али дрыгать ногами. По ногам я догадался, что это женщины. А когда они запели, последние сомнения исчезли.

     Мы семеро добрых и милых отшельниц.
     Мы вас поздравляем: вы зрите отшельниц счастливых, затем, что мы Плауга знаем!
     Кто обрел его и постиг - тот умеренно, скромно велик!

     Эбенезум подался вперед и похлопал Киллера по плечу:
     - Вы не против, если мы коротко поговорим о вашем контракте?
     Улыбка сразу же исчезла с лица убийцы.
     - Пожалуй, не стоит. А то я что-то стал слишком чувствительный! В конце концов, я пропустил только один курс!
     - Вот именно, - быстро пошел в атаку Эбенезум. - У меня есть ряд критических замечаний по вашей подготовке. Разговор мог бы пойти вам на пользу. Как я понимаю, ваше призвание - убийство как произведение искусства. Подумайте, насколько увеличивается удовольствие от убийства, если оно предварено плодотворной беседой.
     Киллер задумчиво кивнул:
     - Ваша правда. Неспешные беседы могли бы сгладить природную резкость моего характера. Я ведь многим в жизни пожертвовал ради своего призвания.
     Эбенезум погладил бороду и улыбнулся:
     - Вот именно. Я знал, что вы разумный человек. Должен скромно добавить, что я ученый, и беседа со мной могла бы обратить ваше внимание на некоторые тонкости, которые помогли бы вам в вашей работе.
     Киллер пристально посмотрел на волшебника и весь подался к нему. Эбенезум рассеянно поглаживал бороду. Со стороны казалось, что он глубоко погружен в какие-то свои волшебные размышления. Я отвернулся и стал смотреть на сцену. Танцоры и певцы ушли, их сменил пожилой монах. Он читал из толстой книги:
     - "И тогда люди обратились к Плаугу и умоляли его помочь им в трудную минуту. И Плауг внял им, ибо трон его не так высок и неприступен, чтобы бог не услышал голосов людей. И трон сделан из вторсырья и украшен прихотливыми стеклянными безделушками. И Плауг взглянул на толпу и сказал: "Не сегодня. Сегодня я не готов к этому"".
     - Скажите, пожалуйста, - обратился Эбенезум к Дилеру Смерти, - указаны ли в вашем контракте сроки, в которые вы должны нас убить?
     Киллер прищурился:
     - Это секретная информация. Контракт - священный документ и... - Он помолчал немного. - Но, может, не этот контракт... Нет. Точные сроки там не обозначены.
     - Прекрасно, - просиял Эбенезум. - Тогда у нас есть время для обстоятельной беседы.
     Киллер расслабился:
     - Что ж, возможно. У меня и вправду кое-какие пробелы в образовании. Несколько часов ученых разговоров не повредят.
     - Да уж, - согласился Эбенезум, снял головной убор и положил его на стол. - Тогда - к делу! Нам обоим очень повезло, что мы встретились. Я прекрасный собеседник и умею спорить. Спросите моих соотечественников. Мы можем затронуть в нашем разговоре именно те аспекты, на которые вы в свое время не обращали внимания. Если бы у меня было дня два на подготовку, я уверен, что смог бы выработать курс обучения, восполняющий пробелы в вашем образовании. И через несколько месяцев вы стали бы вполне образованным человеком!
     Киллер посмотрел на волшебника долгим внимательным взглядом. Новая группа певцов и танцоров поднялась на сцену. Они исполняли весьма странный танец: несколько секунд диких прыжков, потом - полная неподвижность в течение нескольких минут. Один из певцов, тот, что был подальше от нас, призвал собратьев "уподобиться Плаугу" и нашел горячий отклик у зрителей. Все были захвачены представлением.
     - Ваше предложение заманчиво, - пробормотал Киллер так тихо, что эта фраза почти потерялась в гуле толпы. - Я подумаю.
     - Но вы так и не попробовали выпечки! - Химат опять возник около нашего столика с тележкой замороженных продуктов. - Вы ведь не хотите оскорбить Плауга, отказавшись восславить его в Каком-то Смысле Бесподобное Имя?
     Химат вывалил свои пирожки и булочки на стол перед Эбенезумом и повернулся к постепенно накалявшемуся Хендрику, готовясь сделать то же самое.
     - Ибо сказано, что в гневе Плауг относительно ужасен! - сообщил Химат, быстро съел что-то маленькое и липкое и повернулся к Киллеру, намереваясь оделить выпечкой и его. - Конечно, до сей поры никто не имел случая присутствовать при гневе Плауга, да будет благословенно его священное имя. Но ходят слухи о том, что может случиться, если мы наконец разозлим его! Сказано, что Плауг придет к нам во время умеренного кризиса. Но что я вам рассказываю! Вы же только что посмотрели наш спектакль. Теперь, вероятно, вы больше меня знаете о Плауге, да будет благословенно его Величие Разумных Размеров!
     И он захихикал, довольный своей блестящей речью. Что до меня, смысл речи Химата оставался для меня темен. Да, актеры прыгали по сцене и распевали песни, но никакого сюжета или драматизма я в их действиях не заметил. Правда, я не особенно пристально следил за происходящим. Гораздо больше меня интересовала драма, которая разворачивалась за нашим столиком: Киллер все еще размышлял над предложением моего учителя, Хендрик хмуро жевал что-то длинное и посыпанное сахарной пудрой, волшебник благостно и миролюбиво улыбался, не спуская глаз с наемного убийцы, еще не получившего свой гонорар.
     Киллер размышлял и сверлил глазами слоеный пирог, что лежал перед ним на столе.
     - Я все обдумал, - наконец сказал он, - и принимаю ваше предложение.
     Эбенезум невозмутимо кивнул. Смерть только что дала ему отсрочку, но радость по этому поводу никак не отразилась на его лице. Я ушам своим не верил! Дилер Смерти принял предложение волшебника! Если учителю удалось уговорить Киллера не убивать нас немедленно, то за несколько дней он сможет вообще отговорить его от убийства. Я поклялся себе, что больше никогда не буду относиться к решениям учителя с недоверием. Мне хотелось прыгать на одной ножке и кричать от радости. Но деловые люди так не поступают. Чтобы не закричать, я откусил большой кусок кекса.
     - Вы человек ученый и обладаете даром красноречия, - продолжал Киллер, обращаясь к учителю. - И то верно - чтобы самосовершенствоваться, я должен стать гибче и в профессиональном смысле, и в обычной жизни.
     - Браво! - торжественно произнес учитель. - Мы немедленно начнем...
     Киллер знаком остановил его:
     - К сожалению, вы единственный, с кем я заключаю сделку. Ваш ученик и рыцарь, разумеется, будут убиты немедленно.
     Кусок кекса встал у меня колом в горле. Я попытался одновременно откашляться и проглотить. Хендрик рывком встал, и через секунду Головолом смел со стола все деликатесы. Киллер даже взвизгнул от удивления, когда на него посыпался весь этот сладкий дождь. И от пирога с вишней ему все же не удалось увернуться.
     Убийца вытер красную липкую начинку, сползавшую по его лицу.
     - А если я отвечу, рыцарь? - вкрадчиво прошептал он.
     - Проклятие! - отозвался Хендрик.
     - Хендрик, подождите! - закричал я, увидев, что рыцарь уже замахивается своей верной дубиной. В тот самый миг, когда кусок пирога угодил в физиономию Киллера, я сделал небольшое открытие. Что может Хендрик один? Всего лишь держать Киллера на расстоянии, время от времени используя Головолом. А если мы будем действовать все вместе: дубина рыцаря, мудрость волшебника, первые заклинания ученика, - мы хоть чего-нибудь да добьемся. Вот ведь пирог с вишней - последняя капля сдобного дождя - в конце концов достиг своей цели!
     Но учитель зарылся в свои одежды, спасаясь от волшебного эффекта дубины, а Хендрик в упоении битвой уже ничего не соображал. Он, правда, успел увернуться от шоколадного торта, запущенного через стол. Но торт был всего лишь отвлекающим маневром. Киллер уже держал в правой руке три увесистых эклера с кремом и через секунду один за другим метнул их в противника с нечеловеческой силой. Однако дубина оказалась проворнее пирожных, и вся жидкая шоколадно-кремовая масса полетела мне в лицо.
     - Ап-ф! - вырвалось у меня. Клочья крема висели на ушах, волосах и затрудняли обзор. В любую секунду Киллер мог кинуться и разорвать меня на дюжину сладких кусков.
     - Богохульники! - Возглас Химата будто рассек мое сознание надвое. Что же будет дальше? В ожидании еще больших несчастий я облизал с губ остатки последнего съедобного снаряда и протер в креме дырочки для глаз.
     Химат стоял во главе огромной толпы в монашеских одеяниях. Наверно, тут собрались не менее ста отшельников. И все они неотрывно смотрели на меня и на Киллера. Может, наша стычка помешала представлению?
     Я был рад, что хоть что-то на время остановило Киллера. Однако, взглянув на угрюмо выдвинутые подбородки и холодные глаза отшельников, почувствовал, что ничего хорошего ждать не приходится.
     - Богохульники! - повторил Химат, гневно переводя взгляд с Киллера на меня и обратно. - Вы тяжко согрешили. Вы использовали съестное в греховных целях. Наглые язычники, вы осквернили нашу выпечку!
     - Осквернили выпечку! - вторила толпа отшельников.
     Химат сокрушенно покачал головой и возвел очи горе:
     - Иногда я теряю бдительность! - У него стоял комок в горле от волнения. - Мое природное дружелюбие заставляет меня забыть осторожность. Я приглашаю людей в гости и всего лишь прошу их следовать нашим обычаям.
     - Нашим обычаям!
     - И что же я получаю в благодарность? - Химат замахал руками, как ветряная мельница. - Я, который дал обет молчания на двадцать лет, но из сочувствия к вам подобным смог выдержать лишь шесть недель! Да, да, к вам! Мы вводим вас в наши дома, предлагаем вам лучшее из всего, что имеем, а вы, вы... Топчете ногами самое имя Плауга Умеренно Всемогущего!
     - Умеренно Всемогущего! - подвывали остальные.
     - Честное слово, - Эбенезум встал между мною и ордой разгневанных отшельников, - мы все очень сожалеем, что нарушили ритуал вашей секты. Но мы новички, не слишком искушенные в тонкостях местных обычаев. Я, например, сейчас выздоравливаю от долгой и тяжелой болезни и много сплю. Вот этот могучий рыцарь рядом со мной находится во власти своего заколдованного оружия и за себя не отвечает. Что до моего ученика, то он еще мальчик и не достиг зрелости. Нельзя осуждать его за мелкие шалости. И главное, у нас, у всех троих, и в мыслях не было как-либо вас оскорбить. - Он деликатно кашлянул в кулак. - Что до этого господина в черном... пусть он ответит за себя сам.
     Киллер сверкнул глазами на Эбенезума:
     - Значит, вы так легко отказываетесь от нашего соглашения? Что ж! Я вам отвечу! - Он достал из-за спины огромный пирог, по площади равный поверхности стола.
     Толпа разом издала возглас ужаса. Сквозь железные пальцы Киллера сочилась абрикосовая начинка.
     - Хватит! - возопил Химат. - С меня довольно! Взять их!
     В мгновение ока дюжина монахов накинулась на Киллера. Еще одна группа захвата смела Эбенезума и окружила меня. Через секунду мы с Эбенезумом уже стояли рядом с закрученными за спины руками. Перед нами возвышался Химат.
     - А теперь слушайте, нечестивцы! Я расскажу вам о суде Плауга, да будет благословенно его в Меру Славное Имя!
     - В Меру Славное Имя! - поддержала толпа.
     - В нашей секте строгие, но справедливые законы, - продолжал Химат. - Прежде чем казнить, мы подвергнем вас испытанию, и если вы его выдержите, то, возможно, будете помилованы. У нас три испытания. Первое - водой.
     - Испытание водой, - повторил хор.
     - К сожалению, мы живем в лесах, а здесь очень мало рек, озер и даже канав, пригодных для этого испытания.
     - Пригодных для испытания, - повторили отшельники.
     Химат потер руки:
     - Следующее, наше любимое, - испытание огнем!
     - Испытание огнем! - радостно взвыли монахи.
     - Но, к сожалению, у него есть побочные действия. Частенько пламя выходит из-под контроля, и тогда наше жилище тоже сгорает.
     - Тоже сгорает, - разочарованно подпел хор.
     - Третье испытание куда лучше! К тому же оно вполне в духе Плауга, да не померкнет его Расплывчатая Слава!
     - Расплывчатая Слава!
     Химат наклонился ко мне так близко, что я чувствовал его сладкое дыхание:
     - А теперь, нарушители спокойствия, вы узнаете самое главное. Вам придется пройти испытание... заварным кремом!
     - Испытание заварным кремом! - повторила толпа.
     Множество рук схватили меня и втащили на сцену, за занавес. Последний, кого я увидел, был Эбенезум. Он махал мне рукой. Ни его, ни Хендрика никуда не волокли. Должно быть, потому, что я был весь вымазан в креме, а они - нет.
     Значит, Эбенезум остался на свободе и придет на выручку!
     Меня поглотила тьма.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     "Религия - личное дело каждого. Нам, профессиональным волшебникам, лучше держаться от нее подальше. Тем не менее возможны ситуации - например, ваше заклинание случайно разрушает чей-то храм, - в которых выбор у вас будет небогатый: либо обратиться в чью-то веру, либо оказаться принесенным в жертву чьему-то божеству. Только тогда и понимаешь в полной мере глубину и красоту религиозного чувства, ну, по крайней мере, пока тебе не удастся бежать из города".
     "Наставления Эбенезума", том XXXI

     Они оставили меня в темноте связанного по рукам и ногам. Через некоторое время засов звякнул и в келью вошел отшельник со свечой. Он тихо притворил за собой тяжелую дверь и подошел к кровати, на которой я лежал. Свечу он поставил на единственный в комнате стол и обеими руками откинул с лица большой капюшон. Это был Снаркс.
     Демон сделал мне знак молчать.
     - Я здесь тайно, - прошептал он. - Вы мне почему-то понравились. Вы, похоже, один из немногих смертных, которым можно доверять. Думаю, мне милы ваша неуклюжесть, запинающаяся походка, вечно растрепанные волосы и застегнутая не на ту пуговицу рубашка или ваш цвет лица, о котором мы уже говорили. Впрочем, не важно. Как бы там ни было, вы тронули душу демона. Я решил помочь вам.
     В неверном свете свечи я вглядывался в лицо Снаркса, не зная, правда, следует благодарить его или опасаться. Ведь что такое, в сущности, душа демона? Потемки!
     Снаркс продолжал:
     - Скоро в Большом Зале закончится представление, и тогда начнется ваше испытание. Ваше богохульное поведение - просто находка для Химата, чтоб вы знали. Это будет такое изящное завершение вечерней развлекательной программы. Он-то планировал всего лишь еще один танцевальный номер. Знаете, что-то вроде: "Слушай топот наших ног. Да здравствует наш скромный бог!"
     Я устало покивал. Честно говоря, пока Снаркс не сообщил мне ничего обнадеживающего. Не следует ли мне крикнуть стражников?
     - Испытание заварным кремом, - вполголоса сказал демон, - может быть ужасной пыткой, если вы к нему не готовы. Каждого из вас, нечестивцев, опустят в чан с кремом, причем уровень крема будет выше вашей головы на два фута. Ну а дальше... смею вас уверить, задохнуться в креме - это ужасная смерть! - Демона даже передернуло от отвращения. - Есть только одно спасение. Вы должны поднять голову и... проесть себе путь на поверхность! Я употребил все свое влияние и добился, чтобы вас поместили в чан с лимонным кремом. Это легче, чем карамель. Когда вынырните на поверхность, просто развяжите себе руки и ноги и плывите к дверце, которая есть в стенке чана. Тогда будет считаться, что вы не только выдержали испытание кремом, но и...
     Из коридора послышался какой-то шум, будто по булыжной мостовой волокли что-то тяжелое.
     - Второго богохульника тащат в Большой Зал. Надо идти. Меня не должны здесь видеть! - Демон нервно сглотнул. - Я что-то не готов отведать крема. Нет аппетита.
     Снаркс надел капюшон, прокрался к двери и приоткрыл ее. Поглядев, не идет ли кто по коридору, он обернулся и помахал мне:
     - Жжлдчч! - и был таков.
     Проесть дорогу на поверхность? Развязать руки и ноги? Слова Снаркса крутились у меня в голове. Я даже представить себе не мог, что за испытание меня ожидает...
     Дверь в келью распахнули с такой силой, что она стукнулась о стену.
     - Итак, богохульник! - раздался гневный визгливый голос Химата.
     И тут нас затрясло. На этот раз землетрясение было что надо: сильное, со всякими стуками, скрипами, голосами снизу. Одно из лучших землетрясений за последнее время. Я дал бы восемь баллов из десяти, хотя и не помню, когда начал оценивать их по десятибалльной системе.
     Когда все кончилось, Химат поднялся с пола и аккуратно отряхнул одежду.
     - Придется повторить: итак, богохульник, сейчас мы посмотрим, на что ты способен! Стража! Вывести его!
     Четверо дюжих отшельников ворвались в комнату и подняли меня с ложа. "Скоро я буду состоять в основном из крема", - пронеслось у меня в голове.

***

     - Начинаем испытание!
     Подняли занавес. Я стоял на высокой платформе, связанный по рукам и ногам, с обеих сторон меня охраняло по здоровенному отшельнику. Чуть в стороне на такой же платформе стоял Дилер Смерти. Он был связан веревками потолще, вернее, весь, с головы до пят, забинтован ими. Его охраняли как минимум две дюжины монахов. Между платформами помещались два металлических чана, каждый из которых вместил бы по крайней мере трех человек. Ближайший ко мне был наполнен колеблющейся ярко-желтой массой. Во втором было нечто светло-коричневое.
     Рев толпы отвлек мое внимание от чанов. Теперь, после поднятия занавеса, я мог видеть зрителей, собравшихся в Большом Зале. Неужели это та же самая комната, в которой я сидел несколько минут тому назад? С моего нового наблюдательного пункта высоко над толпой она выглядела совершенно иначе. Да, это по-прежнему было самое большое помещение, которое мне приходилось видеть в жизни, и все же это была всего лишь комната, ограниченная стенами, вдоль которых расставили факелы, а вовсе не безбрежное пространство, как мне казалось раньше. С моей высокой платформы собравшиеся люди казались мне совсем маленькими. На какой-то миг я даже почувствовал свое превосходство над ними.
     Но потом сообразил, что все они собрались здесь, чтобы посмотреть на меня. На меня и на Киллера. Весь аттракцион строился на нас, люди всматривались в наши лица, стараясь разглядеть в них страх, раскаяние или отрешенность. Я понимал, что вообще-то должен бояться. В конце концов, с минуты на минуту меня затолкают в один из чанов, и какая-то часть моей души действительно визжала от страха тоненьким голоском.
     Я был связан и меня караулили. Бежать было некуда, спрятаться негде. И публика уже собралась - посмотреть на меня.
     Все зааплодировали. Чудесное чувство! Теперь я был не просто помощник великого Эбенезума. Теперь именно я был в центре внимания. Наверно, я бы испытал гордость, будь я настоящим, взрослым волшебником.
     С достоинством поклонившись, я потерял равновесие. Стражники подхватили меня, чтобы прежде времени не нырнул в чан.
     Я посмотрел по сторонам. Публика безмолвствовала. Когда я чуть не упал, все как один судорожно вдохнули и затаили дыхание. Вдруг послышался чей-то одинокий голос. Даже не голос - просто кто-то насвистывал "Песенку счастливого дровосека".
     Взглянув вниз, я увидел, что Эбенезум и Хендрик сидят за тем же самым столом, из-за которого нас с Киллером недавно выволокли. Хендрик раздраженно оглядывал собравшихся и поигрывал зачехленной дубиной. Однако Эбенезум отрицательно качнул головой и указал Хендрику на меня. Я кивнул ему, он, продолжая насвистывать, указал мне на свой рот.
     Он хочет, чтобы я тоже свистел? А, в конце концов, что мне терять? Если мне суждено умереть в чане с кремом, то посвистеть - не самое худшее, что я могу сделать напоследок.
     И я тоже стал насвистывать "Песенку счастливого дровосека". Эбенезум энергично закивал. Значит, он этого и хотел! У волшебника был план!
     Химат гневно сверкнул глазами в сторону учителя. Эбенезум как раз перестал свистеть и принялся работать локтями.
     - О Плауг, возможно, восседающий там, наверху, среди великих, а может, и не восседающий! Услышь нашу молитву. Эти двое осквернили твое имя во время священного действа. И потому мы подвергаем их испытанию. Ты, с твоей умеренной мудростью, помоги нам судить их по справедливости!
     Я заметил, что Химат пристально меня разглядывает. Может быть,