руля распространяться на подобные темы. Особенно в таких случаях..."
     - Послания от моих коллег передаются мне автоматически.  Если  бы  вы
позвонили позавчера...
     Ее обида или, скорее, укол самолюбия мгновенно забылись. Взгляд Ванды
упал на руки, скрещенные на коленях.
     - У меня не было  повода,  сэр,  -  негромко  произнесла  она.  -  Вы
чрезвычайно добры, великодушны, но... я не хотела показаться назойливой.
     - Я тоже.
     "Маститый  агент-оперативник  совсем  засмущал  новобранца   Патруля.
Несправедливо. Она может и обидеться", - подумал Эверард.
     - Впрочем, если бы я знал, сколько прошло времени для вас...
     Действительно долгий срок, и не потому только, что минуло  сколько-то
лет, измеряемых ударами пульса, а потому, скорее, что эти годы были  полны
событий, необычайных приключений, трудностей, побед, веселья,  печалей.  И
романов? Фигура Ванды обрела зрелость, как заметил Эверард,  но  прибавила
не пышности, а твердости. И черты лица стали тверже - события оставили  на
нем свой след. Но истинная перемена все  же  трудно  уловима.  Ванда  была
девушкой, или,  как  угодно  современным  феминисткам,  молодой  женщиной,
совершенно юной. Девушка в ней не умерла, и он сомневался, что это  вообще
когда-нибудь  произойдет.  Напротив  него  сидело   источающее   молодость
создание, но оно стало женщиной в полном смысле этого слова. Сердце у него
забилось неровно.
     Эверард выдавил смешок.
     - Хорошо, давайте прекратим жеманство, - сказал он. - И,  пожалуйста,
запомните, мое имя - не сэр. Здесь, с глазу на глаз, мы можем  вести  себя
естественно, Ванда.
     Она быстро овладела собой.
     - Спасибо, Мэнс а рассчитывала на это.
     Он вытащил из пиджака трубку и табак.
     - А как насчет этого? Не возражаете?
     - Нет, дымите. - Она улыбнулась. - Поскольку мы с вами одни.
     И про себя: "Дурной  пример  тем,  кому  курение  смертельно  опасно!
Медицинская служба Патруля искореняет или излечивает все, что  не  убивает
нас открыто. Ты родился в 1924 году, Мэнс,  выглядишь  лет  на  сорок.  Но
сколько ты на самом деле прожил? Каков твой истинный возраст?"
     Он вряд ли откроется ей. Во всяком случае, не сегодня.
     - Я просмотрел  вчера  ваше  досье,  -  сказал  он.  -  Вы  проделали
великолепную работу.
     Она посерьезнела и взглянула на него уже спокойно.
     - А в будущем?
     - Я не запрашивал такую информацию, -  поспешно  ответил  он.  -  Это
невежливо, неэтично, и  мне  не  сообщат  ничего,  пока  я  не  представлю
обоснованной причины для подобного запроса. Мы не заглядываем  ни  в  наше
завтра, ни в будущее наших друзей.
     - И тем не мене, - пробормотала она, - информация там есть. Все,  что
вы или я когда-либо  совершили,  все,  что  я  открою  в  жизни  прошлого,
известно там, в грядущем времени.
     - Эй,  мы  ведь  на  английском  говорим,  а  не   на   темпоральном.
Парадоксы...
     Золотистая головка согласно кивнула.
     - Разумеется. Работа должна быть выполнена. Она должна завершиться на
определенном этапе. Не было бы никакого смысла, если бы это мне  уже  было
известно; что же касается опасности  возникновения  причинно-следственного
вихря...
     - Кроме того, ни прошлое, ни  будущее  не  отлито  в  бетоне.  Именно
поэтому и существует Патруль. Но, может, довольно повторять вводную лекцию
курса?
     - Извините меня. Я до сих пор  не  могу  осознать  некоторые  вещи  и
вынуждена повторять для себя  основные  постулаты.  Моя  работа  -  это...
движение вперед. Подобно освоению неведомого континента.  Ничего  похожего
на то, чем занимаетесь вы.
     - Пожалуй. Я вас понимаю.  -  Эверард  плотно  набил  трубку.  -  Без
сомнения, вы и в будущем будете замечательно  работать.  Наше  руководство
более чем довольно вашими достижениями в Вер... гм... Берингии. Не  только
устными докладами, аудиовизуальными материалами и прочим, но и тем, что вы
-  я,  правда,  ничего  не  понимаю  в  вашей  науке  -  нащупали   модель
естественной истории той эпохи. Вы проникли в  ее  суть  и  таким  образом
внесли существенный вклад в общую картину.
     Ванда напряглась и задала не дававший покоя вопрос:
     - Почему в таком случае они перевели меня оттуда?
     Он помедлил, прежде чем зажечь трубку.
     - Хм, я понял, вы  сделали  ровно  столько,  сколько  необходимо  для
обследования Берингии. После того как  вы  отгуляете  честно  заработанный
отпуск, они предложат вам какой-то другой аспект плейстоцена.
     - Да я почти ничего не  сделала!  Сотни  человеческих  лет  мало  для
настоящего исследования.
     - Понимаю, понимаю. Но вам известно,  или  должно  быть  известно,  о
нехватке людей в Патруле. Мы, ученые из грядущих времен,  и  сам  Патруль,
должны создавать обширную общую картину, а не  зацикливаться  на  повадках
кучки аборигенов.
     Она вспыхнула.
     -  Вы  же  знаете,  что  я  имела  в  виду  нечто  совсем  другое,  -
отпарировала  Ванда.  -  Я  говорю  в   целом   о   приполярной   миграции
биологических видов, о двустороннем движении между Азией и  Америкой.  Это
уникальный феномен, экология во времени и в пространстве. Если бы  я  хотя
бы  могла  выяснить,  почему  популяция  мамонтов   сокращается,   вернее,
сократилась так быстро в Берингии, когда  на  другом  континенте  они  еще
долго существовали! Но моим планам положили конец. И все, что я  получила,
это те же рассуждения вокруг да около. Я надеялась, что хоть вы поговорите
со мной по-человечески.
     "Характер, - подумал Эверард. - Не только не желает заискивать  перед
агентом-оперативником, но готова даже отчитать, если он того заслуживает с
ее точки зрения".
     -  Извините,  Ванда.  Я  не  хотел  вас  обидеть.  -  Затем,  глубоко
затянувшись, добавил:  -  Факты  таковы,  что  пришельцы,  с  которыми  вы
столкнулись, меняют все. Разве вам этого не объяснили?
     - Да. До известной степени. - Она заговорила мягче. - Но неужели  мои
исследования  действительно  могут  испортить  дело?  Один  человек,  тихо
передвигающийся по степи, по холмам, лесам, вдоль побережья? Когда я  жила
среди тулатов - вы знаете, это аборигены,  -  мое  присутствие  никого  не
беспокоило.
     Эверард хмуро уставился на трубку.
     - Я не осведомлен в деталях, - согласился он. -  Вчера  я  просмотрел
кое-что, но совсем немного из-за нехватки времени. Мне, однако, показалось
совершенно очевидным, что ваши тулаты не играют важной роли в  перспективе
исторических событий. Они исчезают, не  оставив  после  себя  значительных
следов, сколь-нибудь отчетливых,  как,  например,  в  стойбищах  Роанок  и
Винлэнд. Палеоиндейцы станут истинными  американцами  доколумбовой  эпохи.
Однако на раннем этапе их внедрения трудно определить, что  может  вызвать
существенные перемены и внести разлад в будущее. - Эверард поднял руку.  -
Конечно, конечно. Это маловероятно. Мелкие волны и морщинки в общем потоке
истории непременно будут разглажены. Это касается и ваших... тулатов.  Что
же касается палеоиндейцев,  то  кто  способен  гарантировать  устойчивость
ситуации на данном этапе? К тому  же  управление  Древней  Америки  хочет,
чтобы за их историей велось наблюдение без всякого изм... вмешательства  в
развитие культуры.
     Тамберли сжала кулаки.
     - Ральф Корвин отправился жить среди них!
     -  Ах  вот  оно  что!  Прекрасно.  Он  профессионал  в  таких  делах,
авторитетный антрополог,  я  просмотрел  и  его  досье.  У  него  отменный
послужной список, начиная с работы с более поздними, чем тулаты, народами.
Он сведет до минимума свое влияние, но в то  же  время  узнает  достаточно
много о том, чему  действительно  суждено  случиться;  так  же  как  и  вы
проделали работу для выяснения истинной картины животного и  растительного
мира  Берингии.  -  Эверард  выпустил   дым   тонкой   струйкой.   -   Это
основополагающая проблема, Ванда. Пришельцам  предопределено  вступить  во
взаимодействие с аборигенами. Оно может  состояться  легко  или  не  очень
легко, но процесс  неизбежен,  и  не  исключено,  что  он  окажется  очень
запутанным. Мы не можем  допускать  анахронизмов  на  сцене  истории.  Они
способны  вызвать  такую  сумятицу  событий,  которая  будет   необратима.
Особенно потому, что вы не обладаете  опытом  Корвина.  Понятно?  В  конце
концов, ваши исследования в  области  экологии  весьма  ценны,  но  сейчас
абсолютный приоритет отдается изучению человека. Вне всякой связи с  вашей
личностью возникла необходимость положить конец этому проекту. Вы получите
другое задание, и руководство постарается обеспечить вам выполнение работы
до конца.
     - Да, понятно. Это мне уже втолковали.
     Некоторое время Ванда сидела безмолвно. Когда она подняла глаза, взор
ее был твердым, а голос спокойным.
     - Но здесь дело не только в науке, Мэнс. Я боюсь за  этот  народ,  за
своих тулатов. Они славные люди. Примитивные, часто по-детски наивные,  но
хорошие. Безгранично добрые и гостеприимные, и по  отношению  ко  мне  они
были такими не потому, что я загадочна и сильна, а по сути их натуры.  Что
станется с ними? Что уже там случилось? Они забыты,  потеряны  в  истории.
Почему? Ответ страшит меня, Мэнс.
     Он кивнул.
     - Корвин изложил свое мнение конфиденциально после беседы с вами.  Он
повторил  рекомендацию  прервать  ваше  задание  в   Берингии,   поскольку
опасался, что вы  можете  поддаться...  искушению,  соблазну  вмешаться  в
события. Или, по крайней мере, действовать вслепую, не имея специальной на
то подготовки и без контроля  экспертов.  Не  считайте  его  подлецом.  Он
выполняет свой долг. Корвин предложил вам заняться более ранним периодом.
     Тамберли тряхнула головой.
     - Бесполезно. Условия  тогда  изменялись  очень  быстро,  и  мне,  по
существу, придется начинать все заново. Но то, что я  обнаружу,  не  будет
слишком полезным для эры  миграции  людей,  в  которой  так  заинтересован
Патруль.
     - М-да. На предложение наложили  вето  именно  по  этим  мотивам.  Но
поверьте Корвину.
     - Да, собственно говоря, верю. - Она заговорила быстрее: -  Я  многое
передумала. И вот к чему пришла. Моя  работа  заслуживает  завершения.  Мы
можем рассчитывать лишь на приблизительный итог, но и  он,  вне  сомнения,
окажется полезным. И может быть, я помогу тулатам, совсем  немного,  очень
осторожно, под контролем специалистов, не  для  того,  чтобы  изменить  их
судьбу,  а  просто  чтобы  освободить  от   боли   несколько   неприметных
человеческих жизней. Доктор Корвин намекнул мне, как это сделать, когда мы
выходили с  ним  пообедать.  В  тот  момент  я  не  придала  значения  его
замечанию, но с того самого дня размышляю над ним. Что если я не вернусь к
Арюку, и тулатам, но воссоединюсь с ними, смешавшись с чужаками?
     Слова Ванды отозвались в голове Эверарда глухими ударами. Он  отложил
трубку в сторону и сделал каменное лицо.
     - Нешаблонно, - произнес он.
     Тамберли рассмеялась.
     - Единственно, о чем я прошу вас, - намекните милому доктору, что  он
не в моем вкусе. Я бы не хотела огорчать его.  Кроме  того,  у  нас  обоих
чудовищное количество дел, требующих исполнения в кратчайший  срок,  иначе
мы действительно можем излишне подействовать на людей в Берингии. -  Ванда
стала  совершенно  серьезной.  Заметил  ли  он  слезы,  блеснувшие  на  ее
ресницах? - Мэнс, вот для этого вы мне и нужны. Для начала - ваш совет,  а
потом, если вы убедитесь, что я еще в своем уме, ваш авторитет и  влияние.
Я  спросила  мнение   своего   непосредственного   руководителя,   и   тот
порекомендовал мне забыть об этом.  Как  вы  сказали,  нешаблонно.  Он  не
ханжа, но в его сознание заложен другой курс, и никто не  смеет  тревожить
его  покой.  И  Ральф  Корвин  той  же  породы.  Он,  возможно,   оказался
захваченным врасплох, когда говорил что-то после второй  порции  коктейля,
ударившего в голову. У вас есть власть, авторитет,  связи  в  этой  сфере.
Пожалуйста, хотя бы вы подумайте о моей просьбе.
     Эверард думал. Они говорили и говорили. Когда он  согласился  с  ней,
солнце уже село. Эверард вдруг вспомнил, как он пригласил Ванду в Патруль.
И как она вскрикнула от радости. Теперь она устала настолько, что  была  в
состоянии только прошептать:
     - Спасибо, спасибо большое!
     Оба ожили, когда отправились  обедать.  Эверард  приехал  в  костюме,
подходящем  для  аудиенции  у  императрицы  Китая,  Ванда  выглядела  тоже
элегантно. После обеда они еще долго бродили от бара к  бару  и  говорили,
говорили. Когда Эверард  пожелал  ей  спокойной  ночи  у  дверей  дома  ее
родителей, она снова поцеловала его.



                      13211 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

     Дело шло к зиме. На землю, промерзшую до звона, бураны намели толстый
слой снега; бурый медведь уносился в снах к мертвым,  а  белый  бродил  по
льду, сковавшему  море.  "Мы"  проводили  бесконечно-темные  дни  в  своих
жилищах.
     Сначала медленно, едва  передвигаясь,  а  потом  стремительно  солнце
вернулось в эти края. Ветры стали мягче,  сугробы  таяли,  весело  журчали
ручьи, плавучие льдины громоздились друг на  друга  и  крошились,  рогатые
животные и мамонты  нетвердой  походкой  вели  новорожденных  детенышей  в
степь, усеянную цветами, как звездами,  перелетные  птицы  возвращались  в
родные края. В прежние времена эта пора  была  самой  счастливой  в  жизни
"мы".
     Они боялись нехоженых троп  глубинных  земель,  волков  и  духов,  но
ходили, ибо не могли не идти.  Осенью  охотники  заставили  "мы"  отметить
камнями дорогу. И потом им пришлось  самим  же  ходить  по  ней  с  данью,
которую требовали от них чужаки.
     Когда выпадал снег, "мы" освобождались от дани до весны, но в  теплое
время года мужчины из каждой семьи "мы" обязаны  были  совершать  подобные
путешествия один раз между полными лунами. Так приказали охотники.
     Тяжело нагруженные Арюк и его сыновья шли три дня. Они знали, что  на
обратный  путь  уйдет  не  менее  двух  суток.  Некоторые  поселения  "мы"
находились еще дальше,  чем  жилище  Арюка,  другие  -  ближе  к  стойбищу
охотников, но отлучки одинаково тяготили всех, поскольку  это  время  было
потеряно для охоты, сбора ягод и работы на собственную семью. А вернувшись
домой, они принимались за подготовку следующей партии дани. На поддержание
собственной жизни оставалось слишком мало времени и сил.
     "Мы" поговаривали об общей встрече, чтобы обсудить, не поставлять  ли
дань сообща. Такие походы были бы безопаснее и веселее, но потребовали  бы
еще больше времени и людей. В конце концов они  порешили,  что  все  будут
ходить сами по себе - пока не разберутся получше в новом порядке вещей.
     Итак, Арюк с сыновьями Баракуном, Олтасом и Дзуряном совершали первую
весеннюю ходку. Дома они  оставили  жен  Арюка  и  Баракуна  с  маленькими
детьми. Мужчины несли длинные толстые бревна, каковые  им  было  приказано
доставить, и еду для себя на время похода. Ветер и дождь подхлестывали их,
грязь налипала тяжелыми комьями на ноги, массивная ноша пригибала к земле.
Вой и отдаленный рык преследовали их по ночам, а  с  рассветом  они  снова
устало тащились по взбирающейся вверх суше, пока наконец не  добрались  до
стойбища охотников.
     Арюк с сыновьями оглядели его с высоты холма. Стойбище  располагалось
не у подножия холма, а на просторной  плоской  площадке,  где  почва  была
хорошо просушена. С более высокого холма с северной стороны стекал  ручеек
и бежал через весь поселок.
     Благоговейный трепет охватил "мы". Во время их  последнего  появления
здесь они изумлялись при виде высоких жилищ из  кожи,  которых  было  куда
больше, чем у народа "мы", вместе взятых. Арюк размышлял, не холодно ли  в
таких жилищах зимой. Сегодня глазам их предстали громадные дома, сделанные
чужаками из камня, торфа и шкур. Между жилищами сновали люди, казавшиеся с
холма совсем крохотными. Дым очагов  поднимался  в  тихое  и  ясное  небо,
освещенное послеполуденным светом.
     - Как они это сделали? - вымолвил Олтас. - Какой силой они владеют?
     Арюк вспомнил слова, услышанные от Той, Которой Ведомо Неизвестное.
     - Я думаю, у них есть орудия, которых нет у нас, -  медленно  ответил
он.
     - Все равно, - сказал Баракун, - какая работа! Где они взяли  столько
времени?
     - Они убивают крупных животных, - напомнил сыну Арюк. -  Одна  добыча
кормит их много дней.
     Слезы усталости и боли скатились по щекам Дзуряна.
     - Почему тогда они т-требуют наших подарков?  -  запинаясь,  произнес
он.
     У отца не было ответа.
     Арюк повел сыновей  выше  по  склону.  По  пути  им  попался  длинный
каменистый холмик. За ним, в том месте, где бежал ручей, скрытое  от  глаз
охотников и, стало быть, от "мы", стояло нечто, поразившее их. На какой-то
миг кровь бросилась в голову Арюка.
     - Она, - простонал Баракун.
     - Нет, что ты! - взвыл Олтас. -  Она  ведь  наш  друг  и  никогда  не
оказалась бы здесь!
     Арюк взял себя в руки и унял дрожь, охватившую его. Он  тоже,  должно
быть, закричал бы, если б не смертельная усталость. Уставившись на круглое
серое сооружение, он сказал:
     - Мы не знаем, что это, но, вероятно, скоро выясним. Пошли!
     Они  заковыляли  вперед.  Люди   из   поселения   наблюдали   за   их
приближением. Дети высыпали на улицу, радостно крича и путаясь под ногами.
Несколько мужчин бежали за ними вприпрыжку с копьями и топориками  -  Арюк
выучил эти слова, - но они улыбались. Он  предположил,  что  остальные  на
охоте. Когда "мы" дошли до домов, женщины, и кучка детей сбились в  толпу.
Арюк в который раз увидел морщинистых, беззубых, согбенных, слепых  людей.
Слабым здесь не было нужды уходить прочь,  чтобы  умереть  в  одиночестве.
Молодые и сильные могли прокормить немощных.
     Провожатые довели "мы" до строения, более просторного, чем остальные.
Там их ждал мужчина,  одетый  в  кожу,  отделанную  мехом,  и  в  головной
повязке, украшенной перьями трех Орлов. Арюк знал, что  охотники  называли
его Красный Волк. Он еще не один раз переменит имя в течение жизни, потому
что оно должно выражать определенный смысл. Для Арюка его собственное  имя
было просто набором звуков, на который он откликался. Если бы когда-нибудь
он  задумался  над  смыслом  имени,  то   понял   бы,   что   оно   значит
"Северо-Западный Ветер" и должно  произноситься  с  другим  ударением,  но
Арюку такие мысли никогда не приходили в голову.
     Он вдруг забыл про Красного Волка и забыл про все на свете. Из  толпы
вышел еще один человек. Он возвышался над людьми и даже над  предводителем
охотников.  Толпа  почтительно  расступилась  перед  ним,  с  улыбками   и
приветствиями, показывающими, что мужчина этот не  посторонний  в  лагере.
Его лицо - худое и безбородое, но с усами под горбатым  носом,  -  коротко
стриженные волосы, кожа и  глаза,  тело  и  походка  напомнили  Арюку  Ту,
Которой Ведомо Неизвестное. Его снаряжение и вещицы,  висевшие  на  груди,
были точно такими, как у нас.
     Дзурян громко застонал.
     - Кладите ношу! - распорядился Красный Волк. - Он немного выучил язык
"мы". - Хорошо. Накормим вас, спать будете здесь.
     Человек из-за пределов мира остановился около Арюка. Освобожденный от
груза, Арюк ощущал не только  ломоту  во  всем  теле,  но  и  удивительную
легкость, словно бы готовность улететь вместе с ветром. Или просто у  него
закружилась голова?
     - Богатой вам добычи! - произнес человек на языке "мы". - Не бойтесь.
Вы помните Хара-тцетун-тун-баюк?
     - Она... она жила здесь рядом с нашим селением, - сказал он.
     - Так вы та самая семья? - мужчина явно  обрадовался.  -  А  ты  ведь
Арюк? Я давно ждал встречи с тобой.
     - Она здесь?
     - Нет. Она - моя  родственница  и  просила  передать  тебе  дружеские
пожелания. Облачные Люди зовут меня Высокий Человек. Я приехал сюда, чтобы
провести несколько лет среди охотников, понаблюдать, как они живут. Я хочу
и с вами поближе позна