ать, а Сондгарду  потому,  что  подошел  слишком
близко.
   И чем раньше, тем лучше.
   Карен Ликок, худая девушка, подошла  к  двери  сказать  им,  что  завтрак
готов. Все они отправились в комнату, соседнюю с  кухней,  в  которой  стоял
длинный стол, - настоящий кухонный стол, где обнаружили  послание,  оказался
слишком мал, чтобы вместить их  всех  сразу.  И  сумасшедший  присоединился.
Безумец сделал несколько открытий в процессе своих размышлений  и  пришел  к
определенным  решениям.  В  результате  его  аппетит  стал  очень   хорошим.
Сумасшедший взял для начала оладьи и приступил к еде.
   Сондгард  вошел  через  несколько  минут  после  того,  как  они   начали
завтракать, и сел на оставленное для него место, посередине стола, по другую
сторону от сумасшедшего. По суровому и усталому лицу капитана безумец понял,
что Сондгард ничего не нашел. Даже мокрой одежды.  Сумасшедший  наблюдал  за
своим преследователем - своими ДВУМЯ преследователями, -  наблюдал  за  ними
пристально, но открыто, пока приканчивал первые оладьи и подкладывал на свою
тарелку следующие.
   Сондгард ел медленно, мрачно, он  едва  справлялся  с  завтраком,  просто
механически отправляя в  рот  порции  пищи  через  нечастые,  но  регулярные
интервалы. Лицо его становилось угрюмым; он явно не чувствовал вкуса еды, но
тщательно старался делать вид, будто все в порядке.
   Сумасшедший испытывал удовольствие. Сондгард  БЛЕФОВАЛ  насчет  отпечатка
пальца.  Шансы  отнюдь  не  равнялись  девяноста  к  десяти.  Вероятно,  они
составляли пятьдесят на пятьдесят, а может, и того хуже. Так или иначе  одна
лишь неудача с обыском не могла так сильно расстроить полицейского.
   Но Дэниэлс, теперь Дэниэлс. Тот ел с аппетитом,  проглатывал  одну  чашку
кофе  за  другой  и  расправлялся  со  своими  оладьями  быстрее,  чем   сам
сумасшедший, все это время Дэниэлс разговаривал с Мэри-Энн, сидевшей  справа
от него. Разговаривая, Мэл размахивал ножом  и  вилкой,  а  Мэри-Энн  иногда
смеялась над тем, что он говорил, мельком она взглянула на безумца, все  еще
продолжая смеяться, и сумасшедший сразу все понял.
   Девушка смеялась над НИМ!
   Дэниэлс РАССКАЗЫВАЛ ей о нем! Об "эксперименте", "исследовании" и  о  его
болезненных "реакциях".
   Сумасшедший сжал нож и вилку, кусочки пищи из  его  рта  упали  на  стол.
Безумец с усилием сдержал себя, заставил себя усидеть на месте, не  позволил
себе вскочить, обежать вокруг стола  и  разорвать  глотки  им  обоим.  Такой
поступок выглядел бы глупо, сумасшедший уж один раз позволил себе  сотворить
такое, незадолго до того, как его отправили бы в психиатрическую  лечебницу.
Это случилось потому, что он  подчинялся  своим  импульсивным  желаниям,  не
задумываясь о последствиях, которые и привели его в психушку в  первый  раз.
Безумец многому  научился  с  тех  пор  и  решил  теперь  использовать  свои
познания.
   Не поддавайся своим импульсам, не обращая внимания на последствия.
   Жди.
   Следуй своим импульсам только тогда, когда ты уверен, что ПОСЛЕДСТВИЙ  НЕ
БУДЕТ.
   Планируй.
   Действуй.
   Всегда слушайся своих импульсов; не  позволяй  им  заставлять  тебя  быть
неискренним с самим собой.
   Но будь умным.
   Итак, сейчас не время. Безумец не  мог  избавиться  от  них  в  настоящий
момент, и не важно, насколько сильно он этого хотел. Не имеет значения,  как
больно ударяет ему в уши идиотский смех девушки, не важно, насколько злобные
комментарии шептал сейчас Дэниэлс Мэл.
   Подумать только, однажды безумец хотел подружиться с этой девушкой!
   Сумасшедший   отвлекся   от   созерцания   Дэниэлса-Чакса   и   Мэри-Энн,
прислушиваясь к беседе, начавшейся на  другом  конце  стола.  Арни  Капоу  о
чем-то спросил Сондгарда, кажется, о том, обязательно ли убийцей должен быть
один из присутствующих сейчас за столом, и капитан ответил ему:
   - В этом нет больше никаких сомнений, Арни. После  сегодняшней  ночи  уже
никаких. Дом был надежно заперт. Послание на столе наверняка оставил  кто-то
из живущих здесь.
   - Я подумал, - вмешался Том Берне,  -  вы  же  говорили,  что  кто-нибудь
другой мог сделать это, а не убийца. Кто-нибудь, кому о чем-то известно.
   - Такое возможно, - признал Сондгард. - Но я так не думаю.
   "Я мог бы сказать тебе, - подумал  сумасшедший.  -  Ты  был  бы  удивлен.
Дэниэлс-Чакс написал послание".  Безумец  почувствовал,  как  его  буквально
распирает от желания  заговорить  и  увидеть  выражения  их  лиц,  когда  он
поведает им, что ему известно  и  как  он  об  этом  узнал.  Но  сумасшедший
постарался подавить свою потребность, осознав саму природу потребности.  Она
была разрушительной, это та  самая  потребность,  что  заставляет  человека,
выглядывающего из окна на верхних этажах или  перегибающегося  через  перила
высокого моста,  вдруг  захотеть  спрыгнуть.  Его  желание  становилось  его
врагом, а не частью его истинного "я", и, стало  быть,  его  можно  и  нужно
проигнорировать.
   Однако безумец должен был сказать что-нибудь.  Потребность  говорить  еще
была сильна в нем. Сумасшедший поискал безопасную тему и наконец спросил:
   - Но разве он не убежал бы до сих пор?
   Сондгард повернул голову и взглянул на безумца. Сумасшедший подумал,  что
движения капитана напоминают движения змеи, собирающейся ужалить. Его  глаза
были холодными, их голубизну испещряли серые пятнышки. Можно  подумать,  что
он - сама Смерть.
   - Я не думаю, что он убежал бы, - ответил Сондгард. -  Он  полагает,  что
находится в безопасности, потому что мы еще не поймали его.
   - Но он попробует теперь, не так ли? - вставил Ральф  Шен.  -  Он  должен
скрыться прежде, чем прибудет  этот  отпечаток.  Лицо  капитана,  выражавшее
смерть, чуть передернулось.
   - Он может попробовать. С другой стороны,  я  уже  сказал  тогда...  Есть
небольшой шанс, что отпечаток окажется неудачным,  и  преступник,  возможно,
решил пойти ва-банк и не трогаться с места. Я надеюсь, что он принял  именно
такое решение. Я бы не хотел, чтобы он вырвался на свободу. Если он  рискнет
и останется, я уверен, что мы закончим дело сегодня после полудня.
   У Сондгарда был низкий голос, но в нем иногда звучали  слабые  дискантные
ноты, как у некоторых дикторов по радио. Кое у кого из докторов Чаксов  были
такие же голоса и такие же лица.
   Завтрак заканчивался. Они  все  еще  задавали  вопросы  Сондгарду,  а  он
отвечал каждому все так же медленно и осторожно; его худая, костлявая голова
поворачивалась, чтобы капитан мог взглянуть на спрашивавшего,  его  глаза  с
серыми пятнышками изучали каждое лицо с угрюмым вниманием.
   "Он опасен, - подумал сумасшедший. - Я должен разобраться и с  ним  тоже.
Сначала Дэниэлс-Чакс и его сука. Затем Сондгард".
   Совершенно неожиданно заговорил Дэниэлс:
   - Капитан Сондгард, можно мне и Мэри-Энн уйти на некоторое время?
   Безумец отметил про себя, что капитану  не  понравился  вопрос.  Сондгард
помолчал, но потом кивнул и ответил:
   - Можно. Куда вы идете? В город?
   - Нет, покататься на лодке.
   - Хорошо. Но... -  Голова  капитана  качнулась,  и  Сондгард  внимательно
взглянул на остальных. - Но если кто-нибудь еще захочет получить  разрешение
на некоторое время покинуть дом, пожалуйста, не просите меня об этом  здесь.
Я останусь тут на некоторое время, вы сможете обратиться ко мне наедине.
   "Он не хочет отказывать мне перед всеми,  -  подумал  сумасшедший.  -  Не
означает ли это, что Сондгард все знает?"
   А теперь Дэниэлс собирался уйти из дома за  пределы  досягаемости.  ТРУС?
Дэниэлс, должно быть, знает, что  его  видят  насквозь,  что  безумец  готов
покончить с ним. И сейчас Мэл, вероятно, боится. Он,  должно  быть,  напуган
так, как они всегда пугались,  когда  становилось  слишком  поздно.  Значит,
сумасшедший тоже возьмет с собой какую-нибудь дурочку и ускользнет из  дома.
И Сондгард позволит ему! Разве ЭТО не доказывает, что они равны?
   Безумец чувствовал растущее в нем смятение.  Оно  густело  словно  туман,
просачивающийся через щель в деревянном полу. Кто являлся здесь его врагами,
кто из этих людей? Сколько их? И как много они знают? До какой  степени  они
равны друг другу?
   Являлся ли Дэниэлс на самом деле  агентом,  или  им  был  кто-то  другой,
кто-то, о ком сумасшедший даже не думал?
   Может, Сондгард знает правду и  скрывал  ее,  чтобы  помочь  эксперименту
доктора Чакса? Или он в самом деле находился  в  затруднительном  положении,
ожидая отпечатка пальца, который может оказаться недостаточно хорошим?
   Работали ли Сондгард и Дэниэлс вместе, или у старины Сондгарда вообще  не
было никакой связи с доктором Чаксом, или он сотрудничал с  агентом  доктора
Чакса, не с Дэниэлсом, а с тем, кого безумец еще не смог разоблачить?
   Возникало слишком много  вопросов,  слишком  много  неясностей.  Сондгард
ничего не сказал о втором убийстве; может быть, капитан обнаружил его мокрую
одежду, но ничего  не  говорит  об  этом.  Нет  способа  угадать,  будет  ли
отпечаток  пальца  опасным.  Нет  способа  узнать,  как  много  Дэниэлс-Чакс
рассказал Мэри-Энн Маккендрик, и действительно ли он что-то рассказал ей,  и
не поставил ли он в известность других людей?
   Сам доктор Чакс сейчас мог находиться вне дома, в эту  самую  минуту  он,
возможно,   смотрел   телевизор,   ожидая   завершения    эксперимента.    В
психиатрической лечебнице у них были окна, открываемые в одну сторону, этого
никто не скрывал. А  здесь  они  могли  устроить  и  телевизионное  слежение
крошечными камерами, спрятанными в осветительных приборах или внутри стен.
   Сумасшедший поднял глаза на лампу, висевшую над  столом,  и  подумал:  "Я
смотрю сейчас в глаза доктору Чаксу? А он смотрит сейчас вниз прямо на  меня
и улыбается?"
   Слишком много неясностей, слишком много неясностей.
   Внутри него снова зашевелилось это существо, это  создание,  этот  зверь.
Второе "я", одолевшее его и  убившее  человека  с  фонарем.  У  сумасшедшего
сохранились лишь очень слабые и отдаленные воспоминания  о  нем  из  прежних
времен. Но в эти секунды оно снова задвигалось в  нем,  зашевелилось,  стало
подниматься, растягиваясь во все стороны, стремясь обрести контроль.
   Напуганный безумец беспокойно дернулся. Он не может потерять  власть  над
собой именно сейчас, безмозглое существо внутри него испортит всю игру,  оно
сделает что-нибудь очень глупое.  У  этого  существа  отсутствовал  ум,  оно
подчинялось только своей секундной ярости. Если сумасшедший сейчас  потеряет
над собой контроль, он потеряет все.
   "Только до трех часов, - подумал безумец. - Мне  нужно  сохранить  власть
хотя бы до трех часов. Затем я все узнаю об отпечатке и  пойму,  что  делать
дальше, пусть тогда оно снова овладеет мной. Но мне придется  приложить  все
усилия до трех часов, или я натворю что-нибудь".
   Что-нибудь.

***

   Это  была  уродливая  гребная  шлюпка.  Во-первых,   старая,   во-вторых,
окрашенная с точки зрения художества, а не  здравого  смысла.  Белая  краска
покрывала шлюпку изнутри и снаружи толстым неровным слоем, напоминая Мэлу  о
деревянных панелях в старой и жалкой квартирке его в Манхэттене: их  красили
много раз, нанося краску слой за слоем, пока панели  не  испещрили  пятна  и
вздувшиеся пузыри. Шлюпка выглядела так же, а от ее белизны слепило глаза.
   И этот красный цвет. Ненормальному,  красившему  эту  шлюпку,  досталась,
видно, банка красной краски, а парень явно относился к числу тех, кто ничему
не позволяет пропасть даром. Поэтому шлюпка была  со  всех  сторон  окрашена
толстым  слоем  неровной,  вздувшейся  пузырями  краски,  и  поверх   белого
ненормальный нанес два или три слоя красной  краски.  Верхняя  часть  бортов
лодки и сиденья тоже были красными. Досталось и веслам.
   Это была очень некрасивая гребная шлюпка. Но  она  оказалась  единственно
доступной.
   - Она принадлежала людям,  владевшим  этим  домом  и  амбаром  раньше,  -
объяснила Мэри-Энн. - Мы в некотором роде унаследовали ее.
   - Я не представляю, зачем вы держите ее.
   - Она плавает, это ее основное достоинство. Они стояли на узком  коротком
деревянном  причале,   выступавшем   далеко   в   воду   от   края   берега,
принадлежавшего  бару  "Черное  озеро".  Позади  них   слева   расположилась
асфальтированная стоянка бара, а  справа  -  площадка,  заросшая  карликовым
кустарником, примыкающая к ближайшей рощице. За стоянкой и площадкой петляла
дорога, а за дорогой возвышались сверкающий театр и ветхий дом.
   Внезапно Мэлу в голову пришла идея, и он тут же ее озвучил:
   - Они покрасили лодку тем, что осталось от ремонта дома.
   - Я покрасила.
   - Вы?
   Девушка опустила глаза на лодку и грустно улыбнулась:
   - Не самая лучшая работа, верно?
   - Лучше бы вы покрасили дом.
   - Довольно убого, да? - Мэри-Энн повернулась и взглянула на дом:
   - Так или иначе теперь он выглядит еще более  уродливо,  чем  раньше.  Он
стал похож на дом, населенный призраками.
   - Точно. Залезайте.
   Дэниэлс поддержал Мэри-Энн за руку, когда девушка осторожно спускалась  в
лодку, затем передал ей сумку с ленчем, собранным ими перед уходом. Мэри-Энн
поставила ее (дно было сухим), после этого села на корме. Мэл отвязал  конец
веревки, бросил его в лодку и спустился так,  чтобы  оказаться  между  двумя
веслами. Дэниэлс оттолкнул лодку от пирса, и Мэри-Энн, взглянув через  плечо
на дом, проговорила:
   - Боб собирался покрасить дом этим летом.  Он  надеялся,  что  заработает
достаточно денег. Но вполне возможно, что сезон у нас вообще не состоится.
   - Что вы думаете  о  Сондгарде  и  этом  его  отпечатке  пальца?  Девушка
покачала головой:
   - Я полагаю, что он блефует. А вы?
   - Надеюсь, что нет. Но у меня тоже возникла подобная идея.
   - Вы себе можете представить, что это будет продолжаться и  продолжаться?
Все лето. Мы не смогли бы работать, мы не  смогли  бы  поставить  ни  одного
спектакля. Но никому бы не позволили уехать. Все лето просто сидеть  кружком
в этом мрачном доме, когда нечего делать и некуда идти.
   - Да уж, превосходно. Давайте сменим тему. Если вы  хотите  поговорить  о
доме, то расскажите мне, откуда он  вообще  взялся?  Вокруг,  похоже,  живут
настоящие богачи.
   - Я знаю. - Мэри-Энн снова улыбнулась, но теперь немного по-девчоночьи. -
Это был старый дом Эггстромов. Многие годы  он  стоял  здесь  как  бельмо  в
глазу.
   - Он и сейчас так выглядит.
   - Вам следовало бы  увидеть  его  в  те  годы,  когда  я  была  маленькой
девочкой, до того, как Эггстромы забросили его. Амбар выглядел еще хуже, чем
дом. И они замусорили весь двор, не было ни одного  свободного  дюйма.  Люди
все время писали на них жалобы и тому подобное.
   - Как же они ухитрились поселиться здесь?
   - Они просто первыми сюда приехали. Когда они появились здесь,  на  озере
еще вообще ничего не было. Центр города на той  стороне,  конечно,  был,  но
больше ничего. Их дому больше пятидесяти лет.
   - Ну, на двести он и не выглядит.
   - Это  первый  дом,  построенный  на  этом  конце  озера.  Северный  круг
представлял собой тогда  грязную  дорогу,  ее  называли  дорогой  Эггстрома,
потому что единственным жилищем здесь была  ферма  Эггстрома.  Затем,  когда
появились все эти усадьбы, многие люди хотели купить эту ферму,  просто  для
того, чтобы снести дом и амбар, но Эггстромы не продавали.  А  когда  старик
умер, его сын продал все Бобу, и тот организовал театр. Теперь дом  перестал
быть пугающим, он просто причудливый.
   - Я не стал бы этим утешаться. Куда я гребу, кстати?
   - Куда хотите. Это была ваша идея. Дэниэлс обернулся через плечо:
   - Вон там островок. Это частная собственность?
   - Нет, он никому не принадлежит. Никто там не живет.
   - Почему нет? Эти  обитатели  усадеб  гоняются  за  спокойствием,  строят
ограды и тому подобное, им следовало поселиться на острове.
   - Я думаю, он слишком мал и к тому же большая его часть заболочена.  Вряд
ли кто-нибудь захочет оказаться на острове во время шторма.
   Мэл взглянул на небо, но  стояла  хорошая  погода  без  всяких  признаков
грядущего дождя. Солнце сияло на бледно-голубом, без единого облачка небе.
   Дэниэлс греб не слишком усердно. Он не слишком спешил попасть  на  остров
или еще куда-нибудь. Молодой человек стремился остаться наедине с  Мэри-Энн,
и он  уже  достиг  своей  цели.  Сегодня  утром  за  завтраком  они  впервые
заговорили как друзья, лед сломался после того,  как  девушка  доверила  ему
свое тайное желание, а потом они вместе совершили малоприятное открытие.  Во
время беседы за завтраком обычный  интерес,  уже  испытываемый  Дэниэлсом  к
Мэри-Энн как  к  привлекательной  девушке,  усилился,  и  Мэл  изощрял  свою
фантазию, стараясь придумать подходящий повод для  того,  чтобы  скрыться  в
какой-нибудь укромный уголок вместе с ней. Тут ему и пришла идея поездки  на
лодке по озеру. Но найдется  ли  лодка  для  осуществления  его  плана?  Мэл
спросил Мэри-Энн, девушка ответила,  что  в  театре,  конечно,  есть  лодка,
маленькая гребная шлюпка, которой может пользоваться любой член труппы. А не
хочет  ли  Мэри-Энн  отправиться  на  прогулку  на  лодке,  увидеть,   какой
прекрасный сегодня день, и так далее? Они могут воспользоваться возможностью
сменить мрачную и угрожающую атмосферу дома, Мэри-Энн сможет стать его гидом
по красивым уголкам, которые, конечно, есть на Черном озере. Он говорил  еще
что-то в этом роде. Девушка ответила, что будет счастлива.
   Единственный  вопрос,  вертевшийся  в  мозгу   Дэниэлса,   заключался   в
следующем: какова была главная цель Мэри-Энн - сбежать из дома или сбежать в
компании Мэла? Вопрос не давал молодому человеку покоя, но он не  мог  найти
ответа.
   День действительно выдался чудесный.  Бледно-голубое  небо  над  головой,
темно-синяя вода озера вокруг, пышная зелень прекрасных  лесов,  окаймлявших
озеро, более темная зелень гор, окружавших эту узкую  долину,  и  еще  более
темные и слабые контуры гор вдали, приобретавшие на  горизонте  приглушенный
туманом пурпурный цвет.
   Вдали от них, в направлении  другого  края  озера,  Дэниэлс  видел  много
маленьких парусных суденышек и катамаранов с разноцветными парусами. Как раз
сейчас один из корабликов с ярко-оранжевым парусом проплывал перед другим  с
ярко-пурпурным парусом, создавая неописуемо прекрасное зрелище  для  Мэла  и
девушки. На некоторых катамаранах  раздувались  красные,  голубые  и  желтые
паруса, а на двух шлюпах, имевших величественный вид по  сравнению  с  ними,
были только белые паруса. Яркие пятна  катамаранов  на  темно-голубой  воде,
окаймленной темной  зеленью  берегов  слева  и  справа,  заставили  Дэниэлса
подумать о столе для игры в бильярд. Тот выглядел не менее красиво.
   Мэл поделился своими  наблюдениями  с  Мэри-Энн,  но  девушка  ничего  не
поняла:
   - Стол для пула?
   - Конечно.
   Дэниэлс ненадолго поднял весла, и маленькая  лодка  мягко  закачалась  на
воде. Мэл прикрыл глаза ладонью от солнца и взглянул на катамаран:
   - Точь-в-точь бильярдный стол, - заверил Дэниэлс.
   - Боже праведный, - проговорила девушка. - Стол для пула. У  вас  развито
поэтическое воображение.
   - Вы просто никогда не видели  бильярдных  столов,  -  объяснил  Дэниэлс,
чувствуя раздражение, потому что такое  непонимание  роняло  девушку  в  его
глазах, Мэл испугался, что их прогулка приведет к разрыву.
   - Скажите честно, Мэл, - попросила Мэри-Энн. - Разве вы хоть раз в  жизни
смотрели на стол для пула с мыслью: "Он напоминает мне озеро"?
   - Конечно нет, я никогда раньше не видел ничего подобного...
   - Не совпадает даже цвет. Бильярдные столы зеленые, а озеро голубое.
   - Забудьте об этом, - не  выдержал  Дэниэлс.  -  Не  обращайте  внимания,
забудьте о моих словах.
   - И кроме того, бильярдные столы покрыты  копотью  и  они...  -  Мэри-Энн
резко замолчала, прижав ладонь ко рту, ее глаза расширились.
   Девушка смотрела так на Мэла несколько секунд, пока  он  пытался  понять,
что с ней стряслось, з