зеркало.
   Сарита никогда раньше не видела зеркала - свое отражение ей удавалось
лицезреть только на поверхности начищенного котла. Рука Сариты коснулась
шелковой обивки дивана. Она подумала о соломенном тюфяке, который служил
ей постелью в фургоне, о  грубых  простынях  и  тонком  одеяле,  которые
использовала зимой.
   - Как тебя зовут? - в третий раз за этот день спросил ее Абул. Сарита
не ответила. Вместо этого она подошла к  окну.  Внизу  было  ущелье,  по
бокам которого виднелись крыши зданий, за которыми поднимались горы.  Ей
захотелось спросить его об этих домах, но снова упрямство взяло  верх  и
она промолчала.
   Меня зовут Мули Абул Хассан, - продолжал как ни в чем не бывало Абул,
- я калиф Гранады, а это - мой дворец. Но ты, наверное, это знаешь?
   Ответом ему опять было молчание. У него не было даже чувства, что она
хоть немного напугана тем, что ее похитили. Ее  молчание  таило  в  себе
какой-то вызов, и  он  снова  осознал,  что,  несмотря  на  хрупкость  и
тонкость, в ней есть что-то от дикого  зверька.  Он  вспомнил,  что  она
убежала. Не очень-то  осторожный  поступок.  Скоро  к  ней,  безусловно,
пристали бы, и весьма вероятно, что исход событий был бы  для  нее  куда
менее благоприятным. Даже  если  бы  ей  удалось  добраться  до  города,
одинокой и беззащитной женщине находиться там  было  вовсе  небезопасно.
Да, неосторожный поступок. Может быть, она совершила его от отчаяния?
   Подойдя  сзади,  он  поймал  ее  за  плечо  и  потребовал  тем  самым
повернуться к себе. Глаза цвета водорослей с досадой посмотрели на него.
Он коснулся губы девушки кончиком пальца (Абул еще раньше заметил легкую
ее припухлость), потом отвернул губу, отчего обнажился порез.
   Итак, один человек убил сегодня  другого  из-за  этой  женщины.  Укус
страсти? - догадался он, наблюдая за ней. На ее щеках  появился  румянец
гнева, сменившийся горестной бледностью.
   - Ах, - тихо протянул он, -  я  начинаю  понимать.  -  Насильственная
смерть любовника могла послужить веской причиной отчаянного побега!
   Прекрасные глаза девушки зажглись таким возмущением,  что  он  понял,
что ей было трудно сдержаться и не высказать то, что она о нем подумала.
Неожиданно Абул понял, что безумно хочет услышать ее голос, пусть даже и
звенящий от злости. Но усилием воли она загнала свой гнев внутрь.
   Повинуясь внутреннему порыву, Абул нагнулся и накрыл ее уста  своими,
касаясь ранки кончиком языка.
   Сарита внутренне содрогнулась от этого поцелуя. Но  кроме  возмущения
она почувствовала кое-что еще; этот мужчина почему-то  притягивал  ее  к
себе. Подавив вздох, Сарита отпрянула от Абула и прислонилась  к  стене,
закрывая рот, тем самым как бы охраняя его от дальнейших посягательств.
   Внизу кто-то тихонько открыл и закрыл дверь. Она посмотрела туда.  Во
дворик вошли две женщины, одетые в простые темные платья, с платками  на
головах. Они взглянули наверх и, увидев ее и калифа, поспешили подняться
по лестнице. Женщины поклонились Абулу, при этом открыв свое лицо.
   Он  небрежно  ответил  на  их  приветствия.  Сарита  с   любопытством
осматривала вновь пришедших.
   Они были молодыми, как ей показалось, не старше ее самой. Одна из них
имела довольно заурядную внешность, лицо ее было  изрыто  оспой,  но  ее
простоту целиком искупало приветливое выражение  лица  и  мягкие  темные
глаза. Глаза другой, веселые  и  умные,  встретили  внимательный  взгляд
Сариты с неприкрытым интересом.  Сарите  она  очень  понравилась,  и  ее
неожиданно потянуло  к  ней,  как  бывает  иногда,  когда  в  незнакомце
распознаешь человека, с которым возможны глубокие и длительные дружеские
отношения.
   - Как вас зовут? - спросил их Абул по-испански.
   - Зулема, мой господин, - ответила простушка.
   - Кадига, господин Абул, - произнесла другая, косясь на Сариту.
   - Вы знаете испанский?
   - Немного, - ответили они скромно.
   Абул кивнул.  Он  поручил  Юсуфу,  проконсультировавшись  с  визирем,
выбрать двух, свободно говорящих на испанском, молодых служащих.  Похоже
было на то, что визирь и Юсуф поработали  на  славу.  Эти  девушки  были
молоды, и если и не очень свободно говорили по-испански, то, несомненно,
могли найти способы общения с испанской девушкой.
   - Приготовьте ванну, - приказал он, повернувшись к все  еще  молчащей
Сарите. Он улыбнулся и коснулся ее щеки там, где на нее налипла грязь.
   - Ты очень нуждаешься в ванне, милая. Завтра я расскажу  тебе  все  о
них, но сегодня тебе помогут эти женщины.
   Не успела Сарита осознать значение его слов, как он исчез из ее  поля
зрения. Она перегнулась через перила - внизу стояла  круглая  ванна,  из
которой поднимался пар.
   Вокруг нее суетились обе  женщины:  они  прыскали  чем-то  в  воду  и
раскладывали плотные полотенца. Увидев своего господина, они  застыли  в
благоговейном молчании. Он заговорил с ними по-арабски.
   - Юсуф придет за ней через час.
   К счастью для Сариты она не могла понять сказанное им.
   - Госпожа, не соизволите ли вы спуститься? - позвала  Кадига  Сариту,
все еще стоящую на галерее. - Ваша ванна готова.
   - Но я не хочу мыться в  ванне,  -  заявила  Сарита,  спустившись  во
дворик, - а если б даже хотела, то и сама могла бы в ней помыться.
   - О, но вам понравится, моя госпожа, - увещевала  ее  Зулема.  -  Вы,
должно быть, долго были в пути и поэтому запачкались.
   Сарита посмотрела на свои босые ноги. Они были ужасно  грязными,  под
ногтями тоже был чернозем, вероятно, она так запачкалась, когда вынимала
ту доску в  фургоне..,  неужели  это  было  сегодня?  Неожиданно  Сарита
почувствовала, как на нее навалилась  чудовищная  усталость,  она  редко
ощущала подобное. Вероятно, она чувствовала себя такой измотанной  из-за
огромного эмоционального напряжения, выпавшего сегодня на ее долю.  Пар,
поднимавшийся из ванны, приятно щекотал  ноздри  Сарите,  и  перспектива
оказаться в ней неожиданно показалась ей заманчивой.
   Она стала было расстегивать лиф, но Кадига оказалась проворнее, и, не
успела Сарита и глазом моргнуть,  как  женщины  сняли  с  нее  платье  и
нательную рубаху. Больше на ней, как и всегда в летнюю пору,  ничего  не
было.
   - Нет, оставьте мне мою одежду, - запротестовала Сарита, так как они,
похоже, собирались выбросить те единственные вещи, которые связывали  ее
с прошлым.
   Кадига с сомнением подняла ее платье и рубаху.
   - Но их надо выстирать, госпожа, и зашить.
   И она показала на большую дырку, зиявшую на  спине.  Должно  быть,  я
порвала  платье,  когда  выбиралась  из  повозки,  -  подумала   Сарита,
выхватывая одежду из рук девушки.
   - Так я и постираю. И не зовите меня госпожой.
   Меня зовут Сарита, - она бережно положила одежду на стол.
   - Но мы ведь ваши служанки, -  тихо  сказала  Зулема,  -  пожалуйста,
примите ванну.
   - Но только недолго, - твердо заявила Сарита, ступая в воду, - а если
вы собираетесь прислуживать мне, пока я буду здесь, то настаиваю на том,
чтоб вы звали меня по имени.
   Она окунулась в воду и тихонько застонала от удовольствия.
   Зулема склонилась над Саритой, выливая  ей  на  голову  воду.  Сарита
прикрыла глаза от удовольствия - никогда  раньше  ей  вот  так  не  мыли
волосы. В жизни она мылась обычно в ручьях  и  реках,  используя  грубое
мыло, которое мать делала из топленого  животного  жира.  Зимой  же  она
мылась редко, подогревая для этого воду на  огне.  Роскошная  ванна  еще
больше усилила в ней ощущение нереальности происходящего и она  подумала
о том, что еще неизвестно, где бы она оказалась сейчас, если  бы  ее  не
нашел Мули Абул Хассан... вероятно,  в  каких-нибудь  грязных  кварталах
Гранады...
   - Почему вы говорите, что пробудете здесь недолго? - спросила Кадига.
Она подняла ступню Сариты и в ужасе воскликнула:
   - Аллах! Посмотрите только на свои бедные ножки!
   - А что с ними? - Сарита в тревоге уставилась на  свои  ноги.  По  ее
мнению, все с ними было в порядке.
   - Но они такие жесткие, - сказала Кадига, - только потрогай,  Зулема.
Они как гладильные доски.
   - С ними все в порядке! - Сарита с негодованием сунула ноги обратно в
воду.
   - Мы должны потереть кожу  маслом  и  пемзой,  -  сказала  Зулема,  -
понадобится не один день, чтобы вернуть им мягкость.
   - Но я не собираюсь пробыть  здесь  несколько  дней,  -  прервала  их
Сарита, мои ступни вполне меня  устраивают  и  такими.  Если  они  будут
мягкими, как, интересно, я смогу ходить?
   - Вы не носите туфель? - удивилась  Кадига,  -  это  не  христианский
обычай - носить туфли?
   Сарита подумала  о  тех  дамах,  с  которыми  ей  приходилось  иногда
сталкиваться; ведь  племя  их  вело  кочевой  образ  жизни.  Она  пожала
плечами.
   - Некоторые носят, если они живут в домах и в городах. Но мы, живущие
у дороги, нуждаемся в  них  только  зимой,  когда  земля  замерзает  или
покрывается снегом. Тогда я надеваю деревянные башмаки.
   Служанки смотрели на нее так,  словно  она  была  каким-то  заморским
варваром. Осматривая убранство дворика, Сарита подумала, что,  возможно,
тоже так подумала бы, будь  она  на  их  месте.  Но  как  объяснить  им,
птичкам, живущим в золотой клетке, романтику кочевой жизни? Она  решила,
что не будет даже пытаться этого делать. Все равно  она  пробудет  здесь
недолго и не успеет наладить дружеские отношения с этими женщинами,  так
что к чему беспокоиться?
   Зулема покончила с мытьем ее волос и теперь намыливала ее руки и шею,
в то время как Кадига  занималась  ее  ногами.  Все  это  было  довольно
странно для Сариты, но она не знала, как остановить их и в любом  случае
все это не было неприятно  ей.  Когда  Зулема  попросила  ее  встать  на
колени, то она, не подумав, сделала это и тут же протестующе  завизжала,
отодвигая руки, проникающие в самое интимное место ее тела.
   - Не трогай  меня!  -  воскликнула  она,  лицо  ее  выражало  крайнее
замешательство.
   - Но почему? - спросила женщина, - мы ведь ваши слуги.
   Сарита выхватила мыло из рук Зулемы и мрачно намылила  себя.  Молодые
женщины смотрели на нее, явно ничего не понимая.
   - Христиане не касаются в этих местах друг друга, -  сказала  Сарита,
вставая, - передайте мне полотенце.
   - Даже мужчины у женщины? - удивилась Кадига. - Ну и  странная  же  у
вас раса. - Она проказливо рассмеялась, Зулема тоже издала смешок.
   Сарита вспыхнула.
   - Между мужчиной и женщиной все совсем по-другому.
   - Ну, конечно же! - воскликнула Кадига и обе мавританки покатились со
смеху.
   Сарита почувствовала, что внутри нее также закипает смех. То, как они
смеялись, было так похоже на то, как она смеялась со своими подружками в
племени! Через  мгновение  они  смеялись  уже  втроем  и  она  перестала
замечать, как тщательно вытирают они ее кожу для того, чтобы смазать  ее
благовонным маслом.
   После всех этих омовений и помазаний ее поношенная одежда  показалась
Сарите совершенно неуместной и она ничуть  не  удивилась,  когда  Кадига
достала изумрудное шелковое платье, богато расшитое цветами и павлинами.
Оно застегивалось на пуговицы, раскрашенные под  жемчуг.  Через  секунду
Сарита поняла, что то были  настоящие  жемчужины  и  ее  снова  затопило
чувство нереальности происходящего. Что она здесь,  в  конце-то  концов,
делает?  После  комментариев  относительно  ее  ступней  она  не   стала
возражать против шлепанцев,  хотя  их  острые  носы  выглядели  чересчур
большими, и Сарита не могла себе представить, как будет в них ходить. Но
ведь, в конце концов, ей придется дойти всего лишь до постели. А  утром,
выйдя из транса, она сможет решить, что ей делать дальше.
   - Вы желаете поесть, прежде чем пойдете к господину Абулу?
   Вопрос Кадиги вернул ее к реальности.
   - Пойду куда?
   - К господину Абулу. Через полчаса за вами  придет  Юсуф.  Мы  должны
расчесать вам волосы, но, если вы хотите сначала поесть, то вот фрукты и
пирожки,  -  Зулема  подошла  к  столику,  на  котором  стояло  блюдо  с
пирожками. - Тут есть  медовый  шербет,  или  апельсиновая  вода  -  что
хотите.
   Внезапно Сарита почувствовала, что ей дурно, весь сон  сняло  с  нее,
как рукой. Но, впрочем, чему удивляться? Для чего еще ее могли  привезти
сюда?
   Его поцелуй сказал об этом яснее  ясного,  но  в  своей  дремоте  она
утратила всякое чувство реальности.
   Ее просто  готовили  к  постели  господина  Абула,  причем  столь  же
тщательно, как делала бы это мать, готовя ее к постели  Тарика,  в  той,
другой жизни. Но с этими женщинами она явно не могла об  этом  говорить,
обсудить  это  Сарита  могла  только  с  мужчиной,  который  являлся  их
хозяином.
   - Да, я голодна, - сказала она удивительно спокойным голосом,  поняв,
что действительно очень хочет есть, так как с полудня у нее не  было  во
рту и маковой росинки.
   А силы ей понадобятся, это Сарита  понимала,  силы  для  того,  чтобы
справиться с тем, что ожидает ее в покоях калифа Альгамбры.
 
Глава 4 
 
   Женщины вытерли и расчесали Сарите волосы, пока она  ела:  вкуснейшие
пирожки были начинены мясом, рисом и фешками. Она запила бы  их  красным
вином, как делала это всегда, но похоже было  на  то,  что  ей  придется
довольствоваться странным, хотя и довольно вкусным, шербетом.
   Волосы ее горели огнем в свете масляных фонарей.
   У нее было такое чувство, что ее готовят для того, чтобы принести  на
алтарь в качестве жертвы. Становиться жертвой ей не очень-то хотелось.
   Но мысль эта была чересчур смелой - ведь она не  имела  ни  малейшего
представления о том, был ли у нее хоть какой-нибудь выбор.  Сегодня  она
уже избежала одного жертвоприношения. Избежать второго она не сможет, по
крайней мере, сегодня.
   Ей  придется  изыскать  более  утонченный  способ  для  того,   чтобы
отсрочить его. Она коснулась пальцем губы  и  снова  почувствовала,  что
воздух вокруг нее как бы насыщен желанием. Этого человека она не  должна
бояться. Но тут на Сариту накатила волна воспоминания - воспоминания  об
этом  позоре;  дикой  страсти,  которую  они  с  Сандро  испытывали,  об
отчаянии, которое  всегда  сопровождало  их  любовь  и  об  отчаянности,
которая привела в конечном счете к смерти Сандро. Может быть,  ей  и  не
стоит бояться Абула Хассана, но не исключено, что ей придется бороться с
ним до смерти за то, чтобы  не  дать  ему  получить  то,  что  по  праву
принадлежало только ее любовнику. Она с негодованием откинула голову.
   Кадига перестала расчесывать ей волосы, озадаченно спросив, - хватит?
Но они еще недостаточно сухие.
   - Хватит ли? - Сарита в своей  задумчивости  совсем  забыла  о  своих
служанках.  В  свете  ее  мыслей  эти  приготовления   были   совершенно
бессмысленными. - Да, достаточно.
   - Тогда, если вы уже покончили с едой,  я  приготовлю  ваше  лицо,  -
Зулема подошла к ней, и Сарита увидела в ее руках  поднос  с  различными
баночками и кисточками.
   - Нет! - крикнула она, в ужасе осознав,  что  собирается  делать  эта
женщина.  Она  отскочила  к  оттоманке,  -  я  не  допущу,  чтобы   меня
раскрашивали.., как шлюху!
   - Но, госпожа, этого ведь требует обычай, -  в  голосе  Зулемы  опять
появился признак замешательства. -  Вы  должны  зачернить  глаза,  чтобы
больше понравиться.
   - Я не шлюха, - прошипела Сарита. - Мне нет нужды совращать мужчин.
   Во дворике установилось молчание - женщины были ошеломлены.  Слышался
только плеск  фонтана  и  шипение  лампы,  возникшее  от  порыва  ветра,
донесшегося из окна.
   - Вас отдали господину Абулу против вашей воли?  -  наконец  рискнула
спросить Кадига.
   - Нет, нет, не отдали, - начала Сарита.
   - Значит, продали? - вмешалась Зулема.
   Сарита покачала головой, - нет не продали и не отдали.  Я  никому  не
принадлежу, - они явно ничего не поняли и она продолжала, -  я  покинула
свое племя потому что.., о, мне пришлось, а ваш господин Абул,  видевший
меня в этот день раньше, решил... - Она замолкла. Они все  еще  смотрели
на нее, изо всех сила стараясь понять. - Ваш господин Абул решил, что  я
нужна ему,  -  смело  произнесла  Сарита,  -  и  поэтому  взял  меня.  -
Интересно, - подумала она, - всегда ли он просто берет  то,  что  хочет?
Определенно  у  него  был  вид  человека,  которому  никто  никогда   не
прекословил. Она сразу заметила в нем это.
   Женщины с облегчением закивали - наконец, им все стало ясно, - так вы
пленница калифа. Вы теперь - его.
   - Нет, - воскликнула Сарита, - это не совсем так. Я,  может  быть,  и
пленница, но при этом вовсе не его. Я принадлежу только самой себе.
   Сарита увидела, что они снова не понимают ее,  но  не  успела  начать
свои объяснения, как в дверь решительно постучали.
   - Это Юсуф, - сказала Кадига, - он пришел за тобой. Она  натянула  на
лицо шарф. Перед тем как открыть дверь, Зулема сделала то же  самое.  Во
дворик вошел человек, сопровождавший сегодня калифа. Он  положил  узелок
на скамью, стоящую около двери.
   Сарита признала в нем свои пожитки. Она  помнила,  что,  когда  калиф
схватил ее, узелок упал, и она уже решила, что навсегда потеряла его.
   Теперь она кинулась к нему с радостным восклицанием.
   Все было на месте: деревянные расчески для волос, серебряный браслет,
подаренный отцом на ее 12-летие, кружевная  мантилья,  принадлежащая  ее
бабушке, чистая сорочка, деревянные башмаки на зиму и, что лучше  всего,
12 серебряных монеток.
   Все то, что возвращало ее в привычный мир, было там.  Сказочный  мир,
окружающий ее теперь, отступил, и Сарита почувствовала, что вновь обрела
себя.
   Человек по имени Юсуф  сказал  ей  что-то  по-арабски.  Она  покачала
головой, показывая тем самым свое непонимание, и увидела, что  лицо  его
потемнело. Он заговорил снова, на этот раз грубо, и она догадалась,  что
он решил, что она отказывается сделать то, что он хочет.
   Кадига быстро заговорила на арабском, объясняя Юсуфу, что  Сарита  не
понимает их языка. Лицо мужчины прояснилось.
   - Вы должны пойти с ним, - сказала Кадига по-испански, -  но  ему  не
нравится то,  что  вы  не  закрыли  свое  лицо.  Это  не  скромно  и  не
богобоязненно для женщины показывать лицо мужчине, который  не  является
членом ее семьи.., конечно,  это  не  относится  к  господину  Абулу,  -
добавила она, - это совсем другое. Он наш верховный господин, и  мы  все
принадлежим его семье.
   Отвечая, Сарита посмотрела прямо в глаза Юсуфу.
   - Я готова пойти с вами, но я не принадлежу  к  вашему  народу  и  не
прячу свое лицо.
   Кадига быстро перевела ее слова и Юсуф пожал плечами, как  будто  это
больше не интересовало его.
   Он повернулся к двери, жестом предложив Сарите  следовать  за  собой.
Мальчик, стоящий у двери, держал в руках фонарь. Сарите показалось,  что
дополнительное освещение совсем не необходимо, так как аллея, обсаженная
кипарисами, ярко освещалась факелами. Альгамбра  была  освещена  так  же
ярко, как рыночная площадь во время гуляний, там и сям люди  спешили  по
своим делам так, как будто сейчас была не ночь, а самый разгар дня.
   Юсуф свернул в аркаду, окружающую двор,  посреди  которого  находился
прямоугольник бассейна. На поверхности воды плавали  лилии,  из  дверей,
мимо которых они проходили, доносились звуки музыки. Сарита остановилась
было, чтобы заглянуть в один из сводчатых  проходов,  но  ее  провожатый
сердито что-то ей сказал, значения  чего  она  не  поняла,  но  по  тому
догадалась. Из принципа она  замешкалась  еще  на  несколько  секунд,  и
увидела там мужчин, лежащих на оттоманках,  некоторые  из  которых  были
погружены в беседу, а некоторые  -  заняты  игрой  в  шахматы.  Слух  их
услаждала мягкая музыка. Женщин видно не было. Но подобное сборище в  их
племени они тоже не допускались бы. Правда, в их племени мужчины  сидели
бы вокруг костров, а не в окружении шелков, фресок  и  фонтанов.  Кто-то
играл бы на гитаре, кто-то бы пел, так что по сути своей эта сцена  была
Сарите очень знакома.
   Юсуф схватил ее за  руку.  Она  сбросила  ее  и  отвернулась,  жестом
показав, чт