Третий  континент  показался  ему  дружелюбнее
второго,  здесь не нужно было выживать, а можно было  просто
жить.

                          Глава 18

      Хеккусскик оказался невысоким и одноэтажным, словно до
половины  закопанным  в землю, - похоже,  свирры  признавали
только лестницы, ведущие вниз. Одевались они одинаково  -  в
сандалии  и  короткие  юбочки. Верхняя  часть  их  тел  была
обнаженной, перевязи и ремни на ней имели чисто декоративное
назначение.  Но,  поскольку свирры были  яйцекладущими,  это
ничего  не давало Эрвину для различения свиррских  мужчин  и
женщин. С непривычки все они казались ему на одно лицо  или,
вернее, на одну зеленоватую мелкочешуйчатую морду.
      Он  помнил,  что у них приняты разные формы  вежливого
обращения:  мужчинам  полагалось желать  удачной  линьки,  а
женщинам - большой кладки, но никто не предупредил его,  как
трудно   различить   их   непривычному   глазу.   Перепутать
приветствия было непростительным оскорблением, и он сразу же
решил обходиться без вежливости, чтобы не вышло хуже.
      Как  обычно,  сначала  нужно было  подумать  о  еде  и
ночлеге.  Эрвин брел по улицам, чувствуя себя слишком  чужим
здесь,  чтобы  расспрашивать горожан. Свирры поглядывали  на
чужеземца,  но  без особого любопытства  -  в  этом  большом
портовом городе нередко встречались другие расы. Вероятно, в
центре  были подходящие гостиницы и для приезжих.  Повинуясь
чутью,  Эрвин  вскоре вышел на городскую  площадь,  где  шла
оживленная торговля.
      Только оказавшись в толпе, он вдруг сообразил, в каком
ужасном состоянии его одежда и обувь. К счастью, здесь  были
в  ходу кейтангурские деньги - золотые и серебряные кружочки
с  профилем Ринардуса охотно брали на всех континентах.  Но,
пройдя  по ряду торговцев одеждой, Эрвин все-таки усомнился,
будет ли свиррская юбочка достойной заменой его обноскам,  и
решил, что с покупкой новой одежды придется подождать.
      -  Лучшие  чупи  во  всем Хеккусскике!  -  послышалось
невдалеке  стрекотание торговца. - Вкуснейшие чупи  во  всем
Хеккусскике!
      Это  явно было что-то съестное. Эрвин так давно не  ел
нормальной человеческой пищи, что у него мгновенно  засосало
/.$ ложечкой. Он поспешил на голос и оказался у прилавка, за
которым  стоял  коренастый свирр в кожаном переднике  поверх
юбочки.  За  широкой  фигурой  свирра  размещалась  какая-то
утварь  и  дымилась железная печурка, подогревавшая огромный
котел,  но  не  это бросилось в глаза Эрвину.  Его  внимание
сразу  же  остановилось  на  подвешенных  на  крюках  мясных
тушках, окруженных тучами мух. Тушки - Эрвин заподозрил, что
собачьи, - буквально кишели личинками.
      Пока  Эрвин  глазел на эту малоаппетитную  картину,  к
прилавку подошел свирр. Он перекинулся несколькими словами с
продавцом,  тот  взял  медный дуршлаг с  деревянной  ручкой,
метелочкой  намел  туда  опарышей, а  затем  опустил  его  в
стоявшую  здесь  же  бочку с водой  и  круговыми  движениями
прополоскал  содержимое. После этой  нехитрой  процедуры  он
погрузил  донце дуршлага в котел с кипящим маслом и подержал
там пару минут.
      Вынув  дуршлаг  и  дождавшись, пока стечет  масло,  он
выложил  поджаренных опарышей на блюдце -  горку  золотистых
зернышек, напоминавших хорошо прожаренную крупу, - и  вручил
их  покупателю. В дополнение к ним продавец чупи  налил  ему
кружку  какой-то мутно-зеленоватой жидкости из  кувшина  под
прилавком. Свирр расплатился и энергично принялся за еду.
      Эрвин  почувствовал, что не готов к подобной экзотике.
Он  пошел дальше, надеясь, что здесь едят не только чупи,  и
вскоре   увидел  вывеску  с  кружкой,  на  всех  континентах
означающую  таверну.  Поколебавшись немного,  он  переступил
порог гостеприимно распахнутой двери.
      - Что у вас едят? - поинтересовался он у скучавшего за
стойкой свирра.
      -  Пожалуйста. - Тот пододвинул ему одну из мисочек на
стойке   и   привычно-ловким  жестом  приподнял  крышку.   -
Наисвежайшие счакксс - у меня собственный садок.
      Эрвин  заглянул в миску. Он не страдал  ни  чрезмерной
брезгливостью, ни пищевыми предрассудками - в конце  концов,
едят  же некоторые розовых моллюсков живьем, - но если  даже
закрыть  глаза  на то, что содержимое миски  выглядело  куда
проворнее  моллюсков,  оно наверняка  было  жестковатым  для
человеческого желудка.
     - А что еще у вас есть?
      Свирр начал открывать ему одну мисочку за другой. Хотя
некоторые  из  кушаний  и  казались  неодушевленными,  Эрвин
насмотрелся   уже   достаточно,  чтобы   усомниться   в   их
съедобности.
      -  Я  имел  в  виду человеческую пищу, -  объяснил  он
буфетчику.
      -  Человеческую? - Эрвин готов был поклясться,  что  в
стрекочущем  голосе буфетчика промелькнула нотка отвращения.
-  Но  вы так хорошо говорите на свирри, и я подумал... Если
вы  хотите человеческую пищу, вам нужно пойти в человеческий
квартал.
     - Здесь есть человеческий квартал? - обрадовался Эрвин.
- А где это?
     - В порту, конечно.
      Конечно  же  в  порту - он мог бы и сам догадаться  об
mb.,.  В кейтангурских портовых кварталах жили представители
других  рас,  в  том числе и свирры. Они, как правило,  были
потомками или помощниками торговцев, привозивших туда товары
со  всех  континентов.  О вездесущая торговля,  заставляющая
терпеть  неизбежные неудобства проживания вдали от привычных
мест, среди чуждых рас и обычаев!
     Эрвин хотел было пожелать буфетчику на прощанье удачной
линьки,  но  в  последний миг спохватился и  промолчал  -  а
вдруг... Он ушел, так и не попрощавшись.
      Квартал, где проживали люди, оказался куда больше, чем
поселения  других  рас в Кейтангуре. Это были  не  несколько
домишек,  случайно затесавшиеся посреди свиррских  жилищ,  а
целая  улица  со  своими  архитектурными  особенностями,  со
своими  обычаями и торговлей. Эрвин в одно мгновение  словно
перенесся  с  третьего  континента в привычную  человеческую
обстановку.
      Здесь было несколько лавок и пара таверн, где подавали
нормальную  пищу.  Эрвин  выбрал  таверну  почище  и  плотно
пообедал, а затем отправился по лавкам, где купил себе новую
одежду  и  обувь. Закончив с покупками, он нашел  уединенное
местечко  на  океанском берегу, искупался и  оделся  во  все
новое,  а старую, пропахшую болотом и даками одежду сжег  на
костре.  Теперь,  пожалуй,  не  стыдно  было  наведаться   к
капитану любого корабля.
     Но сначала он вернулся в таверну и выспросил там, какие
суда  в ближайшее время отплывают в Кейтангур. То ли ему  не
повезло,  то  ли  здесь всегда бывало так,  но  ему  назвали
только  один  корабль, отправлявшийся в плавание  через  две
недели.  Эрвин  пошел  на  корабль,  чтобы  договориться   о
проезде,  но  там  заломили такую цену,  что  ему  сразу  же
пришлось оставить надежду поехать в Кейтангур пассажиром. Он
сказал капитану, что может обеспечить попутный ветер, но тот
равнодушно ответил, что в это время года ветер и так  бывает
попутным.
      Похоже,  он застрял в Хеккусскике надолго.  Перед  ним
открывались две возможности - поскорее заработать на  проезд
или дождаться сезона, когда погода на море ухудшится. Вторая
возможность не радовала Эрвина, а где найти первую, он  пока
не  представлял.  Однако  ему уже  было  известно,  как  это
делается,  -  длинные языки содержателей таверн  и  гостиниц
мгновенно разносили любые сведения.
     Уже темнело, и сегодня искать работу было поздно. Эрвин
вернулся в людской квартал и заночевал в гостинице,  впервые
за   много  дней  улегшись  в  чистую  постель  со   свежими
простынями.  Чтобы растянуть удовольствие, он  провалялся  в
постели  чуть  ли не до полудня, решив, что один  раз  можно
позволить  себе  такую роскошь. Затем  он  пошел  в  таверну
пообедать, так как время завтрака давно прошло.
      Пока  он ел, в таверну вошел новый посетитель,  но  не
человек,  а  свирр. Видимо, появление свирра в  человеческой
таверне  было  необычным явлением,  потому  что  все  головы
повернулись   к  нему.  Свирр  был  вооружен  алебардой,   в
дополнение к юбочке на нем был надет плотный кожаный  жилет,
на его ногах были не сандалии, а тяжелые башмаки на пряжках.
]рвину не составило труда догадаться, что это воин.
      Свирр подошел к стойке и заговорил с хозяином на  едва
узнаваемом общем языке. Тем не менее понять его было  можно,
и   сидевший  поблизости  Эрвин  расслышал,  что  ему  нужен
переводчик. Подумав, что это и есть та самая работа, которая
позволит  оплатить  проезд  до  Кейтангура,  Эрвин  встал  и
обратился к воину на свирри:
     - Вы, кажется, ищете переводчика?
     Тяжелая безволосая голова повернулась к нему.
     - Ты знаешь языки? - спросил свирр.
      -  Да,  -  подтвердил Эрвин. - Вы видите,  я  же  умею
говорить по-вашему.
      -  По-нашему я и сам умею, - изрек свирр. - Мне  нужен
переводчик с человеческого языка. Не с общего, а с какого-то
из ваших языков - с первого континента.
       Кроме   общеконтинентального,  на  первом  континенте
говорили еще на четырех наречиях. Разумеется, Эрвин их знал.
     - Я знаю языки первого континента, - сказал он.
     - Тогда пойдем со мной. - Воин качнул головой на дверь.
Эрвин последовал за ним.
      Они довольно долго шли по улицам Хеккусскика, пока  не
подошли  к  двустворчатым воротам, встроенным  в  высоченный
забор. Похоже, эти свирры обожали высоченные заборы.
      За  забором  оказалось обширное  пространство,  полное
полузакопанных в землю строений. Одно из них было огромным и
причудливым,  даже  двухэтажным, и Эрвину сразу  подумалось,
что  перед ним дворец местного богача. Но свиррский стражник
повел  его не в это здание, а в другое, расположенное где-то
на  задворках.  Спустившись  в полуподвал,  Эрвин  с  воином
оказались в длинном сумрачном коридоре.
      Свирр постучал в одну из дверей и, получив разрешение,
ввел   Эрвина   туда.  Судя  по  обстановке,   эта   комната
использовалась  как служебная. За столом на низком  табурете
сидел   еще   один   свирр  и  заполнял  бумаги.   Поскольку
грамотность  среди  свирров  была  чрезвычайно  редкой,  это
наверняка был высокопоставленный служака.
      - Я привел переводчика, ваше чешуйчатое великолепие, -
подобострастно  поклонился  стражник,  подтверждая   догадку
Эрвина. "Чешуйчатое великолепие" было у свирров титулом  для
знати.
       Выпуклые   немигающие   глаза   свиррского   вельможи
обратились к Эрвину.
      - Если ты переводишь с общего, нам такие не нужны, - с
ходу предупредил он. - Таких мы уже звали.
     - Я перевожу и с других языков, - сказал Эрвин.
      -  Это работа на несколько дней, - продолжил свирр.  -
Если справишься, получишь десять золотых.
      -  Я попробую, - сдержанно ответил Эрвин. Конечно,  он
знал многие языки, но кто знает, какая это работа?
      -  У  нас есть пленник. Это человек, он почти не знает
общего.  Как  нам удалось понять, он говорит на каком-то  из
ваших наречий, - объяснил ему свирр. - Ты пойдешь с нами  на
допрос и будешь переводить его слова.
      Эрвин  почувствовал, что влип. Опять влип,  с  досадой
/./`  "(+  он  себя.  Еще не хватало ему присутствовать  при
пытках,  без  которых, как известно, не  обходится  ни  один
допрос.  Но  идти на попятный было уже поздно  и,  наверное,
опасно. Кроме того, ему трудно было представить, чтобы  кто-
то  из  людей  не  знал общего языка,  разве  что  в  глухих
деревушках, откуда никогда не выезжают в другие места.  Если
пленник  не  знает  общего,  значит,  это  просто  невезучий
бродяга,  оказавшийся в ненужное время в ненужном  месте,  и
недоразумение быстро выяснится.
      -  Хорошо,  -  согласился Эрвин,  успокоив  себя  этой
мыслью.
     Свиррский начальник послал воина к стражникам, чтобы те
привели пленника в пыточную.
     Эрвин остался стоять посреди кабинета, так как ему и не
подумали предложить сесть. Вскоре воин с алебардой  -  Эрвин
так и не понял, тот самый или другой, - заглянул в кабинет и
доложил, что пленник доставлен.
      Пыточная  оказалась  этажом  ниже,  в  конце  длинного
коридора,  по  обеим  сторонам  которого  шли  частые   ряды
одинаковых,   окованных  железом  дверей   с   зарешеченными
окошечками.  Было  нетрудно  догадаться,  что  это  тюремное
подземелье,  причем  вместительное. Такое  подземелье  могло
принадлежать  только  местной власти.  Эрвин  вспомнил,  что
Хеккусскиком  и окрестными землями правит Шшиццах,  один  из
самых  влиятельных свиррских князьков. Неужели  он  попал  к
самому Шшиццаху?
      Начальник  уселся  на низкий табурет,  с  достоинством
обернув  хвост  вокруг ног, и приказал Эрвину встать  рядом.
Эрвин  машинально повиновался, обводя ошеломленным  взглядом
окружающую  обстановку  - оковы на стенах  для  подвешивания
допрашиваемых, набор всевозможных кнутов, огромный  котел  с
дымящимися  углями и щипцы, лежащие рядом на подставке.  Над
этим  хозяйством  хлопотал могучего  вида  свирр  -  видимо,
местный заплечных дел мастер.
     Потрясенный увиденным, Эрвин не сразу заметил пленника,
стоявшего  в  дальнем  конце пыточной в сопровождении  двоих
стражников. Когда его взгляд наконец упал на эту троицу, ему
чуть  не  стало дурно. Пленник едва стоял на ногах,  на  нем
живого  места  не  было от ран и следов побоев,  видневшихся
сквозь изодранные лохмотья. Судя по остаткам одежды, это был
нищий  бродяга  или  мелкий  городской  воришка,  непонятным
образом удостоившийся особого внимания местных властей.
     Пленник с трудом поднял голову. Его взгляд встретился с
изумленным   взглядом  Эрвина.  Ни  страдание,   ни   полное
изнеможение не смогли уничтожить ясность этого взгляда.  Это
умное, утонченное лицо не было лицом уличного бродяги -  оно
было лицом образованного человека.
      Более  того,  оно  было лицом  мага.  Эрвин  с  полной
уверенностью ощутил, что перед ним академик. Доли  мгновения
ему  хватило,  чтобы  понять,  что  незнание  общего  -  это
чистейшей воды притворство.
      Конечно  же этот человек знает не только общий,  но  и
многие другие языки, которых не знают обычные люди.
     - Спроси, на каком языке он говорит, - раздался рядом с
-(, стрекочущий голос свирра. - Ты знаешь его язык?
      Нужно  было,  по крайней мере, выиграть  время,  чтобы
сообразить, что делать дальше.
       -  Вы  говорите  на  общем?  -  задал  он  вопрос  на
общеконтинентальном языке.
      - Я... ну... совсем мало... - промямлил пленник. Свирр
знал общеконтинентальный достаточно, чтобы понять их слова.
      - Не теряй время, он не знает общего, - скомандовал он
Эрвину. - Пробуй другие языки.
      Эрвин  поочередно задал тот же вопрос на всех  четырех
наречиях  первого континента. Пленник каждый раз  недоуменно
вскидывал брови и качал головой.
      - Молчи и слушай, - вдруг сказал он на алайни - языке,
который  знали  только волшебные звери и  маги.  -  Ты  тоже
академик - так помоги мне.
     "Но как?" - спросил его растерянный взгляд Эрвина.
      -  Если  ты выдашь меня, меня снова начнут  пытать,  -
продолжил  тот.  -  Меня  не пытают только  потому,  что  не
понимают  моих  слов. Скажи им, что ты не говоришь  на  моем
языке.
     Эрвин опустил ресницы в знак согласия.
      - И еще - найди в людском квартале Хелема и скажи, что
я здесь. Он поймет кто.
       -   Что   он  говорит?  -  раздался  над   его   ухом
требовательный голос свиррского вельможи.
     Эрвин повернулся к нему:
      - Он хочет что-то сказать мне, но я ничего не понимаю.
-  Ему  не  требовалось даже притворяться растерянным,  хотя
вряд   ли   свирры  замечали  такие  тонкости  человеческого
поведения. - Я не знаю его языка.
      Хвост  свирра раздраженно застучал по полу.  Некоторое
время  его чешуйчатое великолепие мерил взглядом то  Эрвина,
то приведшего его воина.
      -  Вышвырните его на улицу, - указал он стражникам  на
Эрвина.  -  А этого уведите обратно. А ты, - зашипел  он  на
воина, - иди и приведи мне другого переводчика. Хорошего!
      Эрвина  подхватили под руки и, мягко говоря, невежливо
выволокли   наверх,  а  там,  в  точности  выполняя   приказ
начальства,  вышвырнули  на  улицу.  Когда  ворота  за  ними
захлопнулись,  Эрвин  отряхнул  пыль  с  одежды  и  пошел  в
человеческий квартал искать Хелема.

                             ***

      Приближался  вечер, и в таверне,  где  недавно  обедал
Эрвин, было много посетителей. Возможно, ему показалось,  но
при его появлении вокруг стало тише.
      -  Нет,  ты  что-то напутал, парень, - сказал  хозяин,
когда он подошел к стойке и спросил про Хелема. - Никогда  о
таком не слышал.
      Эрвин  начал  расспрашивать людей в  таверне,  но  все
отвечали  ему  одно  и то же. Он подумал было,  что  пленник
перепутал  имя,  но  когда  кто-то посоветовал  ему  "валить
отсюда, пока не накостыляли по шее", до него наконец  дошло,
"  чем дело. Он был здесь новым человеком, люди видели,  как
он  уходил со свиррским стражником, и, естественно,  приняли
его за пособника свирров.
      По губам Эрвина проползла горькая усмешка - он осознал
безнадежность  своих  попыток  добиться  чего-то  от  людей,
крепко  стоящих друг за друга на чужбине. Он  с  возмущением
подумал,  что пленник мог бы и догадаться, что ему  придется
столкнуться   с  людским  недоверием,  но  затем   припомнил
обстоятельства  их  встречи, и его  мысли  приобрели  другое
направление.  В  самом деле, что можно было сообщить,  когда
каждое    лишнее    слово   могло   показаться    тюремщикам
подозрительным?  Может  быть,  Эрвин  был   его   последней,
крохотной надеждой?
      Для  Эрвина  было несомненным, что он должен  выручить
этого  мага - академика, как и он сам. В этот миг он начисто
забыл,  что  его  исключили, что он  никогда  уже  не  будет
академиком.  Братство  по магии было  для  него  выше  любых
других  отношений,  хотя  этому не  учили  в  академии.  Это
возникало само - то ли из воздуха классных комнат, то ли  из
общения с наставниками, то ли из преданности этому странному
и  загадочному, изматывающему и увлекательному  искусству  -
магии.
      Его  мысли заметались, нехотя признавая факт,  что  на
Хелема  можно  не  рассчитывать. Возможно, этот  Хелем  даже
сидел  здесь,  в  таверне, и вместе с другими  завсегдатаями
посмеивался  над ним - ну и пусть, нельзя же осуждать  этого
Хелема,    если   он   считает   правильным   не    доверять
подозрительному чужаку. Но и у Эрвина были  свои  понятия  о
том, что правильно. Правильным будет помочь пленнику - и  он
сделает это.
     Но как? Эрвин, конечно, запомнил дорогу до пыточной, но
он  не  мог  запомнить того, чего не знал. В  какой  камере,
например,   сидит   пленник.  Или  -  как  пробраться   туда
незамеченным.  Или - как отвести глаза охране,  которой  там
наверняка   немало.  Или  -  если  даже  все  это  счастливо
разрешится,  как вывести оттуда пленника. Тот, конечно,  был
магом,  но было очевидно, что сейчас он не мог даже  ходить,
не говоря уже о том, чтобы колдовать.
      Погруженный  в размышления, Эрвин незаметно  для  себя
вышел из таверны и побрел по городским улицам. Вдруг до  его
носа  долетел знакомый запах - точно такой же он чуял совсем
недавно.  Там - в пыточной, хотя тогда он был слишком  занят
другим, чтобы обратить на это внимание.
      Теперь  он  вспомнил,  что  этот  запах  доносился  от
заплечных   дел  мастера.  Запах  шаффы  -  мелколиственного
кустарничка, являющегося сильным наркотиком для свирров,  но
никак  не  действующего  на другие расы.  Видимо,  свиррские
тюремщики  баловались шаффой в свободное  от  службы  время.
Эрвину  было  известно, что двух-трех листиков  этой  травки
хватало, чтобы ввести в прострацию любого свирра.
      На  рынке  еще торговали, и он купил там целую  охапку
сушеной   шаффы,  хотя  она  стоила  бешеных  денег.   Когда
стемнело,  он  разыскал  место, где  побывал  сегодня  днем.
Свирры ра