.
Сейчас ей было достаточно  просто  чувствовать  на  себе  его  руки.  Больше
ничего. Мало кто говорил с ней так, как Ник  сейчас.  В  прошлом  она  редко
удостаивалась чьей-либо похвалы, тем более ценно  было  то,  что  он  сказал
дальше:
   - Ты сегодня совершила смелый поступок, Кэр. Если  бы  не  ты,  гвардейцы
покалечили бы девочку.
   - Это сделал бы любой, если бы заметил, что происходит, - прошептала она,
уткнувшись ему в грудь. Когда он упомянул про гвардейцев, она опять подумала
о  ледяных  глазах  их  начальника.  Но  постаралась  выбросить  из   головы
воспоминания о нем. Ей почти удалось это, потому что она стала думать о Нике
и о его словах.
   - Но никто  ведь  и  пальцем  не  пошевелил,  Кэр.  Большинство  привыкло
подчиняться гвардейцам и не противостоять, не протестовать, когда они  идут,
в полной уверенности, что все должны  убираться  с  дороги.  Только  у  тебя
хватило смелости оказать им  сопротивление.  -  Она  почувствовала,  что  он
прикоснулся губами к ее волосам. Потом продолжал:
   - И ты отказалась  ради  Пен  от  сладкого.  А  ведь  это  я  должен  был
отказаться, потому что я отдал свою порцию Сью.
   Тогда Кэрол рассмеялась:
   - Мне вовсе не хотелось есть эту липкую штуковину, и ты это  знал.  Я  не
такая альтруистка, как ты думаешь.
   - А я в этом не уверен. - Он взял ее за плечи и слегка отстранил от себя,
внимательно следя за выражением ее лица. - Кэр, обещай мне одну вещь.
   - Я сделаю для тебя все, что смогу, - сразу же отозвалась она.
   - Обещай мне, когда ты вернешься в свое время, не утратить тот дух любви,
товарищества и сострадания к людям, который живет в тебе сейчас.  Ты  можешь
попробовать - если захочешь - изменить это ужасное  будущее  и  сделать  его
прекрасным.
   - Ты в самом деле думаешь, что я обладаю таким могуществом? - воскликнула
она, пораженная его словами и  вместе  с  тем  испугавшись  ответственности,
которую он на нее возлагает.
   - Я в этом уверен. И думаю, что Авга перенесла тебя сюда именно  поэтому.
Она хочет, чтобы ты увидела, какова будущая жизнь, а  потом  она  даст  тебе
совет, как ее изменить.
   - Ник... - начала было она протестующе, но он оборвал ее:
   - Зачем же еще Авга перенесла тебя в это время?
   "Чтобы доказать мне, - подумала Кэрол, - в какого эгоистичного,  занятого
собой, равнодушного человека я превратилась.  Чтобы  показать  мне,  как  не
правильно я живу и как мало знаю об истинных ценностях в жизни".
   - Если бы я могла изменить будущее, - сказала она вслух,  обдумывая  свою
мысль, - то время, где живешь ты, твоя сестра и твои друзья, было бы  другим
- настолько другим, что тебя вообще могло бы не существовать. -  Поняв  это,
она ужаснулась.
   - Я буду здесь, что бы ты ни сделала. И мы встретимся. Может  быть,  если
ты изменишь что-то в своем времени - и, таким образом, в будущем, -  мне  не
придется тебя потерять, как это всегда бывает в моих снах. И как  я  потеряю
тебя в этой жизни, когда для тебя наступит время возвращаться  домой.  -  Он
притянул ее к себе и говорил, вкладывая в свои слова столько  душевных  сил,
что Кэрол не могла с ним не согласиться. - В этом я совершенно уверен,  Кэр.
Мы с тобой будем встречаться и любить друг друга на всем протяжении времени.
Так суждено. А когда времени больше не будет и настанет  Вечность,  мы  тоже
будем вместе. Наши души станут  одной  душой,  как  это  и  было,  по  моему
убеждению, до начала времени. - Он гладил ее  по  волосам  с  необыкновенной
нежностью.
   - Я все вынесу, - прошептала она, - даже расставание на века,  если  буду
знать, что когда-нибудь мы встретимся и будем вместе навсегда.
   - Верь в это, как я. А пока мы будем жить в  разлуке,  исполняй  то,  что
обещала.
   - Хорошо. - Она заглянула ему в глаза и улыбнулась  сквозь  слезы.  -  Не
только потому, что ты об этом просишь, но и потому, что я поняла, как  тесно
сплетены друг с другом прошлое, настоящее и  будущее.  И  как  важно  каждое
проявление добра.
   - И каждое проявление любви, - прошептал он.
   - Ты - моя любовь. Так было всегда.
   И всегда будет.
   - Именно об этом я и говорю.
   Они медленно  раздели  друг  друга,  забыв  о  холоде.  Кэрол  стояла  на
цыпочках, покачиваясь, обняв его за шею и целуя. Он был дюймов на шесть выше
ее, и плечи у него были широкие, мускулистые. Но, несмотря на свою силу,  он
не казался крупным. Он был крепок, худощав и очень мужествен.
   Он обнял ее и проделал несколько танцевальных па, вальсируя  по  комнате,
пока ее ноги не коснулись края кровати. Она усмехнулась,  увидев,  к  какому
эротическому эффекту привело это движение,  а  он  поцеловал  ее  крепким  и
долгим поцелуем, выпив ее смех и заменив его разгорающимся желанием.
   Они опустились на кровать. Грубое оливковое одеяло царапало ей спину,  но
это не имело значения. Руки Ника касались ее тела, ласкали,  мучили,  и  она
поняла,  чем  именно  он  занимался  весь  день  и  весь  вечер.  Начиная  с
восхитительных насмешливых  поцелуев  в  винном  погребе,  жарких  взглядов,
которые он ей посылал, и тайных прикосновений за обедом, до  заигрывания  во
время мытья посуды и даже во время внешне спокойного разговора за  бренди  с
Бэсом и Джо, - в течение всех  этих  часов  он  всеми  возможными  на  людях
способами  ухаживал  за  ней,  заставлял  ее  чувствовать  себя  уверенно  и
безопасно, с тем чтобы теперь ее желание сравнялось с его.  Каждая  клеточка
ее тела дрожью отзывалась на его умелые прикосновения, и  наконец  ей  стало
казаться, что по жилам  у  нее  течет  неразбавленное  бренди,  которое  она
пригубила.
   Он стонал, опять и опять повторяя ее имя, и вот они уже лежат спокойно, и
оба дрожат, и не могут выговорить ни слова. Единственное, что  они  могли  -
снова и снова касаться друг друга губами, и так  они  пили  из  неистощимого
источника любви и  страсти  и  вкушали  с  поцелуями  уверенность  в  скорой
разлуке.
   Следующий день - последний из  трех  дней,  отведенных  для  празднования
Зимнего Солнцеворота, - прошел в Марлоу-Хаус спокойно. Те,  кто  ушел  вчера
вечером, долго спали. Ник и Кэрол тоже встали поздно,  предпочитая  провести
утро в объятиях друг друга, в своем  мире,  который  они  сотворили  в  этой
комнате. Но вскоре после полудня все собрались за главной  трапезой  дня.  У
Люка и его друзей все еще были какие-то затуманенные глаза. Пен пожаловалась
на  несварение  желудка.  Ник  сообщил  ей,  что  это  вызвано   неумеренным
потреблением сладкого. Но когда Пен увидела блюда, завершающие праздник,  ей
сразу же полегчало.
   На первое БЭС подал действительно замечательный суп.  Аппетитно  пахнущая
похлебка была сварена из остатков мяса, которое  он  умудрился  наскрести  с
куриных костей, и невероятно разнообразных овощей. Кэрол  хватило  бы  одной
похлебки, но за ней последовал рисовый плов с пряностями и травами. Его, как
и похлебку, ели с хлебом, только что испеченным Джо. Изумляясь, как это  БЭС
и Джо смогли состряпать еду, используя явно  недостаточный  запас  не  очень
свежих продуктов,  Кэрол  обнаружила,  что  после  тарелки  похлебки  у  нее
все-таки есть место и для плова.
   Поскольку сахарные деревца  были  съедены  накануне,  десерт  состоял  из
запеченной смеси яблок и изюма, политых для запаха  каплей  старого  бренди,
который Ник оставил на попечение  Бэса,  и  посыпанных  крошками  вчерашнего
хлеба с циннамоном.
   - Есть даже сливки  -  полить  сверху,  -  сказала  Джо,  ставя  на  стол
кувшинчик. - Разделите поровну, их очень мало.
   - Я замечаю, - сказала Кэрол, обращаясь к Бэсу, - что вы не скупитесь  на
пряности. Что, у Правительства монополия на эту торговлю?
   - А у кого же еще? - ответил  БЭС  с  циничным  юмором.  -  Нас  всячески
поощряют употреблять все пряности, но в особенности циннамон.  Правительству
это выгодно, хотя должен сказать, что пряности действительно улучшают  запах
плохой пищи. - Точно так же поступали в средние века - заметила Кэрол.
   Но БЭС не слышал ее. Он продолжал сетовать на низкое качество продуктов:
   - Осенью мы купили корзину яблок и поставили на хранение в погреб, но они
оказались побитыми и гнилыми и уже сейчас годятся только  для  пудингов  или
для яблочного соуса. Я помню, что хорошие яблоки лежат  всю  зиму,  если  их
держать на холоде.
   - Конечно, система правительственного распределения продуктов  никуда  не
годится. А апельсины вам когда-нибудь выдают? - Кэрол вспомнила о том, какие
горы свежих фруктов и овощей появляются в магазинах по  праздничным  дням  в
том мире, где она родилась. И все это изобилие она  принимала  как  должное!
Интересно, как  прореагировал  бы  Бэс,  если  бы  она  показала  ему  такие
продовольственные магазины. В ответ на ее вопрос об апельсинах он фыркнул  с
негодованием:
   - Если апельсины и есть, то не про нас - Великие Вожди оставляют  их  для
себя. Я как-то ел апельсин, много лет тому назад, еще мальчишкой. Никогда не
забуду этот вкус.
   - Вот еще одна причина, почему  нужно  менять  Правительство,  -  сказала
Кэрол. Подумать только, какие блюда ты мог бы приготовить, если  бы  сюда  и
зимой привозили свежие продукты со всего света. Судя по тому, что  я  ела  в
этой кухне, у тебя есть все данные, чтобы стать шеф-поваром мирового класса.
   - Все это напоминает мне, - сказал Ник, - что я не  собирался  устраивать
собрания, перед тем как мы уйдем завтра утром, но раз уж мы все здесь, может
быть, и стоит еще раз  проверить  наш  план?  Убедимся,  что  после  слишком
бурного празднования никто не забыл, что ему делать. - И он сурово посмотрел
в направлении Люка и его друзей.
   - Мы не забыли, - сказал Люк, - и не болтали лишнего прошлой ночью.  Наши
планы слишком важны, чтобы мы дали себя задержать из-за какой-то оплошности.
   - Это облегчает дело. - Ник улыбнулся, Люку. -  Повтори,  что  ты  должен
делать.
   Кэрол слушала, и ее волнение все росло. Леди Августа исчезла вскоре после
того, как перенесла ее в это время, но когда Кэрол вмешалась  в  разговор  и
напомнила об отсутствии Авги, ни Ник, ни кто-либо другой не подумал, что это
как-то странно. Ник заметил, что Авга - ведьма и поэтому вольна приходить  и
уходить, когда ей вздумается.
   Кэрол по-своему объяснила отсутствие  леди  Августы,  но  сохранила  свой
вариант про себя. Попав в это время, Кэрол должна усвоить какой-то  урок,  а
что это за урок - она не может разобрать без помощи леди  Августы.  И  Кэрол
пришла к выводу, что урок связан с  планами  Ника.  Он  со  своими  друзьями
собирается  утром  начать  раздувать  подземное  пламя   возмущения   против
жестокого  и  равнодушного   Правительства   в   открытое   широкомасштабное
восстание, а потом во всеобщую революцию. Эта революция, как  они  надеются,
приведет к существенным переменам в социальной и политической системе. Кэрол
была уверена, что ей предначертано участвовать в этих переменах.
   Когда БЭС принес из тайника в  своей  комнате  бутылку  бренди  и  разлил
остатки по чашкам и стаканам, Кэрол  вместе  с  остальными  поддержала  тост
Ника.
   - За успех нашего предприятия. - И он поднял свой стакан.
   - Он самый. Он не сводил с тебя глаз в течение всей церемонии.
   - Что же делать? - спросила Кэрол,  быстро  соображая.  -  Если  я  пойду
домой, а за мной придут, у вас будут неприятности. Мы не можем  ставить  под
угрозу ваши планы.
   - Я отведу тебя к  Лин.  Она  будет  рада  тебе  и  позаботится  о  твоей
безопасности. Пойдем.
   - Нет. - Кэрол уперлась, не собираясь двигаться. - Я никуда  с  тобой  не
пойду, потому что так мы покажем этому начальнику, что  мы  знакомы.  Сейчас
единственное, что он знает наверняка, - что мы стоим рядом, а в такой  толпе
это ничего не значит. Если у меня будут неприятности из-за того, что я вчера
сделала, и он подумает, что мы как-то связаны, тебя  тоже  обвинят.  Нельзя,
чтобы тебя забрали для допроса, Ник.
   - Тогда я найду еще кого-нибудь, кто пойдет с тобой.
   - Я рада, что ты согласился не ходить со мной, но я уйду отсюда  одна.  Я
не буду вовлекать  в  мои  дела  никого  из  твоей  группы,  -  сказала  она
настойчиво. - Я знаю Лондон. И уверена, что найду дорогу и в твоем Лонде.  Я
пошла, церемония кончается. Вряд ли этот человек пойдет за  мной,  ведь  ему
придется поднять шум, чтобы прервать исполнение своих обязанностей. В  конце
концов,  ничего  противозаконного  я  не  сделала.  Он  смотрит  на  меря  с
подозрением просто потому, что  я  нездешняя.  Ты  теперь  смотри  в  другую
сторону, а я улизну и вернусь в Марлоу-Хаус, когда церемония кончится  и  на
площади никого не будет.
   - Прошу, будь осторожна. - Его голос был напряжен, и в нем слышался страх
за нее.
   - Увидимся позже, - сказала она, ото всей души надеясь, что так и будет.

Глава 14

   Кэрол стала  за  высоким,  тепло  укутанным  Ником,  а  он  выпрямился  и
загородил ее так, что от Мирового Древа ее не было видно. За этим прикрытием
ей было довольно  легко  пробраться  сквозь  толпу,  увлеченную  церемонией.
Кое-кто взглянул на нее, и все; она опустила голову,  надеясь,  что  так  ее
труднее будет в случае чего опознать. Если до этого дойдет,  если  начальник
гвардейцев  захочет  выяснить,  кто  она  такая.  При  мысли   о   возможном
столкновении с этим человеком ее опять охватил страх и  предчувствие  всяких
ужасов. Но задерживаться на таких мыслях не было времени. Ее ближайшая  цель
- выбраться с площади.
   Она  дошла  до  угла.  На  полквартала  левее  стоял  Марлоу-Хаус.  Кэрол
представилось, что  дом  ее  зовет,  обещая  безопасность,  которую  ей  так
хотелось обрести. Но если за ней следят, то самое последнее из того, что она
хотела бы, - это привлечь внимание к дому Ника. Перед ней  открылась  улица,
ведущая от площади. Она шла на запад, и Кэрол направилась по ней. Расстояние
между Кэрол, Мировым Древом  и  церемонией,  происходящей  у  его  подножия,
увеличилось. Толпа здесь была не такой густой.
   Теперь Кэрол была уверена, что начальник гвардейцев не узнает,  куда  она
пошла, но ей хотелось какое-то время побыть вдали от Марлоу-Хаус. И еще  она
напомнила себе, что должна быть предельно осторожна и больше  не  попадаться
ему на глаза. В его ледяном, почти механическом взгляде было что-то, от чего
у нее по спине бежал холодок. Инстинкт говорил ей, что такие люди не слушают
никаких объяснений и не знают пощады.
   Смеркалось. Наверное, церемония уже кончилась. Это подтверждалось  еще  и
тем, что ее обгоняло все больше людей. У всех был  понурый  послепраздничный
вид, очень похожий на тот, который она замечала на лицах своих современников
после окончания рождественских праздников.
   Кэрол всегда чувствовала свое превосходство над этими  грустными  людьми.
Поскольку  она  не  признавала  Рождества  и  ничего  не  ожидала  от  него,
отсутствие веселья в собственной жизни ее не разочаровывало, и для нее  дни,
следующие за праздничными, ничем не отличались  от  всех  других,  таких  же
монотонных дней.
   Теперь же ей было жаль нищенски  одетых,  дрожащих  людей,  пробиравшихся
домой по морозу,  который  все  крепчал.  Кроме  того,  она  сознавала  свое
сходство с ними. Как и у них, ее одежда состояла из набора случайных  вещей,
и дрожала она точно так же.
   Кэрол  замедлила  шаги,  намереваясь  затеряться  в   безымянной   толпе,
покидающей площадь. Поскольку процессия официальных участников  торжества  и
народные гвардейцы явно приходили и уходили по одной и той же  улице,  Кэрол
думала,  что  они  здесь  не  появятся,  но  все  же  ей  понравилась   идея
притвориться такой же понурой, как и  все  эти  люди.  Она  шла  в  западном
направлении, не имея никакой определенной цели.
   Мало-помалу толпа вокруг нее поредела - люди сворачивали в боковые улочки
и переулки.
   - Лучше вам убраться с дороги, - предупредил ее какой-то человек, проходя
мимо с ребенком на руках. - Сюда идут гвардейцы.
   Вас задержат.
   - Спасибо. У меня как-то вылетело это из головы. - Кэрол быстро  свернула
вслед за ним в темный переулок.
   - Заблудились? - спросил человек, не замедляя шага и поглядывая на нее  в
полутьме. - Я пошла не по той улице, - сказала Кэрол. - Гвардейцы пройдут, и
я вернусь на площадь. Ничего, я найду дорогу.
   - Только берегитесь гвардейцев и бегите домой как можно  быстрее.  Вы  же
знаете, что они делают с теми, кто бродит по улицам после праздника.
   - Верно. Еще раз спасибо. - Кэрол видела, как человек с ребенком на руках
ушел в темноту и исчез. Чтобы не столкнуться с гвардейцами,  она  решила  не
пренебрегать советом прохожего и переждать,  прижавшись  к  стене  какого-то
дома, пока сапоги не прогрохочут мимо. Шум затих где-то во мраке. Вернувшись
из переулка на улицу, она увидела, что людей там почти не  осталось.  Быстро
приняв решение, она перебежала улицу.
   Кэрол рассудила, что если она время  от  времени  будет  определять,  где
находится широкая улица, то сможет двигаться в  нужном  направлении  даже  в
темноте, где трудно сориентироваться. И стала пробираться к  Марлоу-Хаус  по
узким боковым улочкам, где можно скорее, чем  на  широкой  улице,  укрыться,
если хочешь остаться незамеченной.
   Но она не приняла в расчет извилистые переулки и тупики-ловушки. Какие-то
части Лондона за 175 лет  претерпели  большие  изменения.  Основные  артерии
города,  должно  быть,  сохранились,  но  улицы  поменьше,  когда-то   такие
знакомые, не один раз  подвергались  бомбардировке  и  восстанавливались  до
самого последнего повсеместного разрушения. Дорогу преграждали  развалины  и
груды кирпича. Приходилось их обходить, и она теряла направление.  Несколько
часов прошло с тех пор, как она рассталась с Ником, и  теперь  он,  конечно,
беспокоится.
   Поняв  наконец,  что  заблудилась,  Кэрол  решила,  что  самое  лучшее  -
продолжать двигаться в нужном направлении  или,  во  всяком  случае,  в  том
направлении, которое казалось ей нужным, и уповать, что она скоро  придет  к
знакомому месту. Иногда придется прятаться, хотя на это уйдет еще  время.  С
одной стороны, это не трудно: на улицах почти никого нет. С другой  стороны,
если появятся народные гвардейцы, ее сразу же увидят и арестуют.
   - Ненавижу! - шептала она. - Я привыкла бродить в этой части Лондона и не
бояться, что встречу полисмена. Наоборот, я  отношусь  к  полисменам  как  к
друзьям и защитникам честных граждан. В какую гадость превратили наш мир!  А
если я не вернусь в Марлоу-Хаус в ближайшее время. Ник с ума  сойдет.  Из-за
моего отсутствия он еще, чего доброго, отложит свой  план.  Где  же  в  этом
проклятом городе Марлоу-Хаус? Ах, наконец-то!
   Это восклицание вырвалось  у  нее  потому,  что  она  вышла  на  открытую
площадь. И почти тут же поняла, что это не то место, которое она ищет. Здесь
дома были целы. Груды из кирпичей не преграждали путь  -  вместо  этого  под
ногами была ровная мостовая.
   Мирового Древа на площади не было. Кэрол увидела  множество  автомобилей,
припаркованных аккуратными рядами, которые  заполняли  почти  все  свободное
пространство. В каждом автомобиле, казалось, могут  разместиться  шесть-семь
человек.
   - Лимузины, - сказала Кэрол,  пытаясь  рассмотреть  салон  машины  сквозь
переднее стекло, -  не  совсем  такие,  как  в  двадцатом  иске,  но  такими
роскошными бывают только лимузины.
   Ей не пришлось долго гадать, почему  здесь  поят  лимузины.  В  одном  из
прекрасных домов, выходящих на площадь, был званый вечер.
   Спрятавшись позади машины, Кэрол  быстро  оглядела  все  пространство.  В
самом дальнем от нее конце площади горел костер,  и  вокруг  него  сидели  и
стояли несколько человек. судя по их аккуратной одежде разных темных цветов,
очень отличающейся от общепринятой, но, очевидно, были шоферы припаркованных
машин, ожидающие вызова, чтобы развезти  по  домам  хозяев  после  окончания
вечера. У них был неплохой запас еды и напитков, и они громко  разговаривали
и пели. Время от времени на  них  поглядывали  около  полудюжины  челове