точки, хуже мне никогда не было,  и  когда  у  меня  случилась  задержка,  я
окончательно сломалась. Собралась и ушла к Марине.
   Уж кому к кому, но к  Марине  мне  не  следовало  обращаться,  Когда  моя
беременность подтвердилась, вопрос об аборте даже не возник,  он  вообще  не
рассматривался. Марина - дико  набожная  католичка,  для  нее  такое  просто
немыслимо. Я же превратилась в студень, в безвольный манекен. Сидела в своей
комнате, пялилась на стены и ощущала, как оно растет во мне, день за днем. Я
смирилась с судьбой, смирилась тем, что рожу это существо, произведу его  на
свет. Я была не человеком, но машиной  по  производству  детей.  На  Дилайлу
Лилли я больше не походила. Не пользовалась косметикой, не  красила  волосы,
не смотрела телевизор, не слушала музыку...
   - Тогда-то я и встретила Алекса... Он учился на Цветочном холме.  Я  была
на девятом месяце, споткнулась  и  упала.  Он  отвез  меня  в  больницу.  Им
пришлось вызвать преждевременные роды, потому что у меня началось  внутренне
кровотечение, да и ребенок мог пострадать от падения. Вот так и  получилось,
что Алекс присутствовал при рождении Софи. Я рассказала ему все про  Майкла.
Он даже бровью не повел. С ним я чувствовала себя спокойно. И почти  чистой.
Не думаю, что на свете существует много молодых мужчин, способных справиться
с такой ситуацией. Алекс особенный, это точно.
   Мы  подружились,  иногда  он  приглашал  меня  куда-нибудь.  А   потом...
остальное тебе уже  известно.  Алекс  никогда  не  настаивал  на  сексе,  он
понимал, почему я не хочу им заниматься. И никаких проблем не  возникало.  Я
лечусь... у психиатра... хочу прийти в себя, снова стать сексуальной. Но это
медленный процесс. Бывает, что меня просто распирает от любви к Алексу, и  я
отдаю ему себя. Сам он никогда не просит, предлагаю я, когда  чувствую  себя
сильной. И чистой. И если уж говорить начистоту,  я  ужасно  боюсь,  что  он
найдет то, в чем я  ему  отказываю,  на  стороне.  Полтора  месяца  назад  я
предложила ему себя и забеременела, и подумала, что надо поехать  в  Лондон,
найти Софи, и тогда решать, как поступить. Но так ничего и не  решила,  Диг.
Ничего. - Она опять заплакала почти беззвучно. - Скажи,  Диг,  должна  ли  я
родить? Смогу ли стать хорошей матерью? Не такой, как моя? Как ты думаешь?..
- Она осеклась. - Прости. Извини. Это нечестно. Мне не стоило  спрашивать  у
тебя совета. Ведь ты тут совсем ни при чем. Вот  так  всегда  бывает:  стоит
только подумать, что жизнь - довольно простая штука, как она разворачивается
на сто восемьдесят градусов и требует, чтобы ты разделила  семьсот  двадцать
восемь на девятнадцать. -  Неожиданно  Дилайла  улыбнулась.  -  Это  любимая
поговорка Алекса. - Она отбросила волосы со лба.
   Черт, думал Диг, мы одного возраста,  но  Дилайла  Лилли  на  тысячу  лет
старше меня. В свои тридцать я остался подростком, разве что мне чуть больше
лет, чем хотелось бы. За тридцать лет  Дилайла  прожила  долгую  жизнь;  она
менялась, взрослела, падала и поднималась, - словом, существовала  насыщенно
и  полнокровно.  По   сравнению   с   ней,   я   ребенок,   размышлял   Диг,
ребенок-переросток. Я ничего не совершил. По-прежнему живу  в  Кендиш-тауне,
работаю на той же работе, общаюсь  с  теми  же  людьми  в  одних  и  тех  же
местах... даже джинсы ношу те же самые. Родители обожают меня и все,  что  я
делаю. Друг друга они тоже  обожают.  Ничего  плохого  со  мной  никогда  не
случалось. Я никогда не разорялся. Никогда ничем не жертвовал и  не  зависал
между жизнью и смертью. У меня  не  было  секретов,  и  мне  не  приходилось
смотреть ужасной правде в глаза. Меня даже никогда не грабили. Все досталось
мне так легко, думал Диг, так отвратительно легко.
   - Теперь ты все знаешь, - прервала Дилайла его  раздумья.  -  Хорошенькое
наследство досталось Софи. То-то  она  обрадуется,  когда  узнает,  от  кого
произошла.
   - Черт, Дилайла, - Диг красноречиво вздохнул, - какой кошмар.
   Он медленно  покачал  головой,  ненавидя  себя  за  то,  что  столь  мало
приспособлен к подобного рода ситуациям. А ведь сам напросился, сам  вынудил
Дилайлу открыться. Он опять шумно вздохнул, усиленно соображая, что бы такое
сказать, - существенное, разумное, утешительное.
   Обрывки бессвязных  мыслей  проносились  в  его  голове,  и  внезапно  он
сообразил, что кое-что он все-таки  способен  высказать,  а  именно,  чистую
правду, идущую от сердца, которая, возможно, пойдет Дилайле на пользу.
   Он взял ее за руки и заглянул в глаза:
   - Из тебя получится замечательная мать. Я уверен. Об этом  тебе  не  надо
беспокоиться.
   Дилайла обмякла и громко шмыгнула носом:
   - Ты вправду так считаешь?
   А Диг подумал, что сегодня он видит прежнюю Дилайлу, - нежную,  уязвимую,
испуганную девочку, которую он полюбил много лет назад, ту Дилайлу,  которая
опиралась на его плечо, нуждалась в нем и рядом с которой он чувствовал себя
мужчиной, хотя было ему только восемнадцать.
   Испытав внезапный прилив сил, Диг крепче сжал руки Дилайлы:
   - Ты ведь хочешь этого ребенка? Хочешь? - Она кивнула со всхлипом. - И ты
боишься, что не сможешь любить его, как не смогла любить Софи,  так?  -  Она
опять закивала. - Как твоя мать не любила тебя?
   - М-м... - Дилайла высморкалась в салфетку.
   - Дилайла, но ты абсолютно не похожа на свою мать. Мне порою не  верится,
что вы с ней родня. Ты полна любви. Ты любила меня, знаю, что любила, а  как
сильно ты любишь Алекса! Любишь своих лошадей. Собаку. И младших братьев. И,
подозреваю, где-то в глубине души ты любишь и Софи. Я видел, как ты  плакала
на крыльце, видел, как ты смотрела на нее. Ты умеешь любить, Дилайла,  и  ты
станешь потрясающей матерью. Честное слово.
   Дилайла подняла на Дига исполненный благодарности взгляд.
   - Спасибо, Диг, спасибо.  Это  много  для  меня  значит.  Очень  много...
Знаешь... Алекс...  из  него  выйдет  замечательный  отец.  -  Лицо  Дилайлы
просветлело. - Он так не думает, но я-то знаю. А его родители  хранят  целый
сундук со всякими хорошенькими детскими вещичками, и китайскими куколками, и
старыми плюшевыми мишками. И у нас столько места, и пони есть, и  собаки,  и
утки, и деревья, на которые можно лазить, и потайные уголки,  которые  можно
исследовать. Любой ребенок будет счастлив в таких условиях, правда? Даже  со
старой кошелкой вместо матери! - Она рассмеялась, за ней Диг.
   Дилайла взяла ложку и принялась за куриный суп, и Диг решил,  что  кризис
миновал. Но остался еще один вопрос, не дававший ему покоя:
   - Тебе никогда не хотелось... отомстить? Не хотелось убить его?
   Дилайла замерла с ложкой в руке:
   - Кого? Майкла? - Диг кивнул. - Нет, - задумчиво ответила она. - нет. Всю
оставшуюся жизнь он проведет с моей матерью. В том доме. Это уже  наказание.
Пожизненное заключение. - Она положила риса на тарелку.
   - А я бы, - твердо заявил Диг, - я бы убил его. Если б ты пришла ко мне в
тот день и обо всем рассказала, я бы пошел  прямиком  к  нему  и  убил  его.
Голыми руками, ей-богу. - Диг умолк, заметив, что Дилайла с улыбкой  смотрит
на него. - А что?
   - Ох, Диг, ты чудный, такой добрый, такой хороший! - Она погладила его по
руке, которую он, сам того не сознавая, сжал в кулак,  и  Диг  покраснел.  -
Почему у тебя нет девушки? Зачем  ты  попусту  тратишь  время  на  эти  юные
создания, когда мог  бы  осчастливить  кого-нибудь?  Кого-нибудь,  кто  тебе
действительно нужен?
   Диг отвел глаза и схватился за вилку, почти не соображая, что делает. Его
лицо горело огнем. Он не привык к тому, чтобы его называли ?чудным?.
   - Ты ведь не типичный плейбой, правда? - продолжала Дилайла. - Нет, ты не
такой. Тебе это не идет. Неужто тебе никогда не хотелось... большего?
   Диг отложил вилку и обхватил ладонями щеки,  чтобы  успокоится  и  заодно
прикрыть багровую физиономию. Он гордился тем, что вышел с  честью  из  этой
трагической  ситуации,  тем,  что  оказался  способен  дать   добрый   совет
горевавшей подруге, и теперь почувствовал, что может отважиться на еще  один
зрелый поступок: рассказать Дилайле правду.
   - Даже не задумывался об  этом,  пока  ты  не  объявилась,  -  откровенно
ответил он.
   И поведал о девушке, с которой переспал на свой тридцатый день  рождения,
и о разговоре с Надин в кафе, к которому ни он, ни она всерьез не отнеслись.
Рассказалал о том, что почувствовал,  когда  встретил  Дилайлу  в  парке,  о
совсем волнении за ужином в ресторане, как был очарован ею в тот вечер и как
совершенно обалдел от неожиданного поцелуя в такси. Он говорил  об  ощущении
перемен и взросления, которое породило в нем ее присутствие, о его внезапном
решении приложить усилия и  добиться  большего  от  жизни  -  больше  денег,
успешных проектов, уважения и, самое главное, больше любви.
   -  Сегодня  утром,  выслеживая  тебя,  я  смотрел  на  людей  на   улице,
представлял их жизнь - дети, работа, ответственность, - и впервые думал:  ?И
я так смогу, смогу жить,  как  эти  люди.?  С  хорошей  женщиной,  ребенком,
собакой, - нормальной собакой,  большой,  -  в  просторной  квартире  вместо
конуры, с отпусками два раза в году, с тещей и тестем,  годовщинами,  ранним
отходом ко сну и всем прочим. Но потом до меня дошло: уже поздно. Я опоздал.
Ведь все это держится на чем? На  подходящей  женщине.  Без  нее  ничего  не
получится и не начнется. Но все мои знакомые женщины уже с кем-нибудь живут.
Куда ни глянь, всюду пары. Вокруг не осталось  ни  одно  приличной  одинокой
женщины. Я думал, что ты одинока, но ошибся. Всех хороших уже разобрали.
   - Ты повторяешь слово в слово то, -  усмехнулась  Дилайла,  -  что  давно
твердят женщины моего возраста. Но, по-моему, это неверно. В нашем  возрасте
многие отношения, которые завязались  в  школе  или  университете,  начинают
портиться и распадаться. И появляются толпы новых одиноких мужчин и  женщин,
они не хотят повторять прежних ошибок  и  на  сей  раз  ищут  того,  кто  им
действительно подходит, того, с кем они могли бы провести  остаток  жизни  и
завести детей.
   - Отчаявшиеся женщины, да? Такие меня не интересуют. Потому что они  лишь
лихорадочно используют последний шанс, им нужна только сперма, и  плевать...
- Диг не знал, как еще припечатать ?отчаившихся?, и поднял руки.
   - А что тебе нужно, Диг? Какой у тебя идеал женщины? Опиши.
   - Ну.. она должна быть такой, как ты, только без мужа, ребенка и собаки.
   - А если серьезно?
   - Хм-м... Если серьезно, то  она  должна  быть  красивой,  разумеется,  и
обязательно стройной. Хорошо  бы  блондинкой  с  чудными  острыми  грудками.
Прости за пошлость, -  извинился  он,  -  но  мы,  лондонцы,  все  такие....
Ладно...  э-э...  она  должна  быть  моей  ровесницей..  либо  очень  зрелой
двадцатидвухлеткой... И умной, - фантазировал Диг, - но не  интеллектуалкой.
Я  до  смерти  боюсь  интеллектуалок,  с  ними  ни  в  кино  не  сходишь  на
какую-нибудь чушь собачью, ни сериал по ящику не посмотришь.  У  нее  должен
быть хороший аппетит, она должна наслаждаться едой, особенно карри.  И  было
бы здорово, если бы она умела готовить.
   Ей должны нравится пабы и музыка, которая нравится мне. Она  должна  быть
общительной, но и благоразумной на тот случай, если  у  нас  появятся  дети.
Помешанной на вечеринках идиотки мне не надо. Я хочу,  чтобы  на  нее  можно
было положиться: если она сказала, что будет там-то и тогда-то, значит там я
ее и встречу. Дерганых и легкомысленных я не приветствую.
   И... - раздумывая, он барабанил пальцами по зубам, - деньги  пришлись  бы
очень кстати. Да, я бы не возражал против женщины с хорошим счетом в  банке.
Домашняя девушка - тоже хорошо; если она будет привязана к родителям так же,
как я, то поймет, почему я до конца не могу разорвать пуповину.  И...  -  он
щелкнул пальцами, знаменуя появление нового  соображения,  -  аккуратная.  В
разумных пределах, конечно. Понимаю, никто не способен сравняться со мной по
части уборки. Но все-таки.
   - В общем, ты малый не капризный, - ехидно вставила Дилайла.
   - А то, - ухмыльнулся Диг и  откинулся  на  спинку  дивана.  -  Но  самое
главное требование следующее: чтобы я  бы  мог  проснуться  с  ней  рядом  в
субботу утром и подумать: ?Здорово, впереди выходные и со мной моя  девушка,
и что бы мы ни предприняли, все  будет  замечательно,  потому  что  она  мой
лучший друг и мне нравится ее общество?.
   Дилайла улыбалась, слушая Дига.
   - Что ж, поздравляю, -  она  протянула  ему  руку,  -  ответ  правильный.
Официально заявляю, ты созрел, чтобы завязать взрослые отношения.  Но  хм...
дай-ка подумать... у нас, кажется, есть одна маленькая проблема?
   Она дурачилась, потирая подбородок и притворяясь  обеспокоенной.  Диг  не
понимал, куда она клонит.
   - Какая? - спросил он.
   -  Где  же  мы  найдем  женщину,  которая  бы  удовлетворяла  всем   этим
требованиям? Разве такие на свете существуют?
   - То-то и оно! - подхватил Диг.
   - Красивая, умная, одинокая, любительница карри  и  пабов,  аккуратная  и
разумная, домашняя и к тому же лучший друг - таких не бывает! - Она хлопнула
себя по лбу в притворном расстройстве.
   Диг заерзал: беседа принимала странный оборот.
   - По крайней мере, я таких не встречал, - решил он поставить точку.
   - Но подожди! Какая же я глупая! Я знаю такую девушку. И почему я  раньше
о ней не вспомнила? Она идеально  тебе  подходит.  Ты  ее  полюбишь.  -  Она
принялась рыться в сумочке. - Я дам тебе ее телефон.
   - Да? - оживился Диг. - Кто она? И что за человек?
   - В точности, как твоя идеальная  женщина.  Ей  тридцать  лет,  красивая,
преуспевающая, нежная, добрая. Ты будешь от нее без ума.
   - Да, но... понравлюсь ли я ей? Если она такая потрясающая, не сочтет  ли
она меня придурком?
   - Нет, - Дилайла царапала номер на отрывном листочке,  -  не  бойся.  Она
решит, что встретила свой идеал. Ты  в  ее  вкусе,  поверь  мне.  -  Щелкнув
ручкой, она подвинула листок Дигу.  -  Позвони  ей,  -  настоятельным  тоном
предложила она. - Позвони сейчас же.
   Диг взял серебристый листочек и поднял к носу: 020 7485 2121.
   Он скорчил изумленную гримасу:
   - Но... но... не понимаю. Это телефон Надин. - Дилайла улыбалась. - Зачем
ты дала мне номер Надин?
   -  Черт  побери,  -  поморщилась   Дилайла,   -   не   удивительно,   что
интеллектуалки тебя пугают. Самым  смышленым  парнем  месяца  тебя  вряд  ли
выберут, правда?
   - А,  -  хмуро  улыбнулся  Диг,  -  ты  опять  ступила  на  боевую  тропу
сватовства. Ясно. - Он протянул листок Дилайле. - Ты просто  не  врубаешься.
Этого никогда не случится. Нам с Надин семейное счастье не грозит.  Если  бы
это могло случится, то уже давно случилось бы.
   - Но почему? - вскинулась Дилайла. - Не понимаю. Что с  вами  происходит?
Почему вы не можете быть вместе?
   Диг потер ладонью щеку:
   - Не знаю. Наверное, не судьба. Я пытался,  но  она  не  заинтересовалась
мной, и никогда не проявляла ни малейших признаков... ну понятно, о чем я.
   Дилайла ударила рукой по столу, от неожиданности Диг подпрыгнул:
   - Значит, пытался! Я знала! Знала,  что  за  этой  платонической  ерундой
что-то стоит. Расскажи, как все было. С начала и до конца.
   Диг уже сожалел о своей  откровенности,  которая  начинала  заводить  его
туда, куда он совершенно  не  стремился.  Собравшись  с  духом,  он  поведал
Дилайле о сентябре 1987 года.
   - Надин меня не захотела, - подытожил он.  Так  и  сказала:  ?Ты  мне  не
нужен?. Куда уж яснее! Ей было нужно нечто большее, чем я. Мужчина с большой
буквы. Она мечтала о спортивных  машинах,  модных  шмотках,  умудренности  и
интригующей красоте. А не о прыщавом мальчонке Диге Райане с тощими  ногами,
разъезжающим на старой ?хонде? и  работающем  в  какой-то  смурной  конторе.
Знаешь, я не сразу свыкся с этой мыслью.  Довольно  долгое  время  мне  было
тяжело находиться рядом с ней и не желать ее... но теперь  все  хорошо.  Она
мой друг. И часть моей жизни, за что я ей благодарен. Жизнь без  Надин  была
бы пустой и бессмысленной. Дилайла... понимаю,  ты  хочешь,  как  лучше,  но
забудь об этом, ладно? Потому что этому не бывать.
   - Ох, Диг, - Дилайла покачала головой, - если бы ты только  видел  вас  с
Надин со стороны, видел то,  что  заметно  любому!  Тогда  бы  ты  наверняка
распрощался с дурацкими детскими обидами и взглянул на ситуацию  объективно.
- Она сунула ему в ладонь листок с  номером.  -  Оставь  себе.  Может  быть,
когда-нибудь ты обнаружишь этот клочок в бумажнике, вспомнишь наш разговор и
поступишь правильно. Хорошо? - Она сжала его пальцы в кулак.
   - Ладно, как скажешь. - Он сунул листок  в  карман  и  принялся  за  еду,
остывавшую на тарелке.
   Что за день, думал Дин, пережевывая пресный  кусок  баранины,  (и  почему
всегда,  когда  он  обедает  с  Дилайлой,  еда  такая  невкусная?)  что   за
невероятный день!  Он  вдруг  почувствовал  себя  вымотанным.  Он  более  не
испытывал ни голода, ни жажды, и язык уже не ворочался.
   Но самое смешное, несмотря на затеянную Дилайлой болезненную дискуссию  и
на все безобразия, случившиеся за последнюю неделю, Диг, сидя  над  холодным
карри и впитывая, непривычную атмосферу заведения, вдруг осознал, что больше
всего на свете он сейчас хотел бы увидеть Надин.

Глава тридцать девятая

   Бум! Бум! Бум!
   - Хр-р-р-э....
   Бум! Бум! Бум!
   - У-у-мм-х...
   - Надин!
   - А-а?... - Надин разлепила одни глаз, затем другой.
   Обивка, фрагменты мебели и  акварели  на  стене,  отразившись  на  мутной
сетчатке, не пробудили в ней никаких воспоминаний. Она попыталась встать.
   - А-а!...
   Ее охватила паника: она не могла пошевелить ногами. У нее вообще не  было
ног. Она - калека, парализованная. Она... уф... она запуталась в покрывале.
   - Надин! Ты здесь? С тобой все в порядке? Впусти меня.
   Бум! Бум! Бум!
   Надин узнала голос Пиа. Голова была, как...  как  нечто  ужасное,  что  и
словами нельзя выразить. Где она? Где она, черт побери? Что это за место?
   Она попыталась откликнуться на зов Пиа, но из рта  не  вырвалось  ничего,
кроме гнусного хриплого дыхания - у-у-мм-хр... Необходимо  как-то  добраться
до двери. Погруженная во мрак  комната  освещалась  лишь  оранжевым  уличным
фонарем. Барселона, припомнила Надин, она находится в  Барселоне.  Но  какой
сегодня день?
   В конце концов ей удалось выпутаться из покрывал, и она поползла по ковру
к двери.
   - Иду, - прохрипела она, с трудом передвигаясь на четвереньках. - Я иду.
   Открыла дверь и заморгала от яркого света. Над ней нависала Пиа, по бокам
ассистентки стояли два мощных испанца в черных  пиджаках  и  с  озабоченными
физиономиями.
   - Господи, Дин!  -  заверещала  Пиа,  опускаясь  на  корточки  и  обнимая
худенькой ручкой подругу, - что с тобой?
   - М-м-м, - промычала Надни, прикрывая глаза от света  и  от  пристального
взгляда громил. - Голова. Моя  голова.  Какой  сегодня  день?  Как  долго  я
спала?
   - По-прежнему суббота, - Пиа убрала волосы, падавшие  на  лицо  Надин.  -
Почти десять вечера. Ты ушла из бара  два  часа  назад.  -  С  ослепительной
улыбкой она обернулась к парням в черном, один из них сжимал в руке  большую
связку ключей:
   - Похоже, все о'кей. Простите, что сорвала вас  с  места.  -  выдала  она
по-испански, - и все такое.
   - Сеньорита здорова? - осведомился парень с ключами.
   - С сеньоритой все будет в полном порядке, - успокоила его Пиа.
   - Не вызвать ли обслугу, чтобы принесли кофе?
   - Вот это, - обрадовалась Пиа, - будет абсолютно потрясающе. Два кофе.  И
еще раз gracias! - не уставала она практиковаться в иностранном языке.
   Пиа щелкнула дверным замком и улеглась на пол рядом с распростертым телом
Надин.
   - У тебя трубка снята, ты знаешь об этом? - Пиа повернулась к  Надин,  та
прикрывала лицо локтем, тихонько постанывая.
   - Черт, - выдохнула она, - чтоб ее.
   - Когда ты не вернулась из туалета,  мы  попытались  тебе  позвонить,  но
телефон был занят, и мы решили,