лся на эту сторону вала.
   Айка схватила сына за руку и пошла к двери.
   Они открыли дверь лишь настолько,  насколько  было  нужно  для  того,
чтобы протиснуться в нее, и через секунду были уже снаружи.
   Там стоял солдат.
   Он быстро пошел по тропинке, выводящей в Дженералайф,  и  вся  троица
едва за ним поспевала.
   Над ними возвышался голый  склон  горы,  являвший  собой  разительный
контраст с пышными садами внизу. Они стали карабкаться наверх,  пока  он
не остановился и что-то сказал Нафиссе. И потом скрылся в темноте ночи.
   - Сюда, - прошептала Нафисса, - это был вход в пещеру. - У меня  есть
с собой трут, а внутри есть лампа.  А  потом  мы  выйдем  отсюда  уже  с
другого конца горы.
   Нафисса скользнула в дыру первой. Бобдил весь  трясся  от  страха,  и
мать прижала его к себе.
   Внутри горы зажегся свет и Айка решительно шагнула к  дыре,  таща  за
собой ребенка. В подземелье было сыро и очень холодно.
   - Нам лучше поторопиться, -  сказала  Нафисса.  -  У  лампы  короткий
фитиль. Часовой заверил меня, что те, кто  пользуются  подземным  ходом,
бережно обращаются с лампами, но этой  явно  пользовались  уже  давно  и
небрежно.
   Она пошла впереди них,  высоко  неся  лампу,  неровный  свет  которой
освещал каменные стены узкого прохода.
   Бобдил начал  хныкать,  путаясь  в  материнских  юбках,  но  Айка  не
обращала на него внимания.
   Теперь шума уже никто не услышит,  а  он  так  боялась  остаться  без
света, что ей было не до ребенка.
   Они все шли и шли, проход временами сильно суживался и им приходилось
почти ползти. Айка мысленно молила о  том,  чтобы  фонарь  не  погас.  И
почему Нафисса не догадалась взять с собой свечи?
   Но она не стала говорить этого вслух, слишком хорошо понимая, что  от
Нафиссы сейчас зависит почти все  -  это  она  знает,  куда  им  следует
свернуть на развилке подземелья.
   Фонарь в конце концов  угас  и  они  погрузились  в  темноту.  Бобдил
завопил. Айка едва не удержалась от крика и задрожала от  страха.  Долго
ли им еще идти. Вдруг медленно и ровно загорелась свеча. Значит, Нафисса
была хорошо подготовлена к их побегу. Почему она об этом не сказала.  Но
Айка решила, что в данной ситуации лучше не пререкаться с Нафиссой.
   Примерно за час до рассвета они вышли наверх.
   Их поджидал мужчина в чалме, державший под уздцы двух лошадей.
   - Это мой брат, - сказала Нафисса. - Он будет  сопровождать  нас,  но
ему нужно заплатить.
   - Мой отец ему заплатит, - сказала Айка.
   Нафисса отрицательно покачала головой.
   - Ему нужно заплатить сейчас, госпожа. Путешествие рискованное,  а  у
него нет никакой уверенности в том, что эмир его наградит.
   Айка  побелела  от  гнева,  но  сделать  ничего   не   могла.   Скоро
рассветет...
   - У меня ничего нет...
   - Я позволила себе, госпожа, - Нафисса сунула руку в карман и выудила
оттуда самую красивую нить жемчуга из айкиной шкатулки. - Если дать  ему
три жемчужины, этого будет вполне достаточно.
   Мужчина, придерживающий лошадей, молча наблюдал за этим обменом.
   Только после того, как он свершился, он встал и  подошел  к  ним.  Не
говоря ни слова, он подал Айке маленький ножик. Она отрезала от нити три
жемчужины и сунула ему в ладонь. Он снова промолчал,  ничем  не  выказав
благодарности и Айку охватило возмущение, что  простые  крестьяне  столь
непочтительно обращаются с ней. "Ну  да  ничего",  -  решила  Айка.  Она
отомстит за оскорбления, когда станет  управлять  калифатом  посредством
ноющего ребенка, пускающего сейчас у ее ног слюни.
   - Вам заплатили за сопровождение. Сопровождайте же нас!
   Этот приказ, произнесенный ледяным тоном, возымел свое действие. Брат
Нафиссы подсадил на лошадь Бобдила и помог Айке сесть позади него.
   Потом  они  с  сестрой  сели  на  другую  лошадь  и   устремились   в
предрассветную мглу.
   Айка подумала, что если ничего  непредвиденного  не  случится,  то  к
полудню они будут уже под защитой отца.
 
*** 
 
   - Мой господин калиф! -  раздалось  из  соседней  комнаты,  поскольку
страж хорошо знал, что господин Абул находится со своей гурией.
   Абул проснулся, услышав настойчивый голос.
   - Одну минуту, - и спрыгнул с дивана.
   - Что там? - спросила Сарита.
   - Кто там?
   - Страж, - Абул оделся и пошел в соседнюю комнату.
   Сарита села и прислушалась  к  разговору  за  стеной.  Она  мало  что
расслышала, хотя ей показалось, что в разговоре назвали имя Айки.
   Она бесшумно  соскользнула  с  дивана.  К  ее  разочарованию,  голоса
стихли, так как Абул и страж отошли к  дальнему  концу  залы.  Отодвинув
край портьеры, она просунула туда голову. Мужчины  стояли  возле  двери,
ведущей в приемную. Абул говорил очень быстро, и, хотя она  и  не  могла
что-либо  расслышать,  по  его  жестам  догадалась,  что  дело  касалось
действительно чего-то очень важного. Потом мужчины ушли.
   Сарита расстроилась. Возможно, ей не следовало ждать от Абула, что он
найдет время, чтобы сообщить ей о причине своего беспокойства, но тем не
менее она ждала от него этого. Она  вернулась  к  дивану,  ища  накидку.
Подняв ее с пола, она завернулась в нее, отодвинув тяжелые портьеры. Над
горными вершинами  показались  первые  лучи  солнца.  Внезапно  загудела
труба, и с крепостных валов  донесся  бой  барабанов.  Затем  с  главной
сторожевой башни пустили ракету.
   Сарита выбежала во двор. В это время с башен,  контролирующих  горные
тропы, пустили  ответные  залпы.  Может,  на  Альгамбру  напали?  Сарита
распахнула дверь в приемную. Там стоял лишь одинокий страж.
   Пошлите ко мне Кадигу! - приказала она на все еще  ломаном  арабском,
забыв о том, что в Альгамбре женщины не отдают приказы  мужчинам,  забыв
также о том, что мужчины здесь не признают женщин с открытым  лицом.  Но
страж-таки признал ее и  прошел  на  дальнюю  колоннаду,  сказав  что-то
стоящему там стражнику.
   Сарита  вернулась  в  комнату,  поджидая  Кадигу,  которая  наверняка
располагала какой-то информацией. Она не чувствовала никакой тревоги,  а
одно только любопытство. Ей и в голову не приходило, что Абул  может  не
суметь даже встретиться с ней, так как ему придется защищать Альгамбру.
   - Сарита! - позвала Кадига.
   - Кадига, что там происходит?
   - Не знаю, - но говорят, что госпожа Айка и Бобдил  бежали  из  башни
кади.
   - Всего-то?
   - Если госпожа Айка попадет под защиту отца, тогда у господина калифа
появится много врагов, - сказала Кадига.
   - А разве это не неотъемлемое право калифа -  решать,  что  делать  с
женщинами из его гарема?
   - Да, в теории это так, но на практике так  бывает  не  всегда.  Жены
калифа происходят из знатных семейств королевства. Поэтому они с  трудом
выносят оскорбления, а если они узнают, что калиф вел себя по  отношению
к дочери эмира несправедливо, то в королевстве  начнутся  беспорядки.  И
если только госпожа Айка снова попадет под защиту  отца,  господин  Абул
окажется в трудном положении.
   Кадига нахмурилась.
   - Одно дело, если бы калиф с позором  послал  свою  жену  к  отцу,  а
другое - если она бежала от несправедливости и жестокости.  В  последнем
случае отцу придется встать на ее защиту, потому что тут  затронута  его
собственная честь.
   Понимаете?
   Сарита кивнула. Она поняла... В жестокости  и  несправедливости  Айка
будет обвинять Абула из-за Сариты.
   - Я понимаю, пораньше думала, что женщины у  вас  не  играют  никакой
роли.
   - Как правило, так оно и есть, - сказала Кадига, - но те,  кто  хочет
иметь влияние, используя свои связи, могут его  получить.  Госпожа  Айка
как раз из таких. И отец ее так просто не сдаст позиций,  который  сумел
достичь благодаря положению дочери. Бобдил ведь, в конце концов,  должен
был стать калифом, а, значит, семья его деда получила бы большую власть.
   - Да, я понимаю, - Сарита встала, - помоги мне одеться, Кадига.
   Кадига подошла к гардеробу.
   - Что вы наденете?
   - Платье для верховой езды, - Сарита нисколько не колебалась в  своем
выборе. Она поняла, что должна была быть готова действовать.
   - Я сама справлюсь, - сказала Сарита, беря у Кадиги одежду,  -  а  ты
принеси еды. Господин Абул еще не завтракал и,  когда  он  вернется,  то
захочет есть. - А в том, что он  скоро  вернется,  она  не  сомневалась.
Действительно, вскоре появился Абул.
   - Ты голоден? - Сарита  с  тревогой  заглядывала  в  глаза  Абула.  -
Случилось что-то ужасное?
   Кадига сказала, что Айка и Бобдил бежали.
   - Значит, ты уже все знаешь.
   - Но что все это значит?
   Абул ответил не сразу.  Сарита  ничего  о  том  не  знала,  что  Айка
провоцировала подданных к непокорству. Она и представления  не  имела  о
той роли, которая отводилась во всем этом ей.
   Абул же считал, что ей обо всем этом говорить не стоит.
   - Это значит, что мне предстоит здорово  поработать,  чтобы  укрепить
тылы, - с улыбкой сказал Абул.
   Сарита улыбнулась ему в ответ, но это  объяснение  не  показалось  ей
убедительным. Вокруг его рта  пролегли  глубокие  морщины,  а  в  глазах
появилась озабоченность.
   - Вы пытаетесь найти ее?
   -  Сторожевые  башни,  контролирующие   дороги   через   горы,   были
предупреждены, но я сомневаюсь, что  они  воспользуются  такой  дорогой.
Айка определенно бежала к своему отцу.
   - И вы догоните ее?
   - Вряд ли.
   Сарита налила ему жасминового  чаю.  Она  хотела  получить  от  Абула
подтверждение словам Кадиги. - И она оклевещет тебя?...
   Абул рассмеялся:
   - Да, милая, она будет говорить обо мне плохо.
   - Но что может ее отец тебе сделать?
   -  Устроить  заварушку  в  калифате,  поставить  под   сомнение   мое
правление. Это очень досадно, поскольку испанцы ждут-не дождутся,  когда
мы дадим слабинку. Я уже как-то говорил тебе об этом.
   - Так что ж ты будешь делать?
   - Приготовлюсь защитить себя, - отрезал он.
   - Сам начну наступление.
   - И ты развяжешь войну против своего собственного народа?
   - Надеюсь, до этого не дойдет, - он встал. - Мне надо одеться.
   Сарита пошла за ним в спальню.
   - И почему Айка так ненавидит тебя? Не может быть, чтобы только из-за
Бобдила.
   Абул бросил платье на диван, почесывая в задумчивости подбородок.
   - У Айки всегда были  свои  собственные  планы,  -  сказал  он,  -  к
сожалению, я только недавно это  осознал.  Она  честолюбивая  женщина  и
хочет удовлетворить свое честолюбие через сына.
   -  Хочет  управлять  Гранадой  через  ребенка?  -  Сарита   удивленно
уставилась на Абула. Как могла она подумать, что в этом обществе женщины
настолько привыкли к второстепенной роли, что  не  хотят  ничего,  кроме
удовлетворения насущных потребностей?
   - Именно так, Сарита. А я стою на ее дороге - вот  и  все.  Если  она
изловчится убрать меня с нее, то ее отец  окажет  ей  поддержку  в  том,
чтобы поставить Бобдила на мое место, - он надел штаны  и  потянулся  за
туникой, - такой исход событий будет очень даже на руку роду Мокарабов.
   - Похоже, это тебя не слишком волнует, - заметила Сарита.  -  Или  по
крайней мере, не слишком удивляет.
   - Гранада испокон веков является неспокойным местом, - сказал Абул. -
В мое правление я пережил уже несколько подобных моментов, так же и отец
мой.., и отец моего отца.
   Он подошел к ней и взял ее за подбородок:
   - Не знаю, когда я вернусь, - он поцеловал ее в губы. - Будь  хорошей
девочкой и не переутомляйся.
   - Ты уедешь надолго? Он покачал головой.
   - Нет, я не могу оставить Альгамбру надолго.
   Мне  надо  собрать  людей  в  свою  поддержку  из  числа   тех,   кто
симпатизирует мне. Здешний гарнизон необходимо усилить, а для этого надо
собрать силы.
   - А такие люди есть? - у нее  было  представление  об  Абуле,  как  о
несчастном человеке, не имеющем  друзей  и  поддержки,  столкнувшемся  с
оппозицией.
   - Конечно, - сказал он, ущипнув ее за нос. - А теперь обещай мне, что
позаботишься о себе, пока я буду в отъезде.
   - И ты тоже, - парировала она.  -  В  этих  стенах  я  чувствую  себя
спокойно.  Мне  здесь  нечего  делать,  кроме  как  сидеть  в  серале  и
практиковаться в арабском.
   - Ты что, жалуешься, Сарита?
   - Нет, но я с большим бы удовольствием предпочла поехать с  тобой  и,
уверена, ты об этом знаешь.
   - Да, но нельзя, несмотря на то, что и я хотел бы этого.  Боюсь,  что
твое присутствие не улучшит моего положения.
   - Я всего лишь женщина... - она тяжело вздохнула. - В племени Рафаэля
женщины ездят верхом наравне с мужчинами.
   -  Но  ты  ведь  оставила  племя  Рафаэля,  насколько  я  помню,   по
собственной воле.
   Она улыбнулась.
   - Совершенно верно. И остаюсь тут тоже по своей воле, хотя у вас  тут
все иначе. Иди же, и скорей возвращайся.
   Он ушел, и оба поняли, что затронули вопрос, который рано или  поздно
снова всплывет, потому что было непонятно, сколько  еще  времени  Сарита
сможет жить в мире Абула. Потому что до тех пор пока он оставался с нею,
она могла получать удовлетворение, столь необходимое ей в их  любви,  но
когда дела отнимали его, она оставалась в  полном  одиночестве,  которое
действовало на нее удушающе.
   Сарита вышла погулять по двору, думая об Айке. Вот она-то никогда  не
страдала от бездействия.
   Она получала удовольствие от жизни, плетя интриги и воплощая в  жизнь
свои дьявольские планы. Она тут же вспомнила о смертельной отраве.
   Подобного рода деятельность совершенно не подходила ей, так что она и
ума не могла приложить, что же ей делать, пока Абул будет в  отсутствии.
И так  ли  уж  он  был  прав,  когда  говорил,  что  привык  к  подобным
заварушкам? Что если его враги преуспеют в своей попытке сместить его  с
престола? Абул без Альгамбры... Это просто  немыслимо.  Здесь  была  его
душа, а история дворца была частью его жизни. Здесь, в  Альгамбре,  Абул
был на  своем  месте.  Роль  калифа  подходила  ему  также,  как  хорошо
пригнанный ключ к замку.
   Неужели, кто-то с легкостью может отнять ее у него?
   И все же в глубине души она думала,  что  Абул,  даже  оставшись  без
Альгамбры, решит их проблемы.
   Невозможно было и представить себе  что-нибудь  лучшее,  чем  бродить
рядом с ним по свету, принимая жизнь такой, какая она есть и отвечая  на
вызов судьбы так, как она сама привыкла  это  делать.  Но  Абул  не  был
уроженцем племени Рафаэля, и думать так об этом просто бесполезно.
   Абул вернулся на следующий день. Он привел с собой 10 000 человек, и,
кроме того, получил от трех эмиров обещание оказать поддержку  в  случае
нападения. Но, несмотря на это, тревога в нем нарастала. Помощь, как  он
и ожидал, была предложена ему от всего сердца,  но  от  своих  друзей  и
сторонников он узнал многое об оппозиции, и о том, как  выросла  она  за
последние несколько месяцев.
   Ясно было, что его тесть еще до отравления Сариты предвидел немилость
Айки и предпринимал шаги по подготовке нападения. Было похоже на то, что
Айка под самым его носом вела тайную переписку с родом Мокарабов.
   Он с трудом мог скрыть свою неосведомленность об этом,  и  чувствовал
угрызения совести.
   Если бы от рода Мокарабов пришло послание о том, что он  по  какой-то
причине перестал держать события в королевстве под контролем, то вряд ли
смог бы сделать что-нибудь, чтобы развеять эти слухи.
   Он  сделал  несколько  заявлений  относительно   своей   христианской
наложницы, в  основном  для  того,  чтобы  опровергнуть  ту  информацию,
которую, вероятно, распространил Калед. Он  лишь  слегка  коснулся  этой
темы, но нисколько не сомневался, что ему  не  очень-то  верят.  Мужчины
неодобрительно смотрели на того, кто  потерял  бдительность,  охваченный
страстью. Женщины в этом мире серьезно не рассматривались - их принимали
в  расчет  только  из-за  дипломатических  соображений,  а  христианская
пленница могла с их  точки  зрения  принести  мужчине  пользу  только  в
постели. К сожалению, Абул не  мог  не  признать  в  этой  критике  доли
правды.
   Заслышав звон колоколов сторожевой башни, Сарита  выбежала  во  двор,
чтобы встретить Абула.
   Было еще тепло и она стояла в одном  платье,  отделанном  серебряными
кружевами. Ее аккуратно причесанные волосы были схвачены лентой, а глаза
перебегали с одного человека на другого, в надежде встретиться с глазами
Абула. А он, все еще  раздраженный  переговорами  с  соотечественниками,
предпочел  бы,  чтобы  она  не  приходила  его  встречать,  столь   явно
пренебрегая обычаями обитателей Альгамбры.
   Он соскочил с лошади и обратился к визирю,  который  с  встревоженным
видом ожидал, когда он обратит на него внимание.
   - Вам пришло письмо от эмира рода Мокарабов, мой  господин  калиф,  -
поклонился визирь, протягивая ему свернутый пергамент.
   - Я не могу его здесь читать, - фыркнул раздраженно Абул, принеси его
мне в кабинет через час.
   Визирь снова поклонился и повернулся, чтобы уйти, но Абул позвал его.
   - Вообще-то можешь отдать его мне и сейчас. Но через час приди ко мне
в кабинет. - Он  взял  пергамент  и  повернулся  к  офицеру  из  охраны,
ожидавшему от него приказа  относительно  того,  как  расположить  вновь
прибывших солдат.
   Сарита постояла еще немного, а потом повернулась  и  ушла  обратно  в
апартаменты калифа, стараясь погасить в себе возмущение. Ведь ему ничего
не стоило дать ей понять, так страстно ищущую его взгляда, что он  видит
ее.
   "Но, возможно, дела обстояли неважно, - сказала она себе, - и  именно
этим объяснялось его невнимание. Он придет к ней, как только сможет, и я
должна научиться терпению".
   Абул понял, что Сарита ушла, хотя и не видел как она это  сделала.  И
почувствовал ее досаду,  потому  что  прекрасно  знал,  как  она  должна
среагировать на столь явное пренебрежение с  его  стороны.  Абул  быстро
покончил с делами и пошел к Сарите, которую было необходимо успокоить.
   Когда он вошел в главную палату своих апартаментов, то не увидел  ее.
В спальне он тоже не нашел Сариты. Но двери на колоннаду были открыты  и
он прошел туда. Она тихо разговаривала с птичками, проталкивая им сквозь
прутья решетки зернышки.
   - Бедные создания, -  сказала  она,  не  оборачиваясь  к  подошедшему
Абулу, - почему ты не освободишь их?
   - Они довольны своей жизнью, - сказал он.
   - Как твои дела?
   - Я получил помощь, на которую рассчитывал, - ответил он. -  Союзники
не отказали мне в ней.
   - Почему ты не признал меня во дворе?
   - Было много дел.., и людей, требующих моего внимания.
   - А женщина не могла этого требовать?
   - Нет, Сарита.
   В ее глазах появилась грусть.
   - Во дворе было много народу. Солдаты не из Альгамбры.
   Она не стала углубляться в это, хотя и чувствовала, что он чего-то не
договаривает. Похоже, она никогда раньше не видела Абула таким уставшим.
   - Пойдем, - она потянула его за руку, - поприветствуем друг друга как
следует.
   Пергамент жег ему тунику, необходимо было срочно прочитать его, но он
не знал, как, не причиняя ей  боли,  отвергнуть  ее  мягкую  чувственную
улыбку и ласку нежных рук, пробегающих по его бедрам. Он поцеловал ее  и
она прижалась к нему.
   - Что у тебя тут? - она вытащила пергамент.
   - Абул, ты  должен  срочно  прочитать  его  до  того,  как  мы  будем
приветствовать друг друга?
   Он облегченно рассмеялся. Она вложила пергамент в его руку.
   - Прочитай это, а потом мы займемся нашим делом.
   - Нет, это необязательно. Я так соскучился по тебе, - он сел на диван
и посадил ее к себе на колени.
   - Я хочу тебя, Абул, - прошептала она.
   О, как любил он эту дерзкую  страсть,  этот  голод  к  его  телу.  Он
приподнял бедра, чтобы она могла освободить его  от  мешающей  им  обоим
одежды.
   Сарита глубоко вздохнула такой родной запах и ее язык заходил по  той
части его тела, которая, наконец, стала доступной для такого рода ласки.
   Она полностью погрузилась в  реку  желания  и  ее  засосал  водоворот
страсти.
   Потом она рассмеялась и опустилась на его древо, оседлав его сверху.
   Абул ответил ликующим смехом,  задрал  ее  юбки