ужас,  и  из  ее
пересушенного жаром горла вырвался хриплый грудной всхлип. Эхом отразился он
от голых деревянных стен маленькой комнатки,  когда  девочка  оторвалась  от
влажной подушки.
   Глаза ее,  блестевшие  от  температуры  и  широко  раскрытые  от  страха,
всматривались в темные углы комнаты. Однако призраки кошмарного сна  -  если
это действительно был только сон  -  исчезли.  Клесст  откинула  склеившиеся
рыжие пряди со взмокшего лба и села на постели.
   За окном садилось солнце, окаймляя вершины гор розовым мерцанием. Осенние
ночи спускаются быстро; а  сегодня  тяжелая  тьма  смыкалась  вокруг  Клесст
сплошным кольцом - этой ночью Повелитель Демонов должен  был  спуститься  на
землю.
   Несмотря на жар, девочку била дрожь. Клесст упала на соломенный тюфяк.
   - Мама! - позвала она, всхлипывая, удивленная, что на ее  крик  никто  не
явился. - Мама! - позвала она снова.  Она  хотела  было  позвать  Грешу,  но
вспомнила, что толстуху-служанку отослали на ночь с постоялого двора.  Греша
не хотела оставлять девочку в этот день - в день  ее  рождения.  Больную.  В
такую ночь... Мать поступила жестоко, отослав Грешу, - улыбчивая,  неизменно
ласковая в противовес суровой, надменной хозяйке,  Греша  была  для  девочки
второй матерью.
   Служанка непременно пришла бы  к  ней.  Мать  была  безжалостна.  Она  не
обращала внимания на собственную дочь.
   - Что случилось, Клесст? - наконец прозвучал равнодушный голос ее матери.
   Она стояла в дверях, сдвинув брови.
   Клесст не слышала шагов в коридоре. Мать всегда ступала так тихо...
   - Мама, я хочу пить. Горло пересохло. Дай мне водички, пожалуйста.
   Какая красивая у нее мама... Длинные черные волосы, гладко зачесанные  на
висках, были сколоты на затылке и спускались через  левое  плечо  на  грудь.
Белая муслиновая блуза с рукавами, присобранными на запястьях,  открывала  в
широком вырезе прямые плечи, на которые была наброшена шаль. Талию  стягивал
широкий кожаный пояс,  перевитый  пурпурным  шелком.  Платье  из  коричневой
шерсти свободными складками ниспадало  к  лодыжкам,  маленькие  ступни  были
обуты в туфли из мягкой кожи. У Клесст, как и у мамы,  в  ушах  поблескивали
золотые сережки, а еще Греша помогла девочке  украсить  свой  наряд  ажурной
вышивкой.
   Мать быстро пересекла комнату. На тумбочке рядом с  кроватью  Клесст  она
увидела глиняный кувшин и снова нахмурилась:
   - Там же есть вода. Ты что, не можешь напиться сама?
   Девочка надеялась, что не рассердила маму. Нет, только не  сейчас,  когда
одиночество  тенью  окутало  ее  комнату,  а  ночь  стала   сжимать   кольцо
непроглядного мрака вокруг постоялого двора.
   - Кувшин такой тяжелый, а у меня руки  слабые  и  дрожат...  Мамочка,  ну
пожалуйста, дай мне воды!.
   Мать молча налила  воды  в  голубую  чашку  и  подала  ее  Клесст.  Греша
наверняка поднесла бы чашку  к  губам  девочки,  слегка  поддерживая  голову
больной...
   Обхватив чашку обеими руками, девочка с жадностью пила. Пальцы у нее были
удивительно длинными для  ее  возраста.  Большие  голубые  глаза  исподтишка
наблюдали за матерью, следя, не появятся ли на ее лице признаки  злости  или
нетерпения. Как будто бы никаких перемен...
   Сухие от температуры губы Клесст с шумом втянули последние капли воды.
   Мать поставила пустую чашку на место и направилась к двери.
   - Мама, прошу тебя! - тихо произнесла Клесст. - У меня лицо горит. Ты  не
могла бы как-нибудь его остудить?
   Мать положила свою узкую прохладную ладонь девочке на лоб.
   - Мне снова приснился плохой сон, мама, - прошептала Клесст, надеясь, что
мать не уйдет.
   - У тебя все еще температура. Она приносит плохие сны.
   - Это был тот самый кошмар.
   В маминых глазах появилось беспокойство.
   - Какой кошмар, Клесст?
   Мать не рассердится? Не уйдет, если узнает,  что  пугает  ее?  Клесст  не
могла даже думать о том, что снова останется в темноте одна.
   - Это опять была собака, мама. Огромный черный пес.
   Мать повернулась к дочери и сцепила пальцы под высокой грудью.
   - Большой черный пес? - спросила она. - Ты имеешь в виду волка?
   - Громадный пес, мама. Больше всех, больше волка. По-моему,  даже  больше
медведя. Черный, весь черный, даже глотка и  язык.  Только  клыки  белые.  А
глаза у него горели огнем. Он искал меня, мама. Он носился по холмам и искал
меня по запаху. А я не могла убежать. Он подбирался все  ближе  м  ближе,  в
конце концов мой след привел его сюда.  Он  увидел  меня,  и  глаза  у  него
налились кровью ж засверкали; а я не могла пошевелиться. И кричать  тоже  не
могла... Из пасти у него вырывался дым...
   - Тс-с! Это просто плохой сон, -  голос  матери  был  тихим,  словно  она
говорила через силу.
   Мурашки побежали по спине Клесст, когда память  возвратила  ей  пережитый
страх. Так хотелось девочке, чтобы Греша была рядом и сжимала ее в объятиях.
   - Это не все. Там на холмах - человек, одетый в длинный черный плащ. Этот
человек охотится с большим псом. Я  его  почти  не  видела,  потому  что  он
скрывался во мраке, но я знала, что не могу встретиться с ним взглядом...
   - Прекрати!
   Ребенок с трудом перевел дыхание и удивленно посмотрел на мать.
   - Будешь говорить об этом - снова накличешь плохой сон, -  пояснила  явно
встревоженная мать.
   Клесст решила не  упоминать  еще  об  одной  странной  фигуре  из  своего
видения.
   - Почему они меня преследуют? - прошептала она со страхом.
   Хватит ли у нее смелости попросить мать остаться? Девочка посмотрела,  не
сердится ли та.
   Лицо матери скрывала тень, побледневшие губы были крепко сжаты. Она  тихо
проговорила, словно размышляя вслух:
   - Порой, когда душу раздирают боль и  ненависть...  Ее  может  выжечь  до
дна... Ничего другого в ней уже не останется... И появятся странные мысли...
   Пойдешь по пути, которым раньше не... Душа уже мертва... Но  огонь  твоей
ненависти все тлеет... все выжидает... И ты знаешь, что всходит луна,  скоро
наступит роковая ночь, и нет способа повернуть все вспять...
   Порыв ветра подхватил сухие листья и швырнул их в  стекло.  За  витражами
окна надвигалась ночь.

Глава 1

БЕГЛЕЦЫ

   - Что с ним?
   Бредиас пожал плечами.
   - Кажется, дышит, но не более. Он умрет к утру, если  мы  не  остановимся
где-нибудь.
   Уид со злостью сплюнул и подъехал к коню, на котором сидел раненый.
   Свесившийся с лошадиного крупа человек  был  поистине  гигантом,  но  эта
крепко сбитая масса мышц болталась, как мешок; лишь веревки удерживали  тело
в седле, не давая ему рухнуть с коня и покатиться вниз по горному склону.
   Запустив пальцы в густые рыжие волосы, Уид приподнял голову раненого.
   - Кейн! Ты меня слышишь?
   Окровавленное лицо было бледным и безжизненным. Зрачки  закатились.  Губы
чуть шевельнулись, но Уид не понял, был ли это ответ на его вопрос.
   - С другой  стороны,  он  может  не  пережить  эту  ночь,  даже  если  мы
где-нибудь остановимся, - заметил  Бредиас.  -  По-моему,  жар  у  него  все
сильнее. - Кейн!
   Никакого ответа.
   - Он потерял сознание, когда началась горячка, - продолжил Бредиас.  -  И
кровь все не останавливается...
   - Не хочется задерживаться, - сказал Уид, принявший командование  из  рук
Кейна. - Погоня слишком близко, нам нельзя рисковать.
   Бредиас плотнее закутался в плащ.
   - Кейн не дотянет до утра, если не отдохнет.
   - Ночью Пледдису через эти горы не перебраться, - добавил Даррос, ехавший
сзади и только что нагнавший их.
   - Почему? - поинтересовался Уид. - Он же знает, что мы опередили его лишь
на пару часов. Этот мерзавец наверняка уже подсчитывает свою награду.
   - Подсчитывает - у ярко пылающего костра. - Чернобородый  лучник  покачал
головой. - Сегодня никто  не  поедет  в  горы.  Человек  ради  золота  может
рискнуть жизнью, но не душой...
   Уид,  внезапно  опомнившись,  бросил  взгляд  на  восходящую  луну.  Этот
длиннорукий головорез не был коренным жителем  Латроксии  -  он  родился  на
острове Пеллин, но за годы  странствий  в  глубь  континента  слышал  немало
легенд и сказаний гор Мицея. Красный осенний диск луны напоминал ему...
   - Луна Повелителя Демонов, - прошептал он.
   - Пледдис непременно разобьет лагерь, - заверил их Даррос. - Его люди  не
поедут дальше в эту ночь. Они подождут рассвета, а затем снова  пустятся  по
нашему следу.
   - Значит, мы можем рискнуть стать на постой, - подытожил Уид.
   - У нас нет выбора, - подтвердил  Даррос.  Два  других  громилы,  длинный
Фарассос  и  безухий  Сет,  оба  с  самыми  мрачными   физиономиями,   молча
согласились.
   - Красная осенняя луна - луна Повелителя Демонов... С ним -  черный  пес,
он рыщет по холмам... Пес пьет кровь. Повелитель Демонов - души.
   - Заткнись, Бредиас! - рявкнул Уид. Его натянутые струнами  нервы  готовы
были лопнуть от страха.
   - Мы ведь не станем разбивать лагерь прямо на дороге? -  с  беспокойством
буркнул Сет. - Кейн чертовски тяжелый, а нас только пятеро.
   -  У  кого  есть  другие  предложения?  -  поинтересовался  Уид.  -  Ночь
надвигается все быстрее.
   Голова Кейна не шевельнулась, но он невнятно прошептал:
   - Гнездо Ворона.
   - Что он сказал? - переспросил Уид.
   - Гнездо Ворона, - ответил Бредиас, наклоняясь над Кейном. Он поднес воду
к пересохшим губам главаря и пожал  плечами.  -  По-прежнему  без  сознания.
Будто собирает оставшиеся силы. Я уже видел это раньше.
   - Кто-нибудь знает, что он имел в виду?
   - "Гнездо Ворона" - это постоялый двор недалеко отсюда, - пояснил Даррос,
хорошо знавший окрестности. - Он стоит на реке Котрас.  Надо  проехать  лиги
три вверх по течению. Когда-то он был самым известным в этих краях, а  потом
Кейн напал на него и ограбил. Его так и не отстроили. Думаю,  там  и  сейчас
одни руины.
   Уид кивнул.
   - Да, я помню, Кейн об этом рассказывал. Это было лет восемь тому  назад.
Я присоединился к нему вскоре после того.
   - Я был тогда с Кейном, - грозно похвалился  Бредиас.  Он  разбойничал  в
этих горах еще до того, как  Кейн  появился  здесь  лет  десять  назад.  Его
волосы, уже поредевшие, были затканы серебристо-серыми прядями;  такие,  как
он, в постели не умирали.
   Это относилось и к остальным беглецам - остаткам  некогда  могучей  банды
Кейна. Но наемники под предводительством Пледдиса окружили их  лагерь.  Лишь
горстка разбойников сумела прорваться через кольцо врагов,  однако  три  дня
отчаянного бегства не сбили со следа капитана наемников. Объединенные города
приморской равнины Латроксия назначили высокую награду за  голову  Кейна,  и
Пледдис очень хотел ее заполучить.
   - Если стены "Гнезда Ворона" еще стоят, они дадут нам приют до  рассвета,
согласился Фарассос. Он закашлялся, кривясь от боли в сломанных ребрах.
   - Даррос, ты знаешь дорогу - веди, - решил Уид. - День кончается.
   - Уже кончился, - пробормотал кто-то.
   Ночь надвигалась на горы, накрывая их тьмой, словно крылом ворона.
   Растущие вдоль дороги серебристые сосны и заиндевевшие  дубы  отбрасывали
длинные тени. Сумерки стремительно 'заглатывали долины и  котловины,  унылые
поймы, над которыми поднимались клубы тумана, застилая русла  и  известковые
холмы.
   Трясясь от холода,  покрытые  грязью  и  запекшейся  кровью,  израненные,
изможденные люди - безжалостные, полуодичавшие бандиты, которых преследовали
столь  же  беспощадные  убийцы,  пробирались  вперед,  исполненные   мрачной
решимости, не чувствуя ни боли, ни страха, хотя и  боль,  и  страх,  подобно
навязчивым  призракам,  не  покидали  их  ни  на  миг.   Всадники   мчались,
поглощенные одной мыслью -  бежать!  Бежать  от  ищущих  награду  наемников,
которые гнались за ними след в след.
   Все бандиты ехали  на  лошадях.  Их  имущество  состояло  из  трофеев  от
бесчисленных  грабежей  и  нападений.  Но  сейчас  лошади   спотыкались   от
усталости, одежда разбойников  стерлась  до  дыр,  а  оружие  зазубрилось  и
притупилось в яростных схватках. Они были последними.  Последними  из  банды
Кейна, самыми храбрыми по  эту  сторону  Ада  и  самыми  жестокими  из  всех
преступных шаек, когда-либо бесчинствовавших в горах Мицея.
   Но отныне они уже не смогут напасть на  путешественников,  в  одиночестве
следующих горными тропами, не ограбят купеческий караван, не будут держать в
страхе отдаленные  поселения.  Больше  они  не  вылетят,  как  смерч,  из-за
поросших соснами  холмов,  чтобы  разорить  приморскую  деревушку,  а  затем
отступить в тайные горные долины, куда даже кавалерия  объединенных  городов
заглядывать не решалась. Их товарищи погибли, став добычей для  воронов.  Их
предводитель, чей смертоносный меч, покрытый дурной славой, в  конце  концов
подвел хозяина, сейчас умирал в седле.
   Все они были мертвы. Над ними склонилась ночь...
   - Чтоб тебя!.. Темно, как в могиле, -  выругался  Уид,  пытаясь  отыскать
путь во мраке. Он беспокойно  поглядел  на  кровавый  диск,  всходивший  над
осенними холмами. В эту ночь луна не давала света.
   - Мы уже почти на месте, - заверил его Даррос. Через пару минут  тропинка
оборвалась, и Даррос воскликнул:
   - Вот он! Свет горит. Значит, постоялый двор не заброшен.
   - Не совсем так, - заметил Уид. Даже в темноте он  смог  разглядеть,  что
"Гнездо Ворона" наполовину разрушено. Серый каменный фундамент к  деревянные
стены возвышались над обрывом  у  реки  Котрас.  Благодаря  тусклому  свету,
сочившемуся сквозь оконные  стекла,  Уид  решил,  что  разрушенный  дом  был
когда-то трехэтажным. От боковых крыльев остались только изъеденные  пожаром
стены. Над этими почерневшими обломками  навис  туман.  Где-то  под  обрывом
бурлила река.
   Разбойники  осторожно  провели  обессилевших  лошадей  по  крутой  тропе,
спускающейся с холма.
   Серая муть сумерек еще больше сгустилась, когда  они  сошли  с  поросшего
соснами пригорка и вступили на дорогу, вьющуюся вдоль реки.  Она  была  шире
той, по которой они скакали раньше, но  гораздо  более  запущенной.  Молодые
деревца пробивались сквозь утрамбованную копытами землю, а  старые  великаны
сплетали ветви над головами путников. Ездили по ней и верхом:  следы  подков
отмечали путь редких погонщиков скота, но выбоин от колес было мало, да и те
старые и затоптанные.  Уид  подумал,  что  разбойные  набеги  Кейна  здорово
опустошили этот некогда многолюдный тракт.
   В  темноте  разбойники  подъехали  к  постоялому  двору.  Рядом   с   ним
возвышалась лишь пара пристроек, откуда донеслось  ржание  коней.  Несколько
окон слабо освещало дорогу. Два чадящих фонаря висело на фасаде у входа,  но
толстые  деревянные  двери  казались  наглухо  запертыми.  Дубовая   вывеска
покачивалась над фонарями, хотя ветер здесь, в долине, почти  стих.  Надпись
на вывеске была обуглена, доска - изрезана ножом; тем не менее Уйду  удалось
прочесть печатные буквы: "Гнездо Ворона". Рядом с названием на  вывеске  был
изображен черный ворон. Кто-то вставил  осколок  красного  стекла  в  птичий
глаз,  и  в  нем  отражался  свет  фонаря.  Казалось,  ворон  наблюдает   за
непрошеными гостями.
   - Сколько, по-твоему, там людей? - спросил Дарроса Уид после  того,  как,
выехав вперед, осмотрел здание.
   - Судя по всему, немного, - ответил лучник. - Думаю, хозяев - двое, может
- трое. Да еще несколько постояльцев. Странно, что собаки нас еще не учуяли.
   - Ну, значит, не будет никаких хлопот. - Уид обернулся в темноту и  начал
отдавать распоряжения. Когда он окликнул Фарассоса, тот не ответил.
   - Фарассос! - позвал он снова.
   Ответа не было. Из темноты вынырнул  конь  без  всадника.  Фарассос  ехал
позади всех, прикрывая тылы. Никто не слышал, чтобы он закричал.
   - Парень накрылся, - бросил Бредиас. - Может, он отдал концы и упал?
   - Мы бы услышали, - возразил Уид.
   - Вернемся и поищем его?
   Красная луна глядела на них с затуманенных холмов. Уида  пробирала  дрожь
от ее ржавого блеска. Он вспомнил предания  об  этой  ночи,  которые  слышал
столько раз.
   - Кому охота?..
   Было слишком темно, чтобы разглядеть лица бандитов, но УИД  почувствовал,
что они избегают его взгляда.
   - Если с Фарассосом все в порядке, он присоединится к  нам  на  постоялом
дворе, - пробормотал Сет. Но его голосу недоставало убежденности...

Глава 2

НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

   Во сне на Клесст накатывали беспокойные волны жара. Вырванная из  полусна
внезапным шумом, девочка в испуге быстро вылезла из-под одеяла.
   Из окна на нее смотрел сияющий круг луны, и Клесст  прикрыла  рот  рукой,
чтобы не закричать.
   Во дворе внизу она услышала разъяренные  вопли,  грохот  переворачиваемых
скамеек и громкие стоны, полные нечеловеческой муки.
   Неужели черный пес отыскал ее? Где же он? Ворвался во двор? Может, он уже
на лестнице, ведущей в ее комнату?
   Дикий рев все не прекращался. Девочка не могла разобрать слов.
   Преисполненная  скорее   любопытством,   чем   страхом,   Клесст   решила
посмотреть, что происходит.
   Она спустила ноги на пол, села,  крепко  держась  за  спинку  кровати,  и
сидела  неподвижно,  пока  окончательно  не  пришла  в  себя.  Ночной  холод
пробрался к ней под льняную рубашку,  и  она  поспешно  набросила  на  плечи
теплую пелерину, которую сшила ей Греша. На мгновение горячка  отступила,  и
Клесст, хоть и ослабевшая, почувствовала прилив сил. Она вся дрожала:  огонь
в комнате погас, но никто не принес дров.
   Разъяренные  вопли  стихли,  и  девочка  неслышно  прокралась  по  узкому
коридору к балкону, откуда можно было увидеть центральный зал. Не выходя  из
тени, она добралась до сосновой балюстрады и посмотрела вниз.
   И тут же в испуге отпрянула. Зная, однако, что ее скрывает полумрак,  она
решилась взглянуть еще раз. Глаза ее расширились от удивления.
   Двери  были  распахнуты  настежь.   Холодный   ветер   раздувал   огоньки
светильников и гнал кружащиеся листья  через  порог.  Чужие  люди,  дикие  и
опасные, ворвались в "Гнездо Ворона". Вместе с ними пришла смерть.
   Коренастый чернобородый мужчина держал в руке натянутый  арбалет,  обводя
взглядом зал и балкон, на котором стояла Клесст. Другой, с непропорционально
длинными  конечностями   и   волосами   мышиного   цвета,   потрясал   мечом
необыкновенных размеров. Видимо,  он  был  командиром,  потому  что  отдавал
распоряжения кому-то снаружи.
   Обитатели постоялого двора и гости замерли у стойки. Тут были и мать  (ее
лицо ничего не выражало), и Селле -  костлявая  горничная,  прижимающаяся  к
ней.
   Пузатый бармен Холос нервно облизывал губы. Тут же был Маудерас -  конюх,
выполняющий в "Гнезде Ворона" всю грязную работу. Последний с мрачным  видом
сжимал окровавленное предплечье. Двое постояльцев - по виду погонщики  скота
тоже стояли у стойки. Еще один гость, чей зеленый мундир свидетельствовал  о
принадлежности к армии, скорчившись, лежал у перевернутого стола со  стрелой
в спине.
   "Бандиты, - с дрожью подумала Клесст, припомнив  все  страшные  рассказы,
которые  слушала,  сидя  в  безопасности  у  камина.   -   Грозные   убийцы,
хозяйничавшие в недоступных горах, напали на "Гнездо Ворона" в эту  страшную
ночь - ночь моего дня рождения";
   Девочка  заметила  движение  у  дверей.  Появились  еще  два  разбойника,
согнувшиеся под тяжестью третьего. У одного  из  них,  жилистого  мужчины  с
залысинами, не хватало зубов, хотя, судя по шевелюре, он совсем не был стар.
У другого, крепкого и смуглолицего, были  оттопыренные  уши  и  переломанный
нос.
   Человек, которого они несли, выглядел громадным - таким, как оба тащивших
его человека, вместе взятые. Спутанные  рыжие  волосы  спадали  на  заросшее
звериное лицо. Клесст вспомнились рассказы  об  упырях  и  троллях,  которые
обитают в горах, укрываясь в недоступных пещерах  и  выходя  из  них  ночью,
чтобы нападать на путников и похищать маленьких девочек...
   Казалось, высокий мужчина, похожий на тролля, был  без  сознания.  Однако
когда его внесли в зал, он выпрямил колени, и Клесст услышала его голос:
   - Я сяду там.
   Нете