агополучие и безопасность людей, которых он любил. Даже сейчас он не осмеливался показывать Бернарду, как сильно его тревожил этот обморок, иначе его беспокойство передастся мальчику, вызвав новый приступ. Эйвери не смог бы оправиться от горя, если бы кто-нибудь отнял у него его дитя.
     - Хорошо, - приговаривал он, осторожно массируя широкой ладонью спину мальчика. - Еще чуть-чуть, и я позволю тебе посидеть на диване... Да, Лили здесь. Ты ее здорово напугал.
     - Правда? - недоверчиво спросил Бернард. Из его легких все еще доносилось слабое посвистывание. - Извините меня. Я не собирался устраивать пожар. Просто я хотел, чтобы она осталась с нами. Ведь именно здесь ее настоящее место.
     - Тс-с... - Лили опустилась на колени рядом с мальчиком и откинула волосы с его лба. - Ты можешь на меня положиться, Бернард. Я знаю, где мое настоящее место.
     Похоже, мальчик воспринял ее слова как обещание. Со слабой улыбкой он закрыл глаза и расслабился в надежных объятиях своего кузена.

Глава 28

     В конце концов не кто иной, как Полли Мейкпис, взяла бразды правления в свои руки. Будучи дочерью фермеров и сама обладая немалым опытом по медицинской части, она невозмутимым тоном приказала Эйвери перенести Бернарда в детскую комнату на верхнем этаже, выходившую окнами на море, широко раскрыла окна, чтобы соленый морской воздух очистил его легкие от сгустков мокроты. Сама Полли осталась в комнате якобы для того, чтобы составить компанию Эвелин, однако очень скоро стало ясно, что именно ее надежное и бдительное око помогло матери и сыну вновь обрести то душевное равновесие, которое было так необходимо им обоим, и они смогли наконец успокоиться и отдохнуть.
     Эйвери, осунувшийся и обессиленный, отправился в сад, чтобы привести в порядок свои чувства. Там его и застала Лили. Он сидел прислонившись спиной к старой яблоне, сложив руки на коленях и закрыв глаза. Она бесшумно опустилась на траву рядом с ним, с наслаждением вбирая в себя сладковатый, отдающий сидром запах спелых яблок. Девушка понятия не имела о том, сколько времени она провела здесь, любуясь им спящим, однако когда Эйвери снова открыл глаза, воздух уже утратил утреннюю свежесть и солнце стояло высоко над горизонтом. Он увидел ее и вскочил на ноги.
     - Бернард? - С ним все в порядке. Он сейчас отдыхает. Я искала тебя. Эйвери кивнул и снова уселся на землю. Теперь, когда долгожданный момент наконец настал, она не знала, что сказать, и, заметив ее колебания, он решил сделать первый шаг и начать весьма неприятный и болезненный для них обоих разговор. Джон Нейл был прав, когда утверждал, что Эйвери всегда делал то, чего от него ждали, даже если его действия приносили ему больше вреда, чем пользы.
     - Я помню твои слова о том, что ты собираешься покинуть Милл-Хаус, Лили. Конечно, не в моей власти тебя удержать, но я бы очень хотел, чтобы ты передумала. - Взгляд его был спокойным и усталым. - Со стороны Горацио было крайне несправедливо ставить нас обоих в подобное положение, но особенно чудовищным мне кажется то, как он обошелся с тобой. Он был убежден, что ты не справишься с задачей, более того, даже рассчитывал на это - и тем не менее заставил тебя целых пять лет трудиться в этом поместье лишь для того, чтобы ты убедилась, что мужчины в некоторых случаях могут добиться большего, чем женщины.
     - Я знала об этом, - ответила она, - но все равно согласилась.
     - А кто бы не согласился? Какой образованный, уважающий себя, к тому же несколько стесненный в средствах человек, - он робко улыбнулся, - не воспользовался бы представившимся случаем?
     - Ты бы так не поступил.
     - Скажешь тоже! - презрительно фыркнул он, обхватив руками колени.
     - Ты бы так не поступил, - стояла на своем Лили. - Ты бы сразу понял, что за всем этим стоит. Что предложение это было сделано Горацио отнюдь не для того, чтобы дать бездомной, хотя и независимой девушке возможность обрести крышу над головой, но для того, чтобы посильнее уязвить молодого человека. Кроме того, если бы ты добился поставленной цели, это было бы несправедливо и даже бесчестно по отношению к законному наследнику.
     - Но ведь никто не предполагал, что тебе удастся добиться успеха.
     - Это не должно было иметь для тебя никакого значения. Скажи мне, если можешь, что я ошибаюсь. Ты согласился бы принять его вызов?
     Он посмотрел ей прямо в глаза.
     - Нет. Из груди ее вырвался сдавленный смешок.
     - По крайней мере ты никогда не утверждал, что чувство порядочности присуще только мужчинам.
     - Возможно, я и думал так когда-то. До тех пор, пока не встретил тебя.
     - И я помогла тебе распознать это чувство в других, доказав его полное отсутствие у себя самой? - спросила она, понимая, что ее слова куда глубже уязвляли ее, чем собеседника.
     - Тебе не следует винить себя за поступок пятилетней давности, Лили, - отозвался Эйвери мягко. - Ты так суетилась из-за этого, изводя себя угрызениями совести, и вот теперь наконец у тебя есть предлог отказаться от сделки.
     - Я вижу, мы с тобой усердно предаемся размышлениям каждый о своем, разве не так?
     Он не смотрел на нее. Уловив направление его взгляда, Лили увидела перед собой Милл-Хаус - добротное прямоугольное строение, купающееся в теплых лучах летнего солнца. Покрывавший его плющ слегка потемнел и приобрел легкий оттенок кларета в преддверии наступающей осени. Окна дома сверкали чистотой, мощеная дорога поблескивала в золотистом сиянии. Зрелище и впрямь было великолепным.
     - Это дом, Лили, и расстаться с ним нам обоим будет непросто. Но еще труднее отказаться от того, что он для нас означает.
     - Что же это? - Она посмотрела на него.
     - Семья, - произнес Эйвери тихо и, не дождавшись ответа, добавил тем же ровным, спокойным тоном:
     - Я люблю тебя, Лили.
     Он улыбнулся такой доброй и вместе с тем грустной улыбкой, словно отнимал у нее последнюю надежду, вместо того чтобы стать для нее воплощением всех ее самых заветных грез. Оцепенев от смущения, она ждала. Они сидели всего в нескольких футах друг от друга, он только что признался ей в любви, и все равно им казалось, что между ними пролегала глубокая пропасть.
     - Я полюбил тебя очень давно - вероятно, еще задолго до того, как впервые тебя увидел. Когда же мы наконец встретились, я был так поражен твоей красотой, что все прежние сомнения вернулись ко мне с новой силой. Я уже тогда желал тебя, однако мне и в голову не могло прийти, что ты ответишь мне взаимностью. Потом ты меня поцеловала, и я не могу выразить словами, какую бурю чувств это вызвало в моем сердце.
     Лили подалась вперед под действием той самой таинственной силы, что влекла ее к нему с самой первой минуты.
     - Эйвери...
     Он чуть отодвинулся от нее - едва уловимое движение, которое, однако, причинило ей боль.
     - Я никогда не был дамским угодником, Лили. Наше нелепое соперничество, соединенное с любовью и желанием, до такой степени отягощало и запутывало наши отношения, что я не раз совершал глупые поступки, однако ни один из них не может сравниться с тем, что я сделал, когда переспал с тобой.
     - Нет, - ответила она, протянув к нему руки, - это не было ошибкой. Это было... великолепно.
     - Великолепно? - эхом отозвался он, словно смакуя последнее слово. - Да, да и еще раз да - но вместе с тем глупо и мучительно для нас обоих. Ведь ты сама говорила мне, что не собираешься выходить замуж, а я знал, что ты не станешь высказывать вслух то, чего на самом деле не думаешь.
     Эйвери запрокинул голову. Лучи солнца преломлялись в его глазах, делая их похожими на крохотные сине-зеленые озера.
     - Я люблю тебя, Лили. Но я никогда не соглашусь жить с тобой иначе, как в законном браке.
     Она внимательно прислушивалась к его словам, находя в них нечто большее, чем надежды и обещания, - и поверила ему.
     - Я был бы недостоин имени отца, - продолжал он после короткой паузы, - если бы отказал ребенку, рожденному от нашей любви, в той защите, тех выгодах и преимуществах, которые лишь я один в состоянии ему дать. Я буду любить наше дитя не меньше, чем люблю тебя, Лили.
     Хмурая складка пересекла его лоб, взгляд упал на руки, зажатые между коленями, и Лили с удивлением заметила, что костяшки на его пальцах побелели.
     - Лили, ты средоточие моего сердца и всех моих устремлений, моя подруга и моя возлюбленная. Неужели ты не можешь довериться мне так же, как я доверяю тебе? Единственное, чем ты можешь причинить мне боль, - это навсегда меня покинуть. Но знай, Лили, что эта рана станет для меня роковой, потому что я никогда больше не встречу другой такой, как ты. Я много странствовал по миру, с нетерпением ожидая того дня, когда вернусь домой. И вот я здесь. Пожалуйста, не прогоняй меня!
     По его напряженной позе и плотно сжатым губам Лили поняла, с каким нетерпением он ждал ее ответа. И тут душа ее вдруг словно обрела крылья. Ее охватило чувство неимоверного облегчения, и с плеч свалилась огромная тяжесть. Тихая радость заполнила все ее существо. Она подсела поближе к Эйвери и, обняв его, прижалась щекой к его груди. Его руки сомкнулись вокруг нее в страстном объятии.
     - Лили, глупышка, - прошептал он. - Знаешь, почему я так долго не решался дотронуться до тебя? Неужели ты не понимала, что как только обниму тебя, я уже никогда не буду в силах разомкнуть объятия?
     - В этом нет нужды, Эйвери, потому что я люблю тебя.
     - Боже правый! - воскликнул он, прижимая ее к себе еще крепче и повторяя слова любви нежным, срывающимся от волнения голосом.
     - Мое сердце с тобой, Эйвери, - сказала она после долгой паузы, - в твоих руках мое прошлое и будущее. Просто я была слишком слепа, чтобы понять это раньше.