ейчас нужно... Оливин, - она ткнула пальцем в  другой
камень, - соединяет нас с нашими судьбами и способствует постижению духовных
истин. Изумруд - камень мудрости, он побуждает  своего  обладателя  делиться
мудростью и любовью с другими. Аквамарин -  великий  целитель.  Он  помогает
анализировать трудные ситуации с точки зрения всепоглощающей любви. А это, -
с торжественной серьезностью продолжала она, сунув  руку  в  соблазнительный
вырез все еще мокрой блузки и вытаскивая на свет  божий  сверкающий  обломок
призматической формы,  -  это  я  ношу  у  сердца.  Мать-жемчужина.  Великая
защитница,  она  олицетворяет  материнскую  любовь,  -  благоговейным  тоном
подытожила Дилайла, поглаживая камешек.
   Диг не знал,  что  ответить,  и  в  комнате  повисла  тишина.  Дилайла  с
печальной миной сунула жемчужину обратно в бюстгальтер, Диг сглотнул.
   Вздохнув, Дилайла тряхнула головой:
   - Я бы не прочь отправиться баиньки, Диг, если ты не возражаешь.  Сегодня
был трудный день.
   Диг взглянул на часы: без десяти десять. Обычно он не  ложился  спать  по
крайней мере до полуночи. В его спальне не было телевизора.  И  он  даже  не
успел переварить карри. Каким образом ему коротать вечер?
   - Э-э... да... конечно. Сейчас постелю тебе на тахте.
   Черт, думал он, стеля постель гостье, которая даже не подумала предложить
свою помощь, придется  читать  перед  сном.  Кошмар!  Последние  полгода  он
читал ?Пляж? и  пока  добрался  только  до  85-й  страницы.  В  основном  он
использовал книжку в качестве подставки для чашки утреннего кофе. Диг был не
большим любителем чтения.
   - Ладно, - произнес он, почесывая  в  затылке,  -  тогда  до  завтра.  Ты
знаешь, где что найти? Разбудить тебя утром?
   - Не надо, - улыбнулась Дилайла,  -  я  встану  вместе  с  тобой.  -  Она
приблизилась и положила руки ему на плечи. - Спасибо, Диг. Огромное спасибо.
Ты был так добр. Я... мне... в общем, спасибо! Ты замечательный, правда.
   Она обняла его по-медвежьи, почти не касаясь. Великолепно, подумал Диг, и
приподнялся на цыпочках, чтобы стать одного роста с ней. И  тоже  обнял  ее,
зарывшись лицом в прохладные шелковистые  волосы  и  вдыхая  запах  утренней
росы. О черт, думал он, о Дилайла! Ты и понятия не имеешь, что  ты  со  мной
делаешь. Ты так красива и так сексуальна, и как же мне хочется затащить тебя
в спальню прямо сейчас, облизать всю,  с  головы  до  ног,  и  затрахать  до
беспамятства.
   Дилайла поглаживала его по влажной рубашке, и - раз! - мистер  Весельчак,
обретающийся в штанах, не заставил себя долго упрашивать.
   - Дилайла, - забормотал Диг, прижимаясь носом к ее щеке, - о, Дилайла.  -
Он  закрыл  глаза,  сдвинул  брови,  едва  не  взрываясь  от   интенсивности
нахлынувшего  желания,  и  вдруг,  в  одно   мгновение,   Дилайла   исчезла.
Выскользнула из его объятий, словно кошка, намазанная вазелином.
   - Спокойной ночи, - раздался ее  голос  уже  из  коридора.  Легкая  волна
аромата росы достигла ноздрей Дига, прежде чем гостья скрылась в ванной.
   Диг растерянно покачал головой.
   Черт.
   Что произошло? Только что она была... и  вот  уже  ее  нет...  А  у  него
эрекция в полном разгаре, и... и...
   Вздохнув, он погасил верхний свет, бросил взгляд на четыре шара,  зловеще
светившихся по углам гостиной, и отправился спать.

Глава двадцать первая

   Надин точно не помнила, как они с Филом добрались до места.
   Они прошли через несколько комнат, в каждой из которых  сидели  небольшие
группки людей. Когда  дверь  отворялась,  люди  виновато  поднимали  головы,
отрываясь от своих занятий. Потом Надин с Филом вышли из квартиры,  миновали
коридор, нырнули под арку, открыли дверь, затем еще одну... Надин совершенно
запуталась и не поняла, как  они  оказались  в  небольшом  гараже  с  низким
потолком и бетонным полом.
   В гараже  было  обжигающе  жарко  и  сухо,  тепло  шло  от  трех  газовых
обогревателей, работавших на полную  мощность.  Воздух  был  пропитан  едким
запахом  использованного  наполнителя  для  кошачьих  туалетов   и   мясного
?Вискаса?. С десяток или более кошек разных пород и размеров  дремали,  ели,
резвились.
   Прежде чем Надин успела поинтересоваться, чей это гараж и  почему  в  нем
заперты кошки, язык Фила уже облизывал ее гланды, а  пальцы  порхали  по  ее
спине, словно он играл на цитре. В следующее мгновение они уже рвали друг на
друге  одежду:  расстегивали  пуговицы,   жужжали   молниями,   выдергивали,
сбрасывали, стягивали через голову.
   Одежда Надин кучкой валялась на полу у ее ног, джинсы и  свитер  Фила  из
овечьей шерсти картинно драпировали деревянные козлы, персидский  кот  цвета
кофе со сливками принялся точить когти о кроссовки Фила.
   Фил поднял Надин, она обхватила его ногами.  Он  бережно  опустил  ее  на
козлы. Огромный  желтый  кот  с  глазами  разного  цвета  громко  мяукнул  и
отпрыгнул в сторону. Фил ловко стянул с нее трусы, еще  более  ловко  стянул
свои (желтые хлопчатобумажные подштанники, отметила  Надин,  поморщившись  и
тут  же  позабыв  о  них).  Нагнувшись,  Фил  пошарил  в  носках,  все   еще
остававшихся на нем,  и  чудесным,  по  мнению  Надин,  образом  вернулся  в
вертикальное положение с презервативом в руках.
   - Уф, - прошелестела она, - целее будем.
   Фил улыбнулся и  разорвал  зубами  глянцевый  сиреневый  пакетик.  Он  со
знанием дела натянул презерватив, а затем легко, без усилий, так  что  Надин
даже не заметила, вошел в нее.
   Несколько секунд они почти не двигались,  глядя  друг  другу  в  глаза  и
синхронно дыша. Надин полностью отдалась физическим  ощущениям,  сознание  с
ними не могло конкурировать. Никогда прежде она столь остро  не  чувствовала
ритмы своего тела, ритмы чужого тела. Они с Филом  словно  сочиняли  музыку,
играли утонченнейший дуэт  на  рояле,  пели  вместе  в  идеальной  гармонии,
ласкали арфу в четыре руки. Это было прекрасно...
   Пожилой черный кот с седыми усами нервно потерся о  голые  лодыжки  Фила,
деликатно их обнюхал, медленно повернулся и, задрав хвост, деловито выпустил
ярко-желтую струю мочи.
   - Блин, - прошипел Фил и пнул кота.  Тот  увернулся  от  удара,  проворно
метнувшись в сторону.
   Они  двигались  все  быстрее,  но  по-прежнему  синхронно,  словно   одно
существо; Надин растворилась в этом гипнотизирующем  ритме.  Как  прекрасно,
как удивительно прекрасно, что они такие разные, она мягкая, а  он  твердый,
она гладкая, а он волосатый, он сильный, а она слабая, но когда  они  вместе
вот так, как сейчас, все наполняется глубоким смыслом,  они  словно  ключ  в
замке, и почему она никогда не замечала этого  раньше,  почему  не  понимала
прежде, как необыкновенно прекрасно заниматься  тем,  что  сам  Господь  Бог
заповедал...
   Тощий косоглазый бирманский кот, сидевший на раскладушке, глянул  на  нее
со значением, отвернулся, резко задрал заднюю  лапу  и  принялся  вылизывать
анус, тщательно и увлеченно.
   Надин закрыла глаза, зарылась пальцами в волосы Фила и изумилась,  ощутив
кожу на его скальпе, изумилась тому обстоятельству, что скальп можно видеть,
но нельзя пощупать, потому что он весь в волосах, и ей стало интересно,  что
будет, если Фила обрить, но тогда появится щетина,  и  ее  придется  снимать
воском, чтобы по-настоящему почувствовать, какова на ощупь кожа  на  голове.
Она  представила,  как  размазывает  горячий  воск  по  бритоголовому  Филу,
горячий, красный, жидкий воск, и отдирает  его  кусками  с  помощью  листков
белой бумаги...
   Толстомордый  английский  кот,  обнюхав  кончик  ее  носа,  подпрыгнул  с
душераздирающим воплем и опустился на спину Фила.
   Тот взвыл.
   Надин открыла глаза и тут же уперлась взглядом в вытаращенные глаза Фила.
   - Ты в порядке?
   Фил кивнул, продолжая двигаться.
   Надин опять отдалась на волю естественного ритма,  наслаждаясь  тем,  как
тела при  соприкосновении  выделяют  пот,  белизной  кожи  на  плечах  Фила,
ощущением его движений внутри  нее,  легких,  свободных,  -  вперед,  назад,
вперед, назад, словно внутри нее работала  машина  совершенной  конструкции,
пребывающая в идеальной  гидравлической  гармонии.  Вперед,  назад,  вперед,
назад... как хорошо смазанный поршень. Она  вообразила  огромный  сверкающий
хромированный аппарат и двигатели, работающие бесшумно, неостановимо...
   Двигатель набирал обороты, и Надин позабыла обо всем  на  свете.  Она  не
замечала времени, не замечала, что у нее затекли руки, не чувствовала  боли,
не замечала, как быстро  движется  Фил.  Она  не  увидела,  как  его  зрачки
внезапно сошлись у переносицы, и не услышала, как он зашептал: ?Слава  богу,
слава богу, сейчас я кончу, сейчас? я кончаю?.
   Они повалились на пол, слившись в поцелуе, обливаясь потом, тяжело  дыша.
Фил обвил ногами Надин и крепко сжал ее, очень крепко.  Он  поцеловал  ее  в
потную макушку и погладил по щеке. Английский  кот  воровато  приблизился  и
начал обнюхивать зад Фила.
   Они  молча  лежали  на  полу,  у  Надин  закрывались  глаза.  Она   вдруг
почувствовала себя очень, очень усталой, ей захотелось спать. В гараже  было
жарко,  как  в  джунглях,  Надин  чудилось,   что   она   уплывает   куда-то
далеко-далеко, прочь от  реальности.  В  голове  плыли  приятные  бессвязные
мысли.
   - Это было необыкновенно, Надин Кайт, -  прошептал  Фил  ей  на  ухо,  не
обращая внимания на кота, лизавшего подошвы его ног, - ты  даже  не  знаешь,
как много это для меня  значило.  -  Он  поцеловал  ее  веки,  голова  Надин
покоилась на его предплечье.
   Она улыбнулась и погрузилась в забытье.

***

   - Шафран! Янтарь! Укропчик! Маленькие мои, ваша мамочка пришла!  -  Надин
проснулась. - Мэрфи! Мак! Топаз! Где вы, ангелочки мои? - Надин резко  села,
прикрывая голую груди руками. - Охра! Мамуля пришла!
   Фил тоже сел. Они переглянулись.
   - Черт, - прошептал Фил, вдевая ноги  в  пугающе  желтые  подштанники.  -
Черт. Это Фрида. Прячься. - Он приподнял синтетическую скатерть, свисавшую с
козел, и жестом указал Надин, где ей надлежало скрыться. Она  схватила  свою
одежду и скользнула под козлы. Оттуда пулей вылетели  два  алебастрово-белых
сиамский кота.
   - Кто такая Фрида? - прошипела Надин.
   - Ш-ш.
   - Филип? - услыхала Надин женский голос примерно в  метре  от  козел.  Ей
были видны женские ноги, обутые в огромные серебристые туфли  на  платформе,
толстые икры пестрели рваными венами и блошиными укусами. У Надин тут же все
зачесалась. - Филип! Что ты тут делаешь с моими малютками?  -  У  Фриды  был
отменно четкий выговор, как у диктора.
   - Прости, Фрида, -  залепетал  Фил,  -  я...  просто...  зашел  проведать
кошечек... узнать, все ли в порядке... Привет, малыш, привет, - произнес  он
дурацким тоном и сделал ручкой надменному персидскому коту.  Тот  бросил  на
Фила презрительный взгляд, фыркнул и принялся тереться о ноги хозяйки.
   - В два часа утра? И полуголым? - недоверчиво расспрашивала дама.
   - А... ну да. Здесь довольно жарко, сама понимаешь. - Надин  видела,  как
он переминается с ноги на ногу.
   - Гм-м, - многозначительно хмыкнула женщина. - Должна тебе заметить,  что
часы посещений в обители моих кошечек  давно  истекли.  И  между  прочим,  -
нарочито громко продолжала она, словно обращалась не к Филу,  но  к  кому-то
третьему, - между  прочим,  сегодня  вечером,  Филип,  у  дверей  твоей  так
называемой квартиры произошел странный и  шумный  инцидент.  Весьма  пожилой
джентльмен, выдававший себя за твоего отца, причитал по  поводу  переносного
телевизора. Сторож его прогнал, однако пожилой джентльмен выразил твердое  и
недвусмысленное намерение вернутся. Он заявил, что будет возвращаться до тех
пор, пока  не  воссоединится  с  вышеупомянутым  переносным  телевизором.  А
сейчас, Филип, я предлагаю тебе отправиться в  свою  квартиру  к  твоим  так
называемым жильцам.
   Надин увидела, как женщина нагнулась, чтобы погладить кошек,  вившихся  у
ее ног. Даме было лет семьдесят, ее  желтые  волосы,  напоминавшие  сахарную
вату, были уложены в пышный кокно, косметику  самых  смелых  оттенков  -  от
абрикосового до нежно-голубого - она, похоже, накладывала щедро и не глядя в
зеркало. Ее густо подведенные глаза, словно прожекторы, рыскали по полу:  от
кошачьих гамаков к столбикам для заточки когтей и наконец под козлами. Надин
отпрянула и крепче прижала колени к груди, свернувшись в комок.
   - Так, Филип, - Фрида резко выпрямилась,  -  могу  ли  я  попросить  тебя
немедленно подняться наверх и обсудить с твоими друзьями перспективу  отхода
ко сну. Сию же  минуту.  Разумеется,  тебе  известно,  что  никто  столь  не
благоволит дружескому веселью, как Фрида.  Однако  время  для  празднеств  и
забавных дурачеств миновало, наступило время для сна. Будь  любезен,  Филип.
Заранее спасибо.
   И засим она удалилась. Надин видела, как ноги на платформах протопали  по
бетонному  полу,  слышала,  как  на  другом  конце  гаража  распахнулась   и
захлопнулась дверь, и звук шагов Фрида смолк в отдалении. Надин снова  могла
дышать. Она выкарабкалась из-под козел, и Фил принял ее в свои объятья.
   - Что это  за  баба?  -  Надин  мягко  высвободилась  из  объятий,  вдруг
показавшихся чересчур крепкими и назойливыми.
   - Фрида, - ответил Фил, покусывая ее ухо.
   - Кто она такая?
   - Старая чокнутая дура. Живет по соседству. Это ее гараж.  В  пятидесятые
она была чем-то вроде эротической танцовщицы и с  тех  пор  воображает  себя
знаменитой кинозвездой.
   - Так это ее кошки? - Надин оглядела кошачью компанию.
   - Ага. Она держит их здесь, потому что не желает терпеть шерсть и запах в
квартире.
   - Немного жесткого, правда? - Фил пожал плечами и поцеловал Надин в  шею.
- А что это за история про старика и телевизор?
   - Хрен его знает, - вздохнул Фил, -  этот  дом  кишит  выжившими  из  ума
пенсионерами, которые воображают, что их мамочки до сих пор живы,  а  страна
по-прежнему воюет. Он наверняка меня с кем-то спутал. А телевизора  у  него,
небось, отродясь не было... Да какое нам дело, - замурлыкал Фил, - до старых
маразматиков, иди сюда, моя несравненная секс-богиня.  -  Он  ухмыльнулся  и
настойчиво потянул ее к себе, не оставляя ей выбора. - Я могу  трахать  тебя
целую вечность.
   Уф-ф, подумала Надин, лучше  бы  ты  этого  не  говорил.  Как-то  странно
прозвучало. Впрочем, и вся ситуация начинала казаться  Надин  странной.  Что
она здесь делает, черт побери? Зачем ей понадобилось,  хлебнув  коктейля  из
алкоголя и наркотиков, забраться в эту вонючую кошачью дыру вместе с глубоко
травмированным мужчиной? Возможно, это  очень  рок-н-рольное  поведение,  но
определенно не ее стиль.
   Надин помнила, как он разбередил ей душу чуть ли не до  полного  забвения
всего и вся, и каким чутким слушателем показал себя потом  -  сочувственным,
внимательным, добрым; Надин помнила, как он сразил ее мощными  комплиментами
и как она абсолютно добровольно согласилась спуститься  с  ним  в  гараж;  и
особенно хорошо Надин помнила, с каким удовольствием занималась сексом - это
было умопомрачительно! - но сейчас... что, черт возьми, она здесь делает?
   Пусть в ее душе и уцелели остатки любви и нежности, но он совершенно не в
ее вкусе. Слишком тощий, слишком бледный  и  вдобавок  эти  чересчур  черные
волосы на теле, резко контрастирующие с  известковой  белизной  кожи,  столь
белой, что сквозь нее просвечивают волосяные мешочки. И эти длинные стройные
ноги, слишком похожие на женские; она совсем позабыла, как они выглядят. Его
шевелюру, в которую она с таким пылом зарывалась пару часов назад,  было  бы
неплохо хорошенько отмыть, а его руки безволосые и чересчур  мягкие,  словно
лишенные костей. Но хуже всего подштанники... Надин никогда прежде не  спала
с мужчиной, носившим подштанники, да еще ядовито-лимонного оттенка.
   Надин вдруг обратила внимание на его глаза  -  джинсово-голубые,  которые
она так любила,  когда  училась  в  университете.  Теперь  в  них  появилось
странное выражение. Глаза смотрели чересчур  пристально,  пронзая  насквозь,
словно автоген металлическую дверь. Фил напомнил  ей  электрического  ската.
Надин поежилась.
   - Мы можем остаться здесь, - бормотал Фил, - никто нас не  найдет.  Никто
не знает об этом месте, кроме меня. - И у него плохие зубы! Очень плохие.  -
Еще полчасика. Дай мне полчаса, и мы посмотрим, сумею ли я сделать  это  еще
лучше.
   Что?! О нет! Нет, нет, нет. Надин поспешно натянула трусики, словно  пояс
верности. Вскочив на ноги, она нырнула в вязаное платье.
   - Прости, Фил, но мне пора, - она глянула на часы. - Черт! Уже почти два!
Сколько же времени мы здесь пробыли!
   - Много, - горделиво улыбнулся Фил.
   - Давай вернемся, а? - бодрым тоном предложила она, вдевая руки в  рукава
пиджака.
   Она посмотрела на Фила. Он сидел в лимонных подштанниках, скрестив ноги и
наматывая на палец прядь грязноватых волос.  На  талии,  над  подштанниками,
образовалась складка бледной кожи, и пожилой одноглазый сиамский кот норовил
устроиться у Фила на коленях.
   Надин передернуло.
   Ей захотелось домой.

***

   В прихожей их с нетерпением поджидала Джоу,  она  ожесточенно  обкусывала
заусеницы, не выпуская из пальцев тлеющую сигарету.
   - Где ты шляешься, мать твою? - набросилась она на Фила.  -  Здесь  такое
творилось! - Она бросила презрительный взгляд на Надин  и  выпустила  облако
сигаретного дыма. - Твой шнурок заявился и давай  орать,  как  резаный,  про
какой-то гребаный телек, а потом  выползла  эта  старая  карга  из  соседней
квартиры и давай лаяться насчет шума, а потом...
   - Не дергайся, лапуля, - Фил крепко сжал плечо Джоу и с улыбкой обернулся
к Надин. - Я показывал Надин кошек Фриды, всего-то. А теперь я снова здесь.
   - Да, но что делать с твоим  шнурком?  Он  сказал,  что  будет  приходить
каждый вечер, пока...
   - Не дергайся, тебе говорят! Это какой-то старый  маразматик.  Поняла?  -
твердо произнес Фил и, приложив палец к губам девушки, развернул ее .
   Подмигнув Надин, он крепко взял Джоу за плечи и исчез с нею за  одной  из
многочисленных дверей.
   Надин  ошарашенно  моргнула,  она  чувствовала  себя  немного  глупо.  Он
вернется? Надо ли ей подождать? Или же она должна была следовать за  ним?  И
что это за ерунда насчет ?шнурка?? У Фила нет ?шнурка?. Его отец умер.
   Постояв в прихожей несколько минут, Надин решила, что Фил не вернется,  а
сама она ведет себя, как последняя дура.  Обнаружив  на  телефонном  столике
номер вызова такси, она сняла трубку.
   Надин не хотела оставаться здесь ни минуты.
   Такси должно было забрать ее на улице, и в  ожидании  она  нервно  мерила
шагами тротуар. Когда рядом с ней затормозила  синяя  ?гранада-гиа?,  она  с
облегчением упала на заднее сиденье и объяснила водителю-турку, куда ехать.
   Между ног - и внутри, и снаружи - саднило,  мускулы  на  бедрах  начинали
побаливать. Кожа вокруг губ  горела  огнем,  в  голове  путались  и  рвались
смутные образы и недодуманные мысли. Уличные фонари и витрины плясали  перед
глазами, яркий неоновый свет, словно булавками, колол зрачки.
   Надин не понимала, что произошло этим вечером. Она не понимала, кто  она,
где была и куда направляется.
   Она осталась совсем одна.
   Ей хотелось принять ванну.
   Ей хотелось домой.

Глава двадцать вторая

   Диг разбудили в семь утра. Вынырнув из причудливого, но приятного сна,  в
котором фигурировали рожки с мороженным и Кайли Миноуг,  он  обнаружил,  что
Дигби лихорадочно тычется сальной мордой прямо  ему  в  ухо.  От  пса  несло
карри.
   Сообразив, что столь настойчивое поведение Дигби  имеет  непосредственное
отношение к состоянию его мочевого пузыря, -  не  говоря  уж  о  том,  какие
последствия могло оказать на нежный желудок псины уворованное карри псины, -
Диг рывком вскочил, запрыгнул в шорты  и  звонко  хлопнул  себя  по  ляжкам,
приглашая собаку  в  гостиную,  где  на  тахте  сладко  спала  Дилайла.  Диг
надеялся,  что  пес  бросится  сообщать  новости  о  своем