к  завороженная.  Глаза  ее  подернулись
дымкой, он  как  будто  изучал  довольство,  вызванное  хорошей  едой  и
удобством.
   Очистив виноградинку, он снова приложил ее к губам Сариты, и на  этот
раз она приоткрыла рот, еще  раз  ощутив  податливость  округлой  ягоды,
смакуя ее и оттягивая тот момент, когда ее содержимое польется ей в рот.
   Абул внимательно наблюдал за выражением лица  Сариты,  на  губах  его
появилась улыбка, а в глазах - желание. Когда  виноградинка  исчезла  во
рту Сариты, он взял другую и очистил ее таким же способом.
   - Не надо больше, - услышала Сарита свой шепот, возникший как  бы  из
глубокого колодца ее возбуждения. Она утопала в этом, полном  желания  и
томления действе, и сделала отчаянную попытку  выплыть  на  берег,  пока
волна желания не захлестнула ее окончательно.  Зачем  он  делает  это  с
ней?
   Что между ними есть, отчего он так завораживает и привлекает ее? Ведь
она не может испытывать такое к мужчине, который держит ее в плену и  не
может понять до конца ее души.
   Абул внимательно посмотрел ей в  глаза.  Теперь  в  них  было  только
отчаяние, пришедшее на смену тому желанию, которое  минуту  назад  могло
сравниться с его собственным. Распознав эту мольбу о пощаде,  он  накрыл
ее уста своими, почувствовав  виноградную  сладость  ее  губ;  рука  его
скользнула вниз, под ее оранжевое платье. Но, обнимая ее, он старался не
создавать давления на ее тело, чтобы она не восприняла его объятие,  как
нечто принудительное. Он затаил дыхание, молясь про себя только  о  том,
чтобы она оставалась недвижимой и позволила ему медленно и нежно ласкать
себя. Какое-то мгновение ему казалось, что  все  будет  именно  так,  но
потом она встряхнула головой, сбрасывая с себя его и тот мир, который он
так терпеливо создавал, мир, в который, в конце концов,  она  просто  не
могла не войти.
   Абул вздохнул и откинулся на подушки.
   - Ну что ж, закончим на этом, Сарита, пора отдыхать.
   Сарита  огляделась.  Вокруг  царила  полная  тишина.  Высунувшись  из
палатки,  она  никого  вокруг  не  увидела  -  никого,  кроме   лошадей,
привязанных возле оливковых деревьев. Костер  был  потушен  и  от  углей
поднимался только серый дымок.
   - Куда все делись?
   - Отдыхают, - лениво отозвался Абул, -  это  личное  время  и  каждый
нашел себе тенистый уголок.
   Сарита откинулась на подушки, отлично понимая, что бояться ей нечего.
Абул не будет ни к чему ее принуждать, по крайней  мере,  теперь.  Снова
сознание его сдержанности успокоило и умиротворило Сариту, несмотря даже
на ту пустоту, которая была внутри нее. Она знала, что Абул  должен  был
сейчас ощущать такую же, и почувствовала укол совести.
   Проснувшись, она обнаружила, что находится под навесом  одна,  и  что
солнце уже низко. Выбравшись наружу, она поняла, что экспедиция готова к
отправке. Абула нигде не было видно. Она пошла  к  бассейну,  зачерпнула
воды и брызнула ею себе в лицо.
   Когда Сарита вышла из-за скал, куда ходила по нужде,  она  увидела  в
нескольких метрах от себя Абула,  сидящего  на  камне  и  размышляющего.
Сарита попыталась было по его виду определить его душевное состояние, но
не смогла. У нее было такое ощущение, что он находился где-то далеко  от
этих мест. Она позавидовала  его  умению  это  делать,  хотя  и  ощутила
некоторый холодок, напомнивший ей о том, что до прибытия в Альгамбру  ей
необходимо добиться его отчуждения с тем чтобы он покинул ее разозленным
и она могла бы привести в исполнение свой план побега.
   Перспектива испортить этот день, испортить удовольствие,  которое  он
так заботливо ухитрился ей доставить, и удовольствие, которое  при  этом
испытал сам, сильно ее расстроила, но выбора у нее не было. Она не могла
оставаться здесь на тех условиях, которые ей навязывал Абул; поэтому она
должна покинуть его. Есть только одна тема, которая может  гарантировать
его рассерженный уход. Затрагивая ее, она вмешивалась не  в  свое  дело,
так как Айка и Бобдил не значили  для  нее  ничего.  С  другой  стороны,
трудности Абула почему-то были важны для  нее,  если  расстраивали  его,
потому что она не имела никакого другого оружия. И в  этом  был  виновен
сам Мули Абул Хассан.
   И она решительно пошла к нему,  решив  сказать  такое,  что  разрушит
гармоничность его души.
 
Глава 11 
 
   Абул смотрел, как Сарита уходит вместе с Юсуфом. Он не мог поверить в
то, что случилось по дороге назад, как раз перед тем, как  они  достигли
ворот Правосудия. До этого момента Сарита  была  дружелюбным  и  веселым
компаньоном и не выказывала никаких признаков недовольства,  тем  самым,
как он теперь горько осознал, успокоив и убаюкав  его  бдительность.  Он
начал было уже думать,  что  несмотря  на  свой  отказ,  которым  она  в
очередной раз наградила его в тот день, все-таки  склонна  принять  свое
новое положение и найти в нем какие-то положительные моменты.  И  потом,
чувствительную тему - обвинила его в том, что он  отвергает  материнскую
любовь, что он плохо обращается с впечатлительным  и  ранимым  ребенком,
заявила о своей  открытой  симпатии  к  его  жене,  о  жалости,  которую
испытывает  к  его  сыну.  Она  высмеяла  его   веру   в   спокойный   и
организованный уклад жизни в Альгамбре, обвинила в том,  что  он  сделал
несчастными своих жен и служанок, причем в своих обвинениях основывалась
на той  информации,  которую,  как  она  заявила,  получила,  общаясь  с
последними. Она сказала ему, что если бы он когда-нибудь побеспокоился и
выслушал женщин своего мирка вместо того, чтобы полностью сбрасывать  их
со счета, то узнал бы такие вещи, которые  радикально  изменили  бы  его
взгляды.
   Абул не знал, как остановить ее. Он был поначалу  так  огорошен  этой
тирадой, что спешился и стал молча слушать ее.  Постепенно  в  нем  стал
нарастать гнев, выразить который он никак не мог, так как сидел  в  этот
момент на лошади и был сопровождаем целым полком солдат.
   Сарита постыдно воспользовалась его невыигрышным положением и в своей
речи подрывала теперь со слепым высокомерием невежества сами основы  его
существования. Подобное же заключение о слепых  музыкантах  она  сделала
недавно в банях.
   Абул никогда раньше не сталкивался с такой дерзостью, и это возмутило
его больше всего. Он считал ее тонкой и понимающей женщиной,  но  сейчас
перед ним было существо, полное слепых предрассудков и предубеждений.  И
оно без всяких колебаний вторгалось в самые священные для него  области,
о которых не знала и ничего не могла знать. Абул был  просто  ошеломлен.
Он понял, что совершил ужасную  ошибку.  Женщина,  ставшая  неотъемлемой
частью  его  мыслей  и  мечтаний,  была  никем  иным,   как   враждебной
чужестранкой. Он хотел отвернуться от нее, выбросить ее из своих  мыслей
и из своей жизни, но не мог этого сделать. К своему  несчастью,  он  все
еще хотел ее даже теперь, когда она изрыгала потоки несправедливых  слов
и обвинений и насмехалась над всем, что было ему дорого. Даже теперь  он
хотел ее и сознание этого наполняло его отвращением к себе.
   Он ничего не сказал ей, с трудом смотрел на нее, а уж говорить не мог
и подавно. Он просто передал ее Юсуфу, приказав ему отвести ее в башню.
   Сарита повернулась и пошла впереди Юсуфа.
   Она шла с гордо поднятой головой, не глядя на солдат, будто они  были
для нее не более чем пылью.
   Глядя на то, как она уходит, Абул почувствовал, как в нем поднимается
ярость. Ему захотелось унизить Сариту, проучить ее и  показать  ей,  что
никто - ни  один  человек  не  может  говорить  с  ним  так  и  остаться
безнаказанным. Он мог наложить на нее любое наказание, но знал,  что  не
сделает этого.
   Потому что если он отомстит ей, то тем самым подтвердит ее правоту.
   Войдя в свои апартаменты, Абул был уверен только в одном - в том, что
вряд ли скоро захочет видеть Сариту. Испытывая желание, он знал  теперь,
что оно пройдет, как только ему удастся овладеть ею. Но как он  мог  так
ошибиться? Мули Абул Хассан не привык совершать такие  ошибки  и  потому
чувствовал себя сейчас в полном замешательстве.
   Сарита опередила Юсуфа и захлопнула дверь перед самым его носом.
   Конечно, это был ничего не значащий жест избалованного  ребенка,  тем
не менее он принес ей некоторое удовольствие.
   Она прислонилась к двери со скрещенными на груди  руками.  В  уме  ее
пронеслись те несправедливые слова, которые она сказала Абулу. Перед  ее
мысленным взором встало его удивленное лицо  с  глазами,  полными  боли.
Боли  и  злости,  которых  он  не  мог  и  не  хотел  выразить.  И   она
никогда-никогда не сможет сказать  ему,  что  не  хотела  причинить  ему
этого, и не выражала теми ужасными словами свои истинные мысли. Если  бы
у нее был выбор, она никогда бы не наговорила ему всех  этих  немыслимых
вещей, но он не дал ей его.
   Но мало-помалу Сарита успокоилась. В  конце  концов  цели  своей  она
достигла, и какой толк был сейчас задумываться о  методах,  которые  она
использовала? Она попыталась вернуть себе способность к ясному  мышлению
- оно было необходимо ей, если она хотела совершить удачный побег.  Пока
что она была одна. Кадиги и Зулемы не было видно, но они могли прийти  в
любую минуту, если только Абул не приказал снова запереть ее за ее дикую
выходку.  Но  она  не  слышала,   чтобы   Юсуф   поворачивал   ключ   и,
действительно, когда  Сарита  попробовала  открыть  дверь,  та  бесшумно
открылась.
   Значит, внутри дворца она все еще  могла  пользоваться  относительной
свободой.
   Ей необходимо было сделать веревку, но  если  она  начнет  делать  ее
сейчас, то рискует быть застигнутой Кадигой и  Зулемой.  Сарита  решила,
что начнет сооружение веревки после того, как избавится от них,  а  пока
займется выбором необходимых ей для этого вещей.
   Служанки обнаружили  Сариту  в  необычно  раздраженном  и  рассеянном
настроении. Она сказала им, что не желает ужинать и  хочет  пойти  спать
пораньше. Кадига попыталась было предположить, что господин  Абул  может
послать за ней и что ей следует к этому быть готовой, но Сарита сообщила
ей, что калиф дал ей понять, что занят сегодня и  поэтому  не  будет  ее
звать. Она подумала, что сказанное  ею  не  так  уж  далеко  от  правды,
отметив про себя, что это заявление тотчас удовлетворило их.
   - А ты уверена, что не хочешь послушать музыку? - спросила Зулема.  -
Я могу играть на лире, если ты не в настроении, чтобы разговаривать  или
играть в шахматы.
   - Нет, я не хочу ничего - только побыть  одной,  -  ответила  Сарита,
надеясь на то, что они поразятся ее недружелюбности и уйдут.
   И, действительно, женщины были явно  озадачены  таким  обращением,  и
через несколько минут покинули ее.
   Избавившись от них, Сарита встала и прислушалась. Вокруг  было  тихо.
Она решила не зажигать лампы, поскольку  темнота,  с  ее  точки  зрения,
таила в себе меньшую угрозу обнаружения. За окном  уже  зажглись  первые
звезды,  но  темнота  еще  не  сгустилась,  а  на  горизонте  показалась
маленькая долька луны. "Света от нее будет немного, - подумала Сарита, -
поэтому, когда она спустится в ущелье, обнаружить ее будет  невозможно".
Теперь она сосредоточилась на том, как она будет  воплощать  свой  план.
Сарита достала из замочной скважины ключ и заперла изнутри дверь.  Таким
образом она обезопасила себя от неожиданного визита.
   Затем она побежала на галерею, где  стала  собирать  необходимые  для
веревки предметы. Нельзя было придумать ничего лучше,  чем  использовать
для этого простыни и покрывала с диванов.  Шелк,  необыкновенно  прочный
материал, имелся здесь в изобилии. Усевшись  со  скрещенными  ногами  на
диван, Сарита начала делать из него веревку.
   Этому она научилась еще в детстве,  и  знала  такие  приемы,  которые
позволяли придать материалу еще большую прочность.  Вскоре  работа  была
закончена, однако веревка получилась слишком короткой  и  на  ней  можно
было спуститься только до середины вала. На диванах лежали еще  шелковые
накидки, а в простенках висела шелковая одежда.
   Но  наряды  были  богато  расшиты  драгоценностями  и   бережливость,
свойственная Сарите с детства не позволила ей использовать этот материал
для изготовления простой веревки. В  какой-то  миг  до  нее  дошло,  что
драгоценности могли бы быть неплохой валютой в том мире, в  который  она
собиралась вступить, однако она тут  же  отогнала  эту  мысль.  О  краже
нельзя было и думать. Одно дело использовать  эти  материалы  для  того,
чтобы выжить после побега. Наконец веревка была готова.  Сарита  села  у
балкона - теперь ей не  оставалось  делать  ничего,  кроме  как  ожидать
полной темноты. Она знала,  что  ей  следует  вздремнуть,  но  была  так
возбуждена, что не смогла бы сейчас заснуть. Никакого  особенного  плана
относительно того, что она будет делать после того, как окажется у реки,
внизу, у нее не было. Она только решила, что  будет  идти  к  границе  с
Кастилией. Она прекрасно знала, что предостережения Абула вовсе не  были
такими уж необоснованными. Королевство Гранады было небезопасным  местом
для одинокой женщины ее расы.
   Поэтому чем раньше она покинет его, тем лучше.
   На базаре в Гранаде она, возможно,  наткнется  на  караван  испанских
торговцев и сможет присоединиться к нему. У  нее  ведь  были  серебряные
монетки и навыки, которые она могла предложить в обмен за  защиту.  План
был не слишком мудреным, но придумать лучшего она не могла.
   Во время ожидания ее охватила глубокая  меланхолия.  Потому  ли,  что
будущее ее было таким неопределенным? Или это  был  естественный  страх,
которого  раньше,  занятая  приготовлениями,  она  не  испытывала  из-за
недостатка времени? Или это было что-то еще? Внезапно она вспомнила вкус
черной виноградинки. В воображении ее возникло  его  лицо,  склонившееся
над ней, его глаза, горящие страстью и искрящиеся смехом.  По  ее  щекам
полились слезы. Почему? Она вытерла их тыльной стороной ладони. Руки  ее
теребили шелковую  веревку.  Нет,  ей  необходимо  уйти.  Она  не  может
оставаться в мавританском гареме и быть игрушкой в руках калифа. Как  бы
она ни стремилась к его теплоте и юмору, как бы ни отвечало ее  тело  на
его страстные призывы, она все равно не  могла  себе  представить  жизни
среди этих праздных  женщин,  жизни,  единственным  оправданием  которой
является ублажить калифа. Если она останется в альгамбрском  гареме,  то
будет погублена навеки и не  сможет  жить,  обреченная  на  медленное  и
мучительное умирание. Ею будут владеть чувства еще  более  ужасные,  чем
если бы она осталась в племени и вышла за Тарика. Там  она,  по  крайней
мере, имела бы свое место, и не только в постели вождя.
   Почувствовав прилив энергии, Сарита вышла на балкон. По  небу  бежали
облака, заслоняя свет звезд и луны. Прекрасная для побега  ночь!  Сарита
перекинула веревку. Она упала приблизительно в десяти шагах от земли. Ну
что ж, это ей по силам. И, закрыв глаза, она прыгнула. Не удержавшись на
ногах, Сарита покатилась по крутому склону горы в ущелье. В отчаянии она
ухватилась за колючий кустарник. В ее ладони вонзились шипы, а  из  глаз
брызнули слезы, но  все  же  ей  удалось  задержать  свое  падение.  Она
достигла своей цели.
   Часовой, делавший обход со стороны вала, поднял факел, чтобы отогнать
летучую мышь, и б пучке света увидел на башне движущийся силуэт.
   Вглядевшись, он понял, что по стене кто-то ползет.
   Он со всех ног помчался на главный сторожевой пост. Офицер поспешил с
ним назад и послал узнать, на месте ли  обитатель  этой  башни?  Часовой
обнаружил, что дверь изнутри заперта, а на его стук  никто  не  ответил.
Тогда офицер устремился к господину Абулу. Женщина, живущая в башне,  не
находилась в его непосредственном ведении, но за происходящее на вале он
отвечал. Офицер быстро пошел к Абулу. Извиняясь, он доложил в чем дело.
   Абул, не веря своим ушам, выслушал то,  что  ему  сообщил  напуганный
офицер.
   - Так ты говоришь, башня заперта изнутри?
   - Да, мой господин. Я уже  послал  туда  людей,  чтобы  они  выломали
замок.
   - Ты правильно сделал.
   - Так Сарита сползла  в  ущелье?  Удивительно,  как  смогла  она  это
сделать?  Абул  удивился,  что  она  совершила  побег.   Возможно,   ему
действительно следовало отпустить ее. Да, может быть, тело ее и отвечает
на его призывы, но, очевидно, это не более чем одна из причудливых шуток
природы.
   Между ними не происходит слияния ума и духа, у них нет ничего общего,
а без всего этого их отношения могут носить только характер  похоти,  не
имеющий ничего общего с истинным слиянием душ. Она не чувствует  к  нему
ничего, кроме возмущения, и не имеет, очевидно, ни малейшего желания его
понять. Как ему казалось, он, в отличие от нее, пытался  ее  понять,  не
бередить ту боль, которая, собственно, и привела ее к  нему,  понять  те
силы, которые мешали их взаимоотношениям.
   Он был горько разочарован. Надо было бы отпустить ее. Но вряд  ли  на
своем пути она найдет нечто стоящее. Тяготы жизни - вот что ждет  ее  на
свободе, в этом Абул был убежден. Чем скорее он забудет ее,  тем  лучше.
Она принесла ему и так уж достаточно страданий.
   Ведь он начал соперничать с  ней  с  того  самого  момента,  как  она
покинула свою рощу, так неужели теперь он  готов  сдаться?!  Она  же  не
сможет выжить в этом жестоком  мире.  Несмотря  на  все  причиненные  ею
страдания, Абул не мог вынести эту мысль.
   Нет, он привезет ее обратно, пойдет навстречу ее желаниям и  заставит
признать ту страсть, которую  она,  несомненно  к  нему  испытывает,  но
сделает это уже совсем по-другому.
   Постепенно   у   него   начал    сформировываться    план,    имеющий
горьковато-сладкий привкус мести, осуществление которого  вместе  с  тем
позволило бы ему быть уверенным в том, что это  не  принесет  ей  вреда.
Абул не мог не отомстить ей  -  уж  слишком  сильно  оскорбила  она  его
сегодня днем. Совершив побег, она по сути выказала ему отказ, тем  самым
еще больше усугубив свою вину перед ним.
   Он заставит-таки Сариту понять природу  вещей  в  царстве  Гранады  и
истинную цену могущественного калифа. Для этого ему не  придется  мстить
ей, наоборот, она с тоской будет вспоминать свою жизнь у него и горевать
о том, что не послушалась его советов и предостережений.
   Он обернулся к офицеру, который все еще стоял в приемной.
   - Возвращайся на свой пост, - сказал Абул и  дернул  за  колокольчик,
вызывая визиря, а затем позвал Юсуфа, рассказав ему о побеге Сариты.
   - Ты хорошо все понял?
   - Да, мой господин, - поклонился Юсуф, - до рассвета она не выйдет из
ущелья, так что у нас  будет  достаточно  времени  для  того,  чтобы  ее
выследить. А если она одета  по-прежнему,  то,  конечно  же,  не  сможет
остаться незамеченной. Со мной будут четыре человека, и  мы  не  упустим
ее, а Ибрагим Салем, я уверен, за деньги  наверняка  согласится  с  нами
сотрудничать.
   - Только не причиняйте ей никакого вреда, - сказал Абул. -  Тебе  все
ясно?
   - Да, мой господин.
   - Тогда приступай к делу. Я буду ждать ее к завтрашнему закату.
   Он не  сомневался,  что,  проведя  большую  часть  дня  во  владениях
Ибрагима Салема, Сарита поймет, какую глупость совершила, отказавшись от
защиты калифа.
 
*** 
 
   Сарита, наконец, достигла дна ущелья, и только тут она  почувствовала
себя в безопасности.
   Вряд ли запертую дверь и свисающую веревку обнаружат раньше утра, так
что к тому времени она будет уже в городе и  сумеет  затеряться  в  нем.
Если же она не сможет найти  караван  торговцев  или  каких-либо  людей,
способных оказать ей защиту во  время  путешествия,  тогда  ей  придется
пуститься в путь одной. Днем она в любом случае схоронится в городе, а в
горы пойдет вечером; в пути же будет  держаться  тех  тропинок,  которые
помнит по путешествию сюда из Кастилии со своим племенем.
   Она прошла мимо крестьянских хижин, сараев и огородов,  но  нигде  не
увидела каких-либо признаков жизни. В этих краях