люди ложились  спать  с
солнцем, а вставали с петухами, так как работать  можно  было  только  в
прохладные часы раннего утра. Вскоре Сарита увидела городские стены. Она
знала, что до утра она не должна выходить из ущелья -  городские  ворота
ночью были закрыты и часовые обязательно обратили бы внимание на нее.
   Скоро наступит рассвет. Войдя в город, она сразу устремится на базар,
который, как Сарита по опыту знала,  к  тому  времени  будет  в  разгаре
торговли. Там она сможет купить еды и попить,  а  так  же  затеряться  в
массе людей до тех пор, пока не решится  на  следующий  шаг.  Она  вдруг
почувствовала глубокую усталость и села на берегу реки.
   Соорудив из узелка подушку, Сарита легла  на  спину  и  уставилась  в
бездонное небо. То, что она в одиночестве,  совсем  не  пугало  ее,  она
привыкла к ночным звукам. Они с детства служили ей  колыбельной  песней,
хотя тогда люлька стояла в кругу, выложенном кострами, а рядом  наготове
трусили волкодавы. Но сейчас она была вдали от дороги.
   Здесь не должно было быть бандитов, что же касается волков -  ну  что
ж, если они появятся, она сразится с ними. Глаза Сариты закрылись и  она
погрузилась  в  сон.  Но  проснулась  она  с  первым  же  лучом  солнца,
обнаружив, что на нее  смотрит  пара  коричневых  глаз.  Она  улыбнулась
ребенку, который, схватив свою пастушью палку, молча  продолжал  на  нее
глазеть. Было совершенно ясно, что мальчику не так уж часто  приходилось
натыкаться на спящих женщин. Сарита еще раз дружелюбно  ему  улыбнулась,
но он отпрыгнул от нее так, будто за ним погнался сам дьявол.
   Сарита пожала плечами и встала, Она чувствовала себя ужасно голодной.
Вчерашний обед был так давно, и только  сейчас  до  нее  дошло,  что  ей
следовало бы попросить Кадигу и Зулему принести себе ужин, перед тем как
прогонять их. Но теперь ошибку  эту  было  уже  не  исправить,  так  что
оставалось только ждать завтрака в Гранаде. Она попила из реки, брызнула
на лицо водой и провела по волосам расческой. Обернувшись,  она  увидела
крыши Альгамбры - о ее побеге скоро уже узнают.
   Как же отреагирует Абул на ее исчезновение? "Вероятно, он почувствует
облегчение,  -  подумала  Сарита,  -  после  того,  что  она  ему  вчера
наговорила..."  Перед  ее  мысленным  взором  снова  встало  его   лицо,
искаженное болью и гневом. Да, это воспоминание было не из приятных.  Но
она решительно повернулась  в  сторону  Гранады.  Выход  из  ущелья  был
нетруден, не то, что ее давешняя дорога. Дойдя  до  вершины,  она  нашла
тропу, которая кишмя кишела крестьянами, тащившими поклажу,  погонщиками
мулов, караванами торговцев, снующими из  города  и  обратно.  Там  было
много женщин, все они тщательно закрывали свои лица и  склоняли  головы,
приближаясь к мужчинам. Сарита в оранжевом  платье  и  с  огненно-рыжими
распущенными волосами выделялась из  общей  массы  так  же  сильно,  как
метеор на ночном небе.
   Совершая  подобные  путешествия  раньше,  она  всегда  находилась   в
компании матери и других женщин. Кроме того,  их  сопровождали  мужчины.
Она быстро достала шарф и покрыла им голову, не забыв при этом закрыть и
лицо, опустила глаза, чтобы усилить сходство с мавританскими  женщинами.
Теперь она, по крайней мере, привлекала к себе меньше внимания.
   Пройдя через городские ворота, Сарита покрепче прижала к себе узелок.
В ее испуганном воображении 12  серебряных  монеток  казались  ей  целым
состоянием, которое могло привлечь грабителей. Ее никто  не  окликнул  и
она пошла по боковой улочке, столь узкой, что верхние этажи домов  почти
встречались на середине, образовывая темный туннель.
   Когда она был уже почти на середине  улицы,  навстречу  ей  шли  двое
мужчин.  На  талиях  их  сверкали  инкрустированные  каменьями  рукоятки
изогнутых  ножей.  В  дверях  одного   из   домов   появилась   женщина,
вытряхивающая ковер. Где-то за ее спиной плакал ребенок.  Это  было  так
обыденно, что Сарита почувствовала, что страх ее отступает.
   Она помнила, что эта улица должна  закончиться  площадью,  которая  в
свою очередь соединялась с базаром еще одной маленькой улочкой.
   Таким образом она была очень близко к своей цели.
   Мужчины, шедшие позади Сариты, не боялись  потерять  ее  -  оранжевое
платье было трудно упустить из  виду.  Та  улочка  -  Сарита  помнила  -
закончилась площадью В центре ее стоял усталый осел, ожидавший, пока его
хозяин наберет воды в бочки из колодца. Над кучей отбросов жужжали мухи,
тут же рыскала стайка голодных котов... Почувствовав  городские  запахи,
Сарита сморщила нос. Оливковые рощи  и  горные  пастбища  пахли  намного
приятнее. С одной из боковых улиц появилась  группа  женщин.  Они  несли
кувшины, чтобы набрать  в  них  воды.  Сарита  вышла  на  площадь,  имея
намерение слиться с ними, но они остановились, осуждающе глядя на нее. В
глазах их было явное отвращение к ее загорелым ногам  и  яркому  платью.
Они тоже были босиком, но их  платья  скрывали  ноги.  Она  забылась  на
какой-то миг и ответила им неосторожным взглядом,  но,  почувствовав  их
враждебность, поспешила скрыться в другую темную улочку.
   Шум базара достиг ее ушей. Он  складывался  из  звона  колокольчиков,
крика, звона железных бочек и пронзительного скрежета. Придя  на  базар,
Сарита почувствовала себя в большей безопасности.
   Тут были и такие, как она, люди в одежде христиан.
   Женщины здесь были тоже, правда, не одни, а с кем-нибудь. И  тут  она
увидела Тарика. Он стоял у прилавка и пил из кожаной фляжки. Рядом с ним
находились старейшины их племени. Они разглядывали руно и  разговаривали
с его продавцом - согбенным  и  беззубым  стариком,  имеющим  бесцветную
бороду. Сердце у Сариты ушло в пятки и она бросилась  обратно  в  темную
аллею. Почему она не предвидела возможность встречи  с  кем-либо  из  их
племени?  Потому  что  из  сказочного  царства  Абула  они  казались  ей
бесконечно далекими. А ведь они все еще  находились  в  оливковой  роще,
поэтому вполне могли оказаться в городе. Конечно же,  они  могли  узнать
ее.., ее оранжевое платье, волосы, фигуру. Кругом  была  опасность.  Она
стояла, ожидая, когда пройдет дрожь, не дающая возможности ясно мыслить.
И в этот момент поняла, что  к  ней  приближаются  двое  мужчин.  Сарита
огляделась. С одной стороны был Тарик, с другой - эти люди. А  что  было
сзади? Сзади была открытая дверь хибарки. Между ног  Сариты  полз  голый
ребенок, сжимая в руке корочку хлеба. Она попятилась назад. Но тут  один
из мужчин подпрыгнул так быстро, что она не смогла даже  побежать  бы  в
том случае, если бы ей было куда. Он схватил ее  и  набросил  на  голову
широкий рукав своего бурнуса, так что крик ее  мгновенно  был  заглушен.
Впрочем, в базарном шуме ее  все  равно  никто  бы  не  услышал.  Второй
мужчина обернул ее плащом, как когда-то  Абул.  Вот  только  теперь  она
точно знала, что в конце этого пути ее не ждет его вежливое  ухаживание,
башня с покорными слугами,  окно  в  благоухающий  сад.  Почему  же  она
пренебрегла Абулом? Потому  что  предпочла  рискнуть.  И  вот  теперь..,
погибла. Совершенно погибла.
 
Глава 12 
 
   Сарита боролась против этой жаркой, удушающей темноты с гневом  столь
сильным, на который было способно только животное пойманное  в  капкане.
Зубы ее вонзились в железную  руку  ее  похитителя.  Тогда  на  лицо  ей
натянули одеяло, а рот заткнули. Сарита почувствовала, что задыхается, и
перед глазами заплясали черные точки. Она перестала бороться, и давление
на нее тут же ослабло.
   Поэтому больше она уже не смела двигаться, боясь, что это может  быть
истолковано, как попытка к сопротивлению.
   Сариту охватила злость на собственное недомыслие. Как  могла  она  не
предвидеть встречу с Тариком? Ей следовало надеть на себя одежду  женщин
Альгамбры... Следовало  немедленно  пойти  горной  дорогой.  Никогда  не
входить в этот город.
   Но самообвинениями она ничего  не  могла  изменить.  Куда  ведут  ее?
Зачем? Чтобы изнасиловать, убить, ограбить?  А  может  быть,  для  того,
чтобы сделать все вместе? Жизнь ее - жизнь женщины и не  правоверной  не
значит для них ничего. Абул говорил ей об этом. Если  она  сделает  все,
что они от нее захотят, даст им все, что они потребуют, будет вести себя
так, как одна из их  собственных  женщин,  тогда,  возможно,  они  и  не
нанесут ей вреда. Но знать это наверное она не могла.
   Ее несли очень быстро, похитители ее почти что бежали, и по тому, что
мужчины обменивались друг с  другом  репликами,  она  поняла,  что  тот,
другой, шел рядом с ним. Как хотела бы  она  иметь  возможность  видеть,
дышать чистым воздухом, почесать нос, который щекотала шерстяная  ткань.
Она чихнула - в горло и  нос  ей  забилась  пыль  от  одеяла.  Глаза  ее
наполнили слезы, и соленая влага обожгла щеки.
   У нее возникло такое впечатление, что они вошли в какое-то помещение.
Вскоре  ее  поставили  на  ноги  и  стащили  одеяло.  Оглядевшись,   она
обнаружила, что находится  в  каком-то  дворике.  Узкие  дверные  проемы
уходили в темноту -  возможно,  даже  на  улицу.  Сарита  утерла  слезы,
сознавая, что выглядит невероятно испуганной,  не  находя  в  себе  сил,
чтобы противостоять своим похитителям с дерзостью и гордостью. Она могла
с вызовом вести себя с Мули Абулом Хассаном, мягким и обходительным,  но
эти двое были не похожи на него. Наконец,  она  взглянула  на  них.  Они
стояли несколько поодаль от нее с таким видом, будто она  их  совершенно
не интересовала и, по всей видимости, кого-то ждали.
   Один из них  бросил  на  нее  взгляд,  и  Сарита  вздрогнула,  увидев
выражение его глаз. Он смотрел на нее так же безразлично, как и  солдат,
не позволивший ей выйти за ворота  Альгамбры.  И  она  поняла,  что  ему
ничего не стоит использовать свой нож  для  того,  чтобы  перерезать  ей
горло, если почему-либо он решит, что  это  нужно  сделать.  Безразличие
было хуже похоти, так как если она  для  него  не  более,  чем  муравей,
оружия против него у нее не было. Сарита  подумала,  что,  возможно,  ей
стоит попытаться сбежать от них,  воспользовавшись  одним  из  темнеющих
проходов, но они стояли со столь беззаботным видом,  что  она  поняла  -
побег в данных обстоятельствах вряд ли возможен. Так что лучше в  данных
обстоятельствах выждать и постараться утихомирить свой страх.
   Но кого же они ждали? Через минуту стало все ясно. С  задней  стороны
двора появилась высокая фигура человека в  богато  расшитом  бурнусе,  с
золотой цепью на шее. При его приближении похитители Сариты поклонились,
а он ответил им милостивым кивком. Они обменялись репликами на  арабском
языке, и он уставился на  Сариту.  Взгляд  его  был  тяжелым,  и  Сарита
непроизвольно скрестила на груди руки в защитном жесте.  Лицо  его  было
совершенно бесстрастно. Через секунду он подошел к  ней  и  взял  ее  за
руку.
   - Нет! - Сарита забыла о своем решении смириться, и  теперь  пыталась
освободить руку, не думая о возможных для  себя  последствиях.  Наконец,
она достигла желаемого результата. Мужчина отпрыгнул от  нее,  произнеся
что-то разгневанным тоном. Теперь его лицо уже не было бесстрастным.
   Она смотрела на него, как завороженная, ожидая, что он достанет нож и
перережет ей горло, потому что на этот раз подле нее  не  будет  никого,
кто мог бы его остановить. Но мужчина не подошел к ней больше, а  вместо
этого что-то приказал.  Тотчас  же  появился  слуга  с  веревкой,  и  ее
связали.
   - Ты ведешь себя очень глупо, - сказал высокий мужчина по-испански, -
ты находишься во  владении  Ибрагима  Салема,  христианка.  Я  собираюсь
купить тебя у этих мужчин и, поскольку ты будешь принадлежать мне,  тебе
стоит вести себя осторожнее.
   Сарита только покачала головой, будучи не в силах  говорить.  Ибрагим
Салем тщательно ее осмотрел.
   - Думаю, я найду для тебя покупателя, христианка. Волосы этого колера
очень привлекательны, хотя... - он отступил назад  и  посмотрел  на  нее
издали, - ты, как будто, несколько маловата, ладно, там видно  будет.  -
Он достал кожаный кошелек. Один  из  мужчин  сосчитал  предложенные  ему
монеты, кивнул и положил их в карман. Сарита была в ужасе от  того,  что
ее купили, как овцу на базаре.
   - Помести ее с остальными, - отдав этот приказ, Ибрагим повернулся  и
ушел.
   Мужчины снова накинули на нее одеяло, оставив, однако,  на  этот  раз
голову свободной. Один из  них  приподнял  ее  и  понес  через  двор  по
проходу, который вел в глубину  здания.  Когда  они  остановились  возле
одной из дверей, один из мужчин повернул массивный ключ, распахнул ее, и
они оказались в маленькой комнате без окон. Она была освещена всего лишь
одной дурно пахнущей масляной лампой. Там были четыре  женщины,  которые
сидели на земляном полу, прислонившись спиной к стене. С  ужасом  Сарита
обнаружила, что все они привязаны к стене железными цепями. Во  взглядах
их сквозило беспокойство. Она попыталась даже что-то гневно  промолвить,
но в душе ее нарастало отчаяние, бездонное, как глубокий колодец. Сарита
встала у стены и окинула пристальным взглядом своих компаньонок. Все они
были молодыми женщинами, были одеты в мавританские одежды, все имели вид
людей, полностью смирившихся со своей скорбной участью, и  это  охладило
пыл Сариты.
   - Как вы попали сюда? - спросила она, не надеясь на то,  что  получит
ответ. Но одна из них сказала:
   - Мы все проданы Ибрагиму Салему. Меня продал брат, потому что должен
был заплатить долг, а ты ведь христианка, не так ли?
   - Тебя пленили?
   - Да, двое мужчин в городе, - сказала Сарита,  а  кто  такой  -  этот
Ибрагим Салем?
   Женщина удивленно посмотрела, будто она спросила о  чем-то  известном
даже ребенку.
   - Ты не знаешь Ибрагима Салема?
   Сарита отрицательно покачала головой. В животе у нее забурчало, и она
вспомнила, что так и не сумела  позавтракать.  Ей  казалось  невозможным
думать о еде сейчас, когда  она  прикована  цепью  и  сидит  на  грязном
земляном полу, как рабыня.
   - Он очень крупный торговец рабами, - ответила ей женщина. - Его люди
ищут для него рабов  по  всему  царству.  Мой  брат  знал,  с  кем  надо
контактировать в нашей деревне.
   "Так ее пленили его разведчики", - подумала с унынием Сарита. В  этом
царстве не было никаких законов, препятствующих  извлечению  прибыли  от
продажи женщин.
   Неожиданно  одна  из  женщин  застонала,  раскачиваясь   взад-вперед.
Переводчица  Сариты,  положила  ей  на  колени  руку   и   что-то   тихо
пробормотала.
   - Она больна? - спросила Сарита.
   Женщина покачала головой. - Нет, ее продали в Танжер.  Гораздо  лучше
быть проданной в Гранаде, - добавила она, видя  удивление  Сариты.  -  В
этом царстве хозяева  намного  лучше  обращаются  с  рабами.  -  Женщина
сказала об этом так просто, будто считала это само собой разумеющимся.
   Открылась дверь и в комнату вошел мужчина, который ничего не  сказал,
а только поставил на пол миску и корзину с  хлебом.  В  миске  оказалась
густая каша. Воды и полотенец здесь не было, так что  помыть  руки  было
невозможно. Но Сарита была слишком голодной, чтобы беспокоиться о  таких
вещах.  Она  последовала  примеру  остальных  и  использовала   хлеб   и
собственные пальцы для того, чтобы подцепить клейкую  массу.  Каша  была
абсолютно безвкусной, но она даже облизала пальцы, подумав  о  том,  что
несколько дней назад ее ничуть бы не обеспокоило то,  что  они  грязные.
Она снова села, прислонившись  к  стене.  Полный  желудок  способствовал
тому, что отчаяние ее несколько  поубавилось  и  не  стоило  предаваться
печальным размышлениям. В комнате не было никаких других удобств,  кроме
дурно пахнущей лампы и не менее дурно пахнущего ведра. Постепенно  стоны
и плач женщины, проданной в Африку, стали просто невыносимыми.
   Женщины  между  собой  говорили  на  арабском,  и   узница,   знавшая
испанский, переводила Сарите, тем самым включая ее в разговор, но все их
разговоры главным образом касались покинутых семей и обстоятельств,  при
которых произошло их пленение. Сарите трудно было  участвовать  в  общей
беседе, поскольку суть ее заключалась в безоговорочном  принятии  каждой
из этих женщин своего настоящего положения. Похоже было на то,  что  они
не держали зла на тех мужчин,  которые  их  продали,  даже  та  женщина,
которая надоела своему мужу и который избавился  от  нее,  продав  ее  в
рабство.
   Сарита подумала, что в данных обстоятельствах ей следовало,  пожалуй,
бежать скорее к Тарику, нежели от него. По крайней мере, в этом случае у
нее были бы некоторые представления о своем будущем, а в племени ее рано
или поздно, реабилитировали бы. Подобное  будущее  казалось  светлым  по
сравнению с той перспективой, которая открывалась теперь перед ней.
   Прошло несколько бесконечных,  как  показалось  Сарите,  часов,  и  в
комнату вошел человек, для того, чтобы вывести одну из женщин. Он  грубо
приказал ей что-то, а затем стал выталкивать из комнаты.
   - Куда он ее ведет? - Сариту снова охватил безудержный страх.
   За эти часы она уже успела  привыкнуть  к  женщинам,  находившимся  в
комнате.
   Может быть, Ибрагим Салем хочет ее кому-нибудь показать, -  объяснила
ей женщина, говорящая по-испански.
   - Так мы ждем здесь до тех пор, пока на нас не найдут  покупателя?  -
Сарита постаралась что-то для себя уяснить. Она  поняла,  что  понемногу
начинает выходить из транса.
   Женщина кивнула:
   - Если у него есть на примете покупатель, то он пошлет за ним, и  тот
приедет и осмотрит тебя.
   Если же нет, то он выставит на следующих публичных торгах.
   Сарита дотронулась до железного ошейника - и ее сковал страх.  Только
сейчас смогла она понять во всей полноте происшедшее с ней.
   Ошейник был холодным и тяжелым. Она  почувствовала  свое  единство  с
женщинами, находившимися в комнате. Но  если  она  разделит  с  ними  их
отношение к своему рабству, она разделит с ними и их судьбу.
   Женщина, которую увели, больше не появилась. Снова им принесли миску,
в которой на этот раз оказались мясо и рис.  Снова  они  подтащили  свои
цепи, чтобы было удобнее есть,  и  стали  по  очереди  глотать  воду  из
кувшина. В мясе было больше хрящей, чем мякоти, а  утреннее  бездействие
не способствовало появлению аппетита, поэтому Сарита вскоре вернулась на
свое место около стены и прикрыла глаза. Делать ей было  теперь  нечего,
лишь ожидание являлось ее уделом, и  она  обнаружила,  что  так,  закрыв
глаза, может представить себе все, что угодно. А  если  постараться,  то
может почувствовать даже тепло  от  солнца  на  веках,  ароматы  трав  и
высушенных солнцем  кустарников,  услышать  петушиный  крик,  воркование
голубя и шум горной реки.
   К тому времени, как дверь открылась снова, она была уже так  увлечена
своим внутренним миром, что с минуту даже не сознавала того,  что  перед
ней стоит какой-то мужчина. Он что-то грубо сказал ей, и она  сморгнула,
ослепленная светом масляной  лампы,  показавшимся  ей  невероятно  ярким
после той темноты, когда она закрыла глаза.
   Мужчина  рывком  поднял  ее.  Звякнула  цепь,  вернув  ее  к  суровой
реальности. Расстегнув ее, он подтолкнул Сариту к выходу. Похоже было на
то, что на этот раз она должна была идти сама.
   Ошейник, надетый на ее шею, не давал усомниться в ее положении, в нем
она, конечно же, не могла пытаться бежать. Немыслимо  было  и  думать  о
побеге человеку, у которого не  шею  надет  железный  ошейник  раба.  И,
очевидно,  ее  сопровождающий  отлично  это  понимал.  В  движениях  его
сквозило явное безразличие, отрицающее ее как  личность.  Для  него  она
была не более как предметом.
   Они вошли во двор - Сариту ослепило яркое солнце. Она  споткнулась  и
посмотрела на голубое небо. Солнце было уже низко,  должно  быть,:  день
клонился к вечеру. Мужчина снова подтолкнул  ее,  и  она  пошла  вперед,
стараясь не думать ни о чем.
   Она  не  могла  сделать   ничего,   чтобы   изменить   свою   судьбу,
единственное, что она могла сделать, - эт