яет мне курить в доме!
     Яростным движением он запихал сигару на место и снова сунул портсигар в карман.
     - Бедняжка. - Однако в голосе Франциски явно не хватало сочувствия. - Почему бы тебе не смириться с неизбежным? Поверь мне, Эйвери, я сама не раз оказывалась в том же положении, что и ты. Такого рода чувства, как у тебя, непреодолимы, и противиться им бесполезно. Взаимное влечение между мужчиной и женщиной столь же неотвратимо, как волны океанского прилива. С тем же успехом ты можешь утонуть в них и при этом ощущать себя наверху блаженства.
     - Я не собираюсь становиться утопленником, - заявил Эйвери решительно. - Я лучше прибегну к купаниям. Долгим бодрящим купаниям в ледяной воде. Каждый день, если понадобится. Два раза в день.
     - Ты просто глупец, Эйвери, - вздохнула Франциска.
     Он подозревал, что она права, хотя и не мог объяснить почему, и это обстоятельство окончательно вывело его из себя.
     - Черт побери, Франциска, ей нужен мой дом!
     - Лили, - произнесла она приторно-мягким тоном, - отдала этому дому пять лет своей юности! Те самые пять лет, которые другие молодые девушки обычно отдают поклонникам, забавам и веселью, Лили просиживала с вечера до утра над счетами, напрягая зрение в попытке извлечь из фермы хоть один лишний пенни дохода, сама мыла полы, ползая на четвереньках... - Заметив изумленное выражение его лица, она осеклась и презрительно поджала губы. - Бог ты мой, Эйвери, неужели ты и впрямь думаешь, будто эти три несчастные беременные горничные, у которых и без того хватает забот, выполняли всю работу по дому? Ты только взгляни на ее руки!
     - Почему? - спросил он недоуменно. Она неверно поняла его вопрос.
     - Да потому, что у нее не было другого способа обеспечить себе то будущее, каким она хочет его видеть. Полагаю, что после всего того, что Лили сделала для Милл-Хауса, она имеет полное право считать этот дом своим. - Франциска спокойно подняла на него глаза. - Я, во всяком случае, не собираюсь ей в этом препятствовать.
     Ее слова поразили его как удар, снова вернув к той же дилемме, которая терзала его все последнее время. Он откинул волосы со лба.
     - Знаю, - произнес он. - Я собственными глазами видел, чего она добилась. Сам я никогда не считал это возможным. Но, Франциска, не я первым бросил Лили этот вызов. Я не виноват в том, что ей предложили мой дом.
     Франциска молча смотрела на него.
     - Милл-Хаус был обещан мне, когда мне было меньше лет, чем сейчас Бернарду, - продолжал он. - Я думал о нем, видел его в своих снах, рассчитывал на него даже тогда, когда мне больше не на что было рассчитывать. Он должен был стать моим домом. И дна знала об этом, когда согласилась на план Горацио. Только не надо мне говорить, будто она не отдавала себе отчета в том, что, устраивая свое будущее, она тем самым отнимала его у другого человека.
     - Я понимаю, почему ее поступок кажется тебе таким бесчувственным, Эйвери, - отозвалась Франциска; пренебрежительная гримаска на ее лице сменилась замешательством. - Могу сказать в ее оправдание лишь то, что пять лет назад твои шансы, с ее точки зрения, были более высокими, чем ее собственные.
     - А мне какое до этого дело? Она приняла вызов, зная, что, если ей удастся взять верх, я неминуемо лишусь своего законного наследства. Скверно сработано, Франциска. Очень скверно.
     - Возможно, тебе такое поведение может показаться не совсем джентльменским...
     - Вот именно, черт побери! - взорвался он. - Если она на это решилась, на что еще она способна? Какие еще шаги она предпримет, чтобы завладеть Милл-Хаусом? И как я могу себе позволить связаться с подобной женщиной? Вместе с тем, когда я вижу этих несчастных, списанных за негодностью скаковых лошадей, о которых она заботится, я невольно спрашиваю себя: зачем ей ставить под удар свое будущее ради каких-то жалких кляч? Вряд ли сухая, беспринципная особа, какой она хочет казаться, пойдет на подобное безрассудство. И что еще важнее, около года назад она написала мне письмо, которое... которое спасло мне жизнь... Оно очень много для меня значило. Мне с трудом верится, чтобы женщина, написавшая мне такое письмо, могла оказаться настолько черствой.
     У Франциски не нашлось ответа на эту загадку.
     Внезапно Эйвери почувствовал, что он устал. Устал, опустошен и охвачен горьким сознанием того, что единственной женщине, которая ему была так нужна, он не мог доверять.
     - Я по достоинству ценю те усилия, которые приложила Лили, чтобы добиться своего, но все же надеюсь, что она окажется в проигрыше. Просто хотеть чего-либо - не значит иметь на это право.
     - Стало быть, именно это ты твердишь себе всякий раз, когда смотришь на нее? - спросила Франциска. - Что она не заслуживает твоего дома? Или у тебя на уме совсем другое?
     Эйвери глухо застонал. Франциска могла завести разговор о денежной реформе и тут же перевести его на тему отношений между полами. А то, что ее слова с новой силой пробудили в нем страсть к Лили, никак не могло служить предметом для шуток. Вздохнув, он поднялся с кресла и направился к двери.
     - Как я уже сказал, Франциска, я нашел верное средство от своего недуга.
     Эйвери рывком распахнул дверь и нос к носу столкнулся с Бернардом. Он закрыл глаза и сосчитал про себя до десяти. Когда он снова их открыл, первое, что он увидел, был его кузен, который, весь красный от смущения, неуклюже переминался с ноги на ногу.
     - Я случайно проходил мимо и услышал, как вы упомянули в разговоре имя мисс Бид, - запинаясь, выговорил мальчик. Вид у него был жалкий донельзя, но все же Эйвери отдавал парню должное: он смотрел ему в глаза прямо, чуть ли не с вызовом. - Правда, мне удалось разобрать не так уж много. Эта проклятая дверь слишком толстая...
     - Не надо сквернословить, Бернард, - сурово укорил его Эйвери. - Это недостойно джентльмена.
     - Да, сэр, - огрызнулся в ответ Бернард. - Но, будучи джентльменом, я думаю... то есть я считаю себя в долгу перед мисс Бид. На мне лежит обязанность заботиться о ее благополучии, и потому меня так беспокоит то, что...
     Еще один Торн, оказавшийся во власти этой темноволосой чаровницы? Эйвери, прищурившись, окинул взглядом покрытое лихорадочным румянцем лицо подростка, охваченное дрожью тело и пылающий взор. О черт!
     Схватив Бернарда за худые плечи, он резко развернул его и вытолкал в коридор.
     - Вот и отлично, Бернард. У меня как раз есть способ унять твое беспокойство.
     - Куда мы направляемся? - осведомился Бернард.
     - На пруд, мой мальчик. Нам с тобой не мешает поплавать в холодной воде.

Глава 15

     - Прыгай! - крикнул ему Эйвери. - Здесь шесть или семь футов глубины, а не мелководье, как с северной стороны.
     - Сейчас. - Бернард сбросил ботинки и поднялся, чтобы снять брюки.
     На какой-то миг у Эйвери возникло сильное ощущение, будто он перенесся в прошлое. Ему казалось, что он видит перед собой собственную фотографию, только снятую десять лет назад.
     Широкие костлявые плечи Бернарда проступали под тонкой тканью рубашки, словно вешалка для одежды. Белые ноги, торчавшие из-под ее подола, были тонкими и длинными, как спички, и заканчивались громадными, похожими на утиные лапы ступнями. С таким сложением, подумалось Эйвери, парень должен держаться на воде как поплавок.
     - Ну же, давай!
     - Я же сказал - сейчас! - отозвался Бернард раздраженно.
     Ухмылка на лице Эйвери сделалась шире.
     Решительно выпятив подбородок, Бернард отступил на шаг и оттолкнулся от берега. Быстро перебирая ногами, он сделал сальто в воздухе и, войдя в воду, скрылся под ней. Спустя мгновение он снова появился над поверхностью пруда, отфыркиваясь и шумно ловя ртом воздух. Эйвери подплыл к нему, и довольное выражение на его лице уступило место тревоге.
     - Я вижу, тебе редко выдавался случай поплавать.
     Он старался сохранять беззаботный тон, памятуя о том, как важно было для него самого скрыть от других свою телесную немощь. Он внимательно прислушивался, боясь уловить у мальчика признаки начинающейся одышки, однако не услышал ничего, кроме ясных отчетливых вдохов, и перевернулся на спину, держась поблизости на тот случай, если Бернарду понадобится помощь.
     - Я когда-то учился плавать в этом пруду, - как бы невзначай заметил он.
     Теперь уже дыхание мальчика было совершенно нормальным, и он принялся неумело шлепать руками по воде.
     - Да? А кто давал вам уроки?
     - Никто, - ответил Эйвери. - Однажды я удил на берегу рыбу и нечаянно упал в воду. Мне оставалось либо плыть, либо идти ко дну, и я выбрал первое. А кто учил тебя?
     - Мисс Бид.
     Ответ мальчика застал Эйвери врасплох. Бернард, верно истолковав выражение его лица, рассмеялся.
     - Я и не знал, что ты проводил так много времени в ее обществе.
     - Вовсе нет, - ответил Бернард. - Мама предпочитает, чтобы я оставался рядом с нею, когда бываю дома. - Его брови приподнялись треугольником над переносицей. - Мама очень за меня тревожится. Более того, когда она узнала о том, что мисс Бид учила меня плавать, то была так расстроена, что мисс Бид пришлось дать ей слово, что подобное никогда больше не повторится.
     По вздоху, вырвавшемуся из груди мальчика, Эйвери заключил, что дальнейшие проделки в обществе Лили пока что не предвиделись.
     - Это сущий ад, не правда ли? - спросил он. Бернард не стал делать вид, будто его не понял.
     - Да! - воскликнул он. - Это просто нестерпимо! То, с каким испуганным и раздосадованным видом преподаватели смотрят на тебя всякий раз, стоит тебе закашляться, и то, как другие мальчики хихикают тебе вслед, а ты сам поневоле задаешься вопросом, сумеешь ли когда-нибудь достаточно окрепнуть, чтобы быть хоть на что-то годным...
     Эйвери кивнул. Обычно сдержанный мальчик теперь вдруг обрел голос.
     - А каково тебе чувствовать, что твоя грудь внезапно сжимается, словно на ней сидит невидимый монстр, и ты не уверен, хватит ли у тебя сил сделать очередной вдох?
     Эйвери снова кивнул. И это ему тоже было знакомо.
     - Иногда... - Бернард потупил голову, но тут же снова поднял ее и бросил на него вызывающий взгляд. - Еще несколько лет назад мне казалось, что для меня самого будет не так ужасно, если я вовсе перестану дышать.
     - Бернард...
     Лицо мальчика выражало бессильный гнев.
     - Да, я знаю, с моей стороны это было трусостью. Но я так устал жить в постоянном страхе, доставляя столько хлопот маме и мисс Бид.
     - И что же заставило тебя изменить мнение? - тихо спросил Эйвери, сообразив, к своему облегчению, что мальчик говорил в прошедшем времени.
     - Мне просто надоело все время беспокоиться из-за того, протяну ли я еще одну ночь или нет. И знаете, что самое забавное?
     - Что?
     - Чем меньше я думал о смерти, тем легче мне становилось. Я имею в виду, что у меня вошло в привычку слишком взвинчивать себя. - Он отвернулся, слегка покраснев. - Ну, вы понимаете, лежать в постели и размышлять о том, суждено ли мне проснуться на следующее утро или нет.
     Эйвери всем сердцем сочувствовал мальчику.
     - Потом я вспомнил, как тетя Франциска рассказывала, что у вас в моем возрасте была та же самая болезнь, - продолжал Бернард, - и, думая о том, каким вы стали сейчас, дал себе твердое обещание поправиться, чего бы мне это ни стоило. И тогда я почувствовал себя намного лучше. Не только здесь, - он слегка постучал себя по лбу, - но и здесь, - добавил он, ударив себя в грудь. - По крайней мере мне самому так кажется. Скажите, у вас... у вас тоже были такие же приступы, как и у меня?
     - Да.
     На лице мальчика отразилось явное облегчение.
     - И что, они прекратились?
     - Не совсем, - ответил Эйвери, тщательно подбирая слова. - Есть еще такие места и обстоятельства, которых я стараюсь избегать, вещи, за которые я даже не пытаюсь браться. Я шарахаюсь от них, как от чумы.
     - Вы? - Бернард не верил своим ушам. - И какие же, например?
     - Лошади. Достаточно мне пробыть рядом с ними несколько минут, как у меня возникает ощущение, будто железный обруч сдавливает мне грудь.
     Мальчик подобрался к нему ближе.
     - Правда?
     - Правда. И я советую тебе избегать тех вещей, которые являются причиной твоих приступов. Бернард фыркнул:
     - У моих приступов нет никаких причин.
     - Тут я с тобой не согласен. Причины есть, и ты сам только что их назвал. Огорчение. Беспокойство. Страх. Я знаю, ты сочтешь нелепым, что настроение человека может так сильно влиять на его физическое состояние, однако я сам не только имел возможность проверить это на опыте, но и получил тому неоспоримые доказательства.
     Мальчика, похоже, его слова отнюдь не убедили, однако у Эйвери хватило ума, чтобы не продолжать разговор на эту тему. Бернард, как и все Торны, должен был сам сделать выводы.
     - Расскажи мне о своих уроках плавания. На сей раз его ход оказался более удачным.
     - Это случилось летом второго года после переезда мисс Бид в Милл-Хаус. Мама и тетя Франциска отправились к соседям пить чай, оставив меня под присмотром Лил... то есть мисс Бид. Было очень жарко, к тому же мисс Бид провела все утро на конюшне...
     - Она действительно так дорожит этими своими клячами?
     - О да. - Бернард перевернулся на спину, предоставив воде поддерживать его. - Она в них души не чает. В общем, ее разморило от жары, да и меня тоже, и так мы вместе оказались здесь, на берегу пруда. Она спросила меня, умею ли я плавать, и когда я ответил, что нет, сказала, что мне не мешает научиться. Ну и слово за слово... - Взгляд мальчика стал мечтательным. - Она была так прекрасна... - добавил он шепотом.
     Еще бы, подумал Эйвери.
     - Когда она мокрая, волосы ее блестят, точно глянец, а глаза сверкают, как звезды. Она дала мне поплавать немного на спине, а сама поддерживала меня снизу рукой, и тогда я почувствовал... - Голос Бернарда замер, глаза его затуманились.
     Эйвери и сам чувствовал то же. Неудивительно, что парень был так очарован этой темноволосой ведьмой. Мокрая Лили Бид. От одной этой мысли у него пересохло в горле и ледяная вода показалась вдруг теплой.
     Он снова перевернулся и нырнул под воду, достигнув дна, и затем поплыл сквозь заросли переплетавшихся стеблей кувшинок. Прохладная, мягкая как шелк вода заполнила его глаза и уши, приглушая звуки и делая расплывчатыми очертания предметов. Пучки мерцающего солнечного света пронизывали зеленый полумрак золотистыми коридорами. Мелкая рыбешка шмыгала мимо, исчезая среди водорослей. Он отдался всецело этой спокойной, холодной, бесстрастной красоте, представлявшей собой такой резкий контраст с иной красотой - пылкой и опасной. Несколько минут спустя он снова появился над поверхностью.
     - Где вы были? - раздался рядом испуганный голос Бернарда. Эйвери обернулся. Мальчик стоял по пояс в воде. - Вы провели столько времени под водой, что я уже подумал...
     Парень выглядел обеспокоенным. Когда в последний раз хоть кто-нибудь так из-за него суетился?
     - Извини меня, старина, - ответил Эйвери спокойно. - Хотя я и учился плавать здесь, однако у меня была возможность усовершенствовать свое искусство на одном из островов Полинезии. Мне ни разу не удавалось задерживать дыхание так долго, как это делали местные ловцы жемчуга, зато я вполне могу поспорить в этом отношении с любым европейцем. Мои спутники даже заключали на этот счет пари. - Чаще всего на бутылку спиртного, однако парню вовсе не обязательно было об этом знать.
     - Вы бывали во французских колониях? - спросил Бернард. - Я не помню, чтобы вы упоминали об этом в ваших письмах.
     - Всего месяц или около того. Я сделал там короткую остановку на пути в Австралию.
     - Вы почти не рассказывали о ваших приключениях с тех пор, как приехали сюда.
     - Гм...
     Эйвери нехотя подгреб к нему поближе. Небо над их головами было покрыто слоистыми облаками оттенка слоновой кости. Где-то рядом в кустах боярышника раздавался щебет малиновки. До чего же здесь было красиво! Сколько тишины и умиротворенности в этом пейзаже - таком знакомом и близком, проникнутом чисто английским духом! Он жаждал этой красоты, этого покоя больше, чем чего-либо еще в своей жизни. Как, впрочем, и она тоже.
     - Мне кажется, нет нужды докучать дамам... Как там мисс Бид назвала мои рассказы? Ах да. "Сказками для детей старшего возраста".
     - Она просто чудо, правда?
     - Признаться, это не то слово, которое я сам бы употребил, но я согласен с тем, что она незаурядная женщина.
     Если Бернард и заметил недостаток уважения в его тоне, то ничем этого не показал.
     - Не помню, говорил ли я вам, как здорово, что вы согласны оставить мисс Бид здесь, в Милл-Хаусе, если ей не удастся его унаследовать.
     Жить вместе с Лили? Под одной крышей? Эта мысль его поражала... нет, черт возьми, внушала ему ужас!
     - Послушай, Бернард, мне кажется, я ни разу не говорил о том, что она...
     - Нет, говорили! - настаивал Бернард. - Вы обещали мне позаботиться о ее благополучии. Я всегда считал, что вы не из тех людей, которые способны отказаться от своих обя...
     - Лучше не продолжай, - прервал его Эйвери, поднимаясь из воды, словно разгневанный Посейдон. И снова он вынужден был отдать мальчику должное: тот твердо стоял на своем. Пусть коленки у него дрожали, но все же он не уступал ни на йоту. - Я же сказал тебе, что позабочусь о ее будущем, и сдержу слово.
     - Позаботиться о ее будущем совсем не то же самое, что позаботиться о ее благополучии. Благополучие подразумевает счастье, а она может быть счастлива только здесь, в Милл-Хаусе. Она так любит этот дом.
     - Знаю. И я твердо намерен проследить за тем, чтобы мисс Бид ни в чем не нуждалась и... да, и была счастлива, хотя смею предположить, что если она станет владелицей Милл-Хауса, мое счастье будет заботить ее меньше всего. Мне самому очень нравится это место, если ты до сих пор еще не успел этого заметить.
     - Что ж, тогда ответ на вопрос, как вам следует поступить, очень прост.
     - Да? - Эйвери с язвительным видом приподнял брови. - Пожалуйста, просвети меня.
     - Вам надо на ней жениться.
     Лили вернулась домой поздно, проведя всю вторую половину дня в городе, где ей пришлось препираться с зеленщиком из-за очередного счета. Сославшись на головную боль, она удалилась к себе в комнату и оставалась там до самого вечера, пытаясь собрать остатки воли, чтобы побороть в себе все чувства к Эйвери Торну.
     На следующее утро она заплела волосы в тугую косу и решительным шагом вошла в комнату, где им обычно подавали завтрак.
     Эйвери там не оказалось. Что ж, тем лучше. Все равно у нее не было никакого желания видеть его сейчас.
     Франциска тоже еще не появлялась, однако Эвелин подняла на нее глаза со своего места рядом с инвалидной коляской Полли Мейкпис и одарила ее улыбкой, одновременно наливая их гостье чай. Лили присмотрелась к Полли. Без сомнения, состояние ее заметно улучшилось. Вид у нее теперь был куда более спокойный... даже благодушный.
     - Доброе утро, мисс Бид. - Бернард подошел к ней и подвинул ей кресло.
     - Благодарю тебя, Бернард, но мне кажется, что мы вполне можем обойтись без церемоний, - ответила Лили, садясь на свое место.
     - Что вы, мисс Бид! - воскликнул Бернард. - Я имею в виду, что мне не хотелось бы с вами спорить, но, будучи джентльменом...
     - И что это вдруг нашло на тебя и на твоего кузена? - не сдержалась Лили. - Я бы не сказала, что у него это хорошо получается. Он слишком шумен, деспотичен - причем без малейших признаков какого-либо такта, - резок и груб. В нем нет ни обаяния, ни учтивости, ни даже простой вежливости!
     Девушка подняла глаза и поймала на себе изумленные взоры присутствующих.
     - По-вашему, я не права? - осведомилась она вызывающим тоном.
     - О ком вы говорите, мисс Бид? - спросила Полли. Лили развернула салфетку.
     - Об Эйвери Торне, о ком же еще? - Она бросила в чашку несколько кусков сахара и принялась помешивать ложкой чай.
     Эвелин и Полли обменялись многозначительными взглядами. Бернард, если это в