жда   битвы   разгоралась   в   нем,
девятнадцатилетнем юноше, который уже стяжал себе славу  блистательного  и
храброго воина. По версии, которой располагал Патруль, смерть Роджера, так
и не признанного законным правителем, на другом  поле  брани  одиннадцатью
годами позже приведет к полосе злоключений для королевства, потому что  он
был самым одаренным сыном Роджера II. Но по этой истории сегодняшний  день
станет для этого подвижного и изящного юноши роковым.
     - Как хочешь, Мэнсон, - ответил он и, засмеявшись, добавил: - Порядок
слева будет обеспечен!
     Военачальники будущего пришли бы в ужас от такой небрежности, но в те
времена в Западной Европе не  утруждали  себя  вопросами  организации  или
планами сражений. Норманнская кавалерия и без того была лучше  всех,  если
не сравнивать с армиями византийской империи и двух халифатов.
     Эверард отправился на тот фланг, по которому  ударит  Лоренцо.  Агент
занял позицию и огляделся вокруг.
     За   дорогой   строилась   неприятельская   армия.   Сияло    железо,
разноцветными пятнами мелькали люди и кони. Рыцарей Райнальфа было  меньше
- около пятнадцати сотен, но след в след за ними шли горожане и  крестьяне
Апулии с пиками и алебардами - живая  чащоба,  выступившая  защищать  свои
дома от захватчика, который уже разорил другие земли. По количеству войско
Райнальфа было примерно равно неприятельскому.
     "Да, современники Роджера считают, что он слишком сурово относится  к
повстанцам. Но  он  действовал  подобно  Вильгельму  Завоевателю,  который
усмирил  Северную  Англию,  обратив  ее  в  пустыню,  но,  в  отличие   от
Вильгельма, Роджер в мирное время  правит  справедливо,  терпеливо,  можно
даже сказать, милосердно...
     Но не надо искать оправданий. Воплощение великодушия или монстр,  он,
в моей версии истории, создал Реньо, королевство  обеих  Сицилий,  которое
пережило его династию и народ и в той или иной  форме  просуществовало  до
XIX века, когда превратилось в ядро  нового  итальянского  государства  со
всем историческим наследием, значимым для мира. И сейчас  я  в  поворотной
точке истории... Хорошо, правда, что мне не пришлось повстречаться  с  ним
до того, как он пересек горы. Я не смог бы заснуть, увидев его  в  деле  в
Кампанье".
     Как всегда перед сражением, Эверард перестал ощущать страх. Совсем не
потому, что ему было незнакомо это чувство, - у него просто не  оставалось
времени на подобные переживания. Глаз его приобретал остроту кинжала, слух
улавливал малейшие звуки в окружающем гаме.  Все  чувства  напряглись,  но
Эверард уже не ощущал ни учащенного биения сердца, ни запаха  собственного
пота - мозг работал почти с математической точностью.
     - Приступаем через минуту, - тихо сказал он.
     Нагрудный медальон под его доспехами, уловив сигнал  на  темпоральном
языке, передал его по  назначению.  Эверард  не  выключил  приемник,  хотя
элемент быстро истощался: сегодняшняя работа не займет много времени,  как
бы ни пошли дела.
     - Видите Лоренцо на экранах?
     - Двое из нас  ведут  за  ним  наблюдение.  -  Донеслось  из  модуля,
использующего  костную  звукопроводимость   и   работающего   в   паре   с
кристаллическим приемником в его шлеме.
     - Не выпускайте его из поля зрения. Мне нужно  точно  знать,  где  он
находится, когда мы приблизимся друг к другу. Держите меня в курсе.
     - Разумеется. Доброй охоты, сэр!
     "Хоть бы все удалось. Надо спасти Роджера и его сына, вернуть к жизни
всех наших любимых и наш мир. Семьи.  Друзей.  Страны.  Работу...  Да,  но
Ванда..."
     Герцог Роджер обнажил меч. Высоко в воздухе блеснул клинок. Он  издал
боевой клич и пришпорил коня. Свита герцога  вторила  ему.  Раздался  стук
копыт, который перерос в грохот, когда рысь  сменилась  легким  галопом  и
конница пошла в карьер. Копья раскачивались в такт скачке. Дистанция между
неприятелями сократилась, и копья опустились вниз, обратив войско  Роджера
в ощетинившегося дракона.
     "Ванда там, в том будущем, которое мы собираемся  убить.  Она  должна
быть там, ведь она еще не вернулась. Но я не мог  отправиться  на  поиски,
никто не мог. Мы несем ответственность не перед  отдельными  человеческими
существами, а перед всем человечеством. Может быть, она умерла,  попала  в
западню - я  никогда  об  этом  не  узнаю.  Если  то  далекое  будущее  не
существует, значит, нет и Ванды. Ее отвага и смех будут  жить  лишь  в  XX
веке, когда она выросла, начала работать и... Я  не  должен  возвращаться,
чтобы повидаться с нею, никогда.  С  той  последней  минуты  в  ледниковом
периоде линия ее  жизни  устремилась  в  будущее  и  закончилась.  Она  не
погибла,  не  распалась  на  атомы,  это  не  просто  смерть,  это  полное
исчезновение".
     Эверард втиснул раздумья в дальний угол сознания. Он не мог  дать  им
волю сейчас. Потом, позже, наедине с собой  он  позволит  себе  скорбь,  а
может, и слезы.
     Пыль забила ноздри, запорошила глаза, подернула пеленой  все  вокруг.
Отряды  Райнальфа  впереди   казались   ему   размытым   пятном.   Мускулы
напружинились, седло заскрипело.
     -   Лоренцо   посылает   двадцать   человек   направо,   -   произнес
невыразительный голос в шлеме Эверарда. - Они хотят зайти с тыла.
     Так. Рыцарь из Ананьи и  кучка  его  надежных  соратников  ударят  по
левому флангу войска Роджера, прорвут его,  прикончат  герцога  и  подобно
камню, брошенному в стекло, стремительно атакуют.  Страх  охватит  тыловые
отряды сицилийцев. Лоренцо возглавит  войско  Райнальфа,  и  король  будет
повержен. Не путешественники  во  времени,  не  человеческий  просчет,  не
безумие, не амбиции - нет, не они  причина  этих  событий.  Неустойчивость
заложена в самой энергетической структуре пространства-времени.  Квантовый
скачок, нелепая случайность... И даже некому мстить за Ванду.
     "В любом случае ее уже нет.  Я  должен  так  думать,  если  мы  хотим
вернуть наш мир".
     - Осторожно, агент Эверард! Вы обращаете  на  себя  внимание...  Один
рыцарь из отряда Лоренцо скачет в вашу сторону. Похоже, они заметили вас.
     "Черт! Пока я с ним буду разбираться... Надо по-быстрому..."
     - Он впереди слева.
     Эверард увидел человека, его коня и копье.
     - Давай-ка, Блэки, поворачивай, сейчас мы его... - пробормотал он.
     В ответ на движение седока конь рванулся вперед.  Эверард  оглянулся,
махнул  рукой  всадникам  Роджера  и,  взяв  наперевес  копье,   внутренне
собрался.
     Поле брани это не поле для турниров, на которых  рыцари,  разделенные
барьерами,  скачут  навстречу  друг  другу,  чтобы  ради  награды   выбить
соперника из седла. Подобные турниры еще впереди, через  несколько  веков.
Здесь или ты убьешь, или тебя.
     "Не то чтобы я всю жизнь в этом совершенствовался,  но  кое-что  тоже
могу... И вес поможет, и конь подо мной прекрасный... Ну же!"
     Его  конь  слегка  изменил  направление.  Острие  копья   противника,
метившее в горло, ударилось в щит и отскочило. Эверарду  тоже  не  удалось
нанести смертельный удар, но он зацепил кольчугу противника и  ударил  изо
всех сил. Итальянец опрокинулся, правая нога его вылетела из  стремени,  и
он, не удержавшись в седле, рухнул на землю.  Но  левая  нога  осталась  в
стремени, и его поволокло за конем.
     Стычка произошла на глазах сицилийцев, скакавших рядом  с  Эверардом.
Они  заметили  вражескую  группу,  отделившуюся  от  войска,  и  мгновенно
последовали за агентом Патруля. Копыта с хрустом подмяли под себя упавшего
воина.
     Эверард отбросил копье и обнажил меч. В неразберихе ближнего  боя  он
мог делать то, что непозволительно на открытом пространстве. В облаке пыли
он двигался навстречу врагу.
     - Справа, почти по курсу, - произнес голос.
     Эверард дал  направление  Блэки  и  спустя  мгновение  увидел  вымпел
Лоренцо.
     Узнал сразу же. Ведь он ел за столом  этого  человека,  выпускал  его
соколов, гнал его оленей, болтал с ним и пел, смеялся и пил допьяна, ходил
с ним в церковь и на празднества, выуживал из  него  мечты  и  сокровенные
мысли, притворяясь, будто делится своими, и так  день  за  днем,  ночь  за
ночью - только через год после  этой  битвы.  Лоренцо  плакал,  когда  они
расставались, и назвал Эверарда братом.
     Отряды рыцарей сошлись.
     Люди рубили друг друга наотмашь, кони сталкивались и  становились  на
дыбы. Воины истошно кричали, кони пронзительно  ржали.  Железо  лязгало  и
бряцало. Кровь лилась потоками. Тела падали на землю, несколько  мгновений
дергались и превращались в раздавленное красно-белое  месиво  из  плоти  и
обломков костей.
     Рукопашная схватка шла в непроглядных  клубах  пыли.  Эверард  упорно
пробивался вперед. Наблюдатели сверху предупреждали его об опасности с той
или иной стороны, так что он успевал заслониться щитом  или  отбить  мечом
неприятельский удар. В конце концов он пробился в самую гущу сражения.
     Перед ним оказался Лоренцо. Молодой рыцарь тоже бросил копье и  рубил
мечом направо и налево, разбрызгивая капли крови с клинка.
     - Вперед! Вперед! - кричал он сквозь  грохот.  -  Святой  Георгий  за
Райнальфа, за Его Святейшество!
     Он различил силуэт Эверарда в хаосе и завесе пыли.  Конечно,  Лоренцо
не знал этого гиганта, он никогда не встречался с ним прежде,  но,  весело
улыбнувшись, пришпорил коня навстречу врагу.
     К черту порядочность! Эверард навел на Лоренцо свое  оружие  и  нажал
кнопку. Невидимый луч парализатора ударил в цель. Челюсть Лоренцо отвисла,
меч выпал из руки, и он повалился вперед.
     Но почему-то не выпал из седла.  Лоренцо  рухнул  на  шею  коня,  тот
заржал  и  рванулся  в  сторону.  Видимо,  верховая  выучка  Лоренцо  была
настолько хороша, что он и в бессознательном состоянии не упал  на  землю.
Придя в себя, он скорее всего подумает, что кто-то нанес ему сильный  удар
из-за спины, который оглушил его даже сквозь кольчугу и стеганую прокладку
на шее.
     Во всяком случае, Эверард надеялся, что так и произойдет. Но  времени
на сантименты не было.
     - Вперед, Блэки, уходим. Всем остальным - тоже уходить,  -  прохрипел
Эверард.
     Во рту так пересохло, что язык стал  деревянным.  Накал  битвы  начал
затихать. Случившийся во время нее эпизод не заметил никто - ни со стороны
герцога Роджера, ни воины Райнальфа.  Сицилийцы,  с  криками  устремившись
вперед, ударили по врагу, разметали его и вклинились в самый центр  войска
противника.
     Эверард  скакал  по  полю,  усеянному  изуродованными  и  скрюченными
трупами; раненые стонали, изувеченные кони  метались  и  ржали.  Никто  не
обращал внимания на Эверарда. Оглянувшись назад,  он  увидел,  как  герцог
Роджер преследует врагов по дороге на Сипонто. Видел он и то, что Райнальф
собирает свое войско для перегруппировки, в  то  время  как  армия  короля
Роджера стоит неподвижно.
     Большую часть этой картины Эверард видел  мысленным  взором,  вернее,
помнил  историю  -  в  том  виде,  как  она  должна   быть   написана.   В
действительности глазам его  представали  смятение,  груды  тел,  вопиющий
абсурд, который и составляет суть войны.
     Неподалеку  возвышался  холм,   поросший   деревьями.   Там   Эверард
остановился.
     - Все в порядке, - коротко бросил он в медальон. - Забирайте меня.
     Напряжение все еще не отпускало его. Оно будет держать его,  пока  он
не увидит конца битвы и не убедится, что теперь события разворачиваются  в
должном порядке.
     Перед Эверардом возник вместительный темпомобиль, готовый принять  на
борт  и  его  боевого  коня.  Команда  поспешно  погрузила   четвероногого
участника операции. Эверард хвалил его, ерошил мокрую,  заляпанную  грязью
гриву, поглаживал бархатистый нос.
     - Он предпочел  бы  сахар,  -  сказала  блондинка  невысокого  роста,
похожая на финку, и протянула Эверарду кусочек сахара.
     Она не в силах  была  сдержать  радости.  Сегодня  она  могла  твердо
сказать, что помогла спасти этот мир, из которого происходила сама.
     Аппарат взмыл  ввысь.  Его  окружило  небо.  Далеко  внизу  стелились
серовато-коричневая  земля  и  серебристое  переливчатое   море.   Эверард
придвинулся к оптическому  прибору,  увеличил  изображение  и  прильнул  к
окуляру. Отсюда  смерть  и  боль,  гнев  и  слава  выглядели  нереально  -
представление в кукольном театре, абзац в своде летописца.
     Человек  разносторонне  одаренный,  любивший  одеваться  с  восточной
изысканностью, король Роджер был  далеко  не  гением  в  военной  тактике.
Победу он чаще всего добывал лобовым наступлением, жестокой решительностью
и замешательством в стане врага. В Риньяно он слишком затянул с началом  и
потерял преимущество, которое обеспечил  ему  сын.  Когда  король  наконец
двинулся вперед, его войско, словно волна,  разбилось  об  утес.  Райнальф
бросил  все  силы  против   сицилийцев.   Возвращение   принца   оказалось
бесполезным. Паника овладела воинами Роджера, и они бросились  врассыпную.
Люди Райнальфа охотились за ними и приканчивали без жалости. К  концу  дня
три тысячи мертвых  лежали  на  поле  боя.  Оба  Роджера,  собрав  горстку
уцелевших воинов, пробились с боем к горам и двинулись в сторону Салерно.
     Так и  должно  было  случиться,  так  было  в  мире  Патруля.  Триумф
победителя окажется недолгим. Роджер с новыми силами  отвоюет  потерянное.
Райнальфу суждено умереть от лихорадки в апреле 1139 года. Скорбь по  нему
будет долгой и тщетной. В июле 1139 года оба Роджера в Галуччо  из  засады
нападут на папскую армию, славные командиры которой спасутся бегством,  но
тысячи их подчиненных  утонут,  пытаясь  переплыть  реку  Гарильяно.  Папа
Иннокентий попадет в плен.
     Однако король Роджер отличался необычайной учтивостью.  Он  преклонил
колени перед Его Святейшеством и заверил его в своей  преданности.  Взамен
Роджер получил отпущение грехов и признание всех его требований.  Осталось
совсем немного - разделаться с противниками. В конце  концов,  даже  аббат
Бернар признал короля  законным  правителем,  и  между  ними  установились
вполне теплые отношения. Но впереди ждали новые бури. Завоевания Роджера в
Африке,  Второй  крестовый  поход,  от  которого  он  в  какой-то  степени
уклонился, его посягательство  на  Константинополь,  череда  конфликтов  с
папством и Священной Римской империей. Но пока Роджер  упорно  сколачивает
Королевство  обеих  Сицилий,  подготавливая  почву   для   той   гибридной
цивилизации, которая предвосхитит Ренессанс.
     Эверард сидел, тяжело опустив плечи. Усталость сковала его. У  победы
был вкус пыли, такой же, как у него во рту. Хотелось спать, хотелось  хоть
на мгновение забыть о том, что он потерял.
     - Похоже, все идет нормально, - сказал он. - Курс на базу.



                   1989-АЛЬФА ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

     За Миссисипи появились  первые  признаки  колонизации  белых.  Редкие
поселения, раскиданные на  почти  нетронутых  землях,  представляли  собой
деревянные укрепления, соединенные дорогами, точнее,  тропинками.  Видимо,
фактории, догадалась  Тамберли.  Или  базы  миссионеров?  В  каждом  форте
непременно возвышалась постройка с башней или  шпилем,  обычно  увенчанным
крестом, порой внушительных размеров.  Она  не  сбавляла  скорость,  чтобы
внимательнее рассмотреть  пейзаж.  Безмолвие  на  радиочастотах  гнало  ее
вперед.
     На востоке от реки Аллегейни она обнаружила  настоящие  колонии.  Эти
были обнесены стенами и  окружены  длинными  полосами  пахотных  земель  и
пастбищ. У стен ютились посады - ряды почти одинаковых домишек. Посередине
подобие площади,  вероятно,  базар,  в  центре  которого  высилось  то  ли
распятие, то ли крест на постаменте. В каждом селении  была  часовня,  над
каждым городом господствовал храм. Нигде  Тамберли  не  увидела  одиночных
ферм. Картина напоминала ей то, что она читала и слышала о средних  веках.
Давясь слезами и борясь со страхом, она перепрыгивала  через  пространство
все дальше на восток.
     У морского побережья поселения стали попадаться чаще. Небольшой город
расположился в нижнем  Манхэттене.  Его  кафедральный  собор  был  гораздо
больше собора Святого Патрика, каким она его помнила, но стиль архитектуры
Ванда не узнала: многоярусное здание выглядело массивно и угрожающе.
     - Даже Билли  Грэм  напугался  бы,  -  невольно  пробормотала  она  в
онемевший коммуникатор.
     В гавани дрейфовало несколько судов, и с  помощью  оптики  ей  хорошо
было видно одно из  них,  стоявшее  за  проливом  Нарроус.  Широкопалубный
трехмачтовый парусный корабль походил на галеон года этак 1600-го -  Ванда
видела их на снимках, и даже ее "сухопутный" глаз уловил множество отличий
в деталях. На флагштоке реял флаг - лилии на голубом поле,  а  на  вершине
грот-мачты другой - желто-белый с перекрещенными ключами.
     В сознании вдруг разлилась чернота, и Ванда пролетела довольно далеко
над морем, пока наконец не справилась с собой.
     "Что теперь - плакать, кричать?"
     Это ее отрезвило. Нельзя поддаваться панике  и  впадать  в  истерику,
необходимо отбросить все  эмоции  до  тех  пор,  пока  вновь  не  обретешь
способность думать. Ванда разжала пальцы, державшие мертвой хваткой  ручки
темпороллера,  заработала  лопатками,  чтобы  размять  мышцы,   и   начала
понемногу размышлять над ситуацией,  потом  заметила  с  коротким  нервным
смешком, что забыла разжать челюсти.
     Аппарат летел вперед. Внизу вздымал волны необъятный пустынный океан,
переливающийся тысячью оттенков зеленого, серого, синего. Воздух  с  ревом
обтекал силовое поле роллера, но холод проникал внутрь.
     "Никаких сомнений. Произошла катастрофа. Что-то  изменило  прошлое  и
мир, который я знала. Мой мир, Мэнса, дяди Стива, нас всех - исчез.  Исчез
Патруль Времени. Нет, я не права... Они никогда не существовали. Я  теперь
без родителей, дедушки и бабушки,  без  страны,  истории,  без  причины  -
чистая случайность, возникшая по причуде вселенского хаоса".
     Она не могла постичь случившееся разумом. Ванда продолжала думать  на
темпоральном языке, грамматика которого была приспособлена для  парадоксов
путешествий во времени, но все равно ситуация  не  обретала  реальность  и
представлялась ей некоей абстракцией - даже при том, что перед  ее  взором
лежала эта нереальная действительность и ее можно было  потрогать  руками.
Происходящее  буквально  сводило  логику  к  нулю  и   делало   реальность
туманно-расплывчатой.
     "Конечно, в Академии нам преподавали  теорию,  но  поверхностно,  как
новичкам-гуманитариям читают обзорный курс  по  естественным  наукам.  Мою
группу вообще не готовили для полицейской службы Патруля. Нас  готовили  к
полевым исследованиям, доисторических эпох, когда людей было  еще  мало  и
практически  отсутствовала  возможность  вызвать  какие-нибудь  изменения,
которые  в  скором  времени  не  компенсировались  бы  другими  явлениями,
возвращая порядок вещей в привычное  состояние.  Мы  отправлялись  изучать
свои эпохи так же просто, как Генри Мортон Стэнли - в Африку.
     Что делать? Что?
     Может, перенестись в плейстоцен? В далеком прошлом  безопаснее.  Мэнс
пока еще должен быть там. Нет, слова "пока еще" бессмысленны... Он возьмет
дело в свои  руки.  Он  ведь  намекал,  что  уже  сталкивался  с  подобной
ситуацией. Теперь, вероятно, я смогу расспросить его о том событии. Может,
стоит сказать, что я знаю о его любви ко мне. Милый  добрый  медведь...  Я
была слишком застенчива, боялась или не ощущала уверенности в  собственных
чувствах... Черт побери эти дамские штучки! Хватит витать в облаках!"
     Внизу проплыло  небольшое  стадо  китов.  Один  из  них  прыгнул  над
волнами, вода вспенилась бурунами  вокруг  его  мощных  боков,  белых  под
лучами солнца.
     Кровь ее побежала быстрее.
     - Ну да, - усмехнулась Ванда вслух, - сбежать под  защиту  мужчины...
Пусть, мол, разберется с этой вселенной и сделает так, чтобы  его  милочка
снова могла там жить.
     О