ыло, тех. кто тонул, устремившись на твой голос?
   - Сколько живых душ утонуло ради твоих прекрасных глаз, Десайлин?
   - Их  поглощали  тени,  всегда  готовые  принять  твою  жертву,  их  тела
уносились в ад с каждым отливом. Сколько раз, Десайлин?
   - Я не помню...

Глава 7

ОН ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ

   - Ты знаешь, что он должен умереть. Десайлин покачала головой.
   - Это слишком опасно.
   - Гораздо опаснее оставлять его в живых, - мрачно возразил Маурсел. -  Из
всего того, что ты мне нарассказала, я понял только одно: он  не  даст  тебе
уйти.
   Да  и  бегство  наше  не  будет  похоже  на  бегство  жены   от   жирного
бездельника-нобиля. Сети  колдуна  раскинуты  дальше,  чем  те,  что  плетет
Орейха.
   Что пользы будет удрать из Керсальтиаля, если вся нечисть Кейна  бросится
за нами в погоню? Даже в море они нас легко настигнут.
   - Но они могут нас и не найти, - неуверенно возразила Десайлин.  -  Океан
велик, а на воде не остается следов.
   - Он отыщет нас с помощью своих колдовских трюков.
   - И все же это очень опасно. Я вообще не уверена, что Кейна действительно
можно убить! - В волнении  она  стиснула  переплетенными  пальцами  горло  и
принялась расхаживать взад-вперед; губы ее были плотно сжаты.
   Маурсел сердито наблюдал, как она теребит  свой  драгоценный  ошейник.  В
Керсальтиале можно было встретить весьма причудливо  одетых  девушек  -  тем
более  причудливо,  чем  красивее  они  были  сами,  но  Маурсел  готов  был
поклясться, что это украшение - не причуда, и Десайлин, вероятнее всего,  не
снимает его даже на ночь.
   - Ты никогда не избавишься от этого рабского  ошейника,  пока  жив  Кейн,
проворчал он, высказывая свою мысль вслух.
   -  Я  знаю,  -  тихо  сказала  девушка,  и  нечто  большее,  чем   страх,
промелькнуло в ее глазах.
   - Но теперь у  тебя  есть  руки,  которые  могут  убить  его.  -  Маурсел
демонстративно сжал огромные кулаки.
   Губы  красавицы  дрогнули,  но  она  промолчала.  Ночные   звуки   гавани
разносились далеко по воде. "Туаб" тихонько  покачивался  на  мелкой  волне,
поскрипывая и вздыхая под несильным ветром.  Часовой  мерил  шагами  палубу,
вновь набранная команда отдыхала  в  кубрике  от  дневных  трудов.  В  каюте
капитана в такт покачиванию судна мерцал огонек лампы, отбрасывая тени то  в
один угол, то в  другой.  Освещенная  каюта  казалась  девушке  единственным
уцелевшим островком света в бескрайнем океане тьмы.
   - Кейн любит тебя, - продолжал Маурсел  с  каким-то  упоением.  -  Он  не
желает слышать о том, что ты его ненавидишь. С другой стороны, он уж  как-то
очень небрежно тебя сторожит. Он позволяет тебе стоять у него за  спиной,  и
ему просто в голову не приходит, что однажды  ты  воткнешь  ему  кинжал  под
левую лопатку.
   - Да, это правда. - Голос ее звучал как-то странно.
   Маурсел сжал ее плечо и повернул заплаканным лицом к себе.
   - Я не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделала. Боялась?
   - Да. Я безумно боюсь Кейна.
   Он выругался и взял ее за подбородок. Ошейник, этот символ  власти  Кейна
над девушкой, раздражал его, и он грубым жестом сорвал его  с  шеи  девушки.
Она взметнула руки, закрывая оголившуюся кожу, но  он  успел  увидеть  синие
страшные пятна.
   Он снова выругался.
   - Это Кейнова работа?
   Она кивнула, глаза ее были по-прежнему дики - то ли от страха, то  ли  от
возбуждения.
   - Он держит тебя, как рабыню, так что ты даже вздохнуть  всей  грудью  не
можешь - и у тебя не хватает духу на убийство или хотя бы  на  ненависть  за
все то зло, что он тебе причинил?
   - Это не правда! Я всем сердцем ненавижу Кейна.
   - Тогда перестань трястись! Что еще худшего может этот дьявол  сделать  с
тобою?
   - Я просто не хочу твоей смерти, понимаешь? Капитан мрачно усмехнулся.
   - Ну, если ты хочешь остаться у него рабыней лишь  потому,  что  тебе  не
хочется моей смерти,  тогда,  конечно,  дело  того  стоит!  Да  ведь  только
смерть-то может прийти не за мной, а за Кейном - если мы хорошо сыграем. Ну?
Давай попробуем - ради свободы для тебя и любви для нас обоих.
   - Я попытаюсь, Маурсел, - пообещала она, не смея отвести взгляд. -  Но  я
не смогу этого сделать одна.
   - А тебя никто и не просит делать это одной. Могу я проникнуть как-нибудь
в башню Кейна?
   - Туда не проникнет и армия, если этого не захочет Кейн.
   - Слыхал, - отмахнулся капитан. - Но я-не армия. Я - могу туда войти?
   Наверняка у колдуна есть тайный лаз для ночных выходов.
   Она решительно сжала кулаки.
   - Я знаю один. Если только тебе удастся  войти  так,  чтобы  он  тебя  не
почуял... Нюх и слух у него звериные.
   - А вот если ты расскажешь мне обо всех ловушках и засадах,  которые  там
наверняка есть, - сказал ей капитан очень тихо, - и подскажешь, когда  можно
застать Кейна врасплох. Если ты в состоянии время от времени  ускользать  из
башни, то уж я там как-нибудь пройду.
   Десайлин кивала его словам, страха в ее глазах поубавилось.
   - В башню можно проникнуть, когда Кейн занят колдовством.  От  этого  его
оторвать невозможно. Как раз недавно он начал новую ворожбу и  провозится  с
ней до исхода завтрашней ночи. А потом разыщет меня и заставит  разделить  с
ним плоды его трудов.
   Маурсел оживился.
   - Ого! Ну, это будет его последнее путешествие в ад - мы сошлем его  туда
навечно. Что ж,  отлично.  Я  завтра  с  утра  прикажу  людям  грузиться,  а
послезавтра мы будем готовы к отплытию. Значит, завтра ночью, Десайлин. Тебе
следует остаться рядом с ним. Если он увидит меня прежде,  чем  я  ударю,  -
погоди, пока он развернется ко мне, чтобы убить. И тогда вгони ему  в  спину
вот это!
   Он протянул ей тонкий изящный кинжал, вынув его из ножен  над  изголовьем
кровати.
   Словно зачарованная его речью и блеском стали, вертела Десайлин  в  руках
смертоносную игрушку.
   - Я попробую. Во имя Онте, я попробую сделать все, как ты сказал!
   - Он должен умереть, - повторил Маурсел. - Ты знаешь: он должен умереть.

Глава 8

ИСПЕЙ ПОСЛЕДНЮЮ ЧАШУ...

   Туман, родившись где-то в истоке мира глубоко под  Керсальтиалем,  выполз
по невидимым скважинам и  щелям,  окутав  город,  заполнив  широкие  мощеные
улицы, обвив колоннады портиков. Лишь надменные  башни,  обдуваемые  верхним
ветром, избежали его душных объятий. Рожденный двумя  стихиями,  воздухом  и
водой, он вился и плыл, влекомый третьей стихией  -  огнем,  он  был  словно
воплощение четвертой стихии - земли, плакавшей тысячами глаз.  Огни  улиц  и
площадей светились тусклыми золотыми шарами сквозь  плывущую  дымку,  словно
плыли сами, и город напоминал гигантское  мрачное  болото,  где  плывут  над
топью неверные огоньки.
   - У тебя нынче какое-то странное настроение, Десайлин,  -  заметил  Кейн,
зажигая огонь под плоской широкогорлой чашей.
   Она двинулась прочь от узкого окна-бойницы.
   - Тебе оно  кажется  странным?  Удивляюсь,  что  ты  заметил.  Бессчетное
множество раз говорила я тебе, что мне противны  твои  колдовские  опыты,  и
столько же раз ты не обращал на это ни малейшего внимания.
   - Все, что исходит от тебя, для меня важно и дорого, Десайлин. Извини.
   Твое присутствие здесь необходимо. Я делаю то, что должен делать.
   - И это тоже? - почти  взвизгнула  она,  указывая  на  искромсанный  труп
девочки-подростка.
   Кейн проследил ее жест. Боль  исказила  черты  лица  колдуна,  он  сделал
какое-то движение руками и почти пролаял то ли фразу, то ли длинное слово из
коротких звукосочетаний.
   В распахнутый ставень вползла тень и окутала труп. В ее колеблющейся тьме
детское тельце пропало без следа. Затем исчезла и сама  тень,  только  ветер
донес шорох гигантских крыльев, когда чудовище улетало.
   - И ты думаешь, я забуду,  из  чего  ты  готовишь  то  мерзкое  снадобье,
которое каждый раз заставляешь меня пить?
   Кейн нахмурился и молча уставился на фосфоресцирующую жидкость, исходящую
паром в небольшом тигле.
   - На тебе случайно нет ничего  железного,  Десайлин?  Цвет  изменился.  Я
просил тебя не приносить железа, когда  я  занимаюсь  этим  колдовством,  ты
помнишь?
   Холод клинка, спрятанного под туникой, обжег ей тело.
   - Я помню, Кейн. На мне только мои кольца. Но Кейн уже был весь  поглощен
процессом перегонки и не услышал ее последних слов. Внутри алой чаши  что-то
булькало, закипало, вспыхивало огненным светом, отбрасывая кровавые блики на
стены башни. Наконец  большая  радужная  капля  повисла  на  конце  выводной
трубки.
   Кейн быстро подставил под нее кубок.
   - Что же ты не требуешь, чтобы я выпила это, Кейн? Или  те  цепи  страха,
которые ты наложил на меня, еще достаточно крепки?
   Он скосил на нее удивленный взгляд, и, хотя это могло быть и просто игрой
теней, ей показалось, что в этом взгляде есть и усталость,  и  боль.  Словно
все неисчислимые столетия, что прошли мимо  Кейна,  не  задев,  разом  вдруг
легли ему на плечи.
   - Тебе непременно нужна эта игра, Десайлин?
   - Мне нужно только одно: быть свободной от тебя, Кейн.
   - Ты любила меня когда-то. Все возвращается, ты полюбишь меня снова.
   - По твоему велению? Ты глуп, если надеешься на  это.  Я  ненавижу  тебя,
Кейн. Убей меня или держи при себе, пока я не состарюсь и подурнею. Я  умру,
переполненная ненавистью к тебе.
   Он вздохнул и отвернулся. От его дыхания вздрогнуло пламя.
   - Ты останешься со  мной,  потому  что  я  люблю  тебя,  и  красота  твоя
останется при тебе навсегда, Десайлин. Когда-нибудь ты поймешь.  Ты  никогда
не  задумывалась  об  одиночестве  бессмертия?  Это  бесконечное   изгнание.
Изгнание человека, который никогда нигде не знает покоя, чья тень  оставляет
руины, где бы он ни прошел. И в каждом триумфе - падение, а каждая радость -
мимолетна.
   Его царства рушатся, его песни забываются, его любовь обращается в  прах.
Дни и ночи напролет с ним лишь царство пустоты - скелеты в мантиях памяти, и
больше никого... И так ли  преступно  для  такого  человека  пытаться  всеми
силами удержать при себе то, что он любит? Даже если силы  эти  темнее  ада.
Сотни цветов завянут и погибнут - разве преступно желать  сохранить  красоту
хотя бы одного цветка?
   Даже если цветок ненавидит садовника - разве тот сможет поднять  руку  на
своего подопечного?
   Но Десайлин не слышала Кейна. Она, не отрываясь, смотрела на гобелен,  на
цветущем лугу которого не шелохнулся пока ни один цветок.  Услышал  ли  Кейн
скрип потайной двери? Нет, он  говорит  о  чем-то,  весь  поглощенный  своей
мыслью.
   Сердце ее забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
   Маурсел уже стоял за  гобеленом:  сощурясь,  она  могла  разглядеть  его.
Сумеет ли он подобраться к Кейну незамеченным? Кинжал под  одеждой  жег  ее,
как раскаленный уголь. Она осторожно пододвинулась к Кейну,  заслоняя  собой
Маурсела.
   - Ну вот,  напиток  готов,  -  сказал  Кейн,  внезапно  выходя  из  своей
меланхолии. Ярко-янтарные капли горели на дне кубка. - Пей скорее.
   - Я не буду снова пить этот яд.
   - Пей, Десайлин. - Его глаза снова подчинили  ее  своей  воле.  Словно  в
бесконечно повторяющемся кошмаре Десайлин поднесла кубок к губам,  чувствуя,
как вязкая жидкость касается ее языка.
   Свист летящего кинжала рассек тишину. Хрустальный кубок тысячью  осколков
брызнул из ее ослабевших рук.
   - Нет! - дико крикнул Кейн. - Нет! Нет!
   Он в немом ужасе уставился на маленькую лужицу на полу.
   Выпрыгнув из своего укрытия, Маурсел кинулся к Кейну, рассчитывая вонзить
тесак в сердце чародею прежде, чем тот обернется.
   Беда капитана была в том, что Кейн ожидал визита  гостя  не  человеческой
расы, а увидел всего лишь моряка с тесаком. Оскалясь, колдун  развернулся  к
вторгшемуся в святая святых - и  Маурсел  оторопел  от  выражения  искренней
радости на лице колдуна.
   Нырнув под удар тесака, Кейн схватил Маурсела за запястье -  и  поскольку
он сделал это левой рукой, тесак выпал из руки капитана, зазвенев по камням,
а сам моряк взвыл от боли. Длинные пальцы Кейна  сомкнулись  на  его  бычьей
шее. Маурсел  беспомощно  лупил  колдуна  по  чему  попало  здоровой  рукой,
извиваясь изо всех сил, но Кейн с хохотом поволок его  обратно  к  гобелену,
удерживая за шею и слегка придушив.
   Красная мгла застилала  капитану  глаза,  звон  в  ушах  рвал  барабанные
перепонки. Кейн убивал его медленно, наслаждаясь его беспомощностью.
   И вдруг Маурсела отпустили.
   Кейн как раз выгибал ему спину, намереваясь  сломать  позвоночник,  когда
Десайлин изо всей силы вонзила свой кинжал в плечо чародею.  Кровь  брызнула
ей на руку. Прежде чем Кейн успел отшатнуться от удара, кинжал сидел  в  нем
по самую рукоять.
   Десайлин вскрикнула - одним рефлекторным движением локтя он  отбросил  ее
на каменный пол. С упорством кошки она поползла к осевшему у стены  Маурселу
полузадохшемуся, но живому.
   Страшно выругавшись, Кейн всей тяжестью навалился на свой  рабочий  стол,
обрушив при  этом  большую  часть  колдовских  инструментов.  Опрокинувшийся
перегонный куб вспыхнул на полу сине-зеленым пламенем.
   - Десайлин, - в изумлении выдохнул он. Кровь потоком  лилась  у  него  по
груди и руке, но опасен он был не менее, чем раненый тигр. - Десайлин!
   Что-то тяжелое влетело в окно с  отвратительным  чмокающим  звуком.  Кейн
выкрикнул длинную непонятную фразу.
   - Если ты убьешь его, на этот раз убьешь  и  меня!  -  кричала  Десайлин,
заслоняя собой капитана, который очнулся уже настолько, что  пытался  встать
на четвереньки.
   - Оставь ее в покое, колдун! - прохрипел он, скосив глаз на  свой  тесак,
по-прежнему лежавший  посреди  обломков  алхимической  лаборатории.  Слишком
далеко.
   - На ней нет никакой вины, кроме той, что  она  любит  меня  и  ненавидит
тебя! Ты можешь убить и ее, и меня, но не заставишь ее полюбить тебя!
   - Так, еще один, - сказал Кейн неожиданно спокойно и горько. - Ты дурак.
   Знал бы ты, скольких я уже убил - таких же дураков, как и  ты,  спасавших
Десайлин от коварного чародея. Это ее любимое развлечение. С самого  первого
дурака... Просто игра. Ее забавляет то  многообразие  способов,  которыми  я
могу вернуть ее назад. И я потакал ей, раз ей так хотелось. Но она не  любит
тебя.
   - Тогда почему она воткнула кинжал  тебе  в  спину?  -  Отчаяние  придало
Маурселу мужества. - Она ненавидит тебя, колдун, - и любит  меня!  Ты  не  в
силах даже разглядеть чувства женщины, не то что направить их! Ну  так  убей
меня и будь проклят - но ее любви ты все равно не получишь!
   Лицо Кейна превратилось в маску нечеловеческой муки, голос стал странен и
страшен.
   - В таком случае - убирайтесь! - прошипел он. - Убирайтесь  отсюда  -  вы
оба! Я отдаю тебе твою свободу, Десайлин. Капитан, я отдаю тебе ее любовь!
   Забирай свое сокровище и выметайся из города! Не стоит благодарности!
   Переступив  порог  потайного  хода,  Маурсел  сорвал  кожаный  ошейник  с
Десайлин и швырнул его Кейну под ноги.
   - Забирай свой рабский ошейник! - крикнул он. - Довольно того, что на  ее
шее остались следы от твоих поганых лап!
   - Ты дурак, - повторил Кейн тихо.

***

   - Как далеко мы теперь от Керсальтиаля? - прошептала Десайлин.
   - В нескольких лигах, если по прямой, - ответил Маурсел сжавшемуся у него
под боком дрожащему комочку.
   - Я боюсь.
   - Не дури. Мы разделались с Кейном. Скоро рассвет, мы уплываем все дальше
и от Керсальтиаля, и от всего, что в нем осталось.
   - Тогда прижми меня к себе крепче, любимый. Мне так холодно.
   - Морской ветер холоден, зато чист, - улыбнулся капитан. - Он уносит  нас
на всех парусах к новому берегу.
   - Я боюсь.
   - Тогда прижмись ко мне крепче.
   - Кажется, теперь я вспоминаю...
   Но  морской  волк  уже  спал.  Крепким,  безмятежным  сном  -   последним
безмятежным сном в своей жизни.
   На   рассвете   он   проснулся   в   объятиях   трупа   -   безобразного,
полуразложившегося трупа девушки, которая  двадцать  или  двести  лет  назад
повесилась в городском парке от несчастной любви. 


ПОХОД ЧЕРНОГО КРЕСТА

Карл Эдвард ВАГНЕР
OCR Библиотека Луки Бомануара






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Если вы уже знакомы с проклятым богами изгнанником, обреченным на вечные скитания воином по имени Кейн, то вас ждут новые захватывающие приключения полюбившегося героя.
     Если же вы слышите это имя впервые, то знайте: Кейн - авантюрист, ищущий опасностей ради самих опасностей; Кейн - политик и военачальник. Он много раз создавал империи для других, но теперь пришло его время: Кейн хочет править миром.
     Пусть короли дерутся между собой, пусть полыхает пламя войны; Кейн выйдет из древних болот со страшной армией, не знающей поражений.
     На карту поставлена жизнь всех людей.

     Посвящается Бобу Хэрффду

ПРОЛОГ

     - Здесь негде спрятаться.
     - Что?
     Преследуемый городской стражей человек резко обернулся и стал вглядываться в темноту. В нише стены он наконец увидел силуэт человека в черном плаще с капюшоном. И как только он мог его не заметить несколько секунд назад, когда пробирался по направлению к древней башне вдоль стены, прячась в ее тени? По всей видимости, внимание беглеца ослабло от ран и усталости. Со стороны городских кварталов, откуда он бежал, доносились крики и звон оружия. Преследователи и не думали прекращать погоню. Здесь же, в черной тьме у подножия башни, ничто не нарушало тишину, разве только хриплое дыхание, слышно было даже, как кровь капает на каменные плиты мостовой. Не долго думая, человек занес меч над головой незнакомца, так неожиданно оказавшегося у него за спиной.
     - Здесь негде спрятаться, - повторил тот, что был одет в черный плащ. - В Логове Ислсль нет тебе убежища. - Вынырнувшая из складок плаща костлявая рука ткнула пальцем в сторону каменной башни, едва выделявшейся на фоне темного неба, на котором не горело ни одной звезды. Раненый человек с мечом посмотрел в ту же сторону и поежился. Говорили, что эта башня была древнее, чем сам город Ингольди. Древнее даже, чем крепость Седди, чьи полуразвалившиеся, источенные ветрами и дождями стены некогда примыкали к башне, включая ее в систему своих укреплений. Эта заброшенная древняя башня часто упоминалась в таинственных и даже жутких легендах. Но в эту ночь городская стража с факелами и вынутыми из ножен клинками заставила беглеца поверить в то, что зияющий дверной проем и затянутая паутиной винтовая лестница дадут ему хотя бы временное убежище.
     - Что ты в этом понимаешь, старик?
     - Абсолютно ничего, только, по моему разумению, стражники, которые идут по твоему кровавому следу, обыщут башню, ни секунды не медля. Из Логова Ислсль нет другого выхода, и храбрый Ортед примет свой последний бой в одиночестве. Спину ему будут прикрывать разве что летучие мыши, пауки и скорпионы.
     Раненый человек с мечом двинулся на своего собеседника:
     - Откуда, старик, тебе известно мое имя?
     - По всей стране Шапели идет молва об Ортеде, а сегодня весь Ингольди только и говорит о ловушке, которая захлопнулась за тобой и твоими волками, когда вы осмелились проникнуть в город, чтобы разграбить Ярмарку Купеческой Гильдии.
     Бандит невесело усмехнулся:
     - Никто из простых граждан Шапели никогда не поднял бы против нас оружие. Просто один из моих людей предал меня. А ведь я тоже тебя знаю. Ты один из жрецов Сатаки, судя по надетой на тебя хламиде и этому золотому медальону. - Кончиком меча человек прикоснулся к груди стоявшего перед ним старика. - А я думал, что последователи Сатаки никогда не высовываются из подвалов крепости Седди, покрытых пылью веков, что они отшельники, которым нет дела до того, что происходит в этом мире.
     - Нет, мы не забыли, что за стенами Седди - огромный мир, - возразил жрец. - И мы сделали выбор, глядя на то, как в нем обстоят дела. Мы не друзья тем, кто угнетает бедных, чтобы наполнить свою казну всеми сокровищами мира.
     Старик вдруг с неожиданной силой вцепился в окровавленный рукав собеседника и потянул