Сарита,  с  моими
проблемами, касающимися только меня самой и мужа.
   - Да, - медленно ответила Сарита,  -  да,  думаю,  что  это  касается
только вас двоих.
   Она не могла себе представить, чтобы Абул,  такой  мягкий,  мудрый  и
наделенный чувством юмора, мог не правильно обращаться с ребенком.
   В то же время Сарита понимала, что он  наделен  огромной  властью,  а
значит,  и  ответственностью,  и  в  отличие  от  Тарика,   не   считает
необходимым  постоянно  демонстрировать  и  доказывать  свою  силу.  Она
является его неотъемлемой частью, и  в  этом  все  дело.  Такой  человек
никогда не станет плохо относиться к ребенку. Она протянула Айке руку:
   - Спасибо за компанию, госпожа.
   Айка поняла, что ее речи подвергли сомнению.
   Может быть, она ошиблась, решив, что из женщины, не воспринимающей  с
радостью власть мужа, легко может сделать союзника,  имеющего  доступ  в
мысли и планы Абула. Похоже на то,  что  женщина  не  только  не  хотела
больше ничего слышать, но даже и не поверила в то, что ей сказала  Айка.
Она все еще хотела сделать  из  этой  женщины  союзницу,  не  зная  даже
почему. Если Абул желает ее, а она  не  отвечает  ему  взаимностью,  она
может быть очень полезной - только об  этом  думала  Айка.  Поэтому  она
улыбнулась.
   - Спасибо, что выслушала меня. Не хочется, чтобы ты  плохо  думала  о
моем муже. Он сделал только то, что  обычно  делают  мужчины,  когда  их
наследник достигает определенного возраста, но...
   - она приложила палец к  глазам,  -  но  он  не  понял  глубины  моей
близости с Бобдилом. Видишь ли, он был болезненным мальчиком.
   - - Понимаю, - серьезно сказала Сарита. Она знала, что в  их  племени
женщины были очень близки к  детям,  что  их  никогда  не  ограждали  от
материнского внимания.  Просто,  вырастая,  сыновья  больше  тяготели  к
мужчинам.
   Так что, то, что Бобдила отняли у матери, показалось Сарите странным.
   - Я поговорю с господином Абулом  о  тебе,  если  ты  все  еще  этого
хочешь, - сказала Айка. - Ты желаешь вернуться в свое племя?
   - Нет, - ваш муж сказал, что не будет препятствовать, если  я  захочу
вернуться туда, но не позволит мне уйти из-под его  защиты,  если  я  не
вернусь к своему народу.
   Айка почувствовала, что земля уходит  у  нее  из-под  ног.  Так  Абул
предложил вернуть ее в племя, что  очевидно,  было  для  нее  совершенно
неприемлемым! Происходило что-то такое, до чего Айке  просто  необходимо
докопаться.
   - Я пойду отдыхать, - сказала Айка, - мы скоро снова встретимся.
   - Да, конечно, счастливого пути, - и Сарита, перед тем, как вернуться
в прохладу своей башни,  проследила  взглядом  за  ней,  повернувшей  на
тропинку, обсаженную кипарисами.
   После сна в зале отдыха у Сариты не было никакого желания погружаться
в дремоту и она пошла на верхнюю галерею. С одной стороны  окна  галереи
выходили на ущелье и на горные пики, возвышающиеся позади  Дженералайфа,
а с другой - на сады и парки дворца. Сарита встала у окна, выходящего  в
сад и, дотронувшись до своего платья, убедилась, что оно уже  совершенно
высохло. В Альгамбре царила сонная атмосфера, пожалуй, такая же  сонная,
как и в лагере накануне, когда она ускользнула из  него  на  свидание  с
Сандро. К Сарите снова вернулось ощущение боли  и  горя,  которое  и  не
покидало ее со вчерашнего дня, но на этот раз к нему  добавилось  еще  и
чувство бесповоротности ее судьбы. Со  смертью  Сандро  в  жизни  Сариты
закончился целый период. Теперь она должна плыть дальше по  реке  жизни,
плыть, обогатившись тем опытом, что дали ей ее любовь и ненависть.
   И тут ей пришло в голову - а что если  просто  выйти  отсюда  в  этот
тихий и сонный час?
   Дворцовые двери незаперты, охранников не видно, сторожевых псов тоже.
Ее узелок - с ней, одежда - вот она, висит. Никто и внимания на  нее  не
обратил, когда она ходила тут в  прошлый  раз,  так  почему  она  должна
думать, что на этот раз все будет не так? Ведь все видели, что  калиф  и
его жена обращались с ней не как с узницей, а как с другом.
   Эта мысль была такой простой и такой великолепной в  своей  простоте.
Сарита сбросила вычурный наряд и со вздохом облегчения надела  рубаху  и
платье. К счастью, здешние мастерицы еще не успели нанести  непоправимый
вред ее ступням, и она сбросила эти ужасные шлепанцы и ступила на землю,
снова  почувствовав  под  ногами  знакомую  почву  и   обретя   истинное
равновесие.
   Сарита распустила все еще завязанные на  макушке  волосы  и  прошлась
расческой по непослушным  кудрям.  Волосы,  как  всегда,  сопротивлялись
попыткам укоротить их, но оттого, что она попыталась это сделать, Сарита
почувствовала себя уверенней.
   Бросив  последний  взгляд  на  окружающее  ее  великолепие  золоченой
клетки, она вышла навстречу знойному дню.
   А где же Абул? Почему-то ей казалось, что нехорошо вот так  уйти,  не
сказав ему ни слова прощания. Но если она пойдет к нему  проститься,  то
он не отпустит ее. Поэтому она вышла из сада и зашагала через дворики  к
воротам. Сейчас, при свете дня, все выглядело не так, как  вчера,  когда
она въехала сюда на спине лошади.
   Вокруг было мало людей, а те, что были, едва смотрели на нее. Но  вот
Сарита вошла во двор, полный солдат в круглых шлемах, и  поняла,  что  в
крепости Альгамбры сиесту отнюдь не соблюдали.
   Здесь ее заметили. Некоторые мужчины при виде ее  отвели  взгляды,  а
другие - с  отвращением  сплюнули.  Сарите  стало  не  по  себе.  Может,
женщинам не разрешалось входить в эту часть дворца?
   Или это оттого, что она отличалась по внешнему виду от  их  женщин..,
из-за того, что шла с непокрытым лицом?
   Но что бы там ни было, она чувствовала себя все хуже  и  хуже,  и  ей
пришлось побороть  в  себе  желание  без  оглядки  побежать  к  открытым
подковообразным воротам. Вместо этого  она  пошла  с  опущенной  головой
через толпу вооруженных людей.
   Это случилось в тот момент, когда она уже дошла  до  ворот.  Внезапно
ноги ее подкосились и она уткнулась в массивную грудь, одетую в  кожаный
камзол. Ее крики смешались с неистовой арабской речью. Сарита попыталась
бороться, но почувствовала себя бабочкой в руках гиганта..,  он  схватил
ее и понес назад, мимо ухмыляющихся солдат. Он явно не сомневался в том,
куда ему следует идти.
   Мысли об этом успокоила Сариту, утихомирив яростное биение сердца. Ее
несли не к похотливым солдатам, а во дворец. Но по мере того как  утихал
страх, жестокая ярость закипала в ней. Они пересекли маленький дворик, в
котором находилось много мужчин. У Сариты  возникло  ощущение,  что  это
была своего рода приемная. Гнев ее утих, потому  что  она  почувствовала
ужасное смущение оттого, что все они уставились на солдата и его ношу.
   Он вошел в приоткрытые двери и они оказались в зале, полном народу.
   Сначала Абул не заметил их. Он был поглощен речью гражданина Гранады,
защищавшегося от обвинений соседа в порче воды в цистерне. Но гул обычно
молчащего зала заставил его отвлечься.
   Увидев солдата и его ношу, Абул подумал, что ему, пожалуй,  не  стоит
удивляться происшедшему.
   Конечно, он не ожидал неповиновения от кого бы то ни было,  поскольку
раньше никто никогда не смел его ослушаться. Но из того, что он знал  об
этой христианке, он вполне мог бы допустить такую возможность.
   Солдат скинул Сариту на землю. Она тут же вскочила на ноги и  ударила
его по лицу. Все присутствующие затаили дыхание. И тут солдат  подскочил
к ней. Голова Сариты оказалась в сгибе его  локтя.  Черные  глаза  воина
блеснули, лезвие его сабли уткнулось ей  в  горло.  Смерть  смотрела  ей
прямо  в  лицо.  Перед  ее  глазами  замелькали  черные  точки,  и   она
почувствовала, что задыхается.
   Но тут тишину разорвал голос калифа. Солдат дернулся, но не  выпустил
ее шею. Тогда приказ был повторен, на этот раз чуть-чуть громче.  Солдат
снова дернулся, и руки его разжались, после чего она упала  на  пол.  На
этот раз Сарита не сделала попытки встать. Сердце ее стучало так сильно,
что она подумала, что сейчас потеряет сознание. Она чувствовала  у  щеки
прохладный мрамор и изо всех сил сдерживалась, чтобы не застонать.
   Абул все еще говорил. Она не могла разобрать смысла его слов, но  тон
его был грубым. Было похоже на то, что он отдавал целый ряд приказов. Но
почему при этом он ничего  не  говорил  ей?  Почему  не  подошел,  чтобы
поднять ее с пола? Чтобы дотронуться до ее щеки так, как  он  это  любил
делать.
   Почему не улыбнулся ей...
   Почему вообще такие мысли приходят ей  в  голову?  Почему  она  лежит
здесь,  как  сломанная  тростинка?  Сарита  подняла   голову...   Солдат
нагнулся, поднял ее с пола, снова взвалив на плечи и вышел из зала.
   Теперь Сарита поняла, что вреда ей не причинят. Абул напомнил солдату
о его обязанностях и о том,  что  он  не  может  вести  себя,  повинуясь
инстинктам, но не сделал ничего, чтобы уменьшить ее унижение,  наоборот,
вероятно, приказал усилить его. Тем не менее она усвоила преподанный  ей
урок и теперь не спрашивала ни о чем. Внеся ее в башню, солдат  поставил
ее на ноги, все еще обращаясь с ней как с неодушевленным предметом.
   Дверь за ним захлопнулась, и она услышала звук ключа, поворачиваемого
в замке. Теперь она и вправду стала узницей. Или просто ее статус узницы
стал достоянием гласности? В любом случае в ее теперешнем положении  для
нее не было разницы между первым и вторым. Ноги ее дрожали и она села на
оттоманку, стоящую возле фонтана.
   Сарита чувствовала себя как побитая собака. Но на  коже  ее  не  было
синяков и царапин. Удар был нанесен по ее гордости  и  достоинству.  Она
потерпела поражение.
 
Глава 8 
 
   До самого вечера Сарита оставалась  в  башне  одна,  вспоминая  глаза
солдата и ощущение лезвия сабли, щекотавшего горло. Но, в конце  концов,
она перестала дрожать и обрела обычное  присутствие  духа.  Ей  таки  не
перерезали горло - Абул предотвратил это. Но кроме этого  он  не  сделал
ничего, чтобы улучшить ее состояние.
   Сарита поднялась на галерею. За окном быстро догорал день  и  в  небе
появилась первая звезда.
   Сарита почувствовала себя голодной. Она с утра ничего не  ела,  да  и
тогда  удовольствовалась  только  кусочком  хлеба  с  маслом  и   чашкой
жасминового чая. Абрикосов в вазе больше не было, и вообще во всей башне
она не смогла найти ничего съестного.
   А где же Кадига и Зулема? Для слуг они чрезвычайно небрежны.
   Становилось все темнее и темнее,  Сарита  знала,  что  в  башне  есть
масляные лампы; еще вчера, когда она мылась, они ярко освещали залы.
   Она пустилась на поиски огнива и трута, но  не  смогла  их  найти.  В
желудке ее бурчало. Заснеженные  пики  Сьерры-Невады  мерцали,  затмевая
собой свет звезд, уже вовсю блиставших в бархатном небе.
   Прохладный воздух наполнился стрекотанием цикад, до Сариты  донеслись
густые запахи благоухающих садов. Но голодный  желудок  невозможно  было
удовлетворить ароматами мимозы, олеандра и роз.
   Высунувшись  из  окна,  Сарита  видела  мерцание   дворцовых   огней,
чувствовала запахи еды, поглощаемой в залитых светом двориках и галереях
и слышала звуки музыки.
   Как смешно! Она высунулась  подальше,  чтобы  посмотреть,  нельзя  ли
выбраться из окна по стене, но она была гладкой, как стекло. И  в  любом
случае, чего она добьется, если вылезет? Выйти из дворца на свободу, как
оказалось, было невозможно. Если она и поняла что-нибудь за  сегодняшний
день, так это.
   Сарита подходила к другим окнам,  но  увидела  лишь  стену  ущелья  и
черноту, уводящую в никуда.
   Никогда раньше она не чувствовала себя такой голодной.
   Лечь в постель - иного выходы из  создавшегося  положения  Сарита  не
видела. Все-таки это лучше, чем на голодный желудок мерить шагами темные
залы тюрьмы. Но она не чувствовала  усталости  -  один  лишь  голод.  Ей
хотелось вина и сражения. Больше всего на свете Сарите хотелось битвы  с
Мули Абулом Хассаном.
   Она прилегла на диван и вспомнила все обиды, нанесенные  ей  калифом.
Имя им было - легион, и начались они с того, что он  похитил  ее,  после
чего стал докучать ей бесчисленными домогательствами. Похоже было на то,
что теперь он сменил тактику. Заточение и пытка голодом явно не вязались
с обликом мягкого ухажера. Очевидно, теперь ей открылась другая  сторона
калифа Гранады, та, которую он просто не показывал ей, так как не считал
нужным.
   Услышав,  что  дверь  внизу  открылась,  она  не   пошевелилась.   Ей
показалось, что это произошло после столь долгого ожидания,  что  больше
не имело значения. Она неподвижно лежала на диване, вслушиваясь в  звуки
шагов. В ее темницу пожаловал сам калиф..
   - Почему у тебя тут темно?  -  голос  его  был  так  спокоен,  словно
события сегодняшнего дня не имели места.
   - Тут нет трута, - Сарита так и осталась лежать на диване.
   - А ты смотрела в ящиках внизу?
   Сарита промолчала, тем самым давая  понять,  что  нет,  и  он  вышел.
Послышались звуки высекания огня из огнива и на  галерею  проник  мягкий
свет.
   - Спустись, Сарита, надо кое о чем поговорить.
   Она не сдвинулась с  места,  с  любопытством  ожидая  его  дальнейших
действий.
   - Сарита, не заставляй меня применять силу.
   Она хотела, чтобы их  разговор  состоялся  несколько  погодя,  но  не
желала, чтобы он делал ее существование здесь еще более невыносимым.
   Поэтому она спустилась вниз, в дворик. Абул  стоял,  прислонившись  к
одной из колонн, скрестив на груди руки.
   - Я голодна,  -  объявила  Сарита  тоном,  предполагающим  обвинение,
которого Абул, однако, не поддержал.
   - Хорошо, - сказал он, - это входило в мои планы. На голодный желудок
хорошо обдумывать совершенные глупости.
   Сарита прищурилась.
   - Так, по-вашему, это глупости - желать  покинуть  тюрьму?  По-моему,
это желание вполне объяснимо.
   - Глупостью было то" что ты решила, что сможешь  покинуть  это  место
без моего разрешения, - ответил Абул, - однако я имел в виду не это.
   - Ну а теперь выслушайте меня, мой господин калиф, - голос ее  звенел
от гнева. - Меня тут, как мешок с мукой,  таскал  какой-то  дикарь.  Мне
горло чуть не перерезали. Я сижу часами голодная в этой темнице и  моему
терпению пришел конец. Я больше не желаю выслушивать ваших поучений. - И
она повернулась, с намерением вернуться на галерею, чтобы в  одиночестве
успокоиться. Но Абул быстро схватил ее за руку.
   - Нет, ты будешь меня слушать, Сарита! Для своего же блага.
   - Нет! Отпустите меня! - Сарита попыталась вырваться,  чувствуя  свое
бессилие и еще больше от этого злясь. Абул не отпускал ее и она  подняла
колено, намереваясь нанести ему удар в пах.
   Одно из двух - либо он предвидел это, либо  у  него  была  прекрасная
реакция, но он уклонился и удар пришелся ему по бедру.
   - Черт! - теперь в его голосе был гнев, глаза сверкали. Так ты ничему
сегодня не научилась?
   - О нет, я поняла  истинную  суть  этой  сказочной  земли,  -  и  она
нагнулась, чтобы растереть колено, ушибленное о его твердое бедро.
   Слезы - то ли боли, то ли гнева наполнили ее глаза.
   - Она прекрасна снаружи, но на самом деле пропитана злом.  Вы  можете
сколько угодно пустословить о стремлении  к  истинной  гармонии  души  и
тела, о важности  отдыха  и  о  высоких  ценностях,  свойственных  вашей
культуре, но в душе вы все остаетесь дикарями.., даже если тело  ваше  и
чисто.
   Теперь Абул уже не чувствовал злости, а  только  какое-то  нежеланное
любопытство. Он потер бедро, стараясь не думать о том,  каковы  были  бы
его ощущения, если бы Сарита попала туда, куда целилась.
   Ты хочешь сказать, что в твоем племени можно наброситься на  мужчину,
как ты сделала это сегодня, и остаться безнаказанной?
   Сарита заколебалась. Гнев ее в результате этой драчки поубавился.
   - Нет, не безнаказанной, - сказала она, наконец, - но горло мне бы не
перерезали, - добавила Сарита. - И не  стали  бы  таскать  повсюду,  как
убитого оленя, это уж точно.
   - Что касается здешних мужчин, Сарита,  то,  во-первых,  ты  для  них
женщина, а во-вторых - неверующая. Женщины здесь поступают так,  как  им
говорят и не выходят туда, где им  не  положено  быть,  и  для  мужчины,
верящего  в  единого  Бога,  тот  факт,  что  ты  неверующая,  абсолютно
обесценивает тебя  в  его  глазах,  тем  более,  если  ты  нападаешь  на
правоверного мужчину. Если бы ты принадлежала моему народу, то знала  бы
как вести себя так, чтобы не вызвать у мужчины гнев.
   - Значит, я не должна обижаться на то, что меня таскали как  мешок  с
мукой?
   - Конечно, ведь ты нарушила мои предписания. А  они  здесь  для  всех
являются законом, Сарита, и те, кто путешествует по этой земле или ведут
здесь какие-либо дела, делают это с моего позволения. Ты  должна  понять
это для своего же собственного блага. Может случиться так, что я не буду
иметь возможности защитить тебя.
   - Да уж, значит, заперев меня в темноте и не давая мне часами еды, вы
полагаете, что защищаете меня? Тогда приношу извинения  за  то,  что  не
выразила вам своей благодарности, видимо, это произошло из-за того,  что
я не сумела понять, что нуждаюсь в защите своего же похитителя.
   - О, как ты красноречива, - сказал Абул, -  голод,  видимо,  обострил
как твои способности к мышлению, так и  способности  к  выражению  своих
мыслей.
   В ответ на эти слова Сарита бросила в Абула  диванной  подушкой.  Он,
смеясь, пригнулся. Тогда она  стала  бросать  в  него  чем  попало.  Это
продолжалось до тех пор, пока Сарите не попалось под  руку  нечто  более
серьезное, нежели мягкие подушки - маленькая коробочка  из  оникса.  Она
просвистела рядом с  ухом  Абула  и  ударилась  о  мраморный  пол.  Абул
выпрямился, глаза его стали злыми.
   - Все это уже перестает быть забавным, - сказал он.
   - А я и не рассматривала  это  под  таким  углом  зрения,  -  холодно
ответила  Сарита,  хотя  в  душе  ее  появилось  некоторое  волнение,  -
веселились, впрочем, также, как и наносили мне обиды, только вы.
   - Но ты ведь сама захотела остаться  здесь  отнюдь  не  против  твоей
воли. И вообще, не очень-то любезно с твоей стороны бросаться в  хозяина
дома, где ты гостишь, тяжелыми предметами.
   Абул подошел к ней. Сарита не двинулась с места.
   - Это нечестный аргумент, и вы это знаете. Я  не  хочу  ни  того,  ни
другого. Мне надо вернуться в Кастилию. По крайней  мере,  там  со  мной
будут обращаться как с христианкой, а не как... , -  Не  как  с  мертвым
оленем, - подсказал Абул.
   - Хочешь ты этого или нет, но теперь твоя безопасность и твоя  судьба
стали для меня чрезвычайно важны. Я не хочу отпускать тебя не из каприза
и не ради того, чтобы лишний раз продемонстрировать свое величие, а ради
твоей же безопасности.
   - Я сама могу позаботиться о ней, - попятилась от него Сарита.
   - Я не позволю тебе это. Будешь ты, наконец, стоять спокойно, или  мы
так и будем продолжать ходить из угла в угол?
   - Спокойно.., для чего? - она подошла поближе к лестнице.
   - Для того, чтобы калиф смог соответствующим образом наказать тебя за
то, что ты бросалась в него тяжелыми предметами. Это  подушки  и  другие
мелочи я еще могу тебе простить, но эту коробку - ни за что.
   Сарита быстро побежала по лестнице. Он догнал ее, казалось,  даже  не
ускоряя шага, и оказался перед ней. Сарита попыталась отступить,  но  он
легонько похлопал ее по плечу.
   - Я тебя поймал, - сказал Абул. Сарита закусила нижнюю губу и  нервно
улыбнулась. Он смотрел на нее, как ей казалось, целую вечность. Он видел
в ней то, чего не видела она: пушистые волосы, обрамляющие нежное  лицо,
вспыхнувшие щеки; сияние глаз, слегка раскрытые губы.  Абул  растерялся.
Сарита олицетворяла собой объект, на который он мог направить  всю  свою
энергию и любовь, доселе нерастраченную. Он понимал, что  у  нее  нет  к
нему такого же чувства, но считал, просто убежден  был  в  том,  что  он
испытывает к ней, не может не стать взаимным. Кроме того,  по  некоторым
признакам он видел,  что  не  остави