жар схлынул, но еще не
сменился холодом, бездыханным голосом произнесла:
   - Его мне рекомендовала подруга. Я хочу только его. И никого больше. - И,
пока Совэйсон не успел опомниться, добавила:
   - Если образец еще здесь, я бы хотела увидеть его. Сейчас.
   - А-а, - только и смог вымолвить Совэйсон. Вдруг он  улыбнулся,  вспомнив
про виски, выпил и налил себе еще. - Э-э, сколько вам лет, вы сказали?
   - Восемнадцать. Почти девятнадцать.
   - Вы понимаете, почему я спрашиваю? Чтобы купить такой товар -  ведь  это
не просто слуга, а товарищ, э-э, так сказать, исполнитель -  нужно  быть  во
всяком случае старше восемнадцати. Или хотя бы  иметь  официальное  согласие
вашей матери. Вас как зовут?
   - Как меня зовут, вас не касается, - ответила я, сама себе  удивляясь.  -
По крайней мере, до тех пор, пока я не решусь покупать. А я еще  не  решила,
ведь вы не можете показать мне робота, которого я хочу.
   - Я этого не говорил.
   - Ну так дайте мне взглянуть на него, или не морочьте мне голову.
   - Хотите навестить больного, - произнес Совэйсон, безжалостно бередя  мою
глубокую рану, происхождение которой я и сама не могла себе объяснить. -  Ну
хорошо. Пойдемте, посмотрим на пациента.
   Держа бокал в руке, он шел впереди, забывая придерживать  двери,  которые
едва не захлопывались у меня перед носом.  Теперь  при  всем  желании  я  не
смогла бы сама вернуться обратно. Мы вошли в коридор, потом в одну из темных
камер, где что-то жужжало. Когда белые замшевые туфли Совэйсона  переступили
порог, там зажегся холодный,  очень  тусклый  и  безжизненный  свет,  как  в
больничном морге, который однажды показывали по видео.
   В  помещении  находился  предмет,  похожий   на   вертикальный   гроб   с
отверстиями, из  которого  тянулись  провода,  соединявшие  его  с  каким-то
тикающим и гудящим ящиком.
   - Вот, - сказал Совэйсон. - Надавите на ручку, и вы его увидите. Во  всей
красе.
   Мне стало страшно, и я долго не могла сдвинуться с места.
   Потом я подошла, взялась за ручку, и машина перестала гудеть, а  передняя
стенка гроба медленно отползла вверх. Нет  смысла  растягивать  описание,  я
вообще еле заставила себя все-таки сделать его. Фигура в  контрольном  гробу
была  закутана  в  какой-то  мягкий   непрозрачный   пластиковый   мешок   с
прикрепленным к нему проводами. Из него  торчала  только  голова.  Это  была
голова   Сильвера   с   его   каштановыми   волосами,   но   под    длинными
темно-коричневыми бровями зияли  два  отверстия,  внутри  которых  вращались
маленькие серебряные колесики, совсем как шестеренки в часах.
   - Можете  увидеть  и  еще  кое-что,  если  хотите,  -  язвительно  сказал
Совэйсон. Он подошел к мешку и приоткрыл  его  так,  что  я  увидела  плечо,
серебряный скелет руки, в котором тоже вращались колесики, но кисти  там  не
было. Ее сняли. На это Совэйсон обратил особое внимание.
   - За пальцами нужны специальный уход и контроль. Это самая важная  деталь
у моделей-музыкантов. Но не пойму, что тут еще сломалось. -  Он  заглянул  в
мешок и стал что-то внимательно разглядывать.
   Я вспомнила, как Сильвер играл  на  гитаре  и  пел  зажигательные  песни,
похожие на огонь, вспомнила его яростные аккорды. Вспомнила, как он  целовал
Египтию, как легко сбегал по  лестнице  в  садах  с  развевающимся  бордовым
вельветовым плащом, как неторопливо шел по улице, оглядываясь на флаеры, как
задержал свои губы на моих.
   - Теперь он не очень-то симпатичен, верно? - сказал Совэйсон.
   Со мной произошло что-то странное. Я  ощутила  это,  когда  услышала  его
слова они привели меня в замешательство, сначала я не поняла, в чем дело,  а
потом догадалась. Я излечилась от своей страсти. Конечно. Да  и  кто  бы  на
моем месте не излечился?
   - Нет, - сказала я Совэйсону. - Не думаю.
   Я повернулась и вышла из комнаты.
   Я подождала его в коридоре. Меня уже не трясло. Выбравшись из камеры,  он
привел меня обратно в офис, где я сказала ему, что подумаю, а в ответ на его
протесты добавила:
   - Спрошу разрешение у матери.
   - Черт побери! Я знал, что ты несовершеннолетняя. Столько  времени  из-за
тебя потерял...
   - Выпустите меня, - сказала я.
   - Да ты маленькая...
   - Выпустите меня, или я вызову полицию.
   - Ищешь одних развлечений. Я бы тебя развлек. Богатая  детка.  Ни  дня  в
жизни не проработала.
   - Моя мать, - сказала я, - близко знакома с Директором Э.М.
   Совэйсон пристально посмотрел на меня. Он мне не поверил и тем  не  менее
начал лихорадочно вспоминать, что он мне выболтал про Директора, отца  своей
подружки, про Э.М. и про то, какова тут его роль. А тем временем  машинально
вызвал мне лифт.
   Спускаясь я была абсолютно хладнокровная. Владела собой. Вышла во внешний
двор, и ворота открылись передо мной. Я вышла наружу, не шатаясь. Ворота  за
мной не закрылись, и я снисходительно улыбнулась: он  опять  забыл  включить
автозапор.
   Я чувствовала себя двадцатипятилетней и  искушенной.  Я  освободилась  от
своих юношеских мечтаний. Я могла делать  все,  что  хотела.  Какая  я  была
дурочка! Я гордилась, что сумела  преодолеть  это,  что  повзрослела.  Уроки
матери, наконец пригодились, я стала полноценной личностью. Я осознала себя.
   Я вспомнила о Сильвере и слегка пожалела его, не испытывая никаких других
чувств.  Конечно,  все  эти  фрагменты  потом  сложат  вместе,  натянут   на
суставы-шарниры распыленную кожу, чтобы мышцы, в том числе и лицевые,  стали
гладкими. Все воссоединят. На полсекунды я задумалась, что он там ощущает  в
этом мешке, в гробу, а потом поняла, что он даже ничего про  это  не  знает,
ведь его выключили, как лампочку. Завтра его спустят в подвал,  разберут  на
части, а потом могут и не собрать.
   Я поднялась на эскалаторе на Пэйшенс Мэйдель Бридж и пошла над  Олд-Ривер
по стеклянному  туннелю,  куда  искусственно  подается  кислород,  время  от
времени останавливаясь и  глядя  вниз  на  городские  огни,  отражающиеся  в
отравленной воде, на освещенные  суда  с  застекленным  верхом,  оставляющие
пенистый след, на  кутерьму  рыб-мутантов.  По  мосту,  как  обычно  бродили
три-четыре человека и бродили не просто так. Девушка  играла  на  мандолине,
один из мужчин показывал фокусы, другой пел. У него был удивительный  голос,
но с роботом, конечно, не сравнить.
   Сойдя с моста, я увидела, что произошли налеты на  Стэйриа  Сэконд  Оунер
Эмпориум и на Финн  Дарлз  Фид-о-Март:  там  было  полно  полиции,  машин  с
мигалками и больничных фургонов. На дорогу выкатилась огромная банка  из-под
фруктовых консервов и стала перелетать от одной машины к другой.
   С меня довольно. Я знала, что  город  жесток  и  жизнь  там  небезопасна.
Поэтому я поехала  на  автобусе  до  Джеггида  и  зашла  в  ресторан  выпить
кофин-гляссе, но не успела сделать и первый глоток через пахнущую  шоколадом
соломинку, как кто-то ущипнул меня за руку.
   - Поздновато ты гуляешь, - сказала Медея, усаживаясь напротив меня.
   - А мать знает? - спросил Джейсон, подсев к ней.
   Они смотрели на меня своими узкими глазами.
   На сильный щипок я даже не  отреагировала:  слишком  стала  хладнокровна,
чтобы возмущаться, к тому же мне словно ввели обезболивающее.
   - Мать на севере.
   - О-о, - сказала Медея. - В Чез-Стратосе теперь можно повеселиться.
   Медея, как и Еиптия, красит волосы в темно-голубой цвет, но  если  у  той
длинные шелковые пряди, то  эта  завивает  их  кудряшками.  Волосы  Джейсона
соответствуют  его  цветосущности,  они  какие-то  бежевые,  только  здорово
выгорели, когда он  занимался  серфингом  в  Кейп-Энджеле.  А  Медея  всегда
ложится под черным тентом и не загорает. Никогда не могла понять, почему они
считаются моими друзьями, какие они друзья.
   - Видели демонстрацию против роботов? - спросила я. Конечно,  они  ничего
не видели, но я спросила нарочно, наслаждаясь своей невозмутимостью.
   - Какую демонстрацию? - не поняла Медея.
   - А, эти роботы, которые похожи на людей, - сообразил Джейсон. - Придурки
какие-то суетятся. Мать надолго уехала?
   - Ненадолго.
   - Почему бы не закатить вечеринку до ее возвращения?
   - Что ты, для этого она чересчур сознательная, - сказала Медея.
   - В самом деле?
   - Да, - отрезала я.
   - Ты все толстеешь, - сказала  Медея.  -  Плюнь  на  эти  капсулы.  А  я,
наверное, Евниция Альтима - такая худая. Но я только что достала таблетки.
   Мне двадцать пять, надо быть умницей. И без тебя знаю, что я толстушка.
   - Слушай, почему ты не покрасишь волосы ну хоть в рыжий, что ли,  цвет  -
для разнообразия? - сказал Джейсон.
   Это было уже слишком. У меня похолодело в животе. Он что,  уже  прослышал
где-то про мои фантазии?  Хотя  вряд  ли.  Джейсон  любит  чувствовать  свое
превосходство.  В  детстве  он  однажды  меня  успокоил,  когда  я   чего-то
испугалась. Ему было столько же лет, сколько мне, но он был очень добрым, по
крайней мере, казалось. Однако он любил власть. И в  тот  же  день  уже  сам
попытался меня напугать, чтобы снова утешить. Такое он  вытворял  частенько.
Обычно у него было несколько ручных зверьков, и они постоянно болели,  а  он
за ними ухаживал. Но потом они снова заболевали, и однажды отец Джейсона - а
у них с Медеей есть отец - запретил ему их держать. Тогда он стал  играть  с
электрическими безделушками.
   - Чего мать не захочет, она не сделает, - сказала Медея.
   Она поднялась с места, и Джейсон тоже встал, будто был привязан к ней  за
веревочку. Ей шестнадцать с половиной, а ему шестнадцать ровно. Их родили по
ускоренному методу с распределением темпа, и они настоящие двойняшки.
   - До свидания, Джейн, - вежливо попрощался Джейсон
   - До свидания, Джейн, - проговорила Медея.
   Они вышли, а ко мне подкатил робот-официант на треножнике с колесиками  и
присоединил их счет к моему, как будто мы договаривались, что я плачу. Не то
чтобы им нечем было платить, это они просто  так  пошутили.  Я  тоже  решила
пошутить и платить за них отказалась, дав официанту их домашний адрес.  Отец
будет взбешен (в который раз). Раньше  бы  я  не  спорила  и  заплатила,  но
сегодня... О, сегодня у меня словно выросли крылья.
   Миры парили, как птицы, над моим такси. Городские огни расплескивались по
ветровому стеклу, будто осколки ночи. Я была в полете. Колесо  неба,  крылья
каруселей, и снег, и сталь, и огонь. Мы взберемся на небо, мы оседлаем  алых
коней...
   Что это? Это же песня - какая? - какая? - это песня Сильвера.
   Я оставила робота-официанта с моим недопитым кофином, вошла  в  кабину  и
набрала номер Кловиса.
   - Изолятор, - осторожно ответил Кловис.
   - Привет, - сказала я.
   - Слава богу. Я думал, это опять Остин.
   - Кловис, - начала я.
   - Да, Джейн, - отозвался он.
   - Кловис, - что ему сказать? - Кловис. Кловис. Пауза.
   - Что случилось? - спросил  он  так  мягко,  что  его  голос  на  секунду
напомнил мне голос... голос...
   - Кловис, понимаешь... Кловис...
   - Где твоя мать?
   - Уехала. Кловис...
   - Да, я Кловис. Где ты сама?
   - Не помню. А! Я в Джеггиде. В ресторане.
   - Я не могу приехать к тебе, понимаешь?  Спускайся  в  парк  такси.  Бери
тачку и езжай сюда. Если через десять минут тебя не будет,  я  забеспокоюсь.
Джейн?
   - Что?
   - Ты можешь это сделать?
   - Кловис! Ой, Кловис, у меня из глаз бежит черная вода!
   - Это у тебя краска потекла.
   - Ах, да. Совсем про нее забыла, - я засмеялась.
   - Возьми себя в руки и ищи такси.
   Я уже успокоилась и слегка развеселилась. Потом умылась в дамской комнате
и спустилась к такси. Повсюду сверкали  городские  огни,  словно  звезды  на
ночном небосклоне. Они расплескиваются по ветровому стеклу... я  лечу...  мы
взберемся на небо...
   - Нью-Ривер Роуд, дом  21,  -  сказала  я  водителю-роботу,  поразительно
похожему на человека. - Боже праведный, - сказала  я,  взмахивая  перед  ним
своими черными ногтями, - вы почти так же правдоподобны, как особые  образцы
Э.М.
   - Какие? - переспросил он.
   - Электроник Металз. Коппер, Голдер и Сильвер.
   - Никогда о них не слышал.
   - Вас никогда не расчленяли?
   - Как видите, нет.
   - Интересно, на что это похоже. Он выглядел таким... таким...
   - Не могли бы вы, - проговорил он, - реветь  потише,  пока  находитесь  в
машине? Это ведь отвлекает.
   Он же человек, а я и забыла про эту новинку на линии Джеггида.
   Огни ударялись о ветровое стекло. Мы летели.
   Мне удалось сдержать слезы. Просто непонятно, откуда они взялись.
   Когда  я  добралась  до  пятнадцатой  галереи  дома  Кловиса,  его  дверь
распахнулась прежде, чем я успела рот открыть, от одного взгляда.  Кловис  с
озабоченным видом стоял босиком посреди ковра.
   - Он умирает, - произнесла я. - Они хотят его убить.
   Седатив, который он мне приготовил, был без запаха и горчил. Я заснула  в
его комнате для гостей на черных атласных  простынях,  которые  перемежались
зелеными и устричными.  Атлас  постелен  здесь  намеренно,  чтобы  всю  ночь
скользили с одного конца кровати на  другой.  Кловис  обычно  создает  своим
голосом всевозможные неудобства в надежде, что они скоро  уберутся.  Заснула
я, только проглотив таблетку, а когда открыла глаза, он принес мне китайский
чай и яблоко.
   - Если найдешь на кухне что-нибудь съедобное, оно твое.
   После снотворного я была, как  лунатик,  но  все  же  отыскала  несколько
полуфабрикатов для тостов. Кловис встал в дверях.
   - Кажется, я дал тебе  слишком  много  серенола.  Ты  хоть  помнишь,  что
рассказывала мне вчера? Ты была в таком трансе.
   Я смотрела на горячую тарелку с тостами, а видела два серебряных  глазных
отверстия с колесиками внутри.
   - Нет, мало  я  тебе  дал  серенола,  -  сказал  Кловис,  когда  я  снова
заплакала.
   Я рассказала ему все, сидя на тахте. Такому представлению позавидовала бы
сама Египтия.
   - Удивляюсь я тебе, -  сказал  Кловис,  передав  мне  большую  коробку  с
носовыми платками и подняв с пола упавший тост.  -  Маленькая  робкая  Джейн
против могущественной "Электроник Металз Лимитед". Как звали этого болтуна?
   - Со-Со-Со...
   - Точно, Совэйсон. Я с ним поговорю.
   - Что?
   - Что? - передразнил мое изумление Кловис.
   - Кловис, я не могу туда вернуться. Я ничего не могу сделать.  Он  знает,
что мне нет восемнадцати. А мать не...
   - Я не люблю объяснять дважды. Пойдем. Кловис прошел обратно в комнаты  и
набрал номер на лишенном видео телефоне, усилив громкость приема.
   Я встала в дверях кухни и услышала тягучий, соблазнительный сонный  голос
Египтии.
   - Доброе утро, Египтия.
   -  О,  Боже.  Ты  знаешь,  который  час?  Я  этого  не  перенесу.  Только
ненормальный может звонить в такое время.
   - Ненормальные не пользуются телефоном. Ты, надо полагать, спала?
   - Ничего подобного, - сладко зевнула она. - Я не могу спать. Ах,  Кловис,
я просто в ужасе, даже заснуть не могу. Мне дали  роль.  Конкордасис  ставит
"Останки брата спроси у павлина". Они говорят,  только  один  человек  может
сыграть Антектру. Только я могу ее сыграть.  Только  я  смогу  ее  правильно
понять и почувствовать, но, Кловис... я не готова к этой роли.  Я  не  могу.
Кловис, что мне...
   - Я хочу купить тебе замечательный подарок.
   - Какой? - встрепенулась она.
   - Джейн говорит, ты заторчала от одного робота.
   - О! О, Кловис, в самом деле? Но нет. Я не могу. Я должна сосредоточиться
на роли. И блюсти целибат. Антектра девственница.
   - Счастлив сообщить, что этой пьесы я не знаю.
   - А Сильвер - его зовут Сильвер - он обалденный любовник. Он может...
   - Пожалуйста, не рассказывай, - перебил ее Кловис. - А то  это  прозвучит
как упрек.
   - Ты бы в него влюбился.
   - В него, видимо, все влюбляются. Того и гляди,  через  год  его  выберут
мэром. Между прочим, его разобрали на части в гадком подвале, где у  них,  у
Э.М., побочная линия по пр