во-
вала кожей ласкающее прикосновение пальцев, расправляющих жемчуг  у  нее
на шее. Энн с ужасом подумала, что он, наверно, чувствует, как пульсиру-
ет на шее жилка.
   Боже, как все ее существо стремится к нему, жаждет его близости!
   - Можете открыть глаза, Кармоди. Дело сделано,  -  насмешливо  сказал
Филдинг. - Больше я не буду к вам прикасаться.
   Энн почувствовала облегчение. Все в порядке. Аманда  была  не  права.
Она медленно открыла глаза.
   Мэтт по-прежнему стоял вплотную к ней. Иронический тон ничего не зна-
чил. Его лицо было совсем рядом, и она видела в глазах у него желание  -
желание овладеть ею, подчинить ее себе - всю, и  душу  и  тело.  Так  он
смотрел на нее однажды в Фернли. А сегодня - на банкете? Неужели  Аманда
перехватила вот такой взгляд?
   У Энн подкосились ноги. Она попятилась  от  него,  лепеча  бессвязные
слова:
   - Спасибо. Вы очень добры ко мне. И, пожалуйста, извините,  я  пойду.
По телевизору сегодня показывают фильм, который мне очень  хочется  пос-
мотреть. Называется "Танец при луне". С Робертом  Голдингом.  Это  такой
умопомрачительный мужчина...
   Мэтт побагровел.
   - Черт возьми, Кармоди!
   Он протянул к ней руку.
   Энн пятилась к двери, соединявшей их номера. Она  не  могла  оторвать
взор от его горящих глаз.
   - Я очень хочу посмотреть этот фильм. Там божественно танцуют. Беспо-
добно, - бормотала она, почти не сознавая, что говорит.
   Она натолкнулась спиной на дверь и кое-как сумела повернуться и  рва-
нуть ее. Но, даже захлопнув дверь, Энн ощущала на  себе  его  обжигающий
взгляд. И это не было минутной вспышкой. Что бы она ни говорила  или  ни
делала, в нем постоянно будет клокотать эта страсть. За прошедшую неделю
они слишком сблизились. И вернуться к хладнокровным служебным отношениям
уже невозможно.
   Да были ли они когда-нибудь хладнокровными?
   По сути дела, они с первого дня вступили в противоборство.
   И сколько глупостей она наговорила и сделала! Этот вздор относительно
молодых любовников, эти серые костюмы, эта  рубашка  с  оборочками,  эти
кошмарные трусы - разве это можно назвать трезвыми поступками? Но  и  он
хорош... только и делал, что гладил ее против шерсти. И все  же...  если
бы она воспринимала все это спокойно... если бы она не выходила из себя,
то они, может быть, и не дошли бы до этой черты.
   Энн была сама себе противна. Она сбросила осточертевший серый  костюм
и белую блузку, запустила через комнату старушечьи туфли на низком  каб-
луке и сняла чулки. На ней остались только коротенькая розовая комбинаш-
ка с кружевами и трусики. В этом наряде по крайней мере она  чувствовала
себя естественно.
   Энн подошла к зеркалу и стала  нащупывать  сзади  застежку  ожерелья.
Принять от Филдинга такой подарок было безумием. Надо его  вернуть  -  и
как можно скорее, пока он еще чегонибудь не  придумал.  Завтра  она  это
сделает. Как только они встретятся.
   Энн завороженно глядела в зеркало на отливавший теплым светом роскош-
ный жемчуг. Почему он купил ей это ожерелье? Неужели  просто  для  того,
чтобы заманить ее к себе в постель? Очень может быть. Он ведь  наверняка
считает, что ни одна женщина не сможет устоять перед таким подарком.
   А в постель он ее хочет затащить только  для  того,  чтобы  утвердить
свое превосходство. Не подумав о последствиях,  она  больно  задела  его
мужское самолюбие. Она бросила вызов всему, что составляет его  суть.  У
него остался только один способ сломить ее непокорство: овладеть ею. Для
него это был вопрос самоутверждения - только и всего.
   У Энн стало невыразимо пусто на душе. Как это  ужасно,  какая  ирония
судьбы... она должна воевать с единственным человеком в мире, который ей
дорог... только он этому никогда не поверит. Нет, надо уйти,  исчезнуть,
освободиться от него. Это самый разумный выход.
   У Энн на глаза навернулись слезы. Она сняла очки и вытерла глаза. Еле
переставляя ноги, она подошла к стеклянным дверям на балкон и распахнула
их настежь. У нее ныло сердце. За окном было темно - ни луны, ни  звезд.
Только слышался шум прибоя. Здесь было так же темно и пусто, как  у  нее
на душе. Энн стояла, прислонившись к косяку двери, и не  вытирала  слез,
которые катились у нее по щекам.
   Энн не знала, сколько она так простояла. Время как бы  перестало  су-
ществовать. Из тоскливого полузабытья ее вывел резкий стук в  дверь.  Ее
сердце затрепетало. С чего это он стучит в столь поздний  час?  Что  ему
нужно?
   Нет, она его не впустит. У нее нет сил с ним разговаривать.  Подождет
до утра! Энн опять устремила взгляд в черноту ночи. Пусть стучит  -  она
не откроет.
   И вдруг раздался щелчок отворяемой двери. Энн  содрогнулась.  Неужели
он осмелился... Она круто повернулась и, увидев полуодетого  Филдин  га,
который решительным шагом вошел к ней в комнату, окаменела.
   Он резко остановился в тот момент, когда увидел Энн.  Его  искаженное
бешенством лицо вдруг преобразилось, и на нем появилось выражение,  зас-
тавившее Энн затрепетать.


   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   Мэтт смотрел на Энн, словно это было видение, в  реальность  которого
он с трудом мог поверить. Его глаза скользнули по шелково-кружевному де-
забилье, которое почти не скрывало ее соблазнительных форм и даже,  нао-
борот, подчеркивало их притягательную женственность. Стройные,  белеющие
в полумраке ноги, мягкая  округлость  плеч  и  рук,  длинная  грациозная
шея... он пожирал все это взглядом, который томительно  медленно  подни-
мался к ее лицу, к блестевшим от слез глазам.
   На Филдинге был короткий темно-красного цвета махровый халат, небреж-
но перехваченный поясом и оставлявший открытой его грудь. А что  у  него
надето под халатом? При одной этой мысли у Энн  закружилась  голова.  Но
тут к ней на помощь пришли защитные инстинкты.
   - Какое вы имеете право врываться ко мне в комнату?
   - Я постучал! - вызывающе заявил он. - Вы не ответили.
   - Я не обязана открывать вам дверь среди ночи!
   - Но вы же не спите?
   - Вас это не касается!
   - Нет, касается. Даже очень. Я не люблю, когда мне лгут. В том  числе
и вы. Вот я и решил устроить проверочку, - ядовито сказал Филдинг.  -  И
что я вижу: конечно, вы не смотрите этот идиотский фильм... с этим  при-
торным жиголо! Так что ж происходит, Кармоди?
   - А вам какое дело, чем я сейчас занимаюсь? К тому же Роберт  Голдинг
играет в нем вовсе ни жиголо, а...
   - Но вы мне солгали! - взревел Филдинг.
   - Я просто передумала! - с вызовом бросила Энн.
   - Ах, передумали? - Он сделал театральный жест, как бы представляя ее
публике. - Так вот, значит, что вы носите  под  своими  постными  серыми
костюмами! Еще одна ложь. Я рад, что уличил вас и в этом. Все  сходится.
Вы лжете мне на каждом шагу, Энджел Кармоди!
   - Что хочу, то и надеваю! Это никому не видно.
   Филдинг упер руки в бока.
   - Вот-вот! Это ваш принцип. У вас все скрыто за завесой  лжи.  Только
вот что я вам скажу, Энджел Кармоди: этот номер у вас больше не пройдет!
   Издевательский тон, которым Филдинг дважды назвал ее  полным  именем,
отрезвил Энн. Призвав себе на помощь все свое  достоинство,  она  твердо
сказала:
   - Если вы пришли сюда, чтобы уличить меня  во  лжи,  мистер  Филдинг,
считайте, что достигли своего. А теперь, пожалуйста, уходите!
   Энн демонстративно отвернулась от него и устремила взгляд на океан.
   - Черт бы вас побрал!
   За неистовым проклятием последовало такое же  неистовое  действие.  С
искаженным лицом Филдинг пересек комнату, схватил Энн за плечи и стал ее
трясти.
   - Признайтесь же, что вы все лгали! Про оргии с молодыми людьми,  про
то, как хорошо вы искушены в сексе, про то, что вас так возбуждает  этот
дешевый актеришка. Зачем вы мне лгали, Кармоди?
   Энн была больше потрясена яростью в его  глазах,  чем  грубостью  его
действий.
   - Да, это все неправда! - воскликнула она, потеряв власть над  собой.
- А зачем вам правда? Как будто она вас интересует! Вы  до  того  заняты
собственной персоной, что другие люди для вас не существуют.
   - А вы попробуйте! - гремел он. - Попробуйте сказать мне правду! Я не
могу больше выносить это!
   - Вы не можете? - захлебываясь от беспомощной ярости, крикнула Энн. -
Сейчас же отпустите меня! И нечего на меня так пялить глаза!  Убирайтесь
отсюда, пока я не подняла на ноги весь отель!
   Филдинг еще крепче стиснул ее плечи. В глазах у него горел огонь  бе-
шеной решимости.
   - Нет уж, сначала я воздам вам по заслугам!
   Одной рукой он с силой прижал ее к себе, другой, как тисками,  обхва-
тил ее голову. И прильнул к ее губам. Но в этом поцелуе не было  нежнос-
ти. Это было насилие, попытка сломить ее, сделать покорной.
   На несколько секунд Энн утратила способность сопротивляться; она была
оглушена, все ее тело было парализовано  новыми,  острыми,  как  молния,
ощущениями: ощущением его мускулистых ног, ощущением его теплой груди, к
которой были прижаты ее ладони, ощущением его губ и языка,  будившими  в
ней страсть и туманившими ее сознание.
   Ее тело жаждало уступить, отдаться, но в поцелуе Мэтта не было любви.
В нем было только желание овладеть, подчинить,  и  при  этой  мысли  Энн
словно обдало холодом: она лучше умрет, но не уступит ему без  ответного
чувства.
   Когда Филдинг наконец оторвался от ее губ, они, казалось, уже принад-
лежали не ей, а какойто другой, побитой, обесчещенной женщине. У нее  не
осталось сил бороться, негодовать. Изпод сжатых век катились слезы.
   - Пожалуйста, - с трудом выговорила она - ей уже даже не было  стыдно
его умолять, - пожалуйста... пустите меня. Не надо...
   Филдинг ослабил объятие.
   - Энн... я...
   Он замолчал, уронил руки и сделал шаг назад.
   Энн вдруг осознала, что стоит перед ним почти голая. Надо прикрыться!
Она, спотыкаясь, кинулась к шкафу. Ноги у нее подгибались, глаза  ничего
не видели от слез. Она ударилась о край кровати и чуть не упала.
   Ее поддержала сильная рука.
   Энн панически забилась:
   - Нет... нет...
   - Я только хотел...
   Рука отпустила ее локоть.
   Энн выпрямилась, всхлипнула, дошла до шкафа, нащупала на вешалке  ха-
лат с маками, вытащила его, надела и перетянула его поясом. Смахнув сле-
зы тыльной стороной ладони, она сделала отчаянное усилие  взять  себя  в
руки.
   - Энн... простите меня, - виноватым, почти убитым голосом  проговорил
Филдинг. - Я не за этим сюда пришел... Вы вывели меня из  себя...  я  не
хотел... это получилось... как-то нечаянно...
   Опять все о себе! Гнев придал Энн силы. Она круто повернулась к  Фил-
дингу и голосом, дрожащим от перенесенного унижения, произнесла:
   - Я вас сюда не приглашала, Мэтт Филдинг! И нечего сваливать на  меня
вину за ваши животные инстинкты. "Как-то нечаянно"! Как-то  нечаянно  вы
оказались у меня в комнате в одном халате! Какое прелестное оправдание!
   Филдинг побагровел.
   - Я не думал... Я не собирался к вам врываться... Я ложился  спать...
включил телевизор... - Он бросил на Энн негодующий взгляд. - Есть  вещи,
которые мужчина не в силах перенести. А вы...
   - Ну конечно! Во всем всегда виновата женщина! - взорвалась Энн. - Не
морочьте мне, пожалуйста, голову! Все равно у вас  концы  с  концами  не
сходятся. Я заранее знала, что сегодня вечером вы предпримете  штурм.  И
нечего притворяться, что все случилось нечаянно. - Ее глаза пылали през-
рением. - Все так и было задумано. Просто ваши планы не  сработали.  Тут
вас и заело: как - победителю женщин Мэтту Филдингу предпочли  какого-то
актеришку!
   От виноватого выражения на лице Филдинга не осталось и следа.
   - Что вы всем этим хотите сказать, любезнейшая? - прорычал он,  свер-
кая глазами. - У меня не было никаких планов - и зарубите  это  себе  на
носу. Никаких! Я виноват в том, что не справился с собой,  но  все  ваши
прочие обвинения я категорически отвергаю.
   Энн устало посмотрела на него: еще и отпирается!
   - Давайте прекратим этот бессмысленный спор. Я хочу одного: чтобы  вы
ушли. И заберите с собой свой жемчуг. Вон он, на столике  под  зеркалом.
Считайте, что я подала заявление об уходе. И нам не о чем  больше  гово-
рить.
   Филдинг сложил на груди руки. На его лице была мрачная решимость.
   - Я уйду, когда вы объясните, что за  обвинение  вы  мне  только  что
предъявили. Что это значит - что я сегодня вечером предприму штурм?  Ка-
кой штурм?
   - Нет уж, не выкрутитесь! - В язвительном голосе Энн прорывался  крик
боли. - А я-то, глупая, ей не поверила! И тут вы преподносите  мне  жем-
чуг. Я... я не позволила... не допустила, но вы не успокоились на  этом.
Вы решили ворваться ко мне в комнату. Как же можно: Филдинг - и вдруг от
ворот поворот!
   На лице Филдинга быстро сменялись  выражения:  удивление...  обида...
понимание всего происходящего и, наконец, испепеляющий гнев.
   - Кому это "ей не поверила"? И что это было вам сказано?
   Энн почувствовала себя совсем измочаленной.
   - Какая разница? - проговорила она, вяло махнув рукой. -  Она  оказа-
лась права.
   - Ларри... Аманда... - сообразил Филдинг. У него  сузились  глаза.  -
Она выходила вместе с вами. И вас долго не было. - Он стукнул кулаком  о
ладонь. - Так вот в чем дело. Эта дешевка напакостила!
   Не дожидаясь ответа, он ринулся в другой конец  комнаты,  чтобы  дать
какой-то выход ярости.
   - Стерва! Стерва! Стерва! - рычал он. - Видит, что я на  нее  плевать
хотел, что вы, даже в своих безобразных серых  костюмах,  нравитесь  мне
больше, вот и решила щелкнуть вас по носу. Могу  себе  представить,  что
она вам нашептала...
   Он обернулся к Энн и с кривой усмешкой изобразил предполагаемый  раз-
говор:
   - "Ну как, он с вами уже переспал?" - "Разумеется, нет!" - "Ну, тогда
это случится сегодня ночью. Он припас для вас дорогой подарок, перед ко-
торым вы никак не устоите". - Он впился в Энн глазами. - Разве  не  так,
Кармоди?
   - Хоть бы и так! Ну так что? - огрызнулась она. Ей было непонятно,  к
чему он клонит и почему пришел в такую ярость.
   - Значит, я угодил в ловушку, - прошипел он. - Каковы бы ни были  мои
побуждения, я заранее приговорен. Без права сказать хоть  слово  в  свою
защиту.
   Он подошел к Энн, весь кипя от гнева, и заговорил - четкими, хлестки-
ми фразами:
   - Так вот, Кармоди, вы недооцениваете мою проницательность.  Особенно
в отношении женщин, к которым, должен сказать, я отношусь предвзято! И у
меня есть для этого причины. Однако я старался... очень старался...  всю
эту неделю... не наступать вам на больные мозоли, обращаться с вами так,
как вам того хочется, не покушаться на ваше время и не входить без нужды
к вам в комнату, уважать ваши желания, даже когда они идут вразрез с мо-
ими. - Он остановился метрах в двух от Энн и судорожно вздохнул. - У вас
есть жалобы на мое поведение за последние дни... не считая  сегодняшнего
безумства?
   Нет, по совести, она не могла его ни в чем упрекнуть. После той стыч-
ки в день приезда в "Мираж" он вел себя именно так, как говорит, а  если
она все это время пребывала в растрепанных чувствах, то в этом он не ви-
новат.
   - Нет, у меня нет жалоб. Мне было очень хорошо всю эту неделю, - нео-
хотно признала Энн.
   - Ага! - гаркнул Филдинг. - А теперь поговорим  о  сегодняшнем  вече-
ре... Может быть, вас это удивит, Кармоди, но мне отлично известно,  что
вас нельзя затащить в постель никаким подарком. Я помню, как вы говорили
о своей матери... как вы стояли на своем... надо быть последним дураком,
чтобы вообразить, что вас можно купить. Неужели вы считаете, что я  сов-
сем не разбираюсь в людях?
   Филдинг умолк, ожидая еще одной уступки. Энн была  в  замешательстве:
его глаза, когда он надевал на нее ожерелье, выражали  явное  желание  -
оно было слишком очевидным, - но она не могла и отрицать логику его рас-
суждений.
   - У вас... репутация любителя легких побед, Мэтт, - проговорила  Энн.
- Вы так пренебрежительно говорите о женщинах... так мало их уважаете. И
я знаю, что вы подумали обо мне в Фернли, когда узнали, кто моя мать.
   - У меня были основания так думать - вы сами дали их мне.
   Энн кивнула головой с несчастным видом. Действительно,  она  наделала
массу глупостей, и ей даже нечего было сказать в свое оправдание.
   - На следующее утро я дал вам возможность объяснить свое поведение. И
был готов выслушать вас и понять. Но вы замкнулись в себе - к вам нельзя
было подступиться. И я до сих пор не понимаю, зачем вы плели мне все эти
сказки.
   Энн была уже не в силах притворяться.
   - Потому что вы меня страшно разозлили в первый день... поставили нас
в рад, как на опоз-
   нании в полиции... потом предупредили, чтобы я не смела в  вас  влюб-
ляться. Мне просто захо-
   телось дать вам сдачи. Это было глупо. Но вы
   меня взбесили...
   - Это я могу понять, - сказал Филдинг. -
   А почему вы шарахаетесь от меня, как от про-
   каженного, каждый раз, когда я беру вас под
   руку? Вы не представляете, как это бесит меня...
   как мне хочется...
   Он замолчал, отвернулся и стал ходить взад и вперед по комнате. Трях-
нул головой, потом глубоко вздохнул. Но это, видимо, не  помогло.  Когда
он опять повернулся к Энн, у него были гневно сдвинуты брови.
   - Вы не можете отрицать, Кармоди, - сказал он  прокурорским  тоном  и
ткнул в нее пальцем, - что вы, как никто, умеете вывести человека из се-
бя. Я преподношу вам подарок, который сам для вас выбрал, а вы... -  его
голос повысился на несколько децибелов, - а вы в знак благодарности  не-
сете какую-то чушь об умопомрачительном актере!
   Он опустил руку с обвиняющим перстом и расправил плечи.
   - Признайте, что это было не очень любезно. Ни  один  уважающий  себя
мужчина не смирится с таким обращением. Конечно, я виноват,  я...  зашел
слишком далеко. Я... потерял контроль над собой. Но сколько  можно  тер-
петь? Вы не можете отрицать, что провоцировали  меня.  Тем  не  менее  я
признаю, что был не прав, и прошу меня извинить. Вы удовлетворены?
   Энн не знала, что думать. Может быть, ей все это померещилось?  Может
быть, это просто была реакция на ее вызывающее поведение?
   - Почему вы купили мне это ожерелье, Мэтт? - выпалила она. Она готова
была ухватиться за любую зацепку - только бы не уходить из фирмы,  -  но
не отдавать же ему себя на растерзание!
   - Потому что мне этого хотелось! - крикнул Филдинг и воздел руки, как
бы взывая к небесам. - Неужели я не имею права делать то, что мне хочет-
ся? Хорошо, это был каприз, дорогой каприз, но я могу себе позволить до-
рогие капризы!
   Энн смотрела ему в глаза. Нет, это объяснение  ее  не  удовлетворяет.
Она ему не верит. Слишком уж громко он кричит о  своих  правах.  Филдинг
понял это и яростно сверкнул глазами.
   - Вам обязательно надо заставить человека ползать на коленях,  Кармо-
ди!
   - Мэтт, если вы хотите, чтобы я забыла происшедшее,  то  скажите  мне
правду, - твердо заявила Энн. Нет, тут уж она не уступит.
   Может быть... может быть, она и согласится остаться у него на службе,
если он и впрямь не смотрит на нее как на легкодоступный товар. Но  ведь
ей надо еще думать о том, чтобы не выдать своих собственных чувств.
   Филдинг заговорил, выпаливая слова злыми короткими очередями:
   - Черт побери, Кармоди. Я чувствовал себя виноватым перед вами за не-
которые свои слова и поступки. Мне хотелось их как-то загладить. Вы  го-
ворили, что хотите быть мне полезной. Так вот, я вас очень ценю. И хотел
доказать это, подарив вам вещь, которую вы сами себе никогда не  купите.
Ее цена для меня ничего не значит. Это был просто миротворческий жест. И
если вы отказываетесь его принять... - Филдинг растерянно замолчал, уви-
дев на глазах Энн слезы.
   Она ничего не могла с собой поделать. Значит, ему не  все  равно!  Он
хотел сделать ей приятное. Слезы покатились у нее по щекам -  слезы  об-
легчения... радости... сожаления, что она так плохо о нем думала...
   - Не плачьте! Пожалуйста, не плачьте, - хриплым шепотом попросил Фил-
динг. Он рванулся к ней, затем резко остановился и стиснул кулаки