ведь
всего пятьсот долларов или около  того,  а  ведь  всем  известно,  что  леди
Августа была баснословно богата. Она дала бы мне понять,  что  оценила  все,
что я для нее сделала.
   Из комнаты леди Августы послышался негромкий циничный смех. Кэрол замерла
на мгновение у закрытых дверей. Все было тихо.
   - Померещилось, - громко сказала она, - в комнате никого нет. Я уверена.
   Все-таки она открыла дверь.  Занавеси  были  опущены,  и  в  комнате  был
полумрак.  Кэрол  нашарила  на  стене  выключатель,  и  лампочки  засияли  в
хрустальной люстре, свисавшей с середины потолка.
   - Так я и думала. Никого. В ванной тоже никого. И в  туалетной.  -  Кэрол
прошла из ванной в  зеркальную  туалетную  и  обратно  в  ванную,  продолжая
говорить сама с собой:
   - Леди Августа принадлежала к тому разряду людей,  которые  оставляют  на
всем свой отпечаток, не исчезающий после их смерти. Вот  это-то  на  меня  и
действует. Завтра скажу Нелл открыть здесь  окна  и  хорошенько  прибраться,
чтобы уничтожить все следы пребывания  старой  девы,  в  том  числе  и  этот
ужасный запах лаванды.
   Кэрол направилась было в холл, но остановилась. Она знала, что  этого  не
может быть, что она только что осмотрела все комнаты, но все же  покалывание
между лопатками подсказывало ей, что в спальне кто-то есть. Она  обернулась,
но в комнате по-прежнему было пусто. Откуда-то потянуло холодом по ногам,  и
пахнуло лавандой. Она быстро  выключила  свет,  выбежала  в  холл  и  плотно
закрыла за собой дверь. Потом  поспешила  в  тот  конец  холла,  откуда  шла
лестница наверх. Она ни разу не оглянулась, пока не поднялась на свой этаж.
   Когда-то это была комната для гувернантки, а теперь нечто  среднее  между
помещением  для  прислуги  и  комнатой,  куда  можно  поселить  какую-нибудь
незначительную особу, когда Марлоу-Хаус бывает переполнен  гостями.  Комната
находилась в передней части дома, и из двух ее окон открывался вид на сквер,
который в летнее время выглядел очень симпатично - деревья, трава,  цветник,
кованая ограда. Сейчас в центре сквера стояла  елочка,  украшенная  в  честь
рождественских праздников. В тумане и измороси раннего вечера весело  горели
разноцветные лампочки. Погода скорее напоминала  начало  ноября,  День  всех
святых, чем Рождество. Если бы Кэрол верила в привидения,  она  сказала  бы,
что сейчас для них самое время. Но она в них не верила. Кэрол  вообще  почти
ни во что теперь не верила. Она задернула занавеси,  чтобы  отгородиться  от
веселого праздничного зрелища.
   Горничная Нелл уже была в комнате  и  разводила  огонь  в  камине.  Языки
пламени отбрасывали пляшущие тени на потолок и  на  стены.  Обстановка  была
очень простая. В комнате стояла старомодная кровать  с  четырьмя  колонками,
между которыми гордо висели занавески из потертого бархата. Пыль  и  затхлый
запах старой ткани время от времени вызывали у Кэрол приступы  чиханья,  так
что вскоре после водворения в Марлоу-Хаус Кэрол сама убрала  эти  занавески.
Кроме кровати, в комнате был комод, письменный стол со стулом, а у камина  -
кресло с подушечкой для головы. Завершали обстановку торшер,  скамеечка  для
ног и столик, располагающиеся вокруг каминного кресла. Ванная была через три
двери, пройти туда можно было только через холл.
   Кэрол не заботило, что в комнате не было никаких безделушек, что  кровать
без занавесок выглядела голой, что зеленое покрывало и старый турецкий ковер
порядком  истрепались.  С  чего  это  она  будет  тратить  с  таким   трудом
заработанные деньги на легкомысленные украшения? Спартанская нагота  комнаты
соответствовала ее  подавленному  состоянию,  хотя  Кэрол  не  считала  себя
подавленной. Она считала себя человеком, сохранившим трезвость взгляда среди
постигших его несчастий.
   Поскольку никаких дел на этот вечер у  нее  больше  не  было,  она  сняла
скромное темное платье и туфли на низком каблуке и надела фланелевую  ночную
сорочку и теплый купальный халат.
   Появилась Нелл с подносом:
   - Ваш обед, мисс Симмонс. Вы собираетесь ложиться  так  рано?  Не  хотите
спуститься вниз и пообедать с нами вместе? В кухне ведь куда приятней, да  и
теплей. Вы замерзнете здесь наверху совсем одна.
   - Не хочу. - Кэрол жестом указала девушке поставить поднос  на  столик  у
каминного кресла. - Больше ничего не надо, Нелл.
   - Не стоило бы вам так много бывать одной. - Нелл нисколько не обиделась,
что Кэрол говорила с такими  же  интонациями,  что  и  леди  Августа,  когда
обращалась к горничной. Ничья сдержанность не могла  остудить  молодой  пыл,
исходивший от Нелл; ее широкое розовое лицо выражало только заботу о  Кэрол.
- Особенно сегодня вечером не нужно бы вам сидеть здесь одной. После похорон
и всякого такого.
   - Я устала. Я хочу побыть одна.
   - Ну тогда ладно, если вы так думаете. Но  завтра  вы  должны  прийти  на
кухню и  присоединиться  к  нам.  Мы  задумали  устроить  небольшой  пир  на
Рождество, пока мы все еще тут. И вас  приглашаем.  Ладно,  спокойной  ночи,
мисс. Спите хорошенько.
   - Доброй ночи, Нелл.
   Как частенько замечала  леди  Августа,  Нелл  не  знала  своего  места  в
иерархии слуг. В высшей степени неуместное дружелюбие девушки  леди  Августа
считала признаком упадка эпохи. Во времена леди Августы прислуга знала  свое
место. Если бы старая дама услышала приглашение Нелл, она, вероятно, заявила
бы, что компаньонка леди не должна  получать  приглашение  на  кухню,  чтобы
разделить рождественскую трапезу со слугами. Кэрол  не  полностью  разделяла
аристократические взгляды леди Августы. Просто ее  не  интересовали  никакие
праздники - ни на верхних, ни в нижних этажах дома.
   Кэрол села у  огня,  поставила  ноги  на  скамеечку  и  взяла  тарелку  с
дымящимся супом. Мисс Маркс была отличной кухаркой. Ограниченность  средств,
отпускаемых леди Августой на продукты, заставляла ее  не  опускать  руки,  а
бороться. Кэрол черпала  ложкой  густой  куриный  суп  с  тонко  нарезанными
грибами и размышляла о том, так же ли хорошо  питается  прислуга,  как  она.
Подняв  куполообразную  металлическую  крышку  над  блюдом,  она  обнаружила
внушительную порцию курицы с горохом, нарезанной кубиками свеклой и горсткой
риса. Кусок яблочного пирога в сопровождении большого чайника завершал обед.
   - Глупая экстравагантность.
   Она что же, разговаривает вслух? Нет,  конечно.  Но  кто  кроме  нее  мог
сделать это замечание? Все было тихо, только  потрескивал  огонь  в  камине.
Кухня была слишком далеко, и никакой шум оттуда не мог достичь ее комнаты.
   Равно  как  никто  не  услышал  бы  ее  криков.  Сказав  себе,  что   она
действительно сверх меры утомлена, Кэрол не обратила  внимания  на  странный
холодок, пробежавший у нее  по  спине.  Она  закрыла  крышку  над  блюдом  с
курицей, чтобы та не остыла, и принялась доедать суп. Конечно,  у  нее  были
основания нервничать, но вовсе не потому, что она была одна на верхнем этаже
большого старого дома. Ее  дальнейшие  перспективы  могли  встревожить  кого
угодно. Что ей делать,  искать  работу  в  Лондоне?  Или  потратить  немалые
деньги,  вернуться  в  Нью-Йорк  и  попробовать   устроиться   там?   Будучи
компаньонкой леди Августы, она самостоятельно научилась печатать и придумала
некую простейшую стенографическую систему, так  что  теперь  она  могла  бы,
скажем, вести деловую переписку. Но  Кэрол  не  надеялась,  что  эти  навыки
существенно помогут ей в огромном мире за пределами Марлоу-Хаус.
   Почему, ради всего святого, родители  не  обучают  своих  дочерей  уже  в
юности делать что-нибудь полезное?  Мать  Кэрол  была  слишком  погружена  в
общественную жизнь, а отец занят делами и зарабатыванием огромных  денег,  и
они не могли уделять дочери достаточно внимания. Все свое детство  и  юность
Кэрол плыла по течению, без всяких целей и  устремлений.  От  нее  требовали
только, чтобы она выглядела привлекательной, была вежливой  и  не  создавала
родителям проблем. У нее были светло-каштановые волосы, вьющиеся от природы,
ясные серые глаза, округлые формы и  довольно  спокойный  характер,  поэтому
хлопот с ней не было никаких.
   - За все это я теперь расплачиваюсь, - пробормотала она, глядя в  тарелку
с супом. - Моя жизнь была  сплошными  каникулами,  которые  кончились  перед
самым Рождеством шесть лет тому назад. И что я теперь? Если бы  у  меня  был
миллион долларов! Нет, десять миллионов! Это совсем немного по  сравнению  с
теми деньгами, которые папа заработал для себя и для других.
   - И что бы ты с ними сделала?
   - Что? Кто это сказал? - Она чуть не пролила суп,  резко  выпрямившись  и
оглядывая знакомую комнату. Конечно, она никого не увидела. И  слов  никаких
она не слышала. Просто ветер зашумел в дымоходе. Кэрол опять  откинулась  на
спинку кресла, собрав у горла отвороты халата. Она опустила ложку в тарелку.
Если не съесть этот суп сейчас же, он совсем остынет, не говоря уже о курице
и овощах. Они все еще ожидали на блюде.
   Ветер? Полчаса тому назад было тихо и туманно,  моросил  дождь.  Как  мог
завыть в дымоходе ветер в такую погоду? И как может он  сотрясать  дверь  ее
комнаты, вот как теперь? Кэрол замерла, удивляясь внезапной перемене погоды.
Ложка повисла на полпути между тарелкой и ртом. Ветер снова завыл,  сотрясая
оконные стекла и раздувая на окнах старые выгоревшие занавеси.
   А потом у камина появилась леди Августа. Сначала фигура, которую  увидела
Кэрол, была полупрозрачной, постепенно леди Августа обрела плотность,  хотя,
как заметила девушка, отсветы огня на нее не падали. Но чем бы ни  был  этот
призрак, породила его тьма, а не свет. И был ли он на самом деле или  только
мерещится ей? Как зачарованная, Кэрол не могла  отвести  от  него  глаз,  но
страха не испытывала.
   Леди Августа выглядела почти так же, как и  пять  с  половиной  лет  тому
назад, когда она была хотя и старой женщиной, но еще не разрушенной болезнью
и приближением смерти. Седые волосы, на редкость густые для семидесятилетней
старухи, были уложены, как обычно, узлом на затылке. На ней  было  шифоновое
одеяние цвета бледной лаванды, которое развевалось и раздувалось вокруг нее,
как бы под действием легкого ветерка.
   - Добрый вечер, Кэрол. - Голос тоже  был  таким  же,  каким  его  помнила
Кэрол, хотя  тембр  немного  изменился,  поскольку  смягчились  его  обычная
резкость и раздраженность.
   - Что вы здесь делаете? Вы же  умерли.  -  Рука  Кэрол  дрогнула,  бульон
пролился на халат. Он был холодный и явно уже не съедобный. Кэрол  поставила
тарелку на поднос и взглянула на то место, где возникла  леди  Августа.  Она
все еще была там.
   - Я не верю в привидения, - продолжала Кэрол, стараясь говорить твердо  и
ровно. - Уходите.
   - Если ты не веришь в меня, значит, меня здесь нет. - Логика леди Августы
была неопровержима. - Если меня здесь нет, я не могу отсюда уйти.
   - Прекрасно, значит, вы - создание  моего  воображения  или  послание  от
моего подсознания. Скажите мне то, что я должна узнать, и уйдите.
   - Именно это я и собираюсь сделать. - И, к изумлению Кэрол, леди  Августа
уселась наискосяк от камина, там, где не было  никакого  стула.  Она  просто
опустила свою призрачную протоплазму и  села,  раскинув  лавандовое  одеяние
так, будто находилась в своей элегантной гостиной на одном из обитых  шелком
диванов - своем обычном месте. Когда она уселась, подол ее платья  продолжал
развеваться  от  несуществующего   ветерка.   Она   откинулась   на   спинку
несуществующего дивана. Кэрол это совершенно выбило из колеи.
   - Что... что вам нужно? - Голос ее сорвался и  прозвучал  совсем  не  так
уверенно, как ей хотелось бы. Она с трудом  сглотнула  и  сделала  еще  одну
попытку:
   - Вы в самом деле призрак или это мне снится?
   - Соберись с мыслями, Кэрол. Плод ли я твоего воображения или сновидение?
Разве твое подсознание ничего тебе не говорит? Призрак ли я? Или я  реальна?
Не могу же я быть всем этим  одновременно.  -  Леди  Августа  ждала  ответа,
склонив голову набок.
   - Вы забыли еще один вариант, - сказала Кэрол. - Ваше внезапное появление
у меня в комнате - злая шутка, которую кто-то хочет сыграть со  мной.  Может
быть, вы - голографическая проекция или что-то в этом роде.
   - А кому это нужно? - спросила леди Августа. - Слугам? У них  на  это  не
хватит воображения. Кроме того, они к тебе хорошо относятся,  хотя  я  и  не
понимаю почему. Ты держишься с ними так  же  неприветливо,  как  и  я.  Нет,
Кэрол, в глубине души ты знаешь, что я реальна.
   - Но вы действительно умерли?
   - О да. - Леди Августа улыбнулась. Кэрол не  помнила,  улыбалась  ли  она
когда-нибудь при жизни. Но,  не  дав  ей  прийти  в  себя  от  этого  нового
изумления, леди Августа продолжала:
   -  Смерть  -  замечательное  ощущение.  В  каком-то  смысле  это   просто
восхитительно.  Я  не  чувствую  больше  физической  боли,  и  это   большое
облегчение.
   - Рада слышать это. Я знаю, последние дни были просто ужасны для вас.
   - Есть вещи пострашней физической боли, - сказала старая дама.
   - Не могу поверить в это, - отсутствующе заметила Кэрол.  Одна  часть  ее
сознания все еще изучала внешность призрачной гостьи,  пытаясь  понять,  как
удаются такие трюки. Даже для спасения собственной жизни она  не  смогла  бы
понять, как  это  сделано,  но  ведь  она  мало  разбиралась  в  электронной
технологии. Не больше знала  она  и  о  том,  кому  могло  понадобиться  так
подшутить над ней, как верно заметила леди Августа.
   - Обрати внимание,  Кэрол,  -  леди  Августа  возвысила  голос,  и  Кэрол
заставила себя думать о том, что говорит  призрак.  -  Как  я  уже  сказала,
гораздо хуже любой физической боли - сознание, что ты  не  выполнила  своего
жизненного  назначения.  Так  же  как  и  ты,   я   пережила   в   молодости
разочарование, и мое сердце ожесточилось против жизни и любви.
   - Вы ничего обо мне не знаете! - воскликнула Кэрол,  вцепившись  в  ручки
кресла. - Вы ни разу не поинтересовались,  как  я  жила,  прежде  чем  стала
работать у вас. Вы были слишком рады, что обзавелись  дешевой  компаньонкой,
чтобы разузнавать, кто я такая. - Кэрол прикусила язык,  с  которого  готовы
были сорваться жалобы на то, как леди Августа обошлась с ней в завещании.
   - Бедная глупая девочка, -  грустно  покачала  головой  леди  Августа.  -
Конечно же, я разузнала все о твоем  прошлом.  Не  думаешь  ли  ты,  что  та
недоверчивая особа, которой я была при жизни, наняла  бы  человека,  который
может ограбить или убить ее в собственной постели? Ты, Кэрол, на самом  деле
очень наивна и, как и твой отец, слишком малодушна, чтобы  нанести  ответный
удар, когда жизнь стукнет тебя по голове.
   - Не смейте оскорблять моего отца! Он был честный человек.
   - Да, конечно, и теперь он  сожалеет,  что  покончил  с  собой  в  минуту
слабости.
   - Теперь? Вы познакомились с моим отцом? В этом... этом...  там,  где  вы
сейчас находитесь?
   - Там, где я  сейчас  нахожусь,  -  ответила  леди  Августа,  -  там  все
понимают,  все  прощают.  Хотя  ошибки,  совершенные  на  земле,   требуется
исправлять. Да, я общалась с твоим отцом и знаю  все,  что  нужно  знать,  о
твоей юности. От всей души желала бы, чтобы ты не позволила  этому  молодому
эгоисту извлекать для себя выгоды из вашей любви. Он совершенно не знал тебе
цены.
   - Замолчите! Сейчас же замолчите! -  Кэрол  подскочила  к  леди  Августе,
словно собиралась ей угрожать. - Я не хочу говорить о Роберте.
   - Конечно, не хочешь. Ты убедилась на горьком  опыте,  что  было  ошибкой
впускать его к себе в сердце. Роберт Драммонд любил  не  тебя,  а  деньги  и
положение твоего отца. Никто никогда не любил тебя самое.
   - Прекратите! - -  Кэрол  дрожала  от  ярости.  Одного  упоминания  имени
Роберта Драммонда было достаточно, чтобы кровь ее похолодела, словно тень от
этого давнишнего предательства все еще могла омрачать ее жизнь.
   - Я вижу, что огорчаю тебя, - сказала леди Августа. - Возможно,  об  этом
вообще не стоило говорить. Боюсь,  я  еще  не  совсем  избавилась  от  своей
бестактности. Нужно постараться  и  избавиться  от  нее.  Сядь,  пожалуйста,
милочка, и не смотри так, будто хочешь меня убить. Ты же понимаешь,  что  не
можешь причинить мне никакого вреда.
   Кэрол, все еще злая и неудовлетворенная необычным для ее покойной хозяйки
извинением, хотела схватить леди Августу за  руку.  Но  ее  протянутая  рука
свободно  прошла  сквозь  тело  сидящей  леди.  Испуганно  вскрикнув,  Кэрол
отдернула руку, которая похолодела так, будто ее окунули в ледяную воду.
   - Вы не существуете, - упрямо заявила Кэрол.
   - Существую, - возразила ее  призрачная  гостья.  -  Но  существую  таким
образом, который будет непостижим для тебя еще много лет. Сядь, Кэрол, и дай
мне объяснить, зачем меня к тебе послали.
   - Послали? - Кэрол села, не сводя глаз с леди Августы.
   -  Как  я  уже  сказала,  я  провела  свою  земную  жизнь   в   скупости,
раздражительности и злобном нежелании понимать кого-либо. А  должна  я  была
любить, а также делать людей счастливыми при помощи своих денег.
   - Вот именно, - ответила Кэрол с некоторой долей цинизма. - Об этом я все
знаю. Если у тебя есть деньги и ты склонен их тратить, тебя все  любят.  Мне
еще не было двадцати одного года, а я уже это усвоила. Но это  не  настоящая
любовь. Люди притворяются - вроде как Роберт -  и  думают,  что  им  удастся
наложить лапу на ваши деньги. Я восхищаюсь вами, леди Августа, потому что вы
не позволяли подобным паразитам использовать вас.
   - Я вижу, что тебе нужно многому научиться, - грустно  поглядела  на  нее
старая дама. - Не все люди интересуются только деньгами. Ты  должна  понять,
что главное - сердце и дух, а не земное имущество, Кэрол. Неужели ты никогда
не спрашивала себя, почему ты так несчастна?
   - Я это знаю, - ответила Кэрол, - и раз уж вы знаете всю мою  жизнь,  нет
надобности это объяснять. Отчасти и вы в этом виноваты.
   - Потому что я не оставила тебе денег? - Леди опять улыбнулась призрачной
улыбкой. - Да, я была очень скупа ко всем, кто у меня работал. Теперь  я  за
это расплачиваюсь.
   - Вот и чудно,  -  отозвалась  Кэрол  злобно,  -  поделом  вам.  Вы  были
чудовищно несправедливы ко мне.
   - Ты можешь помолчать и выслушать меня или нет?
   - Говорите. - Кэрол старалась подавить гнев, все  еще  кипящий  в  ней  и
угрожающий прорваться в любой момент. - Что вы хотите сказать?
   - Спасибо. - Леди Августа наклонила  голову  с  изяществом  герцогини.  -
Поскольку я прожила жизнь,  никого  не  любя,  я  обречена  скитаться  целую
вечность на земле, созерцать счастье, которое я не могу  разделить,  и  быть
свидетелем бедности, которой теперь уже не могу помочь.
   - При жизни вас мало беспокоила проблема помощи беднякам. Стало  быть,  и
теперь она не должна вас занимать.
   - Она меня занимает.  Видишь  ли,  переход  из  вашего  измерения  в  мое
теперешнее состояние очень меняет человека.
   - Наверное, это так. - Кэрол невольно заинтересовалась  этим  неожиданным
поворотом мысли.
   - Сердце, которое некогда было жестоким и равнодушным,  преображается,  -
продолжала леди, - и я страдаю от неосуществленной любви. Но мне не на  кого
направить ее. Я вижу бедность и несправедливость, я  хотела  бы  помочь,  но
ведь теперь я в ином мире и не могу использовать свое состояние  для  добрых
дел. Эту возможность я навсегда упустила.
   - Вы могли бы оставить деньги на благотворительность  и  вашей  прислуге.
Вам было бы теперь легче. Но сейчас уже поздно изменять завещание.
   - Вот именно, - кивнула леди Августа. - Я рада,  что  ты  это  понимаешь.
Слишком поздно - для меня, но не для тебя. Я не хочу, чтобы ты  когда-нибудь
страдала так, как я сейчас. Более  того,  милая,  с  твоей  помощью  я  могу
достичь вечного блаженства.
   - Это вы о чем?
   - Мне поручили заниматься  тобой.  Если  я  смогу  сделать  так,  что  ты
изменишь свой жесткий взгляд на жизнь, откроешь сердце для