Флора СПИР
   ГИМН РОЖДЕСТВА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Кэрол Симмонс не ждет ничего хорошего от рождественских  праздников.  Она
вообще не любит Рождество: ведь как  раз  накануне  Рождества,  не  выдержав
позора, застрелился ее отец, незадачливый разорившийся бизнесмен, и  событие
это  круто  переменило  жизнь  девушки,  превратив  ее,  брошенную  коварным
женихом, в компаньонку вздорной и скупой леди Августы. Но все  эти  перемены
не  идут  ни  в  какое  сравнение  с  теми  захватывающими  и   необычайными
приключениями, что предстоят девушке в будущем. А может, то было прошлое?

ЧАСТЬ 1

ЧЕПУХА

Лондон, 1993

Глава 1

   Зная о неприязни  леди  Августы  к  любому  событию,  требующему  раздачи
подарков или денег, все ее близкие сочли, что распрощаться с этим  миром  18
декабря - вполне в ее духе. Таким образом она ловко  избежала  необходимости
вручать  рождественские  подарки  своим  слугам   и   тем   немногочисленным
торговцам, у которых еще не пропало желание приносить к ее  дверям  бакалею,
вина и мелкую галантерею. То есть к тем ее дверям, что  предназначались  для
слуг и торговцев. Парадной же дверью ее особняка теперь пользовались  редко.
Даже Кэрол Ноэлли Симмонс, компаньонка леди Августы, которая  могла  бы  при
желании пользоваться парадной дверью, почти всегда ходила через черный  ход.
Но во вторник 21 декабря лакей  Крэмптон  то  и  дело  открывал  и  закрывал
тяжелую парадную дверь, ибо это был день похорон леди Августы.
   Кэрол не могла не восхищаться мужеством старой девы. В  начале  осени  та
заявила со всей резкостью и определенностью, на которые была  способна,  что
не поедет ни в интернат, ни в больницу.  Она  оказала  полное  неповиновение
своему врачу, который пришел в полное отчаянье. Выяснилось также, что она не
собирается оплачивать услуги сиделки. Поэтому Кэрол  и  немногим  оставшимся
слугам пришлось мыть ее, кормить и переворачивать, когда она  уже  не  могла
вставать.
   Ярость, которую леди Августа  испытывала  из-за  своей  все  возраставшей
беспомощности, обрушивалась на всех слуг, но по большей части - на Кэрол. До
самой смерти оставаясь особой с невозможно вздорным характером, леди Августа
в течение нескольких последних месяцев жизни даже лишила Кэрол полагавшегося
ей еженедельного выходного.
   Кэрол  возмущалась  этим,  но  противоречить  хозяйке  не   осмеливалась.
Карманных денег у нее было очень мало - леди Августа считала, что комната  и
стол составляют большую часть жалованья ее слуг, а Кэрол  была  с  ее  точки
зрения не более чем прислуга. Только ей платили немного больше, чем другим.
   Но ведь в Лондоне можно найти такие удовольствия, которые почти ничего не
стоят. Для этого требуются только пара удобных  расхожих  туфель,  зонтик  и
уличная одежда, защищающая от непогоды. Но  с  конца  сентября,  когда  леди
Августа оказалась прикованной к постели, эти  одинокие  прогулки  стали  для
Кэрол недоступны. Теперь это драгоценное время  очень  скоро  вернется,  ибо
Кэрол стоит  сейчас  в  холодной  бледно-желтой  гостиной  в  Марлоу-Хаус  и
прощается с участниками похорон.
   Их было немного, и уходили они полуголодными. Поняв,  что  конец  близок,
леди Августа приказала подать на поминальном "пиру" только чай  и  бисквиты.
Даже после ее смерти ее приказы должны были исполняться.  Уж  не  боятся  ли
слуги, подумала Кэрол, что им явится призрак леди, если  они  откупорят  для
гостей бутылку шерри? Сама она намеревалась накануне сделать именно это.
   - Ни в коем случае, мисс Симмонс, - возразил  на  это  Крэмптон  с  плохо
скрытым ужасом. - Никакого вина не будет. Леди Августа лично составила  меню
для этого случая, и мы, как всегда, в точности последуем ее указаниям.
   Так они и сделали. В камине разожгли горстку угля,  на  один  из  изящных
столиков в стиле Регентства поставили поднос с чайником и блюдом  бисквитов,
и Кэрол подумала, что гостиная так же холодна и уныла, как  в  начале  XVIII
века, когда Марлоу-Хаус только что был построен.
   К Кэрол подошел преподобный м-р Люциус Кинсэйд,  ректор  соседней  церкви
св. Фиакра,  отслуживший  похоронную  службу.  Полагая,  что  он  собирается
уходить, она протянула  ему  руку.  Но  священник  явно  не  хотел  покидать
Марлоу-Хаус, не получив кое-какой информации.
   - Я очень надеюсь, - сказал он, - что леди  Августа  не  забыла  в  своем
завещании Благотворительный комитет "Щедрый стол" при нашей церкви.
   Это был высокий худой человек  с  темными  седеющими  волосами,  в  плохо
сшитом костюме. Кэрол смотрела на него с неприязнью, потому что,  как  и  ее
покойная хозяйка, не интересовалась религией. Она даже не помнила,  посещала
ли леди Августа церковь. 0,ратиться к преподобному м-ру  Кинсэйду  предложил
Крэмптон.
   - Мы еще ничего не знаем о благотворительных распоряжениях леди  Августы,
- заметила, подойдя к ним, жена ректора. В отличие от своего  плохо  одетого
мужа миссис Кинсэйд была  облечена  в  весьма  модный  туалет  -  необычайно
короткую юбку и шляпу, прибывшую, вероятно, прямиком с Американского Запада.
-  Должна  признаться,  что  материальные  дела  церкви   плоховаты.   Перед
Рождеством бедняки так нуждаются  в  нашей  помощи,  что  мы  должны  немало
сделать, чтобы помочь бедным. Мы готовы обеспечить их всем необходимым, если
у нас будут средства. Или хотя бы обещание, что они у нас будут.
   - Я не уполномочена делать пожертвования от имени леди Августы, - холодно
ответила Кэрол. - Если вам нужны деньги, поговорите с ее поверенным.
   - Тогда, может быть, вы сами захотите  помочь  нам  в  наших  праздничных
хлопотах, - настаивал ректор, улыбаясь Кэрол, на что та никак не ответила.
   - Нет, не захочу, - отрезала Кэрол.
   - Конечно же, - продолжал Люциус  Кинсэйд,  -  получив  от  леди  Августы
щедрое вознаграждение за ваши преданные заботы о  ней  в  течение  последних
пяти с лишним лет, вы не откажетесь великодушным даянием помочь в это святое
время тем, кто не так счастлив, как вы.
   Прикусив язык, чтобы не  бросить  ему,  что  она  -  самый  разнесчастный
человек на свете, Кэрол пристально взглянула на преподобного м-ра  Кинсэйда.
До сегодняшнего знакомства  с  ним  она  не  представляла  себе,  что  можно
выражаться в такой манере. Его изощренная речь звучала так, будто он  жил  в
Викторианскую эпоху. И как он смеет клянчить у нее  деньги  чуть  ли  не  на
похоронах?
   - Церковь святого Фиакра, - пробормотала Кэрол, испытывая злорадство  при
мысли о том, что собирается сказать, - знаю я, кто такой этот святой Фиакр.
   - Мы - нация садовников, - ответил ректор, - и потому многие о нем знают.
Ибо он - святой покровитель садовников.
   -  Это  не  все,  -  продолжала  Кэрол,  -  святой   Фиакр   -   типичный
женоненавистник, ирландский монах-отшельник, он жил в  шестом  веке.  Как  я
припоминаю, у него было правило,  запрещавшее  женщинам  входить  в  ограду,
окружавшую его драгоценную хижину.
   Кэрол и сама не понимала, почему она ведет себя так нелюбезно. Обычно она
держалась совсем иначе, но что-то в чете Кинсэйдов раздражало ее.  Почему-то
в их присутствии она чувствовала себя виноватой. Она этого не любила.
   - Святые пользуются славой трудных людей, самая  их  святость  заставляет
окружающих чувствовать себя неловко, - улыбнувшись, сказала миссис  Кинсэйд,
делая вид, что грубость Кэрол ее не обидела. - Есть даже легенда о том,  как
одна знатная дама нарушила это правило и  осмелилась  войти  в  ограду.  Она
попыталась заговорить с ним. Конечно, ее тут же постигла ужасная смерть.  Но
это было - если было вообще - более четырнадцати столетий тому назад.  Глупо
в наше время негодовать на отношения, бытовавшие в  таком  далеком  прошлом.
Напротив, в наше время следовало бы простить бедному святому его прегрешения
против слабого пола, если таковые вообще имели место, и, возможно, время  от
времени пробуждать его садоводческий дух-, когда у нас появляются  трудности
с нашими садами. - Улыбнувшись, она кончила свою речь.
   -  Я  не  занимаюсь  садоводством,  -  сказала  Кэрол,  -  и  никогда  не
занималась. - Она  с  удовольствием  наблюдала,  как  гаснет  улыбка  миссис
Кинсэйд.
   - Если бы вы  пожелали  научиться  этому,  -  дружески  предложил  Люциус
Кинсэйд, - весной мы всегда пользуемся услугами добровольцев, помогающих нам
в садике при церкви.
   - Нет, спасибо, я горожанка. -  Кинсэйды,  вероятно,  надеются,  что  она
будет дарить растения для их жалкого садика. А Кэрол вовсе  не  намеревалась
выбрасывать деньги на ветер.
   - Послушайте, - сказала она, - хотя это вас и не касается, но вы хотя  бы
перестанете терять время зря, обращаясь ко мне с просьбами. Леди Августа  не
оставила мне ничего.
   - Совсем ничего? - изумилась жена ректора.
   -  Совсем.  -  Расспросы  казались  Кэрол  нескромными,  и  она  отвечала
по-прежнему грубо.  -  Если  вы  проявляете  такой  неподобающий  интерес  к
завещанию, разрешите сообщить вам, что сказал сегодня утром поверенный мне и
остальным  слугам.  Леди  Августа  действительно  оставила  небольшие  суммы
Крэмптону и миссис Маркс, кухарке. Горничная Нелл, судомойка Хетти  и  я  не
получили ничего, кроме разрешения пользоваться комнатой и столом  в  течение
месяца, считая со дня смерти леди Августы, - за это время  мы  должны  найти
работу.
   - Боже мой, - казалось, ректор был  потрясен,  -  распоряжение  никак  не
назовешь щедрым.
   - Вы правы, черт побери. Надеюсь, вы не ожидали, что леди Августа проявит
щедрость. - Свою безрадостную усмешку Кэрол  адресовала  и  ректору,  и  его
жене. - Это была самая скупая и равнодушная женщина из всех, кого я знаю.
   - Ну-ну, мисс Симмонс, - возразил ректор, - каково бы ни было ваше личное
разочарование, о мертвых всегда нужно говорить хорошо.
   - Именно этим я и занимаюсь. Я восхищаюсь скупостью леди Августы  и  тем,
что она никогда не прислушивалась ни к какой  чепухе,  от  кого  бы  она  ни
исходила. Она жила и умерла так, как ей хотелось и как было лучше для нее.
   - Большую часть жизни она прожила в одиночестве и умерла  в  одиночестве,
если не считать слуг, - заметил ректор и добавил одну из  своих  старомодных
фраз:
   - Люди надеются, что в конце жизни рядом с ними будет близкий родственник
или по крайней мере дорогой друг.
   - Вместо этого у нее была я, и она считала, что  я  стою  немногого.  Она
доказала это своим завещанием.  -  Кэрол  не  сказала,  что  все,  кого  она
когда-либо знала, тоже, кажется, считали, что она стоит немногого.  И  будут
считать, пока у нее не  будет  достаточно  денег,  чтобы  вызывать  у  людей
интерес. Она заставила  себя  отбросить  мысли  о  прошлом.  Она  давно  уже
поклялась себе забыть о равнодушном человеке, который...
   - Кстати о  родственниках,  -  начала  жена  ректора,  нарушая  невеселые
размышления Кэрол, -  почему  здесь  нет  Николаса  Монфорта?  Кажется,  это
единственный здравствующий родственник леди Августы?
   - Да, -  вставил  ее  муж,  -  м-р  Монфорт  -  племянник  леди  Августы,
единственный сын ее сестры.
   Кэрол с трудом удержалась, чтобы не спросить у любопытствующей  пары,  не
собираются ли они копаться в генеалогии семейства Марлоу - Монфортов. Вместо
этого она разумно и вежливо объяснила отсутствие Николаса Монфорта:
   - М-р Монфорт не смог сразу же выехать из Гонконга.  Его  там  удерживают
деловые интересы. Он прислал телеграмму, в  которой  настаивал,  чтобы  леди
Августу похоронили без него. Очевидно, он приедет в  Лондон  где-то  на  той
неделе, чтобы переговорить с поверенным о наследстве.
   - Можно было предположить, - заметила жена  ректора,  -  что  он  захочет
отложить похороны до своего приезда.
   - Без сомнения, м-р Монфорт был привязан к своей тетке ничуть не  больше,
чем все остальные. - Глаза Кэрол сузились, когда она обратилась к ректору. -
Интересно, ведь я никогда не встречала вас у  леди  Августы,  пока  та  была
жива. Вы обратились бы к ней за пожертвованием?
   - Обращался, когда посетил  ее  как  пастырь  несколько  лет  назад.  Она
отказалась пожертвовать Святому Фиакру  и  сказала,  что  не  желает  больше
видеть меня в своем доме. Все же  из  христианского  милосердия  можно  было
надеяться... что в завещании... в эти рождественские дни... - Люциус Кинсэйд
многозначительно смолк.
   - О да. - Кэрол не могла, да и не  пыталась  удержаться  от  насмешливого
тона, потому что эта церковная пара вызывала у нее все большее  раздражение.
- Праздник. Боюсь,  я  -  последний,  кто  мог  бы  помочь  вам  ради  этого
праздника. Рождество меня мало трогает.
   - Рождество вас мало трогает? - повторила, как эхо, миссис Кинсэйд.
   - Да. - Хватит с нее расспросов. Она заметила взгляд, которым  обменялись
муж и жена, и добавила:
   - В наши дни празднование Рождества  превратилось  просто  в  безудержную
погоню за прибылью. Истинного духа этого праздника уже не осталось.
   - Если вы так считаете, значит, вы проводили  этот  праздник  не  с  теми
людьми, - сообщил преподобный м-р Кинсэйд. - Я знаю место, где истинный  дух
Рождества живет круглый год.
   Кэрол бросила на него уничтожающий взгляд:
   - Что ж, желаю вам счастливого маленького Рождества  где-нибудь  в  таком
месте. Но не приглашайте меня на этот праздник и не надейтесь, что  я  приму
участие в ваших любимых благотворительных делах.
   И она повернулась к супругам спиной, не заботясь  о  том,  будут  ли  они
огорчены или шокированы ее словами. У нее  были  личные  причины  ненавидеть
рождественские праздники, но она не собиралась обсуждать  их  с  преподобным
м-ром Кинсэйдом и его женой.
   Кэрол не хотелось, чтобы кто-нибудь строил догадки насчет ее  финансового
положения, как это делал ректор. Всех всегда это интересовало. Молодые люди,
глядя на расточительный образ жизни ее родителей, принадлежавших в 80-е годы
к верхушке общества нуворишей в Нью-Йорк-Сити, считали, что  она  унаследует
хорошее состояние. Но ее  отец  разорился  в  результате  махинаций  деловых
партнеров,  замешанных  в  незаконные  финансовые  сделки,  и  торжественные
уверения в вечной преданности разом прекратились, и все эти молодые люди,  в
том числе один особенный молодой человек, в которого, как ей  казалось,  она
была влюблена,  утратили  к  ней  всякий  интерес.  Подруги  тоже  стали  ее
избегать. И ни один из этих так называемых друзей, считавших, что  состояние
ее отца необъятно, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему,  когда  он  изо
всех сил старался выплатить долги партнеров. В ответ на финансовый крах мужа
мать Кэрол развелась с ним и вышла замуж за человека  куда  более  богатого,
чем когда-либо был Генри Симмонс. Бывшая миссис Симмонс отправилась в долгое
свадебное путешествие.
   Кэрол ничего не знала о теперешнем местопребывании  матери,  а  после  их
последней крупной ссоры и не желала знать.
   Потеряв состояние, брошенный женой. Генри Элвин  Симмонс  взял  старинное
ружье  из  своей  коллекции  и  размозжил  себе  голову.  Это  произошло  на
рождественский сочельник, который в то же время  был  двадцать  первым  днем
рождения Кэрол.
   Осиротев и оставшись без гроша, Кэрол стала искать  место  и  обнаружила,
что ушла из своей прежней обеспеченной жизни совершенно неприспособленной  к
какой-либо практической работе, которая могла бы понадобиться в  конце  80-х
годов,  когда  экономика  страдала  от  снижения   покупательского   спроса.
Компьютеры представлялись ей совершенной загадкой. Она могла бы  преподавать
французский - она хорошо говорила на этом языке - или английскую  литературу
и историю, но ни в одной школе, куда она обращалась, не проявили интереса  к
молодой женщине без всякого преподавательского опыта.
   Несколько месяцев она работала официанткой, но свою работу  ненавидела  и
примирялась с ней только потому, что каждый день  могла  прятать  к  себе  в
сумку продукты и съедать их дома, в  комнате,  которую  ей  пришлось  снять.
Когда управляющий объяснил ей слишком ясно,  что  именно  ей  нужно  делать,
чтобы увеличить свой скудный заработок, она уволилась. Не так  уж  она  была
голодна, чтобы продаваться за еду или за обещание денег.
   Она была экономна по натуре,  и  поэтому  ей  удалось  скопить  небольшую
сумму, но она знала, что  этого  хватит  ненадолго.  Тогда-то  она  и  стала
подумывать, не кончить  ли  ей  так  же,  как  отец,  и  вдруг  ей  попалось
объявление, приглашающее платную компаньонку. Нужно  было  ехать  в  Лондон.
Предлагали комнату, стол и  небольшую  плату.  Уехать  из  Нью-Йорка!  После
долгих расспросов по телефону Кэрол получила место. Ее денег хватило как раз
на один конец в экономическом классе.
   Ранним утром, бодрая после ночного перелета,  держа  в  одной  руке  свой
единственный чемодан, а в другой - адрес новой хозяйки, Кэрол  оказалась  на
ступеньках  Марлоу-Хаус.  Сначала  она  почувствовала  огромное  облегчение,
обретя устойчивое положение в такой престижной британской  семье.  Недели  в
Марлоу-Хаус оказалось достаточно, чтобы  она  поняла,  почему  леди  Августа
поместила объявление в Штатах. Ее скупость и дурной характер стали легендой.
Но характер старой дамы вполне соответствовал настроению Кэрол, и постепенно
она приспособилась к ее трудновыносимым странностям. Эти две женщины были  и
на самом деле удивительно похожи. Как и леди Августа, Кэрол в  глубине  души
была убеждена, что единственно важная вещь на свете  -  деньги.  На  примере
своей собственной жизни она видела,  что  можно  купить  на  деньги,  -  для
доказательства ей достаточно было посмотреть на свою экстравагантную мать  и
ее  многочисленных  поклонников.  По  тому,  как  мать   бросила   отца,   а
предполагаемые влюбленные отступились от нее, Кэрол поняла, что  происходит,
когда человек остается без денег.
   Поэтому она с уважением относилась к  леди  Августе,  которая  не  питала
никаких   иллюзий   насчет   человеческих   привязанностей.    Или    насчет
благотворительности. Или насчет того, что  праздники  должны  сопровождаться
необыкновенными пиршествами, подарками и приемами. Особенно это относилось к
Рождеству, которое утратило всякий смысл и  превратилось  просто-напросто  в
коммерческое мероприятие для выманивания денег у простых  работяг.  По  всем
этим вопросам мнение Кэрол полностью совпадало с мнением старой леди.
   - Все ушли, мисс Симмонс. Я пришлю Нелл убрать посуду. - В гостиную вошел
Крэмптон, и Кэрол  поняла,  что,  глубоко  погрузившись  в  свои  мысли,  не
заметила, как попрощалась с преподобным  м-ром  Кинсэйдом  и  его  женой,  с
поверенным и с гостями. - Вы будете обедать в своей комнате?
   - Нет, я буду обедать не дома. - В голосе ее было столько  сарказма,  что
Крэмптон высоко поднял брови.
   - Простите, мисс? - В голосе лакея слышалось неодобрение.
   - Ну конечно, я буду обедать у себя в комнате. Когда же было иначе?
   В начале ее  пребывания  в  Марлоу-Хаус  предполагалось,  что  она  будет
обедать каждый вечер в столовой с хозяйкой,  но  когда  во  время  последней
болезни леди Августа оказалась прикованной к постели, Кэрол попросила, чтобы
поднос с едой приносили к ней в комнату. Только так она могла хотя бы  часок
побыть  наедине  с  собой  после  полного  хлопот   и   неприятностей   дня,
проведенного у постели раздражительной больной старухи.
   Выйдя из гостиной, Кэрол поднялась наверх по широкой изогнутой  лестнице.
Когда ее рука коснулась перил, ей показалось, что полированное дерево дрожит
под ее пальцами. Конечно, это просто дурацкое воображение. Она очень  устала
и чувствовала естественный упадок сил после похорон. Не говоря  уже  о  том,
что леди Августа решила забыть в своем завещании о пяти  с  половиной  годах
честной службы своей компаньонки.
   - Хотя бы небольшую сумму, - пробормотала Кэрол,  поднявшись  по  главной
лестнице и направляясь через холл к маленькой лесенке,  ведущей  на  верхний
этаж Марлоу-Хаус. - Сотню фунтов, ну самое большее две. Бог  мой,  это