авария - ваших рук  дело?  Если  да,  то
немедленно включите свет. Вы подумали, сколько бед  вы  натворите?  Дорожные
катастрофы, люди, застрявшие в  лифтах,  заблудившиеся  и  покалечившиеся  в
темноте пешеходы.
   - Дело идет к улучшению, - прервала ее леди Августа. -  Пару  дней  назад
тебя волновали бы только  твои  личные  трудности.  Уверяю  тебя,  остальные
лондонцы даже и не заметят, что что-то не так.
   - Так эта темнота предназначена для моего просвещения?
   - Ты становишься еще и остроумной.
   - А почему вы появились на улице, а не у меня в комнате?
   - Но ты по-прежнему не правильно ставишь вопрос.
   - Может быть, это потому, что вы сводите меня с ума. Но  сегодня  я  хоть
поела. И какие у вас планы на эту ночь?
   -  Собираюсь  показать  тебе  будущее,  каким  оно  будет,  если  ты   не
предпримешь никаких шагов, чтобы оно было другим.
   - Какое будущее? Следующий месяц? Следующее Рождество?
   - Я начала с  того,  что  показала  тебе  прошлое,  каким  оно  было  сто
семьдесят пять лет назад,  -  сказала  леди  Августа.  -  Сегодня  ночью  ты
увидишь, каким будет Марлоу-Хаус в будущем, через сто семьдесят пять лет.
   - Вы думаете, я могу повлиять на то, что  случится  через  сто  семьдесят
пять лет? Это же невозможно, - сказала Кэрол насмешливо. - Я не такая важная
персона, чтобы от меня зависело что-то  в  будущем.  Особенно  если  я  решу
вернуться в Нью-Йорк искать работу.
   - Твое решение уехать или остаться может повлиять на будущее.
   - Вы не чувствуете холод, а я замерзаю. Нельзя ли войти в  дом  -  там  я
согреюсь? Еще мне хотелось бы видеть вас, пока мы все это обсуждаем.
   - В Марлоу-Хаус ты не согреешься. Но немного света я могу устроить.
   Кэрол почувствовала, что тень, бывшая леди  Августой,  сделала  движение.
Вокруг нее появилось слабое белое свечение. При  этом  свете  Кэрол  увидела
лицо и руки старой дамы. Они были бесцветны, как пепел. Под  глазами  у  нее
были темные круги, лицо и руки стали  гораздо  тоньше,  чем  при  предыдущем
появлении, словно плоть  исчезала  с  костей.  Волосы  под  черным  платком,
накинутом на голову, были седые, какого-то  грязного  оттенка  и  висели  по
обеим сторонам лица незавитыми прядями. Одета она  была  в  длинное  простое
черное платье и грубую серую шаль. Она вздохнула:
   - Тебе не нравится моя внешность. Мне тоже.  Но  зато  она  подходит  для
того, что я должна тебе показать сегодня.
   - А что, будущее такое мрачное? - спросила Кэрол.  Она  подумала,  но  не
сказала вслух, что в таком виде впору на похороны.
   - Не исключено, что тебе оно покажется мрачноватым, - последовал грустный
ответ.
   - На этот раз мы будем опять только наблюдателями, или люди,  которых  мы
встретим, смогут видеть нас и говорить с нами?
   - Те несколько дней, которые мы там проведем,  мы  будем  принадлежать  к
этому времени, как если бы мы родились в нем. Твоя возможность  повлиять  на
будущее  существует  только  в  настоящем,  поэтому  ты  не  сможешь  ничему
повредить. И все же я надеюсь, что испытания,  уготованные  тебе,  превратят
тебя в совершенно нового человека.
   - Думаю, что я переменилась достаточно после наших перемещений в  прошлом
и настоящем, но если, по вашему мнению или по мнению тех, кто выше вас,  мне
нужны еще испытания, давайте  проделаем  это.  -  Кэрол  глубоко  вздохнула,
собираясь с силами перед тем, что ей предстоит. - Перенесите меня туда, куда
собираетесь.
   На этот раз леди Августа не обняла Кэрол и  не  взяла  ее  за  руку.  Она
просто положила свой бесцветный костлявый палец ей на плечо. Тут  же  слабый
свет, исходивший от призрака, исчез, и тишина и мрак снова обступили  Кэрол.
Ощущение было  такое,  будто  ее  закутали  в  сырой  черный  бархат.  Кэрол
почувствовала, что что-то  движется.  Не  земля  -  земля  была  по-прежнему
твердой у нее под ногами, - но она ощущала нечто смутное, исходящее из самых
земных недр и сообщающееся ее телу. На миг у нее закружилась голова, а потом
прояснилась. Леди Августа убрала руку с ее плеча, и теперь Кэрол стояла  без
ее помощи.
   Звуки снова стало слышно  -  громкие,  неприятные  шумы,  будто  заводили
какой-то ржавый механизм, все детали которого скрежетали друг о друга. Кэрол
закрыла уши руками, но это не помогло.
   Постепенно мрак рассеялся, и появилось мутное  серое  небо.  Шел  сильный
холодный дождь, превращаясь у земли в ледяную крупу.
   Кэрол  уставилась  на  механизм,  работающий   посреди   площади.   Затем
посмотрела вокруг и ужаснулась.
   - О Боже, - только и могла она выговорить.
   Закутанная в черное фигура рядом с ней шевельнулась, протягивая руку.
   - Добро пожаловать в двадцать второй век, - сказала леди Августа. - Добро
пожаловать в будущее.

ЧАСТЬ 4

РОЖДЕСТВО В БУДУЩЕМ

Лонд, 2168

Глава 10

   - Что это за штука? - Машина, стоящая в  середине  площади,  смотрела  на
Кэрол, как огромное ржаво-красное насекомое. - Что она делает?
   - Сейчас время устанавливать Мировое Древо этого года,  -  ответила  леди
Августа.
   - Это что, вроде рождественской елки?  Вряд  ли  это  сооружение  украсит
площадь.
   И тут Кэрол замолчала, потрясенная увиденным.  Прекрасные  дома,  некогда
окружавшие площадь, лежат в развалинах.  Только  три-четыре  дома,  кажется,
обитаемы. На месте прежних жилых домов тут и там зияют дыры, как  пустоты  в
челюсти между разрушенными зубами. Через  одну  такую  дыру  даль  видно  до
самого горизонта.
   Кэрол поискала глазами дом, который она знала лучше  остальных,  а  когда
нашла, то поняла, почему леди Августа не явилась к  ней  в  ее  комнате.  Ее
спальня, как и комнаты самой леди Августы, исчезла. От  Марлоу-Хаус  остался
только один этаж. Груды камней перед зданием  и  по  обеим  его  сторонам  -
очевидно, остатки верхних этажей. Парадная дверь забита досками самой разной
толщины, укрепленными железными скобками.
   Площадь  по-прежнему  существовала  как  незастроенное  пространство,  но
трава, деревья, кусты и цветочные клумбы исчезли, а  на  месте  всего  этого
появилось прочное покрытие серого цвета. На этой площадке несколько  человек
в висящей лохмотьями черной одежде  суетились  у  скрежещущего  непослушного
механизма.
   Кэрол содрогнулась. Все, что попадалось ей на  глаза,  было  грязно-серым
или черным, сломанным, противным, шумным. И холодным. Все  еще  шел  ледяной
дождь, капли его потоками бежали по ее  плащу.  Влага  просачивалась  сквозь
толстые подошвы удобных расхожих ботинок. Вода капала с волос и  стекала  по
шее.
   - Если это Рождество будущего, оно  совершенно  не  похоже  ни  на  какое
известное мне Рождество. И елки тоже нет.
   Предмет, который устанавливали на площади при помощи  ржавого  механизма,
был не настоящим деревом, а тяжелым сооружением из металла, такого же серого
и тусклого, как и небо над площадью. Его  ствол  достигал  по  меньшей  мере
двадцати футов в окружности, а в длину был раза в три выше суетящихся вокруг
него людей. Вдоль  громоздкого  ствола  шли  искривленные  выступы,  видимо,
изображающие ветви. Вверху  металлическое  чудовище  разделялось  натрое,  и
распростертые,  как  руки,  ветви  оканчивались  такими   же   искривленными
пальцами. Все это обвивала  толстая  металлическая  проволока  -  гротескная
имиация виноградной лозы.
   - В  жизни  не  видала  ничего  отвратней,  -  сказала  Кэрол,  глядя  на
пятнадцать пальцев, устремленных вверх.  Казалось,  они  ждут  -  или  алчно
жаждут - схватить нечто огромное.
   - Лучше, чтобы тебя никто не слышал, - предупредила леди Августа.
   - Это и есть Мировое Древо, о котором шла речь? - И  когда  леди  Августа
кивнула, Кэрол спросила:
   - А зачем оно?
   - Я расскажу тебе кое-что, чтобы ты не наделала бед. Рождество больше  не
празднуют. Спустя столетие после твоего времени его забыли,  так  же  как  и
прочие праздники, связанные с религиями. Великие Вожди Народа объявили,  что
эти празднования приобрели чересчур материальный и коммерческий  характер  и
посему утратили свое истинное значение. К  тому  же  праздников  было  очень
много,   около   двухсот   в   году.    Постоянные    празднования    мешали
производительности труда. Поэтому  в  интересах  экономического  возрождения
после ужасной двадцатилетней депрессии, которая привела мир на грань  хаоса,
ввели Новый Календарь, и все старые праздники упразднили.
   - Как, и Валентинова дня нет, и Дня всех святых, и денег  на  них  нельзя
потратить?  -  спросила  Кэрол  легкомысленно,  но,   поразмыслив,   сказала
серьезно:
   -  А  я  думаю,  что  уничтожение  праздников   могло   только   помешать
экономическому оздоровлению. Одно запрещение Рождества могло вызвать падение
спроса.
   - Напротив, когда не стало праздников и люди  перестали  уделять  столько
времени подготовке к ним, продуктивность труда возросла, и  надежды  Великих
Вождей оправдались. Нововведения оказались очень успешными.
   - Но если у людей нет выходных, это несправедливо. Такая жизнь  не  может
нравиться простым людям.
   - Рада слышать, что тебя заботят простые люди. Было время, когда они тебя
не заботили. Время, когда ты приветствовала бы запрещение любого  праздника,
в особенности Рождества. - И леди Августа продолжала:
   - Великие Вожди немного разбирались в элементарных  потребностях  простых
людей. Так, они установили четыре главных  праздника,  по  одному  в  начале
каждого  астрономического  времени   года.   Празднуют   зимний   и   летний
солнцеворот, весеннее и осеннее  равноденствие.  В  честь  каждого  из  этих
событий проводят трехдневные торжества.
   - Довольно долгие выходные, - заметила Кэрол.
   - Именно, хотя по Новому  Календарю  еженедельных  выходных  нет.  Просто
после каждых десяти рабочих дней дается день отдыха и три дня сверх  того  в
начале нового года. - Леди Августа помолчала, чтобы Кэрол усвоила сказанное.
   - Судя по всему, это ужасная эпоха.
   - Это мирная эпоха.  Хотя,  возможно,  ей  и  не  хватает  очарования,  -
ответила леди Августа. - После десятилетий этнических  и  религиозных  войн,
терроризма и  экономических  переворотов  большинство  людей  благодарны  за
прекращение  насилия  и   не   протестуют   против   репрессивных   законов.
Большинство, - повторила она с ударением, - но не все.
   - Экономическое возрождение, о котором вы  упомянули,  очевидно,  еще  не
дошло до этой части города. - Кэрол перевела взгляд с полуразрушенных зданий
на ржавую машину, отъехавшую в сторону, и на мерзкую скульптуру, водруженную
на низкое бетонное основание точно в центре площади. - Видимо, правительство
еще не расчистило этот квартал после последней войны или потратило деньги на
обновление промышленности. У этих рабочих вид явно не процветающий.
   - На самом деле они счастливчики, - сказала леди Августа. А когда один из
рабочих заметил двух женщин и что-то сказал своим товарищам,  те  замолчали,
уставясь на них, и леди Августа добавила:
   - Нам лучше войти в дом.
   Она провела  Кэрол  мимо  груды  обломков  сбоку  Марлоу-Хаус,  потом  по
остаткам ступенек вниз на двор к черному ходу. Когда-то здесь была  прихожая
и  дверь  с  четырьмя  большими  стеклами  в  верхней  части.   Теперь   эта
очаровательная  низкая  дверца  исчезла,  ее  заменили  прочной   деревянной
преградой, закрывающей доступ в нижний этаж дома. Леди Августа постучала. Не
получив ответа, постучала еще раз,  посильнее,  но,  как  и  в  первый  раз,
сохраняя определенную последовательность различных ударов.
   - Это условный знак? - спросила Кэрол.
   -  Всегда  лучше  знать,  кто  идет.  Где  же  этот  человек?  Нас  могут
арестовать, пока он откроет.
   Кэрол уже приготовилась спросить, почему их могут  арестовать,  хотя  они
ничего не сделали, но деревянная преграда подалась, и человек средних лет  с
прямыми грязными волосами уставился на нее.
   - Впусти нас, БЭС, - приказала леди Августа. - Я привела гостью к  твоему
хозяину.
   - Я никого не называю хозяином. Я свободный человек. - Но БЭС еще немного
приоткрыл дверь, чтобы впустить их.
   В темном, неприбранном, заставленном вещами помещении Кэрол узнала бывшую
кухню. В соседней комнате, где когда-то  была  столовая  для  прислуги,  она
разглядела кровать и комод - очевидно, здесь помещался БЭС. Сам он был  одет
в многослойную поношенную одежду темного цвета.
   - Он в книжной комнате, - сказал БЭС, указывая пальцем  на  лестницу  для
прислуги, которая вела наверх. Не сказав больше ни  слова,  он  водрузил  на
место деревянные засовы и запер их.
   - Сюда. - Леди Августа стала подниматься по лестнице.
   Кэрол шла за ней. Единственный уцелевший из верхних этажей  содержался  в
чистоте, но нуждался в  капитальном  ремонте.  Прекрасная  ореховая  обшивка
холла была сильно повреждена, а мраморный пол покрыт  трещинами.  Нескольких
черно-белых плит недоставало. Электричества, видимо, не было, потому что  на
столах и скамьях стояли свечи и масляные лампы. Искусственное освещение было
необходимо - все окна забиты неотесанными досками в  несколько  слоев  и  не
пропускают дневной свет.
   Подойдя к библиотеке,  леди  Августа  не  остановилась  и  не  постучала.
Показав жестом, что Кэрол должна идти с ней, старая леди распахнула дверь  и
вошла.
   На окнах были задернуты тяжелые коричневые занавеси, и  поэтому  не  было
видно, что здесь, как и во всем доме, окна и двери,  за  исключением  одной,
забиты досками. Книжные полки были почти пусты. На письменном  столе  горели
две свечи в надбитых подсвечниках. Ковра не было. Но  несмотря  на  грустные
перемены в обстановке, комната  все  же  странным  образом  походила  на  ту
библиотеку, которую Кэрол помнила со времени своей службы  в  Марлоу-Хаус  и
какой она видела ее в далеком прошлом. В этой комнате граф Монфорт поцеловал
ее в тот вечер, когда давали бал в честь их обручения.
   За столом сидел мужчина  -  в  этом  нельзя  было  ошибиться;  он  сидел,
наполовину отвернувшись от двери, закутавшись до плеч  в  одеяло  оливкового
цвета. Он что-то писал, но Кэрол видела,  что  его  рука  замерла,  а  плечи
напряглись, когда они вошли.
   - Это ты, Авга? - Услышав этот голос, Кэрол остановилась.
   - Я. - Леди Августа шла к нему. - Я привела друга.
   - Твоим друзьям здесь всегда рады. -  Человек  встал,  сбросив  одеяло  с
плеч. Он повернулся. Кэрол увидела его лицо и убедилась воочию, что слух  ее
не обманул.
   - Николас!
   - Не совсем так, - поправил он, - я Ник.
   - Это та женщина, о которой я тебе говорила, когда была здесь  в  прошлый
раз, - сказала леди Августа тому, кто назвал себя Ником. -  Она  сможет  вам
помочь.
   - Я не буду спрашивать, можно ли положиться на ее  честность,  -  ответил
Ник. - Если бы ей нельзя было доверять, ты ее не завербовала бы.
   Он протянул правую руку, и Кэрол, словно загипнотизированная,  вложила  в
нее свою и почувствовала, как крепко обхватили  ее  его  длинные  мозолистые
пальцы.
   - Как тебя зовут? - Голос был таким же, каким она его помнила, глубоким и
слегка насмешливым. Его мужское обаяние было так велико, что Кэрол  потеряла
всякое соображение, слыша его голос и чувствуя прикосновение его руки, и  не
могла произнести  ни  слова  -  так  заныло  у  нее  сердце.  Ник  по-своему
истолковал ее колебание.
   - Здесь ты можешь назвать себя другим именем, если хочешь, но  мне  нужно
знать и твое настоящее имя, - сказал он настойчиво,  еще  крепче  сжимая  ее
руку. - Мои друзья считают, что назвать свое настоящее имя - значит проявить
доверие и дружелюбие.
   - Я Кэрол Симмонс, ЗОВИ МЕНЯ "ЛЮБОВЬ МОЯ". СКАЖИ, ЧТО ТЫ МЕНЯ УЗНАЕШЬ.
   - Ты будешь Кэр. - Он  отпустил  ее  руку,  и  Кэрол  почувствовала  себя
осиротевшей, одинокой, заброшенной в чужом мире. Это был ее Николас,  и  все
же это был не он. Сердце говорило, что это тот человек, которого она  любит,
но рассудком она понимала, что это не так, что этого не может быть.
   Он стал разговаривать с леди  Августой,  и  Кэрол  воспользовалась  этим,
чтобы  как  следует  рассмотреть  его.  Теперь  она  увидела  разницу  между
Николасом, графом Монфортом, и Ником, человеком из будущего. Волосы  у  Ника
такие же черные и блестящие, но прямые, на  затылке  завязанные  тесемкой  в
конский хвост. Одет он в такое  же  поношенное  темное  одеяние,  какое  она
видела на Бэсе и на рабочих на площади - толстую черную рубашку с  раскрытым
воротником, темно-серые брюки, свободную серую куртку. На локтях  и  коленях
заплаты, но одежда чистая.
   Ник выше, тоньше и как-то крепче, чем тот, кого она любила  в  XIX  веке.
Скулы выдаются больше. Но крупный, красиво изогнутый рот  тот  же,  и  глаза
такие же острые и испытующие, как были, хотя ей не хватало  таящихся  в  них
привычных насмешливых искорок. Впрочем, она понимала,  почему  этих  искорок
нет. В это время и в таком месте не до смеха.
   - Значит, ты придешь на собрание? - спросил Ник у леди  Августы.  -  Будь
осторожна, Авга. Вчера забрали еще двоих.
   - Не бойся. Со мной ничего не случится.
   - Вы оставляете меня? - воскликнула Кэрол, не понимая, как она  обойдется
без своей спутницы в таком странном месте.
   - Я оставляю тебя там, где ты должна быть.
   - Я позабочусь о твоей безопасности. - Ник слегка прикоснулся к ее  руке.
Кэрол потерялась в его взгляде, а когда смогла  оторваться  от  его  глаз  и
оглядеться, леди Августы в комнате уже не было.
   - Примемся за дело, - сказал Ник. - Сначала расскажи, что ты умеешь.
   - Думаю, ничего - из того, что может быть вам полезно. Я не  знаю,  зачем
леди... зачем Авга привела меня сюда. Что она говорила обо мне?
   Кэрол пыталась сосредоточиться. Конечно, леди Августа  намеревалась  дать
ей еще какой-то урок здесь, в будущем, и нужно понять, что это за урок.
   К несчастью для планов леди Августы, Кэрол сбивала  с  толку  неожиданная
встреча с человеком, так похожим на того, кого она любила и  кого  потеряла,
как ей казалось, навсегда. Ей хотелось упасть в его объятья, но  она  знала,
что, если она это сделает, он примет ее за сумасшедшую. Она  твердила  себе,
что это не Николас, что это другой человек, но не могла убедить себя в этом.
Леди Августа ушла, и Кэрол не могла получить от нее подтверждения тому,  что
она чувствует. Ее предоставили самой себе  в  мире,  который,  судя  по  уже
увиденному, полон опасностей.
   - Авга сказала, что ты замечательный и изобретательный  человек,  который
может во многом помочь мне. Из ее рекомендаций я заключил, что ты  обладаешь
какими-то особенными уменьями.
   - Какими уменьями? - Она надеялась,  что  получит  от  него  какие-нибудь
сведения о том, чем они будут заниматься. Но в  ответ  встретила  задумчивый
взгляд, такой знакомый, что у нее чуть не остановилось сердце.
   - Авга, конечно, говорила тебе, что мне можно доверять, - сказал он.
   - Мне нужно знать больше, - уклончиво возразила она.
   - Мне тоже. - Он прислонился к письменному столу и стоял,  скрестив  руки
на груди. Кэрол изо всех сил боролась с желанием подойти  к  нему,  охватить
руками его  шею  и  поцеловать.  Потребность  почувствовать,  как  его  руки
обнимают ее, была всепоглощающей.
   - Может быть, ты подробней изложишь, зачем Авга привела тебя?
   - Честное слово, я не знаю, зачем она меня  привела  и  чем  я  могу  вам
помочь. - В эти мгновения Кэрол окончательно убедилась в  своих  чувствах  и
поэтому сказала то, что велит ей сердце:
   - Но я точно знаю, что мы с тобой встречались прежде, в другое время и  в
другом месте. Я была поражена, найдя тебя здесь.
   Он схватился за край стола, словно боялся упасть, потеряв опору. А  может
быть, испугался, что будет падать сквозь века? Он смотрел на нее так,  будто
изучал  каждую  ее  косточку,  кровеносный  сосуд,  нерв,  каждую  клеточку,
изогнутые ресницы и прядь светло-каштановых волос. Какое-то время он смотрел
на ее губы, потом встретился с ней глазами и заговорил.  У  Кэрол  сложилось
впечатление,  что  за  эти   безмолвные   мгновения   он   совершил   долгое
увл