оречило  устоям  жизни  его
народа. Например, Айка не могла ущемить его гордости,  а  эта  маленькая
христианка, как оказалось, смогла. Абул замедлил  шаг  и  чуть  было  не
повернул к башне - так ему захотелось поспорить с  Саритой.  Но  вовремя
понял, что, если бы вернулся  в  башню,  то  одержал  бы  там  постыдную
победу, которую никак нельзя было назвать триумфальной и никак не решить
проблему с Айкой.
   Поэтому Абул продолжил свой путь. Он был уверен  в  том,  что  Сарита
сказала ему не все относительно разговора с Айкой.  Например,  что  Айка
обвиняла в вынужденной разлуке с сыном не его, а систему. Но Абул  знал,
что Айка так не думала, и ему было  трудно  представить  себе,  что  она
стала бы так притворяться. Так что же она сказала? А  может  быть,  она,
начав применять свой утонченный яд, обнаружила,  что  с  Саритой  он  не
срабатывает, и поменяла тон, разыграв из себя страдающую  жену  и  мать.
Это, безусловно, лучше сработало бы с Саритой, в этом Абул был  убежден.
Он не думал, что Айка могла за короткое время восстановить Сариту против
него, впрочем, что  он  знал  об  этой  девушке?  Кроме  того,  что  она
заворожила его, сделала так, что в крови его заструился солнечный  свет,
заполнила собой  все  его  мысли,  иными  словами,  стала  по  сути  его
навязчивой идеей. Что он знал о ней кроме  этого?  Что  страсть  его  не
обещает быть быстротечной?
   Но сегодня он должен выкинуть  из  головы  мысли  о  ней.  Он  обязан
публично восстановить положение Айки,  сделать  то,  что  решил  сегодня
утром. При сложившихся обстоятельствах это было просто необходимо.  Если
верно то, что она начала обрабатывать Сариту, он должен  восстановить  с
ней те отношения, которые были между ними  до  ссоры.  Только  тогда  он
сможет быть абсолютно уверен  в  том,  что  между  Айкой  и  Саритой  не
происходит ничего, о чем бы он не знал.  Ведь  нельзя  же  запретить  их
встречи, и при этом не возбудить подозрения в Айке - поэтому  он  должен
сам дирижировать ими.
   Абул пересек львиный дворик и вошел в вымощенную мрамором залу.
   В ней танцевали две девушки в вуалях. Мужчины, сидящие по бокам, вели
тихие  беседы,  сквозь  раскрытые  окна  струился  мягкий  лунный  свет,
смешиваясь с розоватым светом масляных фонарей. Абул взглянул вверх,  на
балкон. Он сообщался с женскими апартаментами.  Вероятно,  некоторые  из
женщин сейчас наблюдали из-за закрытых жалюзей за тем, что происходило в
зале. Он поднялся на балкон. Как и ожидал, на балконе  никого  не  было.
Очевидно, те, кто видел его, поторопились, чтобы предупредить  остальных
о его появлении.
   Хор из таких женских голосов приветствовал  Абула,  когда  он  вошел.
Шелестя шелковыми платьями, к нему приблизились женщины. Но  Айки  среди
них не было. Ему предложили шербет  и  фаршированные  финики,  и  начали
обычную в таких случаях болтовню. С каждой из женщин он провел несколько
минут наедине, спрашивая об их здоровье и самочувствии их детей. Это был
обычный визит, наносимый им только из вежливости.
   Визирь информировал его обо всех проблемах и изменениях,  возникающих
внутри гарема, так что Абул знал все, вплоть до  того,  у  кого  на  той
неделе выпал зуб, и чей ребенок свалился с пони. Таким образом Абул  был
в курсе всех событий и уверенно  управлялся  с  домашними  делами.  Айка
продолжала скрываться, но Абул был даже рад предоставить ей  возможность
своим  запоздалым   появлением   продемонстрировать   статус   султанши.
Вероятно,  сейчас  она  занимается  своими  драгоценностями,  платьем  и
духами, торопя служанку. Предположение его было  совершенно  правильным.
Когда Айке сообщили о появлении Абула, она покинула залу и прошла в свои
апартаменты, призвав к себе Нафиссу. Этим утром он простил ее,  так  что
не исключено, что этот визит будет публичной демонстрацией этого  факта.
Айке хотелось достойно появиться перед ним,  причем  сделать  это  после
того, как он проведет какое-то время с другими женщинами, показав  таким
образом  свое  особое  положение.  Одеться  же  она  должна   так,   как
планировала вчера вечером. И, может быть, он останется с ней...
   - Нет, нет не жемчуг, идиотка!  С  этим  платьем  -  никогда!  -  она
шлепнула Нафиссу по руке и та отошла, сохраняя  осторожное  молчание.  С
этим пурпурным платьем султанша всегда носила жемчуга.
   - Рубины! - потребовала Айка. - Быстро! У нас нет времени!
   Нафисса принесла поднос с румянами и сурьмой  и  стала  наблюдать  за
тем, как ее госпожа умащивает свое лицо. Айка не стала убирать волосы  и
по  спине  ее  заструилась  река  из  иссиня-черных  волос.  Вокруг  нее
распространилось  благоухание  духов  говорящее  о  любви,  благоухание,
которого калиф не мог не понять.
   - Довольно, - Айка поднялась, расправив платье, облегающее ее  пышную
грудь, подчеркивающее тонкость талии и  намекающее  на  волнующий  изгиб
бедер. Но тут к ее великой досаде, в воображении возник образ Сариты. Ее
платье по покрою схожее с платьем Айки, облегало более тонкую талию ее и
образ наводил на мысли не о спелом  плоде  в  пору  сбора  урожая,  а  о
только-только созревшем. Тут же она подумала: "Когда это наложницы Абула
беспокоили ее? Эта женщина пришла и уйдет, так же как и остальные.  Ведь
христианки, в особенности бедные, не могли быть женами, эта же, по  всей
видимости, не имела ничего. Привезли ее в Альгамбру  ночью  и  была  она
всего  лишь   навсего   членом   какого-то   племени,   состоявшего   из
ремесленников и бродячих циркачей. Эта женщина не могла предложить Абулу
ничего, кроме приходящих удовольствий. Очень скоро она  наскучит  ему  и
займет такое же место в хозяйстве Альгамбры, как и все  остальные  -  на
кухне или в прачечной".
   - Положи свежую мимозу в спальню, - приказала она Нафиссе, - а  также
завари жасминового чаю - господин Абул очень любит настои и.., она  чуть
было не сказала "миндальные пирожные", но вовремя остановилась, вспомнив
о своем решении не есть сладкого и мучного. - Удостоверься в том, что  в
лампах есть масло, а потом уходи.
   Нафисса поклонилась султанше, про себя подумав о том, что  она  очень
надеется, что господин  Абул  после  всех  этих  приготовлений  все-таки
снизойдет до ее постели. Да, если госпоже Айке будет  нанесен  еще  один
удар по самолюбию, то с ней будет очень нелегко.
   Айка же не позволяла себе даже думать о, том, что такой исход событий
возможен. Войдя в залу, она ненадолго остановилась в  дверях.  Абул  был
окружен  яркими,  как  бабочки,  женщинами.  Все  они  говорили  с   ним
прерывающимися от  волнения  голосами  и  явно  боролись  за  то,  чтобы
овладеть его вниманием.  Абул  как  бы  почувствовал  присутствие  Айки.
Почему?  Из-за  особых  дуновений  воздуха,  насыщенных  благовониями  и
намерениями?
   Он повернул голову и улыбнулся ей. Это стоило ему  некоторых  усилий,
но он был признанным дипломатом и умел притворяться тогда,  когда  этого
требовали интересы дела. Айка подошла к нему.
   - Мой господин Абул, - сказала она, - какую же честь ты нам оказал.
   - Ты преувеличиваешь, Айка, - и он поднялся с дивана. Другие  женщины
тактично отошли в сторону.
   - В вашем обществе я поистине отдыхаю душой, - Абул слегка наклонился
и поцеловал Айку в щеку. В нос ему ударили смешанный аромат духов, пудры
и румян. Как же он жаждал почувствовать тот, другой запах чисто  вымытой
кожи и пушистых волос! Но та женщина, которая могла дать  ему  все  это,
была сегодня для него недоступна - он должен заняться этой.
   Я хочу остаться с тобой наедине, - сказал он.
   Щеки Айки порозовели от радости.
   - Здесь приятно  в  такую  ночь,  господин  мой,  -  она  приглашающе
улыбнулась ему и против своей воли он почувствовал желание.
   Они были мужем и женой в течение одиннадцати лет и за все  это  время
ни разу не было случая, чтобы она не удовлетворила  его.  Здравый  смысл
сказал  Абулу,  что  он  только  совместит  приятное  с  полезным,  если
поддастся сейчас чарам Айки.
   Вчера Айка готовилась провести с мужем ночь, полную сладострастия, но
ее постигло разочарование оттого, что ночь эта будет принадлежать не ей.
Сегодня все должно быть не так.  Абул  чувствовал  себя  растерянным  от
магии ночи и от чувственных  дуновений,  исходящих  от  жены.  "Пожалуй,
будет только хорошо, если на некоторое  время  он  отвлечется  от  своей
сопротивляющейся гордости", - подумал он.
   Айка хотела помочь ему раздеться, но он остановил ее.
   - Я желал бы посмотреть на тебя, Айка, - и он облокотился на подушки,
глядя на то, как раздевается его  жена.  В  том,  как  она  это  делала,
присутствовал некий артистизм. По мере  того  как  обнажалось  ее  тело,
желание в нем все больше крепло.
   Абул потянулся к ней и она опустилась рядом с ним на подушки. Руки ее
столь же умело принялись раздевать его. Лаская его, она щекотала  каждый
его нерв. Он целиком подчинялся ей, представив в ее  распоряжение  всего
себя, и Айка почувствовала триумф - она всегда знала, что  только  таким
способом может наладить отношения с ним. Никто не умел ласкать его  так,
как она. Только  теперь  она  поняла,  какую  большую  ошибку  совершила
недавно, отказавшись разделить с ним ложе. Только через его постель  она
сможет добиться для себя и Бобдила того  будущего,  о  котором  мечтала.
Айка склонила голову, и перед тем, как взять в рот древко  его  страсти,
покрыла его поцелуями. Через некоторое время Абул застонал.  Тогда  Айка
двинулась вверх по его телу. В данном случае для нее  было  неважно  то,
что сама она не получила удовольствия. Сегодня она и не возбудила  себя,
а Абул  не  сделал  никакой  попытки  включить  ее  в  свои  собственные
удовольствия. Но иногда должно быть и  так  -  в  этом  не  было  ничего
предосудительного. Главным для нее сегодня  было  то,  что  он  все-таки
пришел в ее апартаменты. Если она ухитрится удержать его до утра, триумф
ее будет полным. С этими мыслями она лежала рядом с ним, в то время  как
он спал сном пресыщенного мужчины.
   Абул проснулся с ужасным чувством тревоги.
   Минуту он лежал, уставившись в темноту, не  понимая,  где  находится.
Потом он почувствовал рядом с собой тело Айки - мягкое, слишком мягкое.
   Запах ее духов заставил его поморщиться, может быть, он показался ему
таким неприятным, потому что был на ее коже чересчур долго? Его охватило
отвращение к себе. Он презирал себя не  потому,  что  это  случилось,  а
потому, что это понравилось ему.
   Ведь как женщину, он Айку больше не желал. Сегодня он использовал  ее
только по социальным мотивам, но тем не менее она сумела ему угодить,  и
это было ужасно. Он представил себе Сариту, как она спит сейчас в  башне
одна, между хрустящими простынями, со  свежей  кожей,  с  рассыпавшимися
волосами; вспомнил, как  она  спала  прошлой  ночью  рядом  с  ним  сном
усталого  ребенка.  Абул,  как  ужаленный,  вскочил  с  мягкого  дивана.
Свежесть утреннего воздуха не отразилась на его  настроении,  когда  он,
одевшись, выскользнул из женских апартаментов.
   Похоже было на то, что Айка крепко спит  -  она  дышала  ровно  и  не
открыла глаз до тех пор, пока не смолкли его  шаги  на  лестнице.  Когда
Абул встал с дивана, первым ее желанием было вернуть  его  -  с  помощью
мольбы или чувственных телодвижений. Но мудрость, присущая ей,  сказала,
чтобы она не двигалась, и сделала вид, что спит.
   Почему-то из-за той спешки, с которой Абул покинул ее, Айку  охватило
беспокойство. И если бы он отказался внять ее мольбам, она  бы  потеряла
свое лицо окончательно, так что уж лучше было дать ему уйти.  Тревога  в
душе Айки не утихла; значит, несмотря на видимое примирение, между  ними
существовала какая-то пропасть. Что же было не так? В чем она  ошиблась?
Перед ее мысленным взором снова встал образ христианки Сариты.
   Имела ли она какое-либо отношение к неожиданному уходу Абула? Неужели
он покинул постель жены в такой спешке для того,  чтобы  пойти  к  новой
любовнице? Может быть, та, другая,  более  искусна  в  любовных  утехах?
Несомненно, она обладает преимуществом новизны, но знать лучше, чем она,
Айка, как угодить калифу, она может  вряд  ли.  Но  в  этот  момент  она
вспомнила, что до сей поры женщина сопротивлялась Абулу и даже  пыталась
убежать из Альгамбры. Она слышала о том, что женщина  потерпела  в  этом
фиаско, и о том, что Абул был очень разгневан тем, что она сделала такую
попытку. Может быть, он был,  кроме  того,  и  заинтригован  этим?  Айка
сбросила шелковое одеяло и встала. Альгамбра спала -  спали  все,  кроме
сторожевых на башне. "Интересно, - пришло в голову  Айке,  -  почему  он
держит испанку отдельно? Ведь, если он хочет  взять  ее  в  свой  гарем,
тогда ее место в женских апартаментах под бдительным  оком  султанши.  А
если просто намеревается поиграть  с  ней,  как  с  рабыней,  то  почему
проявляет столь церемонное  к  ней  отношение,  будто  она  пленница  из
высокородной семьи? Он сказал,  что  делает  это  из-за  того,  что  она
испанка, но одно это не может являться причиной для оказания  ей  такого
приема". Большинство женщин, живущих в гареме, в той  или  иной  степени
знакомы с испанским языком, так что во всем этом была какая-то  загадка.
А они всегда таили в себе некую  угрозу,  особенно,  если  они  касались
жизни женской части населения Альгамбры. Это была вотчина султанши, и ее
авторитет с появлением секретов в данной области  может  быть  расшатан.
Поэтому Айка решила, что ей необходимо  немедленно  и  всерьез  заняться
христианкой.
   Решено, завтра утром она устроит свидание и  сыграет  на  ее  женских
симпатиях, постарается вовлечь ее в гаремный кружок. Наверно, у  нее  не
займет  много  времени  завоевание  ее  доверия  и   обнаружение   тайны
притягательности для Абула.
   Если же дело в самой девушке, то Айка без труда может  устранить  ее.
Вчера она была очень открытой,  не  выказала  никакой  подозрительности,
хотя и не скрывала своего возмущения  своим  настоящим  положением.  Да,
пожалуй, она является достаточно плодородной почвой, а уж взрыхлить Айка
сумеет... А как только вновь  прибывшая  девушка  станет  ее  союзницей,
угрозы для нее она представлять уже не будет.  Принятие  решения  всегда
успокаивало Айку, вот и сейчас она  вновь  обрела  равновесие.  Во  всем
виноват уход Абула. А часто ли он у нее оставался? По пальцам можно было
пересчитать, сколько раз за одиннадцать лет он это делал.
   Ему нравилось уединение, и Айка прекрасно это знала. Может  быть,  он
ушел так быстро, чтобы не беспокоить ее? А если что-то было не так,  она
скоро узнает в чем дело и исправит свою ошибку.  С  этими  мыслями  Айка
вернулась в постель и умиротворенно заснула.
   Сарита проснулась почти столь же обеспокоенной, сколь и султанша.  Но
беспокоилась она по поводу  принятого  накануне  решения.  Наконец,  она
придумала что-то, для того чтобы изменить ситуацию.  Только  сейчас  она
поняла, что больше всего ее угнетала мысль о  том,  что  она  не  сможет
ничего изменить, угнетала с самого момента похищения.
   О, какой же глупой она была вчера, когда решила, что  может  вот  так
просто выйти за ворота Альгамбры! Сарита энергично вскочила. Заснеженные
пики гор окрасились розовым цветом. Через 20 минут они должны были стать
ярко-алыми. Рассвет был любимым временем дня Сариты. Она просыпалась еще
до первых петухов. За мгновение до того, как первый  луч  солнца  должен
был коснуться восточной части неба, ее будили какие-то внутренние  часы.
Она подошла к окну, чтобы бросить взгляд на ущелье. Внизу танцевала река
узкой ниткой  перечеркивающая  ущелье.  Но  как  же  спуститься  к  ней?
Альгамбра была окружена валами,  а  стена  вала  примыкала  к  горе.  Но
крутизна горы вовсе не была непреодолимой для Сариты. Она могла  сползти
с нее с помощью кустарников. Такие вещи она проделывала уже много раз, и
знала, как избежать шипов и капканов для босых, а  значит,  и  уязвимых,
ног. Спустившись в долину, она может пойти вдоль реки и оказаться  таким
образом в городе. Она не встретит на своем пути никого, кроме пастухов и
крестьян, а они вряд ли проявят интерес к ней, чье платье  и  манеры  не
посулят им ни угрозы, ни выигрыша. Другое дело - в городе.
   Жители его действительно могли представлять для Сариты опасность.
   Но в данный момент больше  всего  на  свете  ее  беспокоило  то,  как
ухитриться вылезти за окна и попасть к основанию стены. Просто спрыгнуть
Сарита не могла - слишком уж высоко находилось окно. Ей  нужна  веревка.
Она  отвернулась  от  окна,  взгляд  ее  скользнул  по  галерее.   Шелк,
несомненно, очень прочный материал, а его в башне предостаточно. Из него
сделаны многочисленные ковры и покрывала, да  и  тот  гардероб,  которым
снабдил ее Абул. Сарита начала бродить по башне, всматриваясь  в  каждую
вещь и оценивая ее с той точки зрения - может ли  она  послужить  ей.  В
конце концов, она решила, что сможет соорудить веревку необходимой длины
и прочности и сумеет быстро спуститься  по  ней,  но  вот  привязать  ее
придется за железные балконные поручни, из-за  чего  все  сразу  поймут,
каким образом ей удалось ускользнуть. Ну да ничего, если  она  правильно
рассчитает время, то будет уже далеко, когда за ней начнется погоня.
   Но когда же, в  какое  время  дня  лучше  осуществить  побег?  Сарита
рассеянно спустилась  во  дворик.  На  столах  все  еще  стояли  остатки
вчерашнего ужина. Очевидно, Абул приказал не беспокоить ее. Она вытащила
из вазы фигу, выпила вина и отщипнула кусочек черствого хлеба. Этого  ей
было вполне достаточно для того, чтобы подкрепиться.
   В самое жаркое время дня дворец спал. Вчера Сарита  уже  убедилась  в
этом. Но гарнизон, да и сам Мули Абул Хассан не спали, а это значит, что
время сиесты не является подходящим для различного рода тайных действий.
Поэтому Сарита стала обдумывать  плюсы  и  минусы  использования  ночных
часов. Вероятно, этой ночью она могла бы бежать, но Абул оставил ее одну
из-за того, что они поссорились. Однако было ли это ссорой? Скорее,  они
просто имели разные точки зрения по одному и  тому  же  вопросу.  Но  по
вопросу, имевшему для Абула, как видно, первостепенное значение, так как
он касался его жены и сына. Он обещал ей Г проводить долгие ночные  часы
в ее  постели,  но  в  ту  ночь  изменил  своему  решению.  Может  быть,
использовать на этот раз умышленно ту же самую тактику? Она уже  поняла,
что если будет открыто бросать ему вызов, то  не  сумеет  избавиться  от
него, а, наоборот, еще больше привлечет к себе. На самом деле на нее это
оказывало тот же эффект, но об этом сейчас предпочитала не думать.  Хотя
ей не очень-то хотелось умышленно причинить ему горе, но она все  больше
склонялась к той мысли, что ей придется-таки это сделать для того, чтобы
добиться желаемого.
   Сарита быстро поднялась наверх, где  надела  свое  оранжевое  платье,
лишний раз выказав тем самым протест  против  своего  пленения.  Чем  же
вызван был этот протест? Желанием  свободы  или  желанием  распоряжаться
своей собственной жизнью по-своему... Сарита не  знала  ответа  на  этот
вопрос. Но на самом деле это было и не важно. По существу, это были  две
стороны одной и той же медали. Важно было только то, что  она,  наконец,
приняла решение и теперь должна была претворить его в жизнь.
   Внизу открылась дверь. Сарита прислушалась,  не  желая  показываться,
заявляя тем самым, что она уже давно встала. Внизу убирали, стараясь  не
шуметь, очевидно, думая, что она все еще спит. Она не успела  отойти  от
поручней, как дверь открылась и на пороге ее появились Зулема и Кадига.
   О, ты уже проснулась, Сарита? - приветствовала ее Кадига,  поднимаясь
по лестнице, - хочешь  прогуляемся?  Мы  могли  бы  пойти  по  тропинке,
ведущей в Дженералайф. - Сарита вспомнила, что вчера девушки отнеслись к
ее желанию погулять  довольно-таки  странно.  Очевидно,  сегодня  что-то
изменилось.
   - Конечно, это было бы чудесно, - сказала она, - я уже  позавтракала.
Но вам нет ника