льными   плечами   баллисты.   Шеренги
арбалетчиков тотчас рассыпались, бросились налево и направо  -  ив  этот
самый миг дароты снова ринулись в атаку.
   Озобар вышиб молотком спусковой крючок, и баллиста с визгом выплюнула
во врага два фунта железных катышков. Первая шеренга даротов была  сбита
с ног. Вент своими глазами видел, как у  одного  дарота  лицо  мгновенно
превратилось в маску из белесой крови и мешанины костей. Рявкнула вторая
баллиста, и этот залп пробил в рядах врагов еще большую брешь. Между тем
трое солдат уже проворно взводили первую баллисту. Выстрелила третья - и
железный град обрушился в самую гущу опешивших даротов. Из окон все  так
же густо сыпались арбалетные болты, и бойня  продолжалась.  Арбалетчики,
которые  стреляли  первыми,  теперь  укрылись  за  баллистами  и  оттуда
обстреливали врагов.
   Дарот с оторванной левой  рукой,  шатаясь,  шагнул  вперед  и  метнул
копье. Оно ударило в грудь одного из арбалетчиков, и того  отшвырнуло  к
стене. Тогда Тарантио уступил место Дейсу. Дейс прыгнул вперед  и  одним
взмахом меча вспорол дароту брюхо, а пока тот падал,  успел  снести  ему
голову.
   - Это вам за Сарино! - крикнул Дейс.
   Дароты бросились в новую атаку, и тут плечо одной из баллист лопнуло.
В считанные секунды дароты оказались  около  орудий  -  и  тогда  вторая
баллиста выстрелила в даротов почти вплотную. Удар был такой  силы,  что
трое врагов буквально взлетели в воздух и рухнули, уже мертвые, на своих
собратьев.
   Из проулка за баллистами выскочили пятьдесят секирщиков  во  главе  с
Форином - и тотчас ввязались в кровавую круговерть. Там же был  Дейс,  и
его колдовские  мечи  без  малейшего  труда  прорубали  просеку  в  гуще
даротов. Вент, которому  бессмысленно  было  ввязываться  в  рукопашную,
присоединился к Карис  и  Озобару.  Подняв  арбалет,  он  прицелился,  и
тяжелый болт насквозь пронзил голову громадного дарота.
   Пропел сигнальный горн.
   Форин  и  его  люди  тотчас  бросились  врассыпную,   открывая   путь
смертоносным залпам баллисты. Уже погибли сотни  даротов,  и  все  новые
враги падали, сраженные убийственным ливнем арбалетных  болтов,  которые
все так же неумолимо сыпались из окон.
   Отступать даротам было некуда. Впереди - баллисты, справа и  слева  -
перегороженные стенами проулки. И тогда редеющая на глазах  орда  врагов
развернулась, чтобы пробиться с боем к единственной возможности  уцелеть
- северным воротам.
   Форин получил удар по голове, от которого потемнело  в  глазах;  шлем
его отлетел  прочь.  Дарот  рванулся  было  к  нему,  чтобы  добить,  но
рыжебородый гигант подпрыгнул и с размаху обрушил секиру в  лицо  врага.
Лезвие прошло насквозь и  так  же  легко  вышло.  Копье  второго  дарота
оставило на кирасе Форина глубокую вмятину. Стремительно  развернувшись,
гигант наискось рубанул секирой по груди дарота - и тут же получил  удар
кулаком по голове. Форин зашатался и упал на  колени.  Откуда-то  возник
Дейс и точным ударом почти начисто снес  голову  дарота.  Форин  кое-как
поднялся на ноги, выдернул из мертвеца секиру - и снова ринулся в бой.
   Карис молча и бесстрастно наблюдала за этой битвой. Теперь  гибли  не
только дароты, но и  люди:  обезумев,  враги  бросались  на  самодельные
стены, рубили и кололи зазевавшихся  арбалетчиков.  Погибло  по  меньшей
мере пятнадцать силачей из отряда Форина.
   Четыре дарота ухитрились прорваться к баллистам. Дейс  нагнал  одного
из них и зарубил, второго и третьего сбили с ног арбалетные болты  -  но
четвертый дарот остался невредим и прыгнул прямо на Карис.
   Ближе  всех  к  ней  был  Вент.  Услышав  чей-то  громкий  оклик,  он
обернулся, и Тарантио бросил ему один из своих мечей.  Подпрыгнув,  Вент
ловко поймал меч и крепко стиснул его рукоять. Понимая,  что  все  равно
опоздает, он тем не менее  развернулся  и  побежал  к  дароту.  Тот  уже
взмахнул мечом, но Карис даже не дрогнула - так и  стояла,  презрительно
глядя на врага.
   И в этот миг что-то черное, громадное с рычаньем бросилось на дарота.
Мощные клыки Ворюги впились в горло врага. Дарот, застигнутый  врасплох,
зашатался. Тогда Озобар метнулся вперед и своим молотком  ударил  дарота
по виску, а Вент мечом Тарантио разрубил его почти  надвое.  Дарот  упал
замертво, но черный пес все так же ожесточенно терзал его горло.
   - Ко мне! - крикнула Карис, и Ворюга, все еще грозно рыча, отступил.
   Вдоль улицы прокатился низкий рокот, похожий на отдаленный гром. Вент
обернулся  -  Неклен  и  еще  десять  солдат  волокли  по  улице   новую
катапульту. За ней катились несколько фургонов, и в первом везли снаряды
и зажженную жаровню. Озобар побежал к катапульте.
   Уцелевшие враги хлынули назад, к воротам, и в этот миг  снова  пропел
горн. Форин,  Дейс  и  одиннадцать  выживших  воинов  в  новых  доспехах
развернулись и помчались к баллистам. Объятый огнем снаряд пролетел  над
их головами и взорвался у самых ворот. Дароты сбились так тесно, что два
десятка врагов мгновенно превратились в живые факелы. В панике остальные
дароты сбивали с ног, топтали своих собратьев  -  и  убийственный  огонь
распространялся все шире.
   Второй снаряд  перелетел  через  стену  и  разорвался  в  самой  гуще
кишевших там даротов.
   Изрядно поредевшая вражеская армия позорно бежала к холмам.
   - Убрать убитых! - громко распорядилась Карис. - Пропустить фургоны!
   Дейс пробежался среди павших даротов, наскоро осмотрел их.  Несколько
врагов  еще  дышали,  и  он  не  мешкая  добил  их.  Солдаты   принялись
оттаскивать гигантские тела с середины улицы,  и  три  фургона  медленно
двинулись к воротам. Первым фургоном правил Озобар; добравшись до ворот,
он спрыгнул с козел и крикнул солдатам, чтобы помогли  с  разгрузкой.  В
фургонах были части громадной чугунной  решетки.  С  помощью  веревок  и
блоков решетку установили на месте разбитых ворот и закрепили в глубоких
желобах, которые каменщики выдолбили в стенах.
   Неподалеку от решетки установили катапульту. Неклен, добежав до самой
решетки, на глазок прикинул расстояние до даротской катапульты  -  шагов
двести, не больше. Вернувшись, он сообщил эту цифру Берису.
   Через минуту над стенами пролетел пылающий шар и  взорвался  футах  в
тридцати слева от  даротской  катапульты.  Солдаты  на  стенах  радостно
завопили, увидев, что враги поспешно уволакивают катапульту подальше  от
опасности.
   Наконец все работы были закончены, и теперь массивная решетка надежно
прикрывала вход  в  Кордуин.  Уперев  руки  в  бока,  Озобар  придирчиво
оглядывал плоды своего труда.
   - Недурно, - заключил он наконец. - Совсем недурно.
   Носильщики, в том числе и Брун, собирали на главной  улице  убитых  и
раненых кордуинцев. Вент ходил между ними, наскоро  подсчитывая  потери,
потом подошел к Карис и Тарантио.
   - Форин потерял тридцать девять человек из своего отряда  -  тридцать
семь убиты, двое  тяжело  ранены.  Еще  около  шестидесяти  солдат  либо
мертвы, либо не смогут больше взять в  руки  оружие.  Насколько  я  могу
судить, мы прикончили примерно двести тридцать даротов.
   Карис коротко кивнула, но ничего не сказала.
   - Мой генерал, - серьезно промолвил  Вент,  -  это  твоя  победа.  Ты
вынудила даротов отступить.
   - По крайней мере мы заставили их призадуматься, - согласилась Карис.
   Вент протянул Тарантио одолженный меч, но  черноволосый  воин  только
ухмыльнулся.
   - Он твой! Смотри только, будь осторожен - не порежься ненароком.
   Вент кивнул.
   - Если б только я раньше знал, что это за меч, я бы  дважды  подумал,
прежде чем ловить его на лету. - Он мельком глянул  на  солнце,  которое
все еще стояло высоко. - Святые Небеса! Мне все кажется, что уже  должно
бы смеркаться, а ведь с начала боя не прошло и часа.
   К ним подошел Форин.
   - Может, кто-нибудь все же снимет с  меня  эту  треклятую  кирасу?  -
ворчливо спросил он. - Мне в ней ни вздохнуть, ни охнуть.
   Кираса была вся  в  глубоких  вмятинах,  а  в  одном  месте  и  вовсе
треснула. Едва  Тарантио  и  Вент  стащили  с  Форина  помятые  доспехи,
рыжебородый великан содрал с себя рубашку. Его могучий торс  был  покрыт
синяками, а на плече кровоточил неглубокий порез.
   - Не хотел бы я снова оказаться в этакой драке,  -  ворчливо  заметил
он, усевшись на обломке стены.
   - Ты славно дрался, великан, - заметил Вент. -  Скольких  даротов  ты
прикончил? Троих?
   - Нет, двоих. О третьем позаботился Тарантио. Впрочем, я еще  оставил
нескольким ублюдкам свои метины.  -  Форин  поглядел  на  Карис.  -  Как
думаешь, они сегодня еще пойдут на штурм?
   - Будь это люди - не пошли бы, - отвечала она. -  Генералы  собрались
бы и долго совещались о том, как изменить свою  стратегию.  Только  ведь
дароты - не люди.
   - У тебя есть в  запасе  еще  какой-нибудь  убийственный  замысел?  -
осведомился Форин.
   - Нет, - честно ответила Карис. - Пошлите за мной, если дароты  снова
пойдут на приступ.
   С этими словами она повернулась и пошла прочь. Пес по  кличке  Ворюга
потрусил за ней.
   - Что-то у нее не слишком праздничное настроение, - заметил Озобар.
   Когда уже начало смеркаться, а дароты так и не покинули свой лагерь -
весь город  охватило  безмерное  ликование.  Непобедимые  прежде  дароты
отступили перед силой и мужеством кордуинских  солдат,  перед  блестящим
военным гением Карис. Толпы горожан собрались вокруг дворца,  славословя
свою спасительницу.
   Сама Карис в это время лежала в горячей ванне. Ворюга,  примостившись
в изножье ванны, озадаченно поглядывал на свою хозяйку. В  мыслях  Карис
царило полное смятение. Ей совсем не хотелось ликовать  -  наоборот,  ее
терзал страх, словно сегодня  она  потерпела  поражение.  Это  началось,
когда она увидела, как Неклен беспомощно повис  на  краю  крыши.  В  тот
ужасный  миг  Карис  отчетливо  поняла,  как  дорог  ей  этот  языкастый
старикан. Тот же страх охватил ее с новой силой, когда Форин  со  своими
людьми ввязался в рукопашную и она увидела, как падают сраженные солдаты
- один за другим. Словно с каждым погибшим  умирала  и  часть  ее  души.
Проклятая война! Война и смерть.
   Карис вдруг поняла, что устала и от войны, и от смерти.  А  ведь  это
только начало. Теперь дароты будут настороже; словно волки,  станут  они
кружить под стенами, отыскивая слабое  место  в  обороне  города,  потом
снова пойдут на штурм... и все повторится. Даже если Кордуин  удержится,
будет ли это победа? У даротов целых  семь  городов,  и  силы  их  почти
неисчерпаемы.
   Карис тяжело вздохнула и с головой нырнула в теплую душистую воду.
   - Зачем все это? - вынырнув, спросила она у Ворюги. - Есть ли во всем
этом смысл?
   - Тонущий человек не спрашивает себя, есть ли смысл  в  существовании
моря, - ответил ей мужской голос,  который  определенно  принадлежал  не
Ворюге. - Он просто плывет и борется за жизнь.
   - Что тебе здесь нужно, Форин?
   - Я пришел поговорить, но могу заодно и выкупаться. - С этими словами
рыжебородый великан стянул с себя окровавленную одежду и, спустившись по
мраморным ступеням в ванну, погрузился в воду. - Ух, до чего же здорово!
   - Я хочу побыть  одна,  -  резко  сказала  Карис,  однако  ее  голосу
недоставало убежденности.
   - Не думаю. Много дней ты жила лишь  одним  -  подготовкой  к  бою  с
даротами. Все свои силы ты отдавала ради этого дня. Теперь все кончилось
- а ты никак не можешь осознать это и вздохнуть с облегчением.
   - Мне тошно, - пробормотала Карис. - Мне тошно от вида смерти.
   - И ничего удивительного - война вообще тошнотворное занятие. Что  до
смысла... спроси тех, кто выжил. Там,  снаружи,  толпы  людей  повторяют
твое  имя...  то  есть  не  совсем  имя.  Они  называют  тебя   "Ледяной
Королевой". И считают, что ты ниспослана им богами. "Ледяная  Королева",
а? Все же лучше, чем "Шлюха Войны".
   - Мне плевать, что они обо мне думают.
   - А зря. Ты ведь, в сущности,  сражаешься  именно  за  этих  людей  -
плотников и хлебопеков, мечтателей и поэтов.  Но  сегодня  ты  этого  не
понимаешь, верно, Карис?
   - Чего ты от меня хочешь? - сердито спросила  она  и,  поднявшись  из
воды, вышла на мраморный  пол.  Слуги  оставили  около  ванны  несколько
больших полотенец; Карис вытерлась одним, другим просушила волосы.
   - Ну, так что же? - все так же сердито осведомилась она. -  Что  тебе
от меня нужно?
   - Сам не знаю. Тебе понравилось нежиться в горячей воде?
   - Вода-то здесь при чем?
   - Это было приятно, правда? Тепло,  чистота,  блаженство...  Если  бы
дароты сегодня прорвались, сейчас мы все были бы уже мертвы.  Ничего  бы
не было - ни теплой ванны, ни вина,  ни  любви.  Дароты  не  прорвались,
Карис. Ты - именно ты! - остановила их. И вот мы здесь, живые.  И  жизнь
прекрасна! А что будет завтра?.. Ну, что будет, то и будет. Что  мне  от
тебя нужно? Бессмысленно говорить, что мне нужна ты - отныне  и  навеки.
Быть может, завтра нас уже не будет в живых...  но  если  мы  сполна  не
насладимся сегодняшним днем, получится, что дароты все-таки победили.
   Карис присела на скамью и улыбнулась.
   - Ты выбрал весьма сложный способ сказать, что  хочешь  переспать  со
мной.
   Форин ухмыльнулся ей.
   - Сказать по правде, мне больше всего хотелось, чтобы ты улыбнулась.
   Карис глянула в его зеленые глаза, помолчала.
   - Пойдем-ка выпьем, - сказала она наконец. Форин выбрался из воды,  и
Карис бросила ему полотенце.
   В гостиной ее дожидались Неклен, Вент и герцог Альбрек.  Когда  Карис
вошла, герцог встал, но тут же стыдливо отвел глаза.
   - Прошу прощения, генерал, - сказал он. - Мы вернемся позже, в  более
подходящее время.
   Карис поклонилась ему.
   - Пожалуйста, государь, присядьте. Я слишком  устала,  чтобы  сызнова
одеваться, и скоро наверняка захочу спать.  Сейчас  у  меня  голова  еще
ясная, и мне еще по силам вести разговор.
   - Как пожелаешь, - отозвался герцог, хотя и с  заметной  неловкостью.
Он сел и уже собрался заговорить, но тут  в  гостиную  вошел  совершенно
голый Форин. При виде герцога он поспешно обмотал бедра  полотенцем,  но
едва поклонился - полотенце предательски соскользнуло на пол. Неклен  от
души расхохотался, и даже герцог улыбнулся.
   - Прежде всего, -  сказал  он,  обращаясь  к  Карис,  -  позволь  мне
поздравить тебя с сегодняшней победой. Все,  похоже,  считают,  что  это
чудо, но сам-то я знаю, что нас  привели  к  победе  дерзкий  замысел  и
трезвый расчет. Я горжусь тобой, Карис. Что бы  ни  случилось  потом,  я
всегда буду тобой гордиться.
   Карис покраснела, не зная, что и сказать. Герцог встал  и  поклонился
ей, затем повернулся к Форину:
   - Ты, капитан, потерял сегодня многих своих людей, но дрался как лев.
Если только Кордуин уцелеет, для  тебя  всегда  найдется  место  в  моей
личной гвардии.
   - Спасибо, государь. Буду рад. Герцог направился к двери.
   - Когда ты отдохнешь, Карис, пожалуйста, зайди ко  мне.  Я  хотел  бы
обсудить наши завтрашние планы.
   У порога он остановился, и Неклен распахнул перед  ним  дверь.  Карис
прилегла на кушетку - от усталости у нее голова шла кругом.
   - Не будем тебе мешать,  принцесса,  -  сказал  Неклен,  выразительно
похлопав по плечу Вента. Мечник не шелохнулся; побледнев как смерть,  он
с неприкрытой ненавистью глядел на Форина. Неклен наклонился к нему.
   - Пойдем, друг мой, - едва слышно прошептал он. Вент сделал  глубокий
вдох, с усилием встал  и  деревянным  шагом  вышел  из  комнаты.  Неклен
последовал за ним.
   - Похоже, я нажил себе  врага,  -  заметил  Форин.  Карис  ничего  не
ответила, и великан, подойдя к ней,  обнаружил,  что  она  крепко  спит.
Тогда он бережно, как дитя, взял ее на руки и  отнес  в  спальню.  Тепло
укрыв Карис, он поцеловал ее в лоб, затем тихонько  оделся  и  вышел  из
дворца.
   Неклен перехватил Вента,  когда  тот  выходил  через  боковые  ворота
дворца.
   - Не хочешь выпить со мной? - спросил ветеран.
   - Спасибо, не хочу.
   - Такова уж она есть, Вент, - сказал Неклен. - Я люблю ее, как  дочь,
но она ужасно своенравна.
   Венту стоило немалых усилий не огрызнуться в  ответ.  Неклен  славный
человек, надежный, верный, да и желает ему только добра. Беда в том, что
человек редко ценит то, что имеет - и только потеря открывает ему глаза.
   - Ты не должен винить Форина, - продолжал Неклен.
   - Винить? Я никого не виню. Я зол, но это пройдет. А сейчас, с твоего
разрешения, я вернусь на стену.
   И Вент широкими шагами пошел прочь. Улицы были запружены народом; все
смеялись, пели и пили. Вент брел среди них, словно призрак,  неспособный
разделить общее веселье. На стене, между  двух  зубцов  сидел  одетый  в
черное Тарантио и пристально вглядывался в лагерь даротов.
   - Там что-то происходит? - спросил Вент.
   - Да нет. Сотни две даротов собрались в кружок и так сидят  уже  пару
часов. Где Карис?
   - Судя по всему, спит.
   Тарантио уловил в голосе Вента нехорошую нотку и  не  стал  развивать
эту тему.
   - Где, по-твоему, дароты нанесут следующий удар? - спросил Вент. - По
восточным воротам?
   - Понятия не имею. Одно несомненно - они сейчас потрясены до  глубины
души, если таковая у них имеется.
   Вент поглядел туда, где днем  сложили  тела  убитых  в  бою  даротов.
Сейчас там лежала груда каких-то белесых мешков, доспехов и оружия.
   - Куда делись убитые дароты? - спросил он.
   - А это они и есть, - отозвался Тарантио. - Их тела попросту иссохли.
Вонь при этом стояла ужасная. Я как-то видел, как  змея  меняла  кожу  -
примерно то же самое.

***

   - И то же самое произошло с мертвыми даротами в чародейском  лесу,  -
задумчиво проговорил Вент. - Быстро же они разлагаются, верно?
   - Если разлагаются, - хмыкнул Тарантио. - Тот крестьянин, что побывал
у них в плену - как там его... а, Бэрин. Так вот, он говорил, что дароты
в сущности бессмертны - каждые десять лет они  рождаются  заново.  Может
быть, всех этих мертвецов в родном городе уже ждут новые тела.
   - Экая омерзительная мысль!
   Бородатый солдат, тот самый, что разговаривал с Вентом перед штурмом,
пошатываясь, поднялся на стену. В руке у него был пустой кувшин.
   - Какой день!  -  провозгласил  он,  плюхнувшись  рядом  с  Вентом  и
Тарантио. - Какой удивительный день! А вызнаете, что  шлюхи  сегодня  не
берут денег? Все нынче бесплатно - женщины, вино, еда. Какой день!
   С этими словами солдат улегся прямо на  камни  и,  сунув  кувшин  под
голову, смачно захрапел.
   - Хорошо бы он и завтра был того же мнения,  -  заметил  Тарантио.  -
Людям кажется, что мы одержали великую победу, а  ведь  это  была  всего
лишь первая стычка.
   Брун легко взбежал по лестнице, на верхней ступеньке  споткнулся,  но
устоял и, подойдя к Тарантио, вручил ему сверток из тонкого  полотна.  В
свертке оказались свежий хлеб, солонина и горшочек с маслом.
   - Там, внизу, просто замечательно! - радостно  сообщил  Брун.  -  Все
такие счастливые. Одна женщина даже меня поцеловала!
   - Пьяная, должно быть, - хмыкнул Тарантио.
   - Ага, пьяная, - подтвердил Брун. - И все равно это было здорово!
   - Как твой глаз? - спросил Вент. Белобрысый юнец пожал плечами.
   - Видит он, конечно, хуже,  чем  когда  был  золотой,  но  все  равно
неплохо.
   - Так что ты теперь стреляешь без промаха?
   - Не знаю. Я и не пробовал.
   - Брун решил, что война - это зло, и он не станет никого  убивать,  -
пояснил Тарантио. - Верно, Брун?
   - Верно. Я не хочу быть убийцей.
   - Что же, - сказал Вент, - весьма похвальные взгляды. Только  что  ты
будешь делать, когда дарот с большим мечом  замахнется,  чтобы  отрубить
тебе голову? Так и умрешь или все же будешь драться?
   - Наверное, умру, - ответил Брун.
   - Не мог бы ты предоставить  более  или  менее  логичное  обоснование
такой перемены в своем мировоззрении?
   - Чего он сказал? - спросил Брун у Тарантио.
   - Полагаю, он хочет знать, почему ты решил больше не убивать.
   - А-а... Это все олтор. Не понимаю, как вышло, но когда он был... ну,
часть