похож на кроличью нору, - проворчал Дейс. -  Понятия
не имею, где мы находимся. Остается лишь надеяться, что эта дорога ведет
в ту самую башню.
   Они взбежали по лестнице  -  и  оказались  перед  запертой  на  засов
дверью. Распахнув ее, Дейс шагнул внутрь - но комната  оказалась  пуста.
Дейс выругался и подбежал к окну. Из него были видны еще три башни.
   - А ты не можешь отыскать Сарино магией?
   Певец покачал головой.
   - Нет, не могу - однако заметил ли ты, что лишь водной из этих башен,
напротив нас, окно забрано решетками? Вопрос  только  в  том,  как  туда
добраться.
   - Ну, это-то как раз просто, -  отозвался  Дейс  и,  распахнув  окно,
выбрался на узкий подоконник. До земли  отсюда  было  около  шестидесяти
футов, но под самым  окном,  справа  тянулся  парапет,  соединявший  все
четыре башни. Дейс напрягся  всем  телом  -  и  прыгнул  через  пустоту.
Дуводас сделал глубокий вдох и тоже выбрался на подоконник.  Зажмурился,
оттолкнулся... и Дейс едва успел подхватить  его,  оттащил  подальше  от
края парапета. Затем они пробежали  вдоль  парапета,  нырнули  в  низкую
дверцу и, проскочив узкий коридор, по  винтовой  лестнице  поднялись  на
вершину башни.
   Там они отперли дверь и, войдя в комнату,  увидели,  что  в  углу  на
тощем тюфяке лежит человек. Левая половина  лица  у  него  была  выжжена
почти до костей, пустая изуродованная глазница  сочилась  гноем,  волосы
сгорели начисто. Человек был без сознания.
   - Похоже, он не жилец, - заметил Дейс. - Ты хочешь, чтобы я вынес его
отсюда?
   - Ты прав, - отозвался Дуводас, - он умирает. -  И,  вынув  из  чехла
арфу, сел около постели. Пальцы его пробежали по струнам -  и  зловонная
клетушка наполнилась ароматом роз.
   - Ты что творишь, Ад тебя побери? - прошипел Дейс.  -  Дароты,  может
быть, идут сюда!
   - Так сообщи мне, когда они появятся,  -  с  отрешенным  спокойствием
отвечал Дуводас. Пальцы его так и плясали по струнам.
   Дейс выскочил из комнаты и торопливо спустился  по  лестнице.  Далеко
внизу разнесся пронзительный крик. Шагнув к окну, Дейс  увидел,  как  на
середину двора, шатаясь, выбежал монах. Он  был  ранен  в  спину,  и  из
зияющей раны хлестала кровь.  За  ним  неспешно  шагал  огромный  дарот.
Раздались другие крики.
   - Что ж, - тихонько сказал Дейс, - вы были правы на счет конца света.
По крайней мере для вас он уж точно наступил.
   Для слуха Дейса эти душераздирающие вопли  были  куда  приятнее,  чем
отвратительное мяуканье арфы. И как только людям может  нравиться  такая
чушь?
   - А мне вот нравится, - заметил Тарантио.
   - Ну так получай удовольствие, братец.  Позовешь  меня,  когда  нужно
будет кого-нибудь прикончить.
   Дейс отступил, и  Тарантио,  вернувшись  в  свое  тело,  поднялся  по
лестнице в башню. Обожженный калека уже пришел в себя. Лицо его все  еще
было покрыто чудовищными шрамами, но раны были чистые, без гноя.
   Сарино сел.
   - Кто вы такие? - спросил он.
   - Я - Дуводас, а этот воин - Тарантио. Мы пришли  за  Жемчужиной.  Мы
должны унести ее в земли эльдеров. И вернуть их.
   - Что за крики там, внизу?
   - Дароты убивают монахов.
   Сарино жестом указал на холщовый мешок,  лежавший  у  дальней  стены.
Дуводас развязал его - и увидел Эльдерскую Жемчужину.  Запустив  руку  в
мешок, Дуво бережно коснулся гладкой, теплой на ощупь поверхности.  Рука
его дрожала. Эльдеры здесь, в плену магического  шара;  здесь  их  дома,
земли, ручьи и реки, пажити и леса, где Дуво играл ребенком. Весь Эльдер
здесь, под его ладонью. Дуводас почтительно завязал мешок.
   - Теперь мы можем уйти, - сказал он, повесив бесценную ношу на плечо.
- Теперь у нас есть надежда.
   - О  надежде  мы  потолкуем,  когда  вернемся  в  Кордуин,  -  сказал
Тарантио. - Ты готов, Дуводас?
   - Готов? К чему?
   - Вернуть нас назад своей олторской магией.
   - Для этого нужно вначале спуститься с  горы,  -  сказал  Дуводас.  -
Иначе мы окажемся в пустоте, в тысяче футов над Кордуином.
   Тарантио выругался. Внизу, во  дворе,  продолжалась  кровавая  драма.
Трое монахов бросились к воротам,  надеясь  добежать  до  горной  тропы.
Первого проткнуло копье, пригвоздив его к воротам, второго почти  надвое
разрубили ударом меча.  Третий  монах,  совсем  еще  юнец,  бросился  на
колени, моля о пощаде. Дарот схватил его за волосы и, вопящего, уволок в
здание. Тарантио отвернулся от окна.
   - Здесь только одни ворота, - сказал он, - а там дароты. Единственная
наша надежда - найти где-нибудь веревку и перебраться через стену.
   Сарино встал, натянул обгорелую, почерневшую  от  крови  одежду.  Все
трое вышли из комнаты и пробрались к низкой двери, которая  выводила  на
парапет. Тарантио выглянул наружу, посмотрел вниз, во двор. Там, в лужах
собственной крови, лежали  пять  мертвых  тел.  Криков  больше  не  было
слышно. Тарантио поспешно провел спутников  к  следующей  двери,  и  они
пошли  вдоль  коридора,  заглядывая  во  все  комнаты.  Потом  бесшумно,
крадучись спустились по лестнице - и наконец нашли кладовую. Там  стояли
бочки с вином и пивом, корзины с сушеными  фруктами,  мешки  с  мукой  и
солью.
   В углу кладовой лежали два мотка веревки.  В  этот  миг  из  коридора
донеслись тяжелые бухающие шаги. Трое беглецов бросились в дальний конец
кладовой и там укрылись за высокими бочками.
   Распахнулась дверь, и в кладовую вошли два дарота. Дуводас слышал  их
свистящее дыхание и не мог  отделаться  от  мысли,  что  даротам  слышен
неистовый стук его сердца. Послышались гортанные щелчки,  потом  тягучий
скрип - это волокли по каменному полу мешок. Наступила  тишина.  Дуводас
осторожно выглянул из-за бочки - дароты ушли.
   - Им нужна была соль, - прошептал Тарантио.  -  Должно  быть,  решили
подкрепиться.
   - Может,  нам  удастся  проскользнуть  незамеченными,  -  с  надеждой
проговорил Дуводас.
   - Сомневаюсь. С минуты на минуту они  могут  обнаружить,  что  Сарино
исчез, и тогда  обшарят  весь  монастырь.  Нет,  единственное,  что  нам
остается, - по этим веревкам перебраться через стену.
   - Дароты могут заметить нас из дома, - возразил Сарино.
   - У тебя есть другие предложения? - осведомился Тарантио.
   - Пускай дароты найдут меня. Тогда вы двое сможете  проскочить  через
ворота.
   Тарантио изумленно взглянул на Сарино.
   - Ты хочешь умереть? - недоверчиво спросил он.
   - Смерть мне не страшна. Я привел мир к этой  катастрофе.  Я  погубил
эльдеров и вернул даротов. Мой город разрушен, мои  подданные  перебиты.
Погляди на меня - урод, калека. Зачем мне бояться смерти?
   - А ведь он прав, - заметил Дейс. - Экая образина!
   - Ты и вправду содеял великое зло, - сказал Дуводас,  -  однако  и  у
злодея есть надежда на искупление.
   - Плевать мне на искупление! - воскликнул Сарино. - Я жажду мести!  И
самая лучшая месть - если вы унесете отсюда Жемчужину. Эльдеры - великие
маги. Уж они-то сумеют уничтожить даротов!
   - Даже если мы сумеем вернуть эльдеров, - сказал Дуводас,  -  они  не
станут прибегать к насилию. Они не убийцы.
   - Значит, дураки! - огрызнулся Сарино. - Ну да, по крайней мере им по
силам снова заключить даротов в Черную Жемчужину.  Ты  владеешь  магией.
Известно тебе заклятие тепла?
   - Да.
   - Отлично. - Сарино подошел к полкам на  дальней  стене.  Там  стояло
множество пустых бутылок; он взял несколько штук и разложил на  полу.  -
Хорошенько нагрей их горлышки, чтобы расплавились.
   - Зачем? - спросил Дуводас.
   - Потому что я так прошу.
   Дуводас стал  на  колени  и  протянул  ладони  над  горлышком  первой
бутылки.  Синеватое  стекло  размякло,  оплыло,  словно  свечной   воск.
Запечатав все шесть бутылок, Дуво поднял глаза на Сарино.
   - Что теперь? - спросил он.
   - Оставьте меня. Проберитесь как можно ближе к воротам.  Вы  поймете,
когда настанет нужный момент.
   Сарино опустился на колени у запечатанных бутылок  и  начал  выпевать
непонятные слова.
   - Колдовство! - прошептал Дуводас.
   - Да, - устало ответил Сарино, - злое, черное колдовство.
   Он глянул на Тарантио и вдруг усмехнулся.
   - Я хочу сделать тебе подарок, воин. Дай-ка мне свои мечи.
   Тарантио вынул из ножен мечи и положил их  на  пол  рядом  с  Сарино.
Герцог Ромарк взял первый меч и провел острием по своей левой ладони. Из
разреза хлынула кровь, и он смазал ею клинок  меча.  Затем  снова  начал
выпевать заклинание. Кровь на клинке зашипела, запузырилась - и исчезла.
Теперь меч сиял ослепительным серебряным блеском. Разрезав правую  руку,
Сарино совершил тот же обряд со вторым мечом.
   - Теперь будь с ними поосторожней, - предостерег он.
   - Почему это? - осведомился Тарантио.
   Вместо ответа Сарино легонько ткнул мечом в  ближайшую  бочку.  Сталь
раскроила дерево с той же легкостью, с какой ножницы разрезают тончайший
шелк. Из бочки посыпались сушеные абрикосы.
   - Вот почему, - просто сказал Сарино. - А теперь уходите.
   Тарантио с величайшей  осторожностью  вернул  мечи  в  ножны  и  взял
Дуводаса за руку.
   - Это его жизнь, - негромко сказал он. - Пусть живет - или умирает, -
как хочет сам.
   Они уже были у двери, когда Сарино окликнул их:
   - Кто возглавляет оборону Кордуина?
   - Карис, - ответил Тарантио. Сарино улыбнулся.
   - Передайте ей от меня вот что. Дароты горят, как свечки.  Огонь  для
них - самый страшный враг.
   Тарантио и Дуводас вышли в коридор и молча спустились по лестнице  на
нижний этаж. Перед ними была дверь во двор. На полу в коридоре  валялись
убитые монахи; Тарантио мельком отметил,  что  все  они  были  глубокими
стариками.
   - Что теперь? - шепотом спросил Дуводас.
   - А теперь, - ответил Тарантио, - подождем.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   Никогда еще в своей недолгой жизни Сарино не применял еще такой силы,
какую он вложил сейчас во все пять  уровней  Авеи.  Стеклянные  бутылки,
поглощавшие ток его мощных чар, нагрелись и мелко дрожали. Взяв  в  руки
последнюю  бутылку,  Сарино  невольно  увидел  в  стекле  отражение  его
уродства  -  безволосая,  покрытая  шрамами  голова,  пустая   глазница,
оплывшая, словно воск, левая половина лица.
   - Воплощенное зло, - пробормотал он вслух.
   Зло. Это слово хлестнуло Сарино, точно плеть.
   Неужели он, Сарино, - зло? А дароты -  зло?  Интересная  мысль.  Были
люди - по большей части священники, - которые верили, что зло абсолютно.
В их понимании зло разливалось  в  воздухе,  касаясь  каждого  человека,
порождая в сердцах и умах зерна похоти, ненависти, алчности. Иные -  как
и сам Сарино - полагали, что зло относительно. То, что может быть злом с
точки зрения одного человека, другой может счесть добром. Многое зависит
от нравственных  правил  и  законов,  которые  управляют  тем  или  иным
сообществом людей. Какие нравственные  правила  нарушили  дароты?  С  их
точки зрения, пожалуй, что никакие. Так можно ли сказать, что  дароты  -
зло?
   Сарино хихикнул. Ничего не скажешь  -  нашел  время  философствовать!
Одно он знал наверняка - что  сам  нарушил  нравственные  законы  своего
сообщества. Он убил женщину, которая любила его, допустил  гибель  своих
подданных, предал свои земли во власть немыслимого ужаса. На миг  сердце
Сарино сжалось от безмерной грусти, ощущения потери, которую  возместить
невозможно. Дуводас говорил об искуплении... но есть проступки,  которых
искупить нельзя.
   Устало поднявшись, Сарино обыскал кладовую и наконец нашел  небольшую
стопку пустых мешков. От мотка тонкой веревки  он  отрезал  ножом  кусок
фута в четыре длиной. Сделав  два  разреза  в  горловине  мешка,  Сарино
привязал к нему веревку.  Потом  положил  в  мешок  все  шесть  бутылок,
повесил его  на  плечо  и  стал  ждать.  Бутылки  в  мешке  едва  слышно
позвякивали.
   Тарантио спросил, хочет ли он  умереть.  Да,  безмолвно  ответил  ему
сейчас Сарино. Безусловно - да. Он не знал  сейчас  высшего  блаженства,
чем кануть в небытие.
   Едва переставляя ноги, Сарино вышел из кладовой и побрел по  длинному
коридору. Миновав череду комнат, он наконец вышел к  узкой  лестнице.  В
последний раз  Сарино  был  здесь  десять  лет  назад,  когда  самолично
доставил в монастырь  свои  богатые  дары.  Тогда  он  долго  бродил  по
монастырскому дому, дивясь тому, как искусно  выстроен  этот  гигантский
лабиринт.  Главный  зал,  где  скорее  всего   пируют   сейчас   дароты,
располагается  на  нижнем  этаже,  но  над  ним  идет  галерея.   Сарино
напряженно вспоминал свой визит десятилетней давности. Куда же ему  идти
сейчас?  Спустившись  по  лестнице,  он  свернул  налево,  прошел  через
просторную библиотеку и по пути выглянул из окна - уточнить,  на  верном
ли он пути. Да, теперь он точно знает, что не ошибся. Преодолев еще  два
лестничных пролета и  пройдя  по  другому  коридору,  он  остановился  у
последней двери. Сделав глубокий вдох, Сарино осторожно открыл  дверь  и
выскользнул на галерею. Вокруг потолочных балок вился удушливый  дым,  в
ноздри Сарино ударил тошнотворно-сладкий запах жарящейся плоти. Заглянув
через перила, он увидел внизу даротов. Они выломали  из  каменного  пола
плиты и огородили ими аккуратно обустроенное кострище. Над  раскаленными
углями вращался вертел, на который было нанизано человеческое  тело.  По
всему полу были разбросаны  окровавленные  кости.  Большинство  даротов,
усевшись подальше от огня, молча насыщались - лишь двое часовых, стоя  у
открытой двери, не сводили глаз с монастырских ворот.
   Сарино запустил руку в мешок и вынул одну из бутылок. Затем он шагнул
к самым перилам, чтобы его могли увидеть снизу.
   - Я все спрашиваю себя, - проговорил он громко, -  можно  ли  считать
даротов - злом? Как по-вашему, вы - зло?
   Жар и боль обрушились на его разум, и Сарино пошатнулся. Он  полагал,
что готов к телепатическому удару, но  все  произошло  так  быстро,  что
Сарино не успел отбить этот удар. Спохватившись,  он  сотворил  защитное
заклятие, и по его сознанию словно заструилась прохладная вода.
   - Неужели ни у кого из вас не хватит ума мне ответить?  -  с  вызовом
крикнул он.
   - Мы пришли за тобой, Сарино, -  отозвался  низкий  гортанный  голос.
Сарино не сразу сумел разобрать, кто именно с ним говорит.
   - И нашли меня. Теперь ответьте на вопрос:  вы  -  зло?  Два  дарота,
сторожившие у двери, вошли в зал.  Сарино  окинул  даротов  внимательным
взглядом - недостает еще двоих.  Рослый  даротский  воин  приблизился  к
галерее, старательно огибая кострище.
   - Это слово, человек, для нас ничего не значит. Мы  -  дароты.  Мы  -
одно. Только это и важно под звездами. Выживание - высшая цель. Все, что
помогает нам выжить и продолжаться, - добро. Все, что угрожает этому,  -
зло.
   - Чем же угрожали вам олторы? Я-то думал, что они спасли вас.
   - Они не желали дать нам землю. Они закрыли врата в наш родной мир.
   - А эльдеры?
   - Мы и они не  могли  существовать  вместе,  -  ответил  дарот.  -  У
эльдеров слишком сильная магия. Они могли...помешать вам.
   - Ах вот как! - выкрикнул Сарино. - Значит, вами движет страх?
   - Мы никого не боимся! - взревел дарот.
   Дверь на галерею распахнулась, и в  проеме  возник  рослый  даротский
воин. Круто развернувшись, Сарино метнул в него бутылку, которую  держал
в руке. Бутылка  ударилась  о  могучую  грудь  дарота  -  и  взорвалась.
Полыхнул  огонь,  тотчас  охватив  голову  дарота,  и  тот  пронзительно
завизжал. Пламя жадно пожирало его, вокруг заклубился черный дым.  Дарот
пошатнулся, ударился спиной о дверь, затем рухнул на колени, весь пылая,
точно  живой  факел.  Пламя  обрело  голубоватый   оттенок,   жар   стал
нестерпимым. Выхватив из мешка вторую бутылку, Сарино метнулся к  другой
двери.  Едва  она  распахнулась,  он  швырнул  бутылку  в  дарота  -  но
промахнулся. Бутылка разбилась о стену, никому не причинив вреда.  Тогда
Сарино проворно перебрался через перила галереи и  перескочил  на  уступ
деревянной колонны - десять таких колонн подпирали свод зала.
   - Вы боитесь смерти! - кричал он. - Вашей жизнью  правит  страх!  Вот
почему вы ни с кем не можете ужиться! Высчитаете, что все другие  народы
такие же злобные себялюбцы, как вы сами. И на сей раз вы не ошиблись! Мы
уничтожим вас! Мы загоним вас в западню и сотрем ваше чудовищное племя с
лица земли!
   На галерею выбежали еще три дарота. Сарино метнул в них  бутылку,  но
они проворно  пригнулись,  и  эта  бутылка  тоже  разбилась,  никому  не
причинив вреда. С высоты колонны Сарино видел, как  Тарантио  и  Дуводас
что есть силы мчатся по двору к воротам.
   В этот миг копье ударило Сарино в живот, пригвоздив  его  к  колонне.
Сарино обмяк, навалившись на  древко.  Боль  терзала  его  с  немыслимой
силой, изо рта струйкой текла кровь.
   - Вы для нас ничуть не опасны! - со скрипучим  смехом  крикнул  вожак
даротов. - Ваша жалкая раса слаба и бесхребетна. Ваше оружие против  нас
бессильно. Мы  изничтожили  ваши  армии,  разрушили  два  ваших  великих
города! Ничто живое не может устоять против нас!
   Кое-как стянув мешок с плеча, Сарино из  последних  сил  швырнул  его
прямо в кострище. Прогремел оглушительный взрыв -  и  несколько  даротов
покатились по полу, объятые пламенем.
   Второе копье ударило Сарино в грудь. И с ним пришло то,  чего  герцог
Ромарк желал страстнее всех желанных благ мира.
   Небытие.

***

   Когда Дуводас вошел в таверну, Шира бросилась ему навстречу и  обвила
руками его шею.
   - Я так боялась! - дрожащим голосом проговорила она. - Я  уж  думала,
что больше тебя не увижу...
   Дуводас притянул ее к себе и поцеловал в щеку.
   - Я с тобой, - ласково сказал он. - И никогда больше тебя не покину.
   Он погладил ее по длинным черным волосам. Шира подняла к нему сияющее
лицо. Дуводас нежно поцеловал ее в губы, затем осторожно  отстранился  и
присел у огня. Кефрин, отец Ширы, косолапя, подошел  к  ним  и  похлопал
Дуво по плечу.
   - Похоже, парень, ты совсем  выбился  из  сил.  Сейчас  принесу  тебе
что-нибудь поесть.
   Он ушел в кухню и вернулся с большой  миской  овсянки  и  кувшинчиком
меда. Дуводас, однако, не притронулся к еде.
   - Что с тобой было? Ты нашел ее? - жадно спросила Шира. Вместо ответа
Дуводас  развязал  холщовый  мешочек  и  вынул  Жемчужину,  ослепительно
засиявшую в свете очага. С минуту никто из них  не  произнес  ни  слова.
Теплая, точно живая Жемчужина  покоилась  в  ладонях  Дуво,  и  он  всем
существом ощущал  тяжкий  груз  легшей  на  него  ответственности.  Шира
смотрела то на Жемчужину, то на Дуво, и сердце ее разрывалось от любви к
нему. Кефрин стоял поодаль. Он  не  мог  постичь  всей  мощи  Жемчужины,
однако помнил, что ради нее семь лет сражались и гибли целые армии  -  и
вот она здесь, в его таверне.
   - О, - вздохнула наконец Шира, - как же она прекрасна!  Словно  луна,
невзначай упавшая с неба.
   - В ней сокрыты эльдеры, их города и земли. Все.
   Подробно, не торопясь, Дуводас рассказал им о  путешествии  в  горный
монастырь и о гибели Сарино, герцога Ромарка.
   - То, что произошло в монастыре, было поистине ужасно, - прибавил он.
- Дароты перебили всех монахов постарше, а молодых пожрали.
   Кефрин с неослабным вниманием слушал рассказ Дуво.
   -  Могу  только  представить,  какой  гнев  тебя  сейчас  терзает,  -
проговорил он.
   Дуво покачал головой.
   - Эльдеры научили  меня,  как  обуздать  волну  гнева  -  нужно  лишь
расслабиться и подождать, покуда она прокатится через  тебя  и  схлынет.
Это был нелегкий урок, но, думаю, я  с  ним  справился.  Гнев  неизбежно
приводит к ненависти, а ненависть порождает зло. Дароты  таковы,  каковы
они есть. Они словно буря  -  жестокая  и  разрушительная.  Я  не  стану
ненавидеть их. Я никого не стану ненавидеть.
   - Если хочешь знать мое мнение, - сказал Кефрин, - ты, сынок,  избрал
себе нелегкий путь. Человек рожден для любви и  ненависти.  Я  не  верю,
чтобы нашлось учение, которое в силах это изменить.
   - Ты ошибаешься, - мягко сказал Дуводас. - Я повидал в  жизни  немало
зла во всех  его  проявл