елю...  может,  той
девушке, Джоу?.. Она приедет и заберет тебя, и,  возможно,  даже  инвалидное
кресло найдет.  -  Надин  закусила  губу,  надеясь  что  не  выдала  голосом
эгоистичное и страстное желание избавиться от Фила.
   Фил скривился, словно от боли, и покачал головой:
   - В такое время Джоу не найти. Она наверняка все еще в клубе,  а  больше,
как ты знаешь, - он страдальчески глянул на нее, - у меня никого  нет.  -  И
понурился, ссутулив плечи.
   Чувство вины в который раз гарпуном впилось в Надин. Черт, с  Филом  надо
быть начеку. Стоит ей ощутить к нему неприязнь, как  он  обязательно  словом
или делом напомнит ей, какая она мелочная и эгоцентричная, напомнит,  что  у
нее все есть - родители, друзья, будущее, прекрасная квартира... и  здоровые
ноги.
   Вздохнув, Надин не вытащила гарпун, но подалась туда, куда ее тянули, как
на привязи. В этом нет ничего страшного, правда? В том, чтобы оставить  Фила
у себя дома? То есть... ну что он может натворить, если хорошенько подумать?
   Устроить бардак? Запросто.
   Покопаться в ее вещах? Ничего особенно интересного он там не найдет.
   Съесть всю еду? Ради бога, все равно стухнет.
   Пригласить дружков-студентов? Что в этом плохого?
   Проторчит здесь до ее приезда? Надин  вздрогнула.  Нет...  этого  она  не
допустит. Ни за что.
   Господи, мысленно взвыла она, ну почему это происходит со мной? Почему?
   - Ладно, - решилась она, -  можешь  остаться.  Но  обещай,  что  вызовешь
помощь. Обещай дозвониться до Джоу. Хорошо?
   К ужасу Надин, Фил опять прикинулся  маленьким  мальчиком,  слегка  надул
губы и покаянно кивнул:
   - Обесяю.
   Надин подавила приступ тошноты и неуверенно попятилась к двери:
   - Отнесу вещи в машину. Скоро вернусь.
   С тяжелым  сердцем  она  стаскивала  вниз  ящики  с  фотооборудованием  и
складывала их в багажник. На улице  все  еще  было  темно,  невидимые  птицы
вдохновенно чирикали на деревьях. Я, кажется, сошла с ума, мрачно размышляла
Надин. Оставляю квартиру, мою прекрасную квартиру,  мою  башню  из  слоновой
кости, на Филипа Рича, человека, к которому и подходить не желаю. Лежит себе
в моей постели, валяется в вонючих подштанниках на моих  чудесных  простынях
из индийского хлопка, под лоскутным одеялом, сшитым моими  руками,  и  я  не
желаю, чтобы он был там, но поделать ничего не могу, потому что  самолет  на
Барселону отправляется через два с  половиной  часа,  и  меня  ждет  бригада
моделей, парикмахеров, стилистов, и если я не появлюсь, меня уволят,  и  уже
половина шестого утра, и я не хочу оставлять его там, очень, очень не хочу.
   Надин  набросила  пальто  на  коробки,  чтобы  они  не  бились  о  крышку
багажника, захлопнула багажник и попыталась взять себя в руки.
   Вернувшись в дом, она в последний раз проверила, не  забыла  ли  чего.  В
кухне заметила желтое пластиковое ведро за дверью и на  секунду  задумалась.
Ладно, не повредит... и никогда не знаешь... а вдруг он не врет. С ведром  в
руках она опасливо вошла в спальню.
   - Ну вот, - нарочито бодрым тоном объявила  Надин,  -  я  уезжаю.  -  Она
торопливо приблизилась к тумбочке и бросила на нее  ключи.  -  Запасные  для
тебя. - Надин заправила прядь волос за ухо. -  Брось  их  в  почтовый  ящик,
когда будешь уезжать. Я... э-э... оставила тебе кофе и чай, но  вряд  ли  ты
сможешь добраться до кухни, а? - Фил уныло  пожал  плечами,  словно  он  уже
смирился с ролью беспомощного инвалида. - Можешь звонить, куда  угодно  и...
м-м... - она поставила ведро у кровати - Наверное, тебе это понадобится.  Ты
ведь не можешь дойти до туалета.  -  Фил  беззащитно  улыбнулся.  -  Что  ж,
выздоравливай. Надеюсь, с ногой все будет в порядке. И,  Фил...  извини.  За
то, что вчера случилось. Надеюсь, ты сможешь меня простить. -  Она  натянуто
улыбнулась.
   Фил взял ее руку, безвольно висевшую вдоль тела, и благодарно  улыбнулся.
Надин смутилась. Размеренным жестом он поднес ее руку к губам и впился в нее
долгим страстным поцелуем, вдыхая запах и слюнявя кожу.  Надин  смотрела  на
него сверху вниз, еле сдерживаясь, чтобы не выдернуть руку.  Она  попыталась
снова улыбнуться, попытка не удалась.
   - Надин Кайт, - прочувствованно начал Фил, не выпуская руки, - тебе  цены
нет.  Ты  самая  прекрасная  девушка  на  свете.  Ты  приносишь  мне  ведра,
заботишься обо мне, беспокоишься. Как же я  могу  в  тебя  не  влюбиться!  А
возможно, - он ухмыльнулся и сжал ей руку, - я уже влюбился.
   Надин удалось вырваться, не проявив грубости,  она  попятилась  к  двери.
Лицо горело, и это ее бесило, ибо Филу хватит наглости вообразить, будто она
покраснела от желания и удовольствия,  а  не  от  неодолимого  отвращения  и
ужаса, которые на самом деле испытывала.
   - Мне пора, Фил, - она глянула на часы. - Я позвоню... из  аэропорта  или
еще откуда-нибудь. Счастливо.
   Фил поднял руку и опять улыбнулся.
   -  Прощай,  небесное  созданье,  -  произнес  он,  подражая   актерам   в
шекспировских  пьесах,  затем  крутанул  запястьем  и  сделал   вид,   будто
отвешивает поклон.
   Надин натужно улыбнулась, нащупала дверную ручку и вышла вон.
   С глубокой печалью она запирала дверь своей  чудесной  квартирки,  словно
мать, оставлявшая прелестную дочурку наедине с распутной нянькой.
   - Прости, - шепнула она, направляясь к машине, - прости меня.
   Она села за руль. Сердце сжималось от ужасных предчувствий.
   Включив зажигание, Надин двинулась в Хитроу.

Глава тридцать третья

   Что это? Там впереди, под самым носом?
   Узнав затылок Дилайлы в машине, следовавшей впереди, Диг сполз на сиденье
- над перегородкой, отделявшей  пассажира  от  водителя,  торчала  лишь  его
бровь. Его шофер определенно не терял времени даром,  по  северному  Лондону
они промчались с ветерком, и теперь у светофора на Стрэнде, перед  поворотом
на мост Ватерлоо, такси Дига затормозило сразу за такси Дилайлы.
   На часах было двадцать минут  десятого.  Вспыхнул  зеленый  свет,  и  Диг
ухватился за подлокотник, когда водитель лихо завернул  за  угол.  Он  хотел
было сказать, что теперь можно ехать помедленнее, но понял,  как  глупо  это
прозвучит. Оставалось надеяться, что они не слишком обгонят такси Дилайлы.
   На мосту Диг  в  изумлении  уставился  на  верхнюю  площадку  туристского
автобуса, тащившегося  по  соседней  полосе;  площадка  была  битком  набита
желеобразными туристами, восторженно внимавшими мужчине в  синей  нейлоновой
куртке и с микрофоном. И это почти в декабре, в десятом часу утра!  Если  бы
Диг приехал туристом в Лондон, он бы сейчас сидел в буфете, намазывал маслом
круассан, срезал верхушку сваренного в  крутую  яйца  и  планировал  щадящую
экскурсию в Королевскую Академию или в ?Фортнум и Мейсон? где-нибудь посреди
дня,  если,  конечно,  будет  настроение.  Он  бы  не  мерзнул  на  открытой
автобусной площадке на самом ветреном мосту  Лондона  в  обществе  лопоухого
юнца с микрофоном, надрывно оравшему ему в ухо.
   - К какому входу? - раздался скрипучий голос шофера, когда они  подъехали
к развязке у вокзала.
   Диг выпрямился с таким видом, будто знает куда едет:
   - А... к главному, пожалуйста.
   И тут же понял, что сморозил глупость, ибо  водитель  устало  вздохнул  в
переговорное устройство:
   - ?Евростар?? Главная линия? Метро? К которому из них, приятель?
   Неужто придется признаться? Лет десять назад Диг бы  наслаждался  азартом
погони, но сейчас чувствовал себя не в своей тарелке.
   - Вы не могли бы.. э-э... - Диг откашлялся, - следовать вон за тем такси?
- Как же по-дурацки это прозвучало!
   Водитель выгнул бровь.
   - Спорим, ты с самого начала хотел это сказать, - хохотнул он.
   Такси Дилайлы  затормозило  у  кремовых  каменных  ступеней,  ведущих  на
главную платформу вокзала. Диг  наблюдал,  как  она  выбирается  из  машины:
сначала одна длинная нога в брючине и  на  высоком  каблуке,  затем  другая,
следом - пакет с зайцем.
   Его такси остановилось сзади; водитель с легкой  усмешкой  поглядывал  на
Дига, когда  тот  расплачивался,  чуть  ли  не  лежа  на  заднем  сиденье  и
просовывая десятифунтовую бумажку в  щель  в  окошке.  Удостоверившись,  что
Дилайла поднимается по ступеням, Диг, пригнувшись, открыл дверцу.  Когда  он
медленно и настороженно двинулся вверх по широкой лестнице, Дигби у него  на
руках затрепетал от волнения, нюхая воздух замшевым носиком. Он  чуял  запах
хозяйки. Тоненько пискнув, пес попытался вырваться.
   - Ш-ш, - Диг зажал ладонью влажную собачью морду. - Ш-ш...
   На  платформе  Диг   спрятался   за   телефонными   будками,   отслеживая
передвижения Дилайлы. Она шагала по направлению к билетной  кассе,  каблучки
стучали по мраморному покрытию, заячье ухо моталось в такт шагам.
   Диг подождал, пока Дилайла  не  укоренится  в  очереди,  затем  стремглав
перебежал  к  стенду  с  объявлениями  и  красочной   рекламой   однодневных
экскурсий. Наклонил голову и притворился, будто  изучает  объявления.  Когда
Дилайла  взяла  сдачу  и  двинулась  прочь  от   кассы,   Диг   метнулся   к
противоположной стороне стенда.
   Он понятия не имел,  куда  она  направляется.  Судя  по  густым  строчкам
мигающего табло с информацией о поездах, она могла поехать куда угодно -  от
Бэгшота до Эпсома, от Хука до Вула, не говоря  уж  о  Сурбитоне,  Стейнсе  и
Саннингдейле.
   Сердце забилось чаще. Первобытный инстинкт, глубоко похороненный,  рвался
наружу: выследить добычу, хоронясь в зарослях, а столбы и  телефонные  будки
вполне сойдут за деревья и кустарник.
   Теперь Дилайла не торопилась; она двигалась к дальнему  концу  вокзала  -
миновала девятую,  восьмую,  седьмую,  шестую  платформы  и  остановилась  у
магазинчика аксессуаров,  перебирая  меховые  покрывала,  кожаные  перчатки,
искусственные кашмирские шали, сумочки, вышитые бисером; пройдя мимо  пятой,
четвертой и третьей платформы, заглянула в лавку с нижним  бельем,  пощупала
шелк и атлас, ядовито-зеленые трусики-тесемки,  хлопчатобумажные  лифчики  и
коротенькие трикотажные майки с розочками. Женщины  вообще  понимают,  сколь
абсолютно сногсшибательно они выглядят, копаясь в белье на прилавках?
   Выйдя из лавочки,  Дилайла  посмотрела  на  табло,  висевшее  над  первой
платформой. Диг проследил ее взгляд, вжавшись  в  дверь  закрытого  паба  на
другой стороне платформы. Он прищурился, пытаясь разобрать надпись:

   9.52 Гилфорд через Клэпхем

   Ладно, подумал он, пусть будет Гилфорд.
   Он воровато двинулся по  платформе,  следуя  за  покачивающимися  бедрами
Дилайлы и  болтавшимся  ухом  плюшевого  зайца.  Дигби  отчаянно  рвался  на
свободу; завидев фигуру Дилайлы в отдалении, он  принялся  повизгивать.  Диг
пожалел, что не прихватил поводок или намордник, чтобы приструнить животное.
Эта псина ставила под угрозу исход всей операции.
   Дилайла вошла в поезд, и Диг ускорил шаг. Он сел в соседний вагон, откуда
мог преспокойно наблюдать за ней  через  окно  между  вагонами.  К  счастью,
Дилайла сидела спиной к нему, просматривая стопку бумаг. Хвала бумагам!.. Но
почему они всегда при ней и в таком количестве? Наверное, учится на  диктора
и пользуется любой возможностью попрактиковаться...
   Между остановками Диг,  подперев  ладонью  подбородок,  смотрел  в  окно.
Угрюмые грязные  задворки  Лондона  сменились  сияющими,  вымытыми  шампунем
пригородами. Крошечные,  заросшие,  с  брошенным  поржавевшим  скарбом  сады
Баттерси, Клапама и Стрихема уступили место новеньким оранжереям  Уимблдона,
Кингстона и  Нью-Молдена,  ярким  пластиковым  качелям  и  горкам  в  садах,
блестящим мангалам для барбекю на полянках и белоснежным тентам. Диг смотрел
на это великолепие,  как  на  другую  вселенную.  Пригороды,  размышлял  он,
наверное, хороши как источник  творчества  и  вдохновения,  от  их  скуки  и
банальности хочется бежать куда глаза глядят,  рваться  к  высотам,  жаждать
неизведанного, но он их ненавидел. В  пригородах  он  задыхался,  чувствовал
себя так, словно его сунули в огромный зеленый пластиковый мешок  и  вот-вот
завяжут горловину, лишив доступа воздуха.
   Когда поезд тащился по Сурбитону, Диг бросил взгляд украдкой на  соседний
вагон. Дилайла уже не перебирала бумаги, теперь она смотрела в окно,  нервно
покусывая кожу вокруг ногтей. Черт, до чего же она красива,  подумал  Диг  -
как всегда не кстати.
   За безликим офисным зданием следовал безликий ряд магазинов  и  такие  же
сады. Анонимные станции проносились одна за другой, в глазах  лишь  мелькала
красная, белая и синяя  эмблема  Юго-восточной  железной  дороги,  и  спустя
двадцать минут Диг обнаружил, что поезд остановился в местечке под названием
Уолтон-на-Темзе.
   Дилайла сошла с поезда и повернула налево, что было на руку Дигу: она  не
заметила, как он ступил на платформу. Его  сердце,  успокоившееся  во  время
поездки, возобновило свой  бешеный  тамтам.  Диг  вынул  солнечные  очки  из
кармана пальто и нацепил их на нос. Нет-нет, поспешил он заверить  себя,  он
не идиот, чтобы разыгрывать шпионские страсти, просто солнце слепит глаза.
   Пока они шли по платформе, Диг держался  на  приличном  расстоянии;  лишь
горстка пассажиров сошла на станции, и его легко было заметить. Ему пришлось
метнуться за столб, когда Дигби, увидев Дилайлу, пискливо тявкнул.  Заслышав
голос пса, Дилайла, как насторожившаяся кошка,  замедлила  шаг.  Диг  затаил
дыхание, зажав собаке пасть.
   Этот крысенок завалит все дело. Надо было оставить его дома. Внезапно Диг
с ужасом сообразил, что похож на придурошного гомика, вышедшего на прогулку,
но вместо барсетки от Александра Маккуина он  прижимает  к  груди  уродливую
собачонку. Почему, в который раз подивился он, Дилайла из множества щенков -
спаниелей, колли, овчарок и волкодавов, - выбрала именно это  недоразумение?
Что привлекло ее в  этом  зачуханном,  вечно  дрожащем  мешочке  с  костями?
Загадка, совершеннейшая загадка.
   Дилайла исчезла в здании вокзала, и Диг ускорил шаг. Ворвавшись в зал, он
успел увидеть в противоположном окне, как Дилайла  твердым  шагом  удаляется
прочь от вокзала.
   Диг рванул к выходу и ошарашенно вздрогнул, когда  перед  ним  неожиданно
возник человек с шрамом во всю  щеку,  перебитым  носом  и  кочаном  цветной
капусты вместо уха:
   - Ваш билет, сэр?
   Диг глянул на контролера, потом на дорогу, по которой удалялась  Дилайла,
уменьшаясь  на  глазах  до  кукольных  размеров.  Черт  бы  все  побрал.  Он
переминался с ноги на ногу, лихорадочно соображая, как поступить:  потратить
пять минут, умасливая этого парня с несчастливой внешностью,  чтобы  тот  не
брал с него штрафа, или сбежать без объяснений.
   - Сэр, покажите билет.
   Плевать. Диг покрепче перехватил пса, бросил на  контролера  извиняющийся
взгляд, который, как он надеялся, передавал все нюансы жизненной  передряги,
безбилетником забросившей его в Уолтон-на-Темзе,  и  дал  деру.  Рискованный
ход: контролер походил на бывшего кулачного бойца,  но,  с  другой  стороны,
возраст  притупляет  реакцию.  Риск  оправдал  себя.  Малый  с  покореженной
физиономией вздохнул и вернулся к своей газете; ему явно до  смерти  надоели
заполошные педики с чумазыми терьерами под мышкой, толку от них все равно не
добьешься.
   Диг еле дождался, пока автобус сделает полный разворот, и перешел дорогу.
Улица, на которой он только что видел Дилайлу, была пустынна. Диг  торопливо
огляделся и с удивлением обнаружил, что попал на край земли - не в  приятном
смысле этого  слова,  не  в  бескрайние  луга  и  широкие  горизонты,  не  в
безбрежные просторы, манящие уединением и покоем, но просто в никуда.  Кроме
станции на этом тихом и безлюдном перекрестке двух убогих дорог,  находилась
лишь контора по продаже недвижимости и автобусная остановка.
   Скрипучий трясущийся автобус исчез в ядовитом облаке дыма, и место  стало
еще пустыннее. Майка липла к спине Дига, тело  исходило  вонючим  потом.  Не
только сознание двигало Дигом, тело тоже разнообразно  реагировало,  выделяя
жидкости и химикалии, пока он преследовал жертву. Диг, как ни странно, вдруг
испытал прилив сил.
   Он чуть ли не бегом двинулся вдоль извилистой улицы, мимо  домов,  словно
взятых из конструктора Барби и во много раз увеличенных. Заслышав  за  углом
эхо шагов Дилайлы, он резко притормозил. Хорошо, что она не исчезла в  одном
из  этих  домов,  тогда  бы  он  навеки  остался  стоять   столбом   посреди
Уолтона-на-Темзе.
   Каменная пустыня казалась  бесконечной,  но  наконец  единственная  улица
разветвилась,  стали  появляться  признаки  цивилизации:   школа,   церковь,
приземистое официальное  здание,  население.  Вскоре  они  вышли  на  шумную
центральную улицу, и Дигу пришлось прокладывать  себе  дорогу  меж  гуляющих
семейств с толстыми шеями и мясистыми руками, нервно шаркавших  по  тротуару
пенсионеров, детских колясок и сумок на  колесиках.  Дилайла  упорно  шагала
вперед.
   Они  миновали  ряды  магазинов:   ?Роберт   Дайас?,   ?Дороти   Перкинс?,
?Обувь?, ?Антиквариат?, книжная лавка, ?Маркс и Спенсер?.
   Диг обливался потом.
   Дилайла внезапно остановилась, и он нырнул в подворотню. На кого я похож,
думал  Диг:  потный,  растрепанный  малый,  с  всклокоченными   волосами   и
несуразной собакой под мышкой, бродит, озираясь, по  улицам,  и  прячется  в
подворотнях. Если бы он увидел на улице  такого  типа,  то  сомнений  бы  не
возникло: по этому парню психушка плачет.
   Дилайла сверялась с листком бумаги, она вертела его в руках и так и  сяк,
и Диг предположил, что она разглядывает карту. Он  глянул  на  часы:  10.51.
Сколько же им еще тащиться на своих двоих! Он надеялся, что их цель  близка,
какова  бы  эта  цель  ни  была.  Он  опасался,  что  дольше   не   выдержит
неизвестности.
   Сунув листок в замшевый дипломат,  Дилайла  опять  застучала  каблучками,
пешеходы же опять начали редеть.
   За розовым пабом она свернула направо; Диг последовал за ней по  дорожке,
поднимавшейся в гору, сердце гулко вздрагивало каждый раз, когда из-под  его
ноги вылетал камешек. В конце дорожки Диг остановился, чтобы перевести  дух,
и впервые за день трезво взглянул на вещи. Что, черт побери, он  делает?  И,
главное, зачем? Где он? Куда  идет?  Почему  он  здесь  оказался?  Угодил  в
киношную ситуацию, но он ведь не экранный персонаж, ему тут не место.
   Он опустил голову и с отвращением обнаружил, что  Дигби  горячим  розовым
язычком жадно слизывает соленый пот с его ладони. Хмыкнув, Диг вытер руку  о
джинсы. И внезапно почувствовал себя виноватым:  бедное  животное  наверняка
страдало от жажды, не говоря уж о голоде, и возможно, - то есть,  совершенно
определенно,  -  нуждалось  в  опорожнении  некоторых   внутренностей.   Диг
посмотрел на пса. Пес посмотрел на него, моргнул и сглотнул. В глазах  Дигби
стояли слезы,  и  выглядел  он  ужасно  несчастным.  Диг  почувствовал  себя
последней сволочью.
   За полоской деревьев, меж которыми прятался Диг, протекала река. Несмотря
на название городка, Диг слегка удивился наличию  водной  артерии,  широкой,
извилистой и сверкающей. Маленькие  флотилии  лодок  с  отдыхающими  семьями
бороздили поверхность, слева виднелся массивный  шлюз,  справа  -  небольшое
озерцо. За ним располагался фантастический  деревянный  паб  с  облупившейся
белой краской и  лишайником  на  стенах,  балконом  вдоль  второго  этажа  и
столиками на улице. Что за место,  подумал  Диг,  мысленно  добавляя  его  в
?летний? раздел бесконечного списка симпатичных пабов,  где  он  был  бы  не
прочь как-нибудь посидеть.
   Пыхтящая стая разномастных псов выскочила  на  песчаную  тропу,  за  ними
следовали престарелые холеные  хозяева,  помахивая  отстегнутыми  поводками.
Дигби заерзал в руках Дига, и тот успокаивающе зашептал псу на ухо.
   Наконец Дилайла сошла с тропы, и Диг с облегчением  догадался,  что  они,
вероятно, добрались до цели. Пора бы уже.  Солнце  припекало  вовсю,  и  Диг
буквально варился в собственном соку. Под мышками  у  него  темнели  влажные
пятна, пот стру